# Placebo - Bosco' Kim Jinhwan (1/2)

Сынхун просыпается и только открывает глаза, несколько минут лежа неподвижно, бездумно глядя в потолок. Он чувствует абсолютную опустошенность, но понять, отчего такое чувство, не может. Он трет лицо рукой, закрывает глаза на несколько секунд и глубоко вздыхает.Окно плотно задернуто темно-синими занавесками, и Сынхун, поднявшись, первым делом подходит к нему и впускает в комнату дневной свет. Небо подернуто голубой мутью, где-то вдалеке окаймленное серыми градиентными облаками. Там же, вдали, мягко стелется туман, поглощая все, до чего добирается. День обещает быть хорошим. Просто отличным для того, чтобы как следует напиться и слиться с вселенной, став ее эпицентром.Сынхун смотрит из окна вниз, и ему хочется летать. И он совершенно точно знает, что сегодняшней ночью он сделает это.

На завтрак у него яичница из трех яиц и кусочки курицы в остром соусе, оставшиеся еще после Тэхена. Сынхуну не очень хочется есть, но он знает, что надо: для сегодняшнего дня ему понадобятся силы.Договоренности о времени встречи у них с Намом не было, так что Сынхун не торопится, собираясь. Но даже так он оказывается полностью готовым довольно скоро, и уже во втором часу дня стоит перед дверью, от которой так и веет каким-то зябким неуютом.

— Привет, хен, — Донхен открывает дверь, и тишина в доме ясно дает понять, что старшего из братьев сейчас нет. Младший же немного удивлен, но встрече рад определенно.— Привет. Как дела? — Сынхун улыбается ему и проходит внутрь. Он тут же сбрасывает обувь, пока Донхен закрывает за ним дверь.— Все хорошо, — кивает. — Надеюсь, что у тебя тоже.

Сынхун как-то даже нервно усмехается в ответ, неопределенно пожимая плечами. Он ерошит Донхену волосы и обводит помещение взглядом. Ничего, конечно, не изменилось с момента, когда он был здесь в последний раз. И ощущение неуюта тоже никуда не делось.

— Может, хочешь перекусить? — Донхен кашляет, шмыгает носом, отчего Сынхун хмурится. — Или кофе?— От кофе не откажусь. — Сынхун проходит и встречается взглядом с Полли, бело-серым котом Тэхена. — Спасибо.

Донхен чихает и уходит на небольшую кухоньку, отгороженную лишь барной стойкой. В турку наливает воду, добавляет кофе, перемешивает. Зажигает газ и ставит турку на огонь, заранее зная, что Сынхун всегда пьет без сахара.

Сынхун наблюдает за ним отстраненно, поглаживая кота по его мягкой шерстке. Ему явно нравится: он жмурится и тычется мокрым носом в ладонь Сынхуна.

— Ты точно в порядке? — спрашивает Сынхун, убирая от кота руку и присаживаясь на диван. На журнальном столике лежат ноты и исписанный лист – похоже, что стихами. Тэхен пишет песню? Или это не Тэхена?— Точно, — Донхен вновь шмыгает носом, говоря чуть громче, чтобы Сынхун мог услышать его без проблем.

— Заболел?

— Немного. Но ничего страшного, — снимает турку с огня и ждет, пока пенка осядет.Сынхун вспоминает, что Джину ее обычно сливает.— Надеюсь, ты лечишься?— Хен купил лекарства, так что да, — слабая, но – как кажется Сынхуну – немного нервная улыбка на лице младшего появляется всего на секунду.

— Он сам где, кстати?

— Я не знаю, — Донхен машет головой. — Куда-то поехал, но не сказал, куда.

— Ясно, — Сынхун коротко кивает в ответ и решает пока ребенка расспросами не мучить. Вместо этого он снова занимает свое внимание лежащими на столе нотами и стихами. — Твое или брата?

— Хен ничего об этом не знает, — Донхен подходит ближе. Цепляет пальцами лист с текстом, вглядываясь в него, и смущенно чешет голову – словно раздумывая, что с ним делать дальше.

— Почему? Это ведь здорово.

Щеки младшего заливаются пунцовой краской.

— Прости, ты сам оставил это на столе.

— Нет, я... — Донхен возвращает лист на стол и уходит обратно на кухню. — Не знаю. Я ничего не имею против, просто мне кажется, что брату не понравится, если он узнает.

— Ты о нем слишком плохого мнения, — Сынхун кладет локоть на спинку дивана и оборачивается через плечо, глядя на Донхена. Тот повторяет махинации с кофе.

— Он мой брат, — отзывается Донхен, делая ударение на слове ?мой?.

— Но при этом у меня складывается ощущение, что я знаю вас лучше, чем вы знаете друг друга. Ты хотя бы раз пробовал с ним поговорить? Рассказать, что тебя беспокоит?

Донхен в ответ неловко молчит, переливая кофе из турки в чашку.

— Он ведь даже не знает, что делает что-то не так. Дай ему шанс, Донхен~и. Он очень хочет быть хорошим старшим братом, просто пока у него плохо получается. Потому что ты не говоришь с ним. Поэтому он думает, что все делает правильно. Если ты думаешь, что ему до тебя нет дела, то ты ошибаешься. Он чувствует за тебя ответственность, но еще не научился с ней справляться.

***— Это мой младший брат, — говорит девятнадцатилетний Тэхен, запахивая свою легкую осеннюю куртку. За окном минус восемь градусов, и одежда подростка, на чьем плече лежит рука Тэхена, более соответствует погоде: черная зимняя куртка с меховым воротником.

— Что смотришь? Или уже передумал?

Сынхуну уже двадцать два, но он понятия не имеет, как правильно общаться с агрессивно настроенными ко всему миру подростками.Поэтому он молча отходит от двери, впуская обоих братьев. У самого младшего он забирает тяжелый набитый рюкзак, и подросток на это робко улыбается.— Его зовут Донхен, — Тэхен стряхивает снег с меха на куртке, а потом лепит младшему подзатыльник: — Может, уже скажешь хоть что-нибудь?

— Здравствуйте, — неуверенно бормочет Донхен и смотрит на Сынхуна немного извиняющимся и каким-то словно побитым взглядом.

Сынхун, заглядывая в его глаза, понимает, что точно не передумает. И улыбается ему:— Привет. Почему ты в такой тонкой куртке, Тэхен? На улице холодно и снег, — Сынхун запирает дверь и чешет затылок, вперив в бок правую руку. — А, разувайтесь.

— Потому что у нас была только одна зимняя, — бормочет Тэхен себе под нос, стягивая черные ботинки. За его плечами рюкзак не меньше, чем тот, что Сынхун забрал у самого младшего. Наконец, он сбрасывает этот рюкзак на пол и разворачивается к Донхену: — Давай, раздевайся, — хватается за застежку на чужой куртке и тянет ее вниз.

— Хен, я и сам могу...

— Ага, только ты такой медлительный, что хуже черепахи, — раздраженно перебивает Тэхен, стягивая куртку с чужих плеч.

Донхен с шумом выдыхает воздух из носа, но по крайней мере от обуви избавляется самостоятельно.

— Я покажу вам комнату.Донхен подхватывает рюкзак, который до этого был оставлен на полу, и, подталкиваемый сзади Тэхеном, идет следом за Сынхуном. Они идут по коридору, и Сынхун останавливается у самой дальней комнаты – напротив кухни.

— Там, — он показывает на дверь слева, — моя комната. А это – ваша. — Сынхун открывает дверь и впускает братьев внутрь. Им открывается комната небольших размеров, но очень уютная: большая кровать, напротив нее – комод и зеркало во весь рост. Слева от изголовья кровати тумба, справа – широкое окно. Возле стены со стороны двери стоит шкаф. Вся комната выполнена в нежно-голубых тонах, и это единственная комната, где Сынхун не планировал когда-нибудь сделать ремонт с тех пор, как родители подарили ему эту квартиру. По крайней мере, потому, что в этой комнате он даже не появлялся, поскольку не было необходимости. Им же сразу была выбрана вторая комната: она чуть больше, а серо-коричневый интерьер лично для его глаз оказался приятней.

— Надеюсь, ничего, что кровать одна? Она большая, так что вам вдвоем тут места будет более чем достаточно.

Тэхен молча оглядывает комнату, закусив губу. Донхен делает то же самое, только присев на край кровати. Сынхун улыбается:— Располагайтесь. Теперь эта комната ваша. Я пока заварю рамен, чтобы вы согрелись и нормально поели, ага?Сынхун уже делает шаг из комнаты, но его догоняет голос Тэхена:— Спасибо. Я пока не знаю, как еще мы можем тебя отблагодарить.Сынхун разворачивается и подмигивает правым глазом:

— Сочтемся.

Тэхен стоит у входа на кухню в светлых джинсах и светлом свитере, растянутые рукава которого тянет на ладони. Сынхун на него кидает лишь быстрый взгляд, нарезая лук.

— Что-то случилось?

— Нет, просто... — Тэхен шмыгает носом и проходит на кухню, скромно присаживаясь на стул. — Я и правда пока не знаю, что сказать.

— Все нормально, — Сынхун стучит ножом по деревянной доске, — я могу понять. С Донхеном все в порядке?

— Он пока стесняется.

— Мне показалось, он какой-то зашуганный, — тихо говорит Сынхун, сбрасывая лук в кастрюлю с раменом.

— Это из-за отчима... Но он и сам по себе такой.

— Ты ведь понимаешь, что теперь ответственность за него лежит не на вашем отчиме, а на тебе? — Сынхун встает напротив Тэхена.— Он уже взрослый! — Тэхен вскидывает голову, глядя на Сынхуна снизу вверх. Его черные волосы в свете лампы выглядят шелковистыми.

Сынхун отрицательно машет головой:— Тебе нужно о нем позаботиться. Ты не оставил его там, а забрал с собой. Не важно, сколько ему лет: ты за него отвечаешь. Тебе пришлось справляться со всем в одиночку, потому что у тебя не было того, кто мог бы о тебе позаботиться. Но у него есть ты, его старший брат. Не дай ему пройти через то, через что прошел ты сам.

***Тэхен возвращается в четвертом часу дня. Сынхуну он не удивлен совершенно и здоровается кивком головы. Донхена удостаивает всего лишь взглядом. Тэхен проходит на кухню и набирает в стакан воду из-под крана, осушая его за пару глотков.

— Ты поел? — обращается к Донхену. Скорее всего, он хотел вложить в свой голос, который прозвучал как-то неестественно, хотя бы немного заботы, но получилось даже с каким-то недовольством.

Именно поэтому Донхен словно съеживается под его взглядом. Тэхен этого, похоже, даже не замечает и не осознает, и Сынхун, поджав губы, качает головой. Неудивительно, что Донхен о Тэхене такого мнения. Возможно, чуть позже стоит поговорить с Тэхеном об этом, но сегодняшний день вряд ли подходит для этого.

Как только они выходят из дома, Тэхён тут же останавливается, чтобы покурить. Сынхун каждый раз удивляется тому, что Нам никогда не курит дома – похоже, таким образом он думает (или заботится?) о младшем брате.

Тэхен протягивает Сынхуну пачку и изгибает свои забавные брови в немом вопросе. Сынхун зачем-то продолжает пялиться на них, согласно кивая. Интересно, Тэхен сам замечал, что его брови и правда забавные? Такие прямые линии, изгибающиеся по диагонали, из-за чего его лицо напоминает печального клоуна. Хотя, если подумать, Сынхун никогда не видел Тэхена печальным. Злым, раздраженным, задумчивым, бьющимся в истерике, погрязшим в безысходности – но не печальным, нет.

Сынхун берет любезно протянутую ему ?Эрнте 23?, обхватывает губами и затягивается, когда Тэхен подносит к кончику сигареты зажженную спичку. Курят они молча, не глядя друг на друга. Сынхун не знает, о чем думает Тэхен. Он даже не знает, о чем думает он сам, когда смотрит вперед себя и видит коричневый невысокий забор, которым огорожена дворовая площадь. Кажется, он думает о Тэхене, хотя и не уверен.Тэхен докуривает первым. Бросает окурок в мусорный бак и двигается с места, не оглядываясь. А Сынхун стоит еще несколько секунд и вдыхает дым, обжигающий его горло. Он вдыхает смог, уничтожающий его легкие. Он вдыхает смерть, медленно уничтожающую его изнутри. Он вдыхает в последний раз и тушит бычок о край мусорного бака, выбрасывает сигарету и идет за Тэхеном.Они сидят в белом ?мерседесе? младшего - подходящая Тэхену машина, но не подходящая его бюджету. Сынхун знает, что ему иногда не хватает денег на еду. Знает, что иногда у него нет денег, чтобы оплатить налоги и аренду. Но он не знает, откуда у Тэхена деньги на такую машину.

Тэхен протягивает Сынхуну маленькую пластмассовую коробочку, в которой лежат несколько квадратиков с одинаковыми рисунками. Каждый размером чуть меньше почтовой марки.

— За полцены, — говорит Тэхен.Сынхун убирает коробочку в карман и достает кошелек. Он отсчитывает несколько купюр и вкладывает их в заранее протянутую руку.Сынхун пытается обмануть сам себя. Он прекрасно знает, откуда у Тэхена берутся деньги.

Они едут домой к Чжинхвану, где Сынхун еще ни разу не был. Они вообще никогда не были особенно близки. Это Тэхен за ним почему-то таскается, говорит, что друзья. Сынхун, если честно, понятия не имеет, чем подкрепляется их дружба, но ему и без разницы. Ему лишь немного жалко одного из них, потому что Тэхен Чжинхвана рано или поздно заебет. Тогда Сынхуну будет даже немного жаль: возможно, на этом их с Чжинхваном общение прекратится. А ведь он кажется ему неплохим парнем.Но Чжинхван не его друг, он друг Тэхена.И каждый знакомый, которого они встретят сегодня в клубе, окажется не его другом. Все они – друзья Тэхена.И Сынхун тоже его друг.Потому что Нам Тэхен – эпицентр мира, которому он совершенно не подходит.

Тэхен болтает, не затыкаясь. Сынхун невольно засматривается на его профиль; на взгляд, сосредоточенный на дороге, в зеркале заднего вида; на пальцы, держащие руль; на родинку на большом пальце. Сынхун думает, что судьба к Тэхену слишком жестока.Или Тэхен слишком жесток к своей судьбе.— Ну так что? — спрашивает Тэхен и бросает на Сынхуна быстрый взгляд. Очевидно, поняв, что ответа не дождется, он недовольно цокает языком: — Ты опять меня не слушал?— Я задумался, — отвечает Сынхун и ни капли не обманывает. Он действительно задумался о том, что этот мир и Нам Тэхен – абсолютно несовместимые вещи. Они не подходят друг другу даже тогда, когда Тэхен еле слышно подпевает знакомой песне по радио.?Oasis – Falling Down?Тэхен поджимает губы и шумно выдыхает через нос. Он сжимает руль крепче. Он недоволен, он нервничает.

— Я спрашиваю: нужно ли нам еще куда-то заехать, или от Чжинхвана сразу в клуб поедем?— Мне все равно, — Сынхун прислоняется виском к холодной поверхности стекла и прикрывает глаза.На этом их разговор окончен.

За то время, пока они ехали к дому Чжинхвана – а это порядка сорока минут – на улице заметно похолодало, поднялся сильный северный ветер. А теперь со всех сторон уже слышится шум приближающегося дождя.Сынхун складывает руки на груди, под мышками сжимая пальцы в кулаки, и съеживается: его пиджак с леопардовым принтом ничуть не греет. Тэхен, в отличие от него, в длинной вязаной черной кофте, и, по всей видимости, в ней ему тепло. Он только корчит недовольные рожи, когда ветер ерошит его отросшие до подбородка волосы, которые летят ему прямо в глаза и в рот. Тэхен в очередной раз выплевывает прядь своих волос, трясет головой и, оставив свою машину на стоянке, уверенной походкой проходит вдоль нескольких домов.Сынхун идет за ним.Чжинхван живет в относительно старой высотке, хотя район можно назвать даже уютным. Прямо напротив – небольшой парк с детской площадкой и фонтанчиком, чуть подальше виднеются салон красоты и маленькая кофейня. Пожалуй, Сынхуну нравится.Тэхен набирает код на домофоне и резко распахивает дверь. Сынхун заходит внутрь следом, и они практически одновременно здороваются с консьержем, который в ответ смеряет их подозрительным взглядом. Когда лифт раскрывается перед ними, Тэхен молча нажимает на кнопку с цифрой ?6?.Чжинхван им не открывает долго. Вернее, не открывает совсем. Тэхен громко ругается на него, а потом решается толкнуть дверь. Предусмотрительно или нет, но она оказывается открытой.

Тэхен подобно разрушительному урагану проносится в комнату, где отыскивается Чжинхван. Причина, по которой он не мог открыть дверь, становится понятной сразу: он сидит в наушниках и играет с кем-то по сети, не обращая на Тэхена и Сынхуна никакого внимания. А его губы сжимают палочку от чупа-чупса.Тэхен срывает с Чжинхвана наушники и нависает сверху, когда тот задирает голову.— Какого черта? — шипит Тэхен. — Ты же знал, что мы приедем.— Я ведь открыл вам дверь, эй, — Чжинхван как-то даже наивно смотрит на Тэхена, а потом замечает и Сынхуна тоже. — Привет, хен, — машет рукой.Сынхун коротко улыбается в ответ, Тэхен отстраняется от него. Чжинхван возвращает свое внимание игре.

Чжинхван всегда такой, но Сынхуну, честно говоря, без разницы. Зато Тэхен – злится. Сегодня его состояние определенно нестабильное, он выглядит так, будто готов убить Чжинхвана и затем расплакаться. Или расплакаться, пока будет его убивать. А потом – зайтись в истерике.

Когда у Тэхена истерика, его голос скрипит как старая половица. Или как старая железная дверь, которую не смазывали с десяток лет. И каждый раз это жутко режет по ушам.

Тэхен делает вдох, делает выдох. Еще один вдох. Еще один выдох. Он наклоняется к столу, за которым сидит Чжинхван, к микрофону.

Тэхен говорит:

— Привет, Бобби, — закрывает игру. — Пока, Бобби, — он выключает видеочат.

Все это время Сынхун погружен в свои мысли, и происходящее его беспокоит совсем мало.

Чжинхван очень хочет возмутиться, и это все-таки заставляет Сынхуна сконцентрировать на нем внимание. Но Чжинхван видит лицо Тэхена. Лицо Тэхена, чьи губы исказились в странной гримасе. Лицо Тэхена, чей голос грозит заскрипеть как старая половица и заржавевшая дверь.

И Чжинхван говорит:

— Чай или кофе?Говорит:

— Тэ, успокойся.

Говорит:

— Друг привез классный чай из Великобритании. Я заварю вам чай?И Сынхун говорит:

— Спасибо.

Чжинхван их оставляет. Тэхен садится на край его кровати и закрывает лицо руками, закрывает челкой, сбившейся на глаза. А Сынхун, наконец, замечает эту кровать. Здоровую, мать его, кровать на полкомнаты. Чжинхван, кажется, живет один, но если бы он жил даже с двумя девушками, например, или с двумя парнями, или с девушкой и парнем, эта кровать все еще была бы слишком большой. Чертова кровать с черным шелковым бельем, кучей маленьких подушек и Тэхеном, сидящим на краю, закрывающим лицо руками.

Кроме кровати ничто не представляет особого интереса в комнате. Мебели совсем по минимуму, только самое необходимое: стол напротив кровати, шкаф рядом с ним, большое окно с бордовыми занавесками, из которого открывается вид на соседние дома и парк с детской площадкой.Сынхун хочет оставить Тэхена в покое, но еще больше хочет ему помочь. Не Чжинхван виноват в его состоянии. В нем виновато психическое расстройство и таблетки, которые Тэхен сейчас принимает.Как только он закончит их принимать, ему станет лучше.Сынхун отходит от окна и проходит мимо Тэхена, остановившись возле него лишь на пару секунд, чтобы взъерошить его обесцвеченные волосы, которые и без того испорчены настолько, что похожи на воронье гнездо.Сынхун идет к Чжинхвану, который заваривает им чай.— Если он уже сейчас в таком состоянии, — говорит ему Чжинхван и накрывает чайник стеклянной крышкой, — то вечером все станет совсем хуево.Он говорит вещи, которые Сынхун и так знает. Он говорит вещи, от которых Сынхуну почему-то становится неприятно. Как будто Чжинхван знает Тэхена лучше, чем Сынхун.

И он спрашивает:— В каких вы с ним отношениях?Чжинхван смотрит на него пару секунд, очевидно, пытаясь понять, шутит ли он, а потом пожимает плечами. Он отвечает:— Мы друзья.Но от этого чувство детской обиды совсем не проходит, а становится еще сильнее.***Сынхуну очень интересно, кого на этот раз привел Тэхен. Сынхуну очень интересно в большей степени потому, что Тэхен привел их в его, мать его, квартиру. Сынхуну не хватало только, чтобы младший к нему парней своих водил.Нет, ладно: одного из них, Юнхена, он более-менее помнит, периодически даже видит (этот Юнхен с привычной безразличной улыбкой, но вполне приветливо машет рукой). А вот второго Сынхун видит впервые, и вообще...— Ты его у родителей не забыл отпросить? Сколько лет этому ребенку, и что он здесь делает? — шепчет Сынхун Тэхену на ухо, когда они оказываются на кухне одни.

Тэхен разворачивается, хмуря свои брови, и смотрит на своего хена как на идиота:— Ему двадцать три, хен, — Тэхен вручает Сынхуну две бутылки пива и разворачивает, положив руки на плечи. — Мы с ним ровесники, — подталкивает к выходу.

Но Сынхун останавливается, хоть Тэхен и корчит недовольные рожи за его спиной.— Так это твоя новая пассия? Ты теперь водишь ко мне своих парней? — Прекрати, хен, — раздраженно бросает Тэхен и с силой толкает в спину. — Мы друзья.

Сынхун многозначительно хмыкает на это и поддается, шагая вперед, хотя и сомневается, потому что ни разу не встречал друзей Тэхена – в полном смысле этого слова. Ну, приятели – да, вот тот же Юнхен, например. И еще куча людей, с которыми Тэхен может переписываться ежедневно, ходить на тусовки и даже просто смотреть какую-нибудь фигню по телевизору. Иногда – у Сынхуна дома. Но никого из них Тэхен еще не называл другом, да и считал тоже вряд ли: отношения с каждым из них, насколько Сынхун может судить, на дружеские не походят. А тут – пожалуйста. Друг Нам Тэхена, здравствуйте.

...К которому, к слову, Тэхен так безбожно липнет. Юнхен смотрит на них со снисходительной улыбкой, качая головой, и беззвучно говорит Сынхуну: ?сладкая па-а-арочка?. Чжинхван это замечает, сидя на диване рядом с облокотившимся на него Тэхеном, и говорит своим приторно-сладким голосом:

— Юнхен, если хочешь что-то сказать, говори вслух.

Юнхен в ответ примирительно вскидывает руки и встает, направляясь на кухню. По пути он останавливается возле Сынхуна и кладет руку ему на плечо, чуть наклоняясь:— Тебе еще пива принести?Сынхун мотает головой, поднимая свою еще полную наполовину бутылку, и возвращает свое внимание к Тэхену, который сидит на диване, подтянув к груди свои острые колени и облокотившись на Чжинхвана; к Тэхену, который держит в руках бутылку пива, а на его талии покоится чужая рука, приобнимая.

Сынхун не уверен, друзья они с Чжинхваном или что-то большее. Но, пусть этот Чжинхван и вроде как неплохой парень, почему-то Сынхун чувствует укол ревности.

***Сынхун немного выпадает из этого мира, когда находится в компании смутно знакомых ему людей. Да, это друзья Тэхена, но по имени он помнит только одного из них – Конгу. Атмосфера над ними витает какая-то напряженная, и вряд ли дело в воздухе, пропитанном табачным дымом и запахом спиртного, который бьет в нос не хуже медицинских препаратов. Да и Чжинхван рядом как-то совсем отстраненно держится, поэтому Сынхуну не нужно долго раздумывать, чтобы принять решение; он приобнимает любителя текилы за плечо и намеревается увести подальше.— Пошли, поищем Тэхена, — Сынхун наклоняется к его уху (только теперь, находясь с ним в такой близости, Сынхун может оценить, насколько Чжинхван его ниже), чтобы не перекрикивать громкую музыку.

Чжинхван, вскинув голову, кивает пару раз, и его губы растягиваются в слабой улыбке.

Тэхен находится довольно быстро и недалеко от барной стойки. Рядом с ним стоят три парня и одна девушка. В одном из них Сынхун узнает того, кого видел всего раз. Он узнает в нем того, кто играл на белом рояле, стоящем в центре большой гостиной, пока Тэхен пел песню на английском. Только теперь волосы этого парня заметно короче и темные, а не ярко-красные.

Этот парень с темными волосами смеряет Сынхуна безразличным взглядом – похоже на то, что он знает о Сынхуне ровно столько же, сколько и Сынхун – о нем. Тэхен называет этого парня Джиеном, и, по крайней мере, Сынхун вспоминает, как его зовут.

Второго Сынхун видит впервые. У него светлые коротко стриженные волосы, вытянутое лицо и мощная челюсть. Его тонкие губы сжаты, глаза прищурены, а выглядит он так, словно идеальная для него работа – вышибала в любом ночном клубе. Сперва Сынхун думает, что он просто не очень рад новым знакомствам, но потом понимает, что всему виной прожектор, который светит ему прямо в глаза. Парень подается вперед и протягивает руку, которую Сынхун пожимает в ответ. Все это время Тэхен что-то говорит, но из-за оглушающей музыки его совершенно не слышно. Скорее всего, Тэхен просто пытается всех друг другу представить.Но третий человек в представлении не нуждается. Неожиданно в нем Сынхун узнает одного из своих директоров, Ли Сынхена. Он подмигивает Сынхуну, замечая его удивленный взгляд, улыбается и тоже протягивает руку.

Девушки, которая была с ними изначально, уже нет – этой блондинки с длинными волосами, ярко накрашенными глазами и в довольно вызывающем платье (Сынхун даже разглядел родинку на ее груди). Когда все пожимали друг другу руки, он услышал, как Джиен спрашивал:

— Куда делась Черин?Похоже, говорил он об этой девушке.И, как оказалось, второго парня тоже зовут Сынхен.

Сынхун оборачивается на стоящего чуть позади Чжинхвана. Судя по тому, как он держится, этих людей он не знает и знакомиться желанием не горит. Это, впрочем, не удивляет. Сынхун давно за ним заметил: Чжинхван не особо любит новые знакомства, и если он кому-то улыбается, то это может быть лишь из вежливости. Или, может, и вовсе мысленно ставит над человеком пытки, убивает, расчленяет, купается в чужой крови... и наслаждается этим. Он ведь вообще сам по себе такой: улыбается, выглядит добродушным зверьком. Но Сынхун почему-то уверен, что внутри Чжинхван тот еще дьявол. Сынхун даже не знает, кем он работает. И если бы ему сказали, например, что Чжинхван работает сутенером, или что он правая рука босса мафии (нет, ну ведь все может быть?), то Сынхун не сильно удивился бы. Чжинхван кажется добрым и милым. Слишком добрым и слишком милым – именно это в таких людях пугает больше всего. Именно такие люди обычно страшнее всех в гневе.

И если бы Чжинхван действительно убивал по ночам людей, Сынхун уверен, он бы делал это с такой же улыбкой, которой он улыбается, когда ранее исчезнувшая Черин с усмешкой на губах подмигивает ему от барной стойки.С такой же улыбкой, которой он улыбается, когда они втроем – с Тэхеном – сидят у барной стойки.— Чжинхван хороший мальчик, — говорит Тэхен и ухмыляется.Сынхун смотрит на свои начищенные ботинки, потому что смотреть ему больше некуда.— Чжинхван хороший мальчик, — говорит Тэхен, и этот хороший мальчик сейчас сидит и все с той же улыбкой хлещет текилу, не закусывая, собирая вокруг себя стену из пустых стопок.

Его улыбка немного приторная, и Сынхуну от нее становится не по себе.Мысли Сынхуна постепенно уходят от улыбки Чжинхвана и возвращаются к другой, не дающей покоя. Он пришел сюда, чтобы забыться или хотя бы отвлечься, но пока получается, что он по-прежнему думает об одном и том же.Об одном и том же.

Сынхуну начинает казаться, что сбежать от Ким Джину просто невозможно. И он не понимает, как и почему все так сложилось. Он не понимает, почему обычный парень с острова Имджа въелся в его жизнь так сильно. Его имя – клеймо в голове Сынхуна. Улыбка – татуировка на руках жизни, что его душит.

Точно, татуировка, думает Сынхун и машинально щёлкает пальцами, я хочу сделать татуировку.

— Хен, — Тэхен отвлекает его от мыслей, закидывая свою руку ему на плечо.

Сынхун смотрит на него, повернув голову в его сторону.

— Хен, — снова произносит Тэхен и выпивает красный шот. Его глаза блестят и беспорядочно бегают по залу. Его язык постоянно облизывает его алые губы. Неужели уже успел накидаться? — Хен.— Тебе плохо? — Сынхун и такое допускает, да. В таком случае он посадил бы Тэхена в его мерседес и отвез домой, оставив Чжинхвана наедине с текилой и Черин, которую по-прежнему ищет Джиен в другом конце зала.

Она над ним издевается?

Сынхун купил бы себе по дороге домой бутылку дешевого – обязательно дешевого, горького и противного – виски и запил бы им одну из марок, оставшись в одиночестве.

Чжинхван в это время еще был бы здесь. Возможно, все еще вместе с Черин. А Джиен продолжал бы ее искать.

Он, наверное, идиот, потому что один из Сынхенов, один из его друзей, уже давно сидит за барной стойкой с противоположного конца и смотрит на эту блондинку с длинными волосами, с ярко накрашенными глазами и в вызывающем платье и усмехается.

Или, может, это они все над ним издеваются?

Тэхен в это время спал бы дома после лекарства, которое Сынхуну пришлось бы ему вколоть, чтобы он поскорее уснул, не разбудив Донхена.А Джину еще был бы на работе. Или в пути домой.

Или, может, у него выходной?

Но Тэхен отрицательно машет головой. Он говорит:

— Не мне.Говорит:

— Тебе плохо.И Сынхун спрашивает:

— Мне?

Тэхен поднимается с барного стула и встает сзади, положив руки Сынхуну на плечи.

— Хен, — повторяет Тэхен, и Сынхуну начинает казаться, что он младшему врежет, если еще раз услышит это обращение его скрипучим голосом. — Вообще-то, я люблю тебя, — Тэхен его обнимает. Кладет свой подбородок ему на плечо. Сынхун не двигается. — И я за тебя волнуюсь.

Глупый ребенок, думает Сынхун. Единственный, о ком ты должен волноваться, – это ты сам. И Донхен, разумеется.Сынхун поднимает руку вверх, заводит ее назад. Он кладет ее на макушку Тэхена и ерошит его испорченные, похожие на солому, волосы, прижимая его голову к своей шее.

Чжинхван смотрит на них. Еще несколько человек смотрят на них.

А дыхание Тэхена уже пропитано алкоголем, в то время как Сынхун еще не выпил ни капли. Поэтому он отстраняет младшего от себя.

— Я в порядке, — говорит Сынхун. — Я просто устал, — говорит.— Я тебе не верю, — отвечает ему Тэхен. — Ты лжешь, — садится на свой стул.

Тэхен смотрит выжидательно, думая, что Сынхун ему расскажет.Может, когда-нибудь. Но не сейчас.И Сынхун мотает головой.Он вспоминает, что хотел летать.А Чжинхван заказывает им троим текилу.***— Это оно?

Джину держит в руке маленькую герметичную баночку, внутри которой лежит пара цветных квадратиков.

Он хотел положить в холодильник мясо, но наткнулся на это.— То, что тебя убивает, — говорит Джину.

— Не оно меня убивает, хен, — Сынхун вздыхает и подходит к нему, забирая баночку. Сынхун смотрит на нее пару секунд, а потом кладет обратно в холодильник.

Джину принимается с равнодушным видом класть продукты на полку.

Сынхун поправляет свою широкую футболку, съехавшую с плеча, и садится. Это очередное воскресенье, когда Джину здесь, в его квартире, с полным пакетом продуктов и после прогулки с его собакой.

Джину заканчивает выкладывать продукты и закрывает холодильник. Он берет стул и садится напротив Сынхуна.

— Зачем ты начал? — Джину протягивает руку и сжимает в своих пальцах пальцы Сынхуна. — Почему?

Сынхун их перехватывает; сжимает чужие пальцы в своей ладони. Он не хочет нагружать хена своими чувствами и переживаниями, но тот сам уже не в первый раз стучится в закоулки чужого разума. Сынхун по привычке все собрал в одну кучу, утрамбовал, закинул в плотный черный пакет и завязал крепким узлом. А потом пришел этот недохен – с огромными глазами и невинным взглядом, за которым кроется нечто более глубокое, что Сынхун не может себе даже представить; выглядящий лет на двадцать – не больше – в свои двадцать шесть; слишком милый и красивый даже с точки зрения мужчины – и принялся наводить свои порядки. Разорвал этот чертов пакет, вытряс из него все содержимое, разбросал, а теперь топчется, топчется, топчется. Пинает ногами, разгребает, пытается что-то найти...

Сынхун к такому не привык.

Обычно никто и никогда не лез к нему в душу. Хотя бы потому, что Сынхун и не пускал, выстраивая огромную стену; а после первой же преграды все останавливались, зная, что их туда действительно не пустят. По ту сторону оказывался разве что Сынюн, но он знал немало лазеек. Он знал самого Сынхуна и видел насквозь, поэтому ему даже вытряхивать из него ничего не нужно было, не надо было лезть в душу, чтобы увидеть ее изнутри, – он и так все видел и понимал безо всяких слов, по глазам. Но Сынюн остался там, в Пусане. По телефону у Сынхуна ?все хорошо, да, я правда в порядке?, а у Сынюна нет возможности заглянуть в глаза и увидеть в них душу. Так он и привык: хранить все свои переживания внутри себя, перерабатывать, утрамбовывать. И все было хорошо, за единственным исключением: Сынхун не учел, что даже его огромный пакет однажды наполнится до предела. И он бы наполнился – совсем скоро, если бы не этот хен.

Сынхун не привык делиться своими чувствами и переживаниями, а Джину не может по глазам увидеть душу. Но он нашел другой способ: одним своим взглядом способен вытянуть ее и рассмотреть со всех сторон, а потом вернуть на место уже изученную, и – без вариантов. Ким Джину вызывает доверие, вызывает желание поделиться и излить все, что копилось внутри столько времени. Сынхун все еще не привык, но Джину по-прежнему настойчив.

— Когда жизнь для тебя перестает играть разными красками, хен, — говорит Сынхун после недолгого молчания, крепче сжимая ладонь, — когда все резко перестает иметь смысл и единственное, чего тебе хочется, – это исчезнуть, то начинаешь искать выход. Или тебе помогают его найти.

Джину задумчиво смотрит в глаза и проводит большим пальцем по выпирающей косточке на чужом запястье.

— И что... тебе это помогло?

Сынхун согласно кивает:

— Только на время, но так в моей жизни снова появляются краски. Красные, фиолетовые, зеленые, синие, желтые... Их больше, чем можно себе представить. И дело не только в красках – я могу увидеть этот мир... словно изнутри. С другой стороны. Так он кажется более ярким.— Это делает тебя счастливым?

Джину выглядит взволнованно, и Сынхун искренне не понимает. Они, по сути, друг другу никто. Тогда почему Джину так искренне за него волнуется? Он не в первый раз поднимает эту тему, не в первый раз пытается вразумить... Сынхуну за это стыдно даже. Но с собой поделать ничего не может.