# BLOO - Take me (feat. nafla)' Kim Donghyuk (1/2)

Сынхун слегка тушуется, когда перед ним, словно из ниоткуда, появляется их новый стажер. Слегка растрепанный и с доброжелательной улыбкой на лице, он протягивает Сынхуну стаканчик кофе. Он продолжает улыбаться и громко говорит:— Доброе утро!

Сынхун даже жмурится от того, насколько звонко и бодро звучит его голос. Ему хочется отойти чуть подальше, чтобы держаться от этого новенького за невидимой чертой. Не потому, что он Сынхуну не нравится. Вовсе нет. Просто такой заряд бодрости, такое количество неоправданной радости Сынхуна скорее раздражает, чем вдохновляет.

— Привет, — отвечает ему Сынхун и немного корит себя за подобные мысли в отношении парня.

Когда-то и он таким был. Шумным, активным. Как будто кто-то вставил ему торпеду в задницу и наглухо заткнул. Он помнит, как сам встречал всех с доброжелательной улыбкой и хорошим настроением.

Но чувствует, словно это было в другой жизни.

Это и есть, думает Сынхун, тот самый огонек внутри. Сперва он разгорается – все сильнее и сильнее. Он горит до тех пор, пока в него подбрасывают щепочек. Но стоит им закончиться, или стоит подуть сильному ветру извне, он тухнет. Медленно угасает или быстро сгорает дотла – у всех по-разному.

Сынхун очень надеется, что огонек внутри этого взъерошенного и еще совсем молодого парня, парня с яркой улыбкой на губах и горячим кофе в руках, не погаснет еще очень долго.

Сынхун надеется, но знает, что это почти невозможно.— Кофе?

— Нет, спасибо, — Сынхун машет головой и хлопает его по плечу. — Выпил только что. Лалиса здесь? Предложи ей.— Ага, — новенький игриво стреляет глазами, — я понял! — Коротко поклонившись, он почти убегает в сторону другого отдела.

Сынхун обводит помещение взглядом и вздыхает. За стеклянными дверьми по правую руку он видит, как Лалиса показывается из-за своего рабочего места, поднявшись. Она мило улыбается стажеру, который протягивает ей кофе. Он не слышит их, но все понимает, когда они поворачивают головы в сторону Сынхуна, и Лалиса машет рукой в качестве приветствия.

Сынхун машет ей в ответ, зевает и проходит на свое место.Это новая рабочая неделя с поджатыми сроками. Новая рабочая неделя с горящими задницами, криками начальства и недовольными всем на свете истеричными клиентами.

— У меня к тебе пара вопросов, — отвлекает его от внутреннего недовольства голос, доносящийся откуда-то сбоку. — И я вот думаю, стоит ли мне спрашивать.

Это новая рабочая неделя с надоедливыми коллегами и тупыми вопросами, которые не перестают покидать чертоги их тронувшегося разума.Сынхун терпеливо вздыхает и переводит взгляд на монотонно щелкающего мышкой Чжунэ. Щелк, щелк, щелк, щелк. Ритмичные щелчки продолжают разливаться по помещению, пока Чжунэ, подперев щеку рукой, неотрывно пялится в свой монитор.

Пока Сынхун, закинув ногу на ногу, неотрывно пялится на Чжунэ.— Спрашивай, — наконец, говорит он и включает свой рабочий компьютер. Он обводит кабинет взглядом, удивленно отмечая, что на рабочем месте кроме них двоих никого нет.

Чжунэ, наконец, перестает щелкать мышкой. Он разворачивается прямо на стуле и потягивается. Он потягивается, жмурится и широко зевает.

— В кофейню ходил? — он вновь подпирает щеку ладонью, но, на этот раз, уже глядя на Сынхуна. На его губах играет кривая усмешка. Усмешка, которую Сынхуну ужасно хочется стереть и больше никогда не видеть.

— Ты же не хочешь отчитать меня за опоздание? — Сынхун вскидывает бровь. — Я зашел туда, чтобы выпить кофе.

— Ты не ходил туда так часто раньше.

— А ты за мной следишь? — парирует Сынхун. Они оба пытаются выглядеть расслабленными, но Сынхун готов поклясться, что между ними витает непонятное напряжение. Он не знает, о чем в этот момент думает Чжунэ, и не уверен, что беспокоит его самого. И чтобы избавиться от этого нервного чувства, он прерывает их зрительный контакт и поворачивается к своему компьютеру, печатая на клавиатуре пароль.— Мне просто интересно, — Чжунэ отнимает руку от лица и пожимает плечами. Он подъезжает на стуле к столу Сынхуна, смешно перебирая ногами, и говорит доверительно тихо: — Вдруг ты положил на кого-то глаз.

Сынхун вспыхивает и бледнеет одновременно. Его одолевают сразу два чувства: смущение и страх. Смущение оттого, что Чжунэ попал в точку. Страх – что он об этом узнает.

Но Сынхун не был бы собой, если бы поддался. Если бы не смог взять себя в руки в считанные секунды.

— Ты прав, — говорит он, решительно глядя коллеге в глаза. — Я положил взгляд на чашечку американо с банановым сиропом. Очень вкусно, знаешь. Советую попробовать, если ты еще не пробовал.

— Ты серьезно? И это все?

— А что еще должно быть?

— Ну... там... неважно, короче. С тобой неинтересно.

Сынхун фыркает:

— Вот еще, — он щелкает Чжунэ по лбу. — И какое, вообще, тебе до этого дело?— Уже неважно, — потирая лоб, с нажимом повторяет Чжунэ. — Но я всё же спрошу: это правда, что между тобой и Лалисой что-то есть?

— Не понял, — брови Сынхуна медленно ползут вверх. — С чего ты взял?

— Брось, хен, — Чжунэ придвигается ближе. — Многие уже заметили и говорят об этом.

— Многие – это кто? О чем говорят?

— Мне тебе всех сплетников по именам перечислить?

— Кто-то разводит сплетни? — Минхек появляется неожиданно и очень тихо, отчего Сынхун вздрагивает. У того во рту незажженная сигарета. Его короткие черные волосы торчат в разные стороны, потому что он постоянно их ерошит. — Не люблю сплетни.— Вот и мне интересно, — хмыкает Сынхун, бросая на Чжунэ взгляд исподлобья.Чжунэ закатывает глаза.

— Я думал, сплетницы у нас только наши дорогие дамы, но неужели и ты к ним затесался, м? — Он взмахивает рукой в сторону Чжунэ и упирает ее в бок.

— Да что сразу я-то? — Чжунэ выпрямляет спину, недовольно переводя взгляд то на Сынхуна, то на Минхека.

— Ай... — Минхек цокает и языком перекладывает сигарету в другой уголок рта. — Зажигалка есть у кого-нибудь? А то покурить вышел, а свою, видимо, забыл дома. Только сейчас заметил.— Держи, хен, — Сынхун протягивает ему свою. Минхек его коротко благодарит. — Где все, кстати?— Без понятия, — он безразлично пожимает плечами и, отсалютовав зажигалкой, уходит.

Сынхун возвращает все свое внимание Чжунэ.

— Что касается меня и Лалисы, — говорит он даже немного резко, чеканя каждое слово, хотя и достаточно тихо. — Что бы и от кого бы ты ни услышал, между нами ничего не было, нет и вряд ли будет.

— Ты так уверенно об этом говоришь?

— Да?— Нет, правда, хен. Я спрашиваю не потому, что что-то от кого-то услышал, а потому, что вижу сам. Ну и еще потому, что мы вроде как приятели.— Что ты видишь? — настороженно спрашивает Сынхун, игнорируя все остальное. Может, он действительно что-то упустил?

— Как вы общаетесь. Как она смотрит на тебя. Как...

— Чжунэ, — Сынхун жестом руки просит его прекратить, — послушай, тебе просто показалось. Что бы ты там себе ни навыдумывал, у нас нет никаких чувств друг к другу, — говорит Сынхун, не колеблясь. Лалиса ему действительно нравится, но только как человек. Она для него всегда была кем-то вроде младшей сестренки. Еще с тех самых пор, как впервые попала сюда. Но никогда Сынхун не допускалдаже мысли, что это может вырасти во что-то большее.А теперь – тем более.

Но Чжунэ, почему-то, не выглядит таким же уверенным.

— Даже если то, что ты говоришь, – правда, — внезапно его тон сменяется серьезным и даже немного угрожающим. Прямо как стальной блеск, промелькнувший в его глазах, — то говори только за себя. Ты не можешь быть уверен в ее чувствах.

Это вгоняет Сынхуна в секундный ступор. Он обдумывает эти слова, прокручивает их у себя в голове пару раз.

Сынхун думает: Есть что-то, чего я не знаю?Сынхун думает: Я что-то упустил?Сынхун думает. Сынхун вспоминает.

Сынхун помнит, как будто это было совсем недавно.

***— Подождите!

Сынхун еле успевает остановить двери лифта.

Совсем юная девушка делит с ним почти-тесное пространство, когда он спрашивает:— Какой этаж?

— Четвертый, — говорит она.

Ее губы растянуты в широкой улыбке.

Большие глаза, волосы цвета шоколада, тонкая талия и еле различимый акцент.

Сынхун абсолютно точно уверен, что не видел ее раньше.

Он вскидывает бровь:— Точно четвертый?

Он говорит:— На четвертом этаже обитают только серьезные дяди в дорогих костюмах.

— Мне нужен господин Пак, — продолжая улыбаться, юная леди тянется через Сынхуна и нажимает на кнопку. Двери лифта тут же закрываются. — Господин Пак Чесан.

— О, — только и отвечает Сынхун, понимающе кивая.Он думает, что на этом разговор окончен, но:

— Ой, простите, — она словно о чем-то вспоминает и слегка бьет себя ладонью по лбу.

?Забавная? – проносится в голове у Сынхуна, когда он слегка усмехается.Но она смотрит так пристально своими большими глазами, что в следующую же секунду Сынхуну хочется спрятаться от нее подальше.

Она говорит:

— С сегодняшнего дня я начинаю здесь работать.И добавляет – с долей неуверенности:

— Я надеюсь...

Сынхун внезапно – даже для себя самого внезапно – кладет ладонь ей на макушку. Она кажется ему таким ребенком (и не то чтобы он сам был намного ее старше, он уверен), она такая маленькая рядом с ним, что его пробирает чувство, с которым он не был знаком раньше. Чувство, которое вынуждает его хотеть защищать ее. Возможно, заботиться тоже.

Он чувствует это так, словно она его маленькая сестренка.Маленькая сестренка, которой у него никогда не было.

Он говорит:

— В таком случае, с сегодняшнего дня я твой сонбэ.

Говорит:

— Ты знаешь, где кабинет Пак Чесана? Я провожу тебя.Говорит:

— Если тебе понадобится помощь или совет, ты всегда можешь обратиться ко мне. Относись ко мне, как к своему старшему брату.Она смотрит на него и улыбается, когда двери лифта открываются на нужном им этаже. Сынхун думает, что столько благодарности во взгляде в последний раз он видел только у Тэхена, когда Сынхун буквально подобрал его на улице.

Благодарности и чего-то еще, чего Сынхун определить не может.

***Его вдруг осеняет.— Она тебе нравится?

Чжунэ резко вскидывает голову.

— Что?

— Лалиса. Она нравится тебе? Поэтому ты так беспокоишься об этом?

— Н-нет, — неуверенно отвечает Чжунэ. Но нервно подрагивающий кадык выдает его с потрохами.Сынхун вздыхает, качая головой. Он тянется вперед, кладет руку Чжунэ на плечо. Сынхун говорит, еле заметно улыбаясь:— Я не буду стоять между вами. Если она нравится тебе, скажи ей. И не беспокойся о том, что я могу стать помехой. Этого не случится.Лицо Чжунэ находится слишком близко, и Сынхун может разглядеть огромные мешки под его глазами. Огромные настолько, что в них, наверное, можно картошку складывать. Этот трудоголик и без того много тащит на своих плечах. Сынхун не хочет, чтобы его одолевали еще и такие проблемы.

Тем более, что он уверен в своих словах.

Чжунэ прав: Сынхун не знает, что чувствует Лалиса и не может отвечать за нее. Но Сынхун знает, что его собственное сердце уже принадлежит совершенно другому человеку, и никому больше оно принадлежать не может.— Забудь об этом, хорошо? — Чжунэ сбрасывает с себя чужую руку и откатывается на свое место. Он глубоко вздыхает, возвращаясь к своей работе. — И постарайся никому об этом не трепаться.

— Я не сплетница, Чжунэ, — с усмешкой отвечает Сынхун, откидываясь на спинку стула. — И расслабься. Возьми на заметку то, что я тебе сказал. Девушки имеют свойство замечать парней только тогда, когда знают, что на них уже обратили внимание.

Чжунэ открывает рот, по-видимому, чтобы что-то ответить, но тут же его захлопывает. Он вздыхает, вновь принимаясь ритмично щелкать мышкой.

На этот раз Чжунэ не попадает в такт тиканью настенных часов, и эти звуки больше похожи на какую-то пытку. Щелк-тик-щелк-так, щелк-тик-щелк-так.

Это его персональный ад. Только начало недели, а он уже сходит с ума.

Сынхун прикрывает глаза. Он говорит, чтобы нарушить эту пытку:— Так где все? — Он трет лицо.

— Некоторые в конференц-зале, — отвечает Чжунэ, не отрываясь от монитора. — Получают разнос. Твой друг и директор Кан над чем-то работают с креативным директором.

— А разнос за что?

— Это группа Ли, — щелк, щелк, щелк. — Они не уложились в сроки, и теперь он беснуется.

— Господи, сроки эти... — Сынхун тяжко вздыхает и падает на сложенные на столе руки. — Не завидую им. Откуда вообще столько проектов разом свалилось? Это же нереально – в срок уложиться.

— Да ладно тебе, — отмахивается Чжунэ. — Думаешь, директор Ли не понимает этого? Ну, поорет он для галочки, выпустит пар, потом успокоится. Ты себя лучше пожалей – как будто на тебе ничего не висит. Как продвигается, кстати? — Чжунэ, наконец, перестает щелкать мышкой. Сынхун расслабленно выдыхает.

— Никак не продвигается, — признается Сынхун. Пара выходных, которые можно было бы потратить на работу, чтобы хоть немного освободить себе неделю, Сынхун идеально, с чувством выполненного долга проебал и проблевал – в прямом смысле слова. — Только это секрет, тсс, — он прикладывает палец к губам.

В этот же момент он замечает вдалеке, сквозь стеклянные стены, темную макушку новенького.

— Как, кстати, зовут нашего стажера?

— Донхек, — Чжунэ оглядывается и вертит головой, очевидно, пытаясь найти его взглядом. — Парень неплохой, кстати. Надо будет ему приветственную вечеринку устроить. Заодно и сами отдохнем от всей этой хуйни, — практически выплевывает он, выделив последнее слово. Сынхун усмехается – он прекрасно понимает эти чувства.— Ну, вот пусть наши девушки-сплетницы и занимаются этим. Они это любят.

— А они уже, — Чжунэ кивает, указывая взглядом в сторону офисной кухни. — Как пришли, так сразу давай галдеть. Я подошел к ним, говорю: если хотите сделать парню сюрприз, то хоть говорите потише. Но ты же их знаешь – это бесполезно.

— Да уж, — Сынхун вздыхает и принимается за работу.

Спустя некоторое время двери конференц-зала открываются. По всему помещению слышатся только чужие шаги и шелест одежды. Где-то двигают стул, кто-то чихает – просто восхитительная слышимость для их далеко немаленького офиса.

Директор Ли проходит мимо Сынхуна и, завидев его, приветливо улыбается и машет рукой.

— У меня от его лыбы мурашки по коже, — признается Чжунэ, и Сынхун кивает в знак согласия.Он, наконец, вспоминает о Сухен.

Он пишет ей короткое:?Какие планы??Сынхун откладывает телефон и поднимает голову. Неожиданно он врезается в темные глаза, в глубокий взгляд напротив. Отчего-то его прошибает – так, словно этим бездонным взглядом на него смотрит сама Вселенная. Смотрит и уничтожает всё в своём радиусе, пронзая мозг острой мимолетной болью.Сынхун берет себя в руки быстро, но силится понять: что это было? Наваждение отступило практически сразу, зато липкий страх и чувство давящего напряжения никуда не делись.

— Привет, Лалиса, — Сынхун заговаривает тихо, осторожно, опасаясь, что голос может выдать его состояние.

К тому же, Чжунэ в метре от них буквально вытягивается в струнку, прислушиваясь. Сынхун мысленно усмехается, закатывая глаза.

— Ты что-то хотела?Лиса опирается на стеклянную перегородку, разделяющую Сынхуна с соседним отделом. Разделяющую Сынхуна с ней и галактикой в ее глазах.

Она улыбается и теребит сережку в ухе своим наманикюренным пальчиком. Ее светлые волосы собраны в идеальный конский хвост, а черно-белый деловой костюм подходит ей так же сильно, как и ярко-красная губная помада.

Сынхун успевает подумать: она всегда была такой красивой?— Хотела, — говорит она с тихим смешком. — Сказать тебе спасибо.

Сынхун еле находит в себе силы оторвать взгляд от ее губ и вновь посмотреть ей в глаза. Он лукаво улыбается ей в ответ:— Так говори.— Спасибо, — словно с долей неловкости произносит она и опускает взгляд на мгновение, проводя языком по губам.

Сынхун думает: как долго продержится ее губная помада, если Лалиса постоянно будет так делать?— Пожалуйста. Только за что?

— За то, что твоими стараниями я уже второй раз получаю бесплатный кофе! — говорит она, светясь от счастья. — В нашем отделе нет таких милых стажеров, как Донхек. Вам повезло.

Интересно, эта помада сотрется при первом же поцелуе или она более стойкая?

Сынхун мысленно называет себя идиотом за то, что думает об этом.Он уверен, что во всем виноват Чжунэ. Если бы он не поднимал такие темы, Сынхун бы даже не думал о таких вещах.Он продолжает улыбаться скорее натянуто, чем со всей своей искренностью.

— Ну, что ж, тогда я всегда буду отправлять его к тебе, — он усмехается, подпирая лицо ладонью. — Но взамен постарайся больше не летать. Со стульев, я имею в виду.

— Я постараюсь, — она подмигивает Сынхуну.

Она переводит на Чжунэ взгляд, словно только что его заметила. Лалиса складывает пальцы на манер пистолета и ?выстреливает? в Чжунэ, прищелкивая языком.

Сынхун уверен, что сердце этого любителя посплетничать сейчас выплясывает чечетку и уже готовится покинуть грудную клетку.

Бедный парень.— Еще раз спасибо, оппа, — говорит она, прежде чем уйти. — Не только за кофе.

Сынхун машет ей рукой, возвращаясь к работе.

А потом до него доходит. Без особой надобности его собственные мысли озвучивает, видимо, отошедший от шока Чжунэ.— ?Спасибо, оппа?? — повторяет он, как попугай, и таращится так, словно готов придушить то ли Сынхуна, то ли себя, то ли Лалису.

А может, и всех сразу.— ?Не только за кофе??— Я не знаю, что это было, — Сынхун старается придать своему виду как можно больше безразличия. Он пожимает плечами, не отводя взгляда от монитора. — Но не думаю, что стоит акцентировать на этом внимание. В этом ничего такого, верно? — он все же бросает твердый взгляд на своего младшего коллегу, и тот неуверенно, медленно кивает.Но голос в голове Сынхуна утверждает, что нет, не верно. Это все же кажется ему немного странным. Не то, что Лалиса назвала его оппой – в конце концов, так делает половина его знакомых и практически все сотрудницы, которые младше его самого. Странно то, что раньше Лиса никогда так к нему не обращалась – это произошло впервые. И, если уж на то пошло, ни к кому другому – тоже, поэтому удивление Чжунэ Сынхуну так же понятно. Лалиса – это всегда уважительная речь, даже с одногодками, младшими и стажерами, Сынхун уверен в этом. Никакого панибратства в рабочее время.

Тогда в чем дело?И что, черт возьми, значат ее последние слова?Очень хочется схватить Лалису за руку, прижать к стене и обо всем расспросить.

Сынхун удрученно стонет и прикладывается лбом к столешнице. Он уже ничего не понимает в этом мире. Он отказывается понимать.Впрочем, долго Сынхун об этом не переживает, включаясь в работу с головой и отдавая ей все свое внимание.

И спустя чуть больше часа, когда уже все работники сидят на своих местах; когда Мино рассказывает о новом концепте, активно жестикулируя и привлекая к себе всеобщее внимание; когда Чжунэ смеряет его безразличным взглядом, подперев щеку рукой и зевая со скуки, телефон Сынхуна коротко вибрирует.

Спустя чуть больше часа ему, наконец, отвечает Сухен.

?Ты хочешь мне что-то предложить??Сынхун быстро печатает ответ, одновременно слушая Мино, стараясь не упустить ни единого слова.

?Ты ведь на выходных уезжаешь??Я бы хотел встретиться на неделе, если тебе будет удобно?— Эй, — по помещению разносится раздраженный баритон директора Кана. От неожиданности Сынхун дергается и чуть не роняет свой телефон. — Будь потише, — Кан стреляет в Мино нервным взглядом, заставляя последнего стушеваться.Мино корчит гримасу и неслышно цокает языком. Но вещать он продолжает уже на пониженных тонах.

Сынхун улыбается: Мино ведь так не любит, когда его затыкают.

?До пятницы в любой день??Я буду только рада??Среда??Ответ Сынхун получает спустя полчаса, когда Мино, уже молча, вгрызается зубами в зеленое яблоко. Чжунэ потягивается, все еще зевая и зависая в таком положении. Директор Кан слишком громко отчитывает непонятно в чем провинившуюся Ючжон.Но, вообще-то, Ючжон из другого отдела, и к директору Кану она не имеет никакого отношения.Директор Кан – это местный ходячий кошмар. Та самая страшилка, которой пугают новичков. Тот самый ужас, которым угрожают провинившимся сотрудникам.

Недавно по отделам пробежал слух, что на освободившуюся высокую должность возьмут кого-то из менеджеров отделов. И Сынхун очень надеется, что если это действительно так, то это место займет именно эта ходячая страшилка.

И вовсе не потому, что Сынхун считает, что он этого заслужил.

Просто, как и все работающие здесь, он будет только рад избавиться от этой тирании.

Впрочем, не то чтобы Сынхун страдал от него больше всех. Даже напротив. Может быть, это потому, что он всегда безупречно справлялся со своей работой.

Но это не точно.

Сынхун вспоминает о том, сколько ему еще всего нужно сделать, и больше всего в этот момент ему хочется оказаться каким-нибудь десятилетним мальчиком. Лежать на своей кровати в своем старом доме, чтобы где-то под боком лежал восьмилетний Сынюн, который оставался у него на ночь так часто, что уже мог считаться полноправным членом семьи.

Рядом с Сынюном почему-то всегда хорошо и спокойно. Рядом с Сынюном всегда уютно. Может, потому, что для Сынхуна Сынюн означает ?дом?. Что-то размеренное и безмятежное. Как будто время замирает. Как будто Сынюн может его остановить.Сынхун очень хочет, чтобы вся эта взрослая жизнь, работа, все проблемы и переживания оказались всего лишь сном. Сынхун очень хочет проснуться, но почему-то не может.

***— Хен!Сынхун с большой неохотой возвращается из чудесной страны снов, когда его будит недовольный голос.

— Хен, ты вставать вообще собираешься или нет?Сынхун кое-как разлепляет глаза. Он скашивает взгляд и смотрит на возвышающегося над ним Сынюна, недовольно скрестившего на груди руки.

Все такой же неизменный ребенок с горящими глазами и надутыми губами. Разве что ростом вымахал едва ли не выше, чем сам Сынхун. И голос – такой выразительный и глубокий, не то, что в детстве.

— Я остался у тебя, потому что хотел нормально выспаться, — Сынхун кряхтит, поворачиваясь на бок, к Сынюну лицом. Он подпирает рукой голову. — Так почему именно ты будишь меня в такую рань?

— Уже час дня!

— Вот видишь, — ворчливо отзывается Сынхун. — Я же говорю – рань.

— Проспишь все на свете, — бурчит Сынюн, садясь рядом. Он недовольно выпячивает нижнюю губу. Сынхун, расплываясь в улыбке, просто не может не удержаться, чтобы не ущипнуть его за его щеку. — Я хотел, чтобы мы сходили к морю, — он спокойно бьет по руке, тянущейся к его лицу.— Сходим, — говорит Сынхун. — Я не вижу проблемы.

— Проблема в том, что ты можешь проваляться в кровати весь день!

Сынхун цокает языком и внезапно сгребает Сынюна в охапку. Младший охает от неожиданности, но не сопротивляется, когда его укладывают рядом.

— Мы поспим еще немного, — Сынхун шмыгает носом младшему на ухо, — и пойдем куда захочешь.

— Я уже выспался.

— А я нет, — Сынхун сжимает его еще крепче. — Так что имей хоть каплю совести и уважения к своему хену и заткнись, ради всего святого.

— Но Сынхун!

— Я угощу тебя твоими любимыми бургерами.

— Я не...

— И твоим любимым латте!

Сынюн, нарочито громко вздохнув, разворачивается в крепкой хватке, устраиваясь поудобнее. Он молча закрывает глаза, пока Сынхун продолжает дышать над его ухом. Ему не остается ничего, кроме как послушаться.Поэтому, когда Сынхун открывает глаза в следующий раз, он видит спящего друга с приоткрытым ртом и настенные часы, стрелки которых показывают начало третьего.

Сынхун просто не может отказать себе в удовольствии потискать младшего за его по-детски пухлые щеки, не получая в ответ потока ругани. Он садится на кровати, почесывая свой затылок. Не желая будить друга, осторожно перевешивается, намереваясь слезть с кровати, но Сынюн все равно распахивает глаза, сонно жмурясь.

— Ты разбудил меня, — бубнит он, зевая.

— Мы квиты, — Сынхун усмехается и слезает с кровати, потягиваясь. Он пытается вспомнить, куда бросил свою одежду, и шарит взглядом по комнате Сынюна – очень светлой и просторной, из-за чего у Сынхуна всегда возникали ассоциации с летом.

— Свои шмотки ты оставил в ванной, если ты их ищешь, — Сынюн садится и свешивает ноги с кровати. Он чешет правый глаз, сжав пальцы в кулак, и – господь, Сынхун еле сдерживается, чтобы не накинуться на него и не затискать до смерти.

Сынхуну очень хочется, чтобы его дети – если они у него, конечно, будут – были похожи на Сынюна. Пусть они будут такими же милыми чертятами – о большем Сынхун просить даже не хочет.

Но пока собственных детей у него нет, Сынюн для него остается единственным любимым ребенком.

— Мы ведь еще на пляж должны успеть? — Сынхун упирает руки в бока.

— Ага, — Сынюн зевает снова, широко раскрыв рот. — И поесть. Я ужасно голоден, потому что ты не покормил меня.

— Ну что за вечно голодное создание, — Сынхун цокает языком и машет головой.

— Оденься, пожалуйста, — Сынюн говорит с упреком. — Я начинаю завидовать, когда вижу твои ноги.

— А тебе, значит, голышом ходить можно?

— Одевайся и пошли на пляж! Я возьму свою новую камеру.

— Которую тебе Минхо подарил? — Кивок. — Устроишь мне фотосессию?— Тебе – не знаю, а вот морю – запросто.

— Это как понимать?

— Все зависит от того, насколько вкусно ты меня покормишь, — Сынюн широко и хитро-хитро улыбается, выталкивая Сынхуна в коридор. — Ради бога, оденься уже!

Сынхун закатывает глаза, но его губы расплываются в улыбке. Проводить отпуск подобным образом – лучше и не придумаешь. Впереди еще целая неделя отдыха, и стоит провести ее если не с пользой, то, по крайней мере, с удовольствием.

А что может быть лучше, чем лето, Сынюн, море и вкусная еда?

Сынхуну кажется, что он спит. И ему совершенно не хочется просыпаться.

***

Сынхун вздыхает, чувствуя на себе лучи яркого солнца, пробивающиеся в большое окно.Он берет в руки телефон с двумя новыми сообщениями в инстаграме.

?Встретимся в среду??Позже договоримся о времени?К удивлению Сынхуна, с самой необходимой работой он справляется быстрее, чем планировал. Он смотрит на часы и видит, как минутная стрелка медленно приближается к времени обеда. Половина офиса под воздействием высокой температуры, усталости и лени начинает постепенно разбредаться, и лишь редкие несломленные герои продолжают работать до победного конца.

В этот день Сынхун себя к таким не относит. Он потягивается, поднимается со своего места и, оправив на себе одежду, смотрит на своего друга. Тот съедает уже третье яблоко, продолжая рисовать в своем блокноте.

— Директор Кан, — Сынхун подходит к менеджеру, который тут же отрывается от своего занятия, бросая нечитаемый взгляд исподлобья. — Я могу отлучиться по работе на пару часов?

— Иди, — он безразлично пожимает плечами.

Сынхун уже в который раз уверяется, что директору Кану было бы все равно, признайся он сейчас, что идет по своим делам, с работой никак не связанным. Он тихо усмехается, возвращаясь к своему месту.— Ты куда? — Чжунэ быстро уплетает свой обед, ни на секунду не отрываясь от рабочих бумаг.

— По делам. — Сынхун берет свой пиджак со спинки стула и надевает его. Он проверяет, на месте ли его бумажник и ключи от машины. Его телефон покоится в кармане. — Через пару-тройку часов вернусь.— Вернешься ли... — Чжунэ смеряет его сомневающимся взглядом.В ответ Сынхун лишь закатывает глаза.— Так боишься, что потеряешь меня?— Разумеется. Я же пропаду без тебя. Хотя, нет. Не пропаду. Но стухну точно.

Их диалог, похоже, привлекает внимание Мино, и тот смотрит, вылупив глаза:— Хен?

— Я скоро вернусь, — Сынхун сокращает расстояние между ними. — Тебе нужно что-нибудь?— Нужно, — Мино бросает карандаш на стол и растекается на стуле, глядя на Сынхуна жалобно и как-то совсем по-кошачьи.

Сынхун давно подметил, что его друг напоминает ему кота. Породистого кота, красивого. И очень похожего на его собственную кошку. Не зря же говорят, что животные похожи на своих хозяев.

Может быть, именно это Сухен и имела в виду?

— Мне нужно еще парочку выходных. И пивка бы... — продолжает Мино.— Я бы с радостью, но я тебе не фея-крестная, — Сынхун усмехается, прикладываясь ладонью к чужому плечу. — Хотя пива купить могу, если хочешь.

— Да не, не надо. Ты надолго?— На пару часов.

— Работа?— Позже расскажу, — Сынхун машет головой. Он вскидывает руку вверх, чтобы рукав пиджака съехал вниз, и смотрит на часы. Ровно половина второго. — Ладно, я поехал. Если что, пиши. И, Мино, встряхнись давай, — Сынхун становится сзади и встряхивает друга за плечи.

Мино улыбается и бросает Сынхуну теплый взгляд на прощание. Сынхун ему подмигивает и уходит из офиса, но у выхода из самого здания видит Лалису и Джису.Лалиса скользит кончиком языка по своим ярко-красным губам. Джису смеряет Сынхуна пронзительным взглядом, чуть сощурив глаза. Это не то, что может заставить Сынхуна чувствовать себя неловко, но чувство чего-то не так обосновывается внутри него.

— Хорошего дня, девушки, — он улыбается им обеим и, наконец, выходит на улицу, вдыхая свежий воздух.

Так-то лучше.В офисе слишком душно, отчего болит голова, но теперь эта боль постепенно отступает.

Солнце, хоть оно все еще и греет, светит уже совсем по-осеннему, а дни становятся заметно короче. Конечно, неудивительно – в конце сентября-то, но все равно Сынхун иногда забывает, что лето уже позади.

Воздух, впрочем, изменился тоже – совсем скоро наверняка придется доставать куртки и шапки. И, конечно же, утепленные комбинезоны для Отто – в первую очередь.

Но пока еще есть возможность насладиться теплом последних летне-осенних дней. И Сынхун наслаждается.

Стоя возле мусорного бака, с сигаретой, зажатой во рту.

Внезапно Сынхун понимает, что Джину с Тэхеном, оказывается, правы: он действительно курит полнейшую дрянь. Но уже настолько привычную дрянь, что почти и не замечает сам: он курит свои сигареты уже столько лет, что попросту привык. Хотя ?мальборо?, которые курит Мино, гораздо приятнее. Или те немецкие сигареты, которые курит Тэхен, например, хотя в Корее их найти бывает довольно непросто.Сынхун скуривает свою дрянную сигарету до фильтра и идет на парковку, к своей машине. Он выезжает уже на середину улицы, но вдруг понимает: он ведь даже не знает, куда ему ехать. Сынхун раздосадованно ударяет по рулю, сбавляя скорость.

Что купить Джину?

Что купить Джину, чтобы в этом подарке безо всяких слов читалось завуалированное ?хен, я, конечно, мудак с дырявыми мозгами, но все равно тебя люблю, прости меня??

Сынхун вздыхает, не понимая, почему его голова подводит его именно сейчас. Почему она подводит его каждый раз, когда дело касается Джину.

Почему он не может ничего придумать?

Все варианты, включая даже брендовую одежду и обувь, которым был бы рад он сам, кажутся ему либо глупыми, либо совершенно неподходящими.

Ли Сынхун, генератор идеальных идей, находит свой конец у железобетонной стены с именем Ким Джину.

В конце концов, Сынхун едет прямиком в большой торговый центр и набирает номер своего лучшего друга. Не то чтобы этот лучший друг был способен придумать что-то получше (потому что всю жизнь он был искренне уверен, что книга – это лучший подарок. Или музыкальный диск из магазина, где он работает, например), но сам Сынхун мог заставить свои мозги работать лучше в диалоге с кем-то, кроме себя самого.

— Чего ради ты меня отвлекаешь?

Голос Сынюна звучит деланно недовольно. Он пытается ворчать, но Сынхун по одному голосу понимает, что он улыбается. Своей извечной широкой улыбкой, которую невозможно спрятать, даже если этот человек находится за несколько сотен километров.

— Что бы ты купил в подарок своему любимому хену?— Ты сейчас себя имеешь в виду или абстрактного любимого хена?