# Gavin Mikhail - Hall Of Fame (The Script feat. will.i.am Cover)' Lalisa Manoban (1/2)

Курить под дождем – классно.

Сынхун приходит к этому в начале девятого утра, когда стоит на балконе в одних трусах, глядя на ливневую стену перед собой. Дальше чем на полметра не видно вообще ни черта, и ветра нет. Сынхун увлеченно наблюдает, как дым тонкой витиеватой струйкой тянется вверх. Он наслаждается не столько редкими затяжками, которые обжигают его горло, сколько тем, как медленно – или быстро, он не уверен – тлеет сигарета, зажатая между пальцами.

Он подносит ее ко рту, затягивается. А когда едкий дым попадает в глаза, жмурится.

Ливень очень быстро сменяется осторожным дождем, который тоже постепенно становится все тише. Сынхун затягивается в последний раз, и сигарета оказывается сжатой в гармошку тонкими пальцами в пепельнице.

Он слышит, как из комнаты раздается телефонный звонок, но отвечать не торопится. Ему совершенно не важно, кто звонит; он просто стоит какое-то время, вдыхая сырой свежий воздух, и только потом идет в комнату и смотрит на экран телефона. Тот сообщает о двух пропущенных от Тэхена, но Сынхун не перезванивает. Он знает, что если Тэхену надо, он перезвонит снова.Он моет посуду, оставшуюся после ужина и завтрака, и покашливает. Чашка несколько раз норовит выскользнуть из рук, но Сынхун не обращает ровным счетом никакого внимания. Он домывает посуду, сидит недолго за столом, созерцая стену перед собой, и только потом соскребает себя со стула, чтобы наконец засобираться на работу.

В машине жарко, и даже открытые окна мало спасают. Сынхун отстегивает ремень безопасности, когда чувствует, как рубашка под этим ремнем медленно пропитывается потом. Он ругается про себя, с шумом выдыхает и сбавляет скорость перед пешеходным переходом, цепляясь взглядом за плакат на обочине:Помощь нарко- и алкозависимымНикто не потерян, у всех есть шансЧуть ниже, похоже, должен быть номер, по которому стоит звонить, но кто-то определенно не нуждался в помощи, из-за чего от этого номера остались всего лишь две первые цифры.

Впрочем, Сынхун его уже знает, наверное, наизусть – такие плакаты висят на каждом шагу (и даже на стене круглосуточного магазина рядом с его домом).

Он давит на газ и в этот же момент слышит трель телефона. Сынхун закатывает глаза, когда подносит его к уху.— Решил меня игнорировать?

— Хотел попытаться, — осторожно лавирует среди машин.— Я звоню тебе насчет выходных.

Сынхун подъезжает к месту аварии и сбавляет скорость. Ну вот.

Молодая девушка активно жестикулирует в сторону мужчины, старше ее лет на двадцать, стоящего возле серебристого ?хендая? с помятым бампером.

Сынхун успевает заметить кровь у нее на лбу.И проезжает мимо.

— И что у нас с выходными?

— Что-что, — в голосе Тэхена сквозит раздражение, — ты с нами или как?

— Кого ты имеешь в виду под ?нами??Он замечает еще один плакат, готовый помочь ему избавиться от зависимостей.

— Как обычно. — Сынхун слышит треск зажигалки. — И где обычно. Так ты с нами или нет?

— Не знаю, — Сынхун закусывает губу. — Я подумаю.

— Еще с нами будет Чжинхван, — говорит так, будто это должно повлиять на его решение.

Только Сынхун – неожиданно даже для себя – злится:— Ты и его решил в это дерьмо втянуть? Нам Тэхен, прекрати лезть к нормальным людям, — Сынхун вспоминает, как в прошлом месяце младший лип к Чжинхвану. — Оставь его в покое, а то приебался же...

— Я не понял, ты ему мамочка, что ли? — фыркает. — Ну, с ним прикольно, но... Блядь, он просто хочет выпить текилы, я не собираюсь ему ничего впаривать. Он ведь у нас хороший мальчик.

Сынхун ничего не отвечает. Он сбрасывает звонок, откладывая телефон на пассажирское сиденье, и сосредотачивается на дороге.

Но не проходит и минуты, как телефон звонит снова.

Сынхун уже хочет сбросить, не глядя, но вовремя боковым зрением замечает имя давнего друга.

— Неужели ты по мне совсем не скучаешь? — сразу слышится возмущенный голос, и Сынхун неосознанно расплывается в теплой улыбке.

— Я всегда скучаю, просто в последнее время очень занят. Позвонить просто не успеваю. Прости?— Ты всегда занят, — цокает языком. — Я тебя не отвлекаю?— Все в порядке, я еду на работу. Как у тебя дела?

— Помнишь, я работал в музыкальном магазине?

— Помню, — Сынхун машинально кивает, — тебя ведь не уволили?

— Нет. Меня только что повысили до топ-менеджера.

— Идешь к успеху, Кан Сынюн! Когда я приеду, мы это обязательно отметим.

— Ты собираешься приехать?

— Да, я думал... Может, на следующих выходных. Или как получится. Но да.

— Тогда я буду тебя ждать, — говорит Сынюн. По его голосу становится понятно, что он улыбается. — Очень.

Сынхун продолжает улыбаться тоже. Напряжение вместе с раздражением как рукой снимает, но вместо них волной нахлынуло чувство ностальгии. Да, пожалуй, он действительно скучает по своему другу, и ему стоит вернуться домой как можно скорее.Ноги ведут в кафетерий с такой уверенностью, будто это уже привычка, выработанная годами. Мозг срабатывает чуть позже, напоминая о том, что у Джину сегодня должен быть выходной. И действительно: вместо него посетителям улыбается миловидная девушка, которую Сынхун видит тоже, кажется, впервые (хотя на деле он здесь попросту никого, кроме Сухен, не знал). Он хотел было заказать привычный для себя двойной эспрессо, но что-то щелкает в его мозгу, и он просит у девушки кофе с корицей.

Внутренний голос в ответ на это называет идиотом, которому пора раскрыть глаза, включает в мозгу сирену и зажигает красную лампочку для пущей убедительности. Но Сынхун игнорирует все, кроме ослепительно улыбающейся ему девушки за стойкой и кофе, пахнущего корицей. Он расплачивается за свой заказ и смотрит на время на наручных часах. На работу он, конечно, уже опаздывает, но торопиться все равно не хочется.

И не одному ему, как он подмечает, когда на выходе из кофейни замечает Джису, девочку из другого отдела, и ее, вероятнее всего, молодого человека. Он выше ее на голову, приобнимает за талию и коротко, но сладко целует. Так они, видимо, прощаются, потому что после этого Джису улыбается, машет рукой и исчезает по пути в их агентство.

Сынхуну очень хотелось отвести от них взгляд, но не вышло – от такихявно влюбленных и счастливых. Ему, несомненно, хочется так же. И с одной стороны – а что, собственно, мешает? С другой – тараканы в голове дружно машут лапками, всячески привлекая внимание, дескать, мы и мешаем, это наша работа, так что нечего тут.

Но Сынхуну все еще хочется, и что самое стремное – сознание подкидывает образ одного конкретного человека. Просто так, без контекста даже. Сынхун привычно посылает это самое сознание куда подальше и отвлекается на горячий кофе в его руках. Смотрит на часы в очередной раз и решает, что пора и ему идти работать.

Но он не успевает даже поздороваться. Рефлексы срабатывают мгновенно, когда рядом с ним стул выезжает из-под ног вставшей на него девушки.

— Боже, Лалиса, — выдыхает Сынхун прямо ей в лицо и глубоко вздыхает. Он чувствует, как колотится сердце в его груди, и изо всех сил пытается его успокоить.

Конечно, он ее поймал; сам не понял, как успел, но все в шоке, и они с Лисой – в том числе. Воцарившуюся тишину внезапно нарушает стул, откатившийся и столкнувшийся с закрытой дверью. Лиса висит у Сынхуна на руках и смотрит, не моргая. Он держит крепко, смотрит на нее по-доброму, но с малой долей упрека – как минимум потому, что ей следовало быть осторожнее.

— В следующий раз не бери стул на колесиках, если тебе нужно достать до верхней полки, — он осторожно отпускает ее. — А еще лучше – попроси кого-нибудь из мужчин, ладно? Будь осторожней, — он касается ладонью ее макушки.

— Спасибо, — она улыбается, приглаживая свои волосы, — я постараюсь.

Хоть Лиса и пытается выглядеть спокойной, Сынхун видит, что она напугана не меньше (что вполне логично). Зато смотрит с такой благодарностью, что Сынхун сам себе кажется немного супергероем. И хоть сердце и ушло в пятки, когда девушка на его глазах едва не ушиблась, теперь же он чувствует себя в какой-то степени воодушевленно. Он подмигивает ей и направляется к своему рабочему месту.

— Доброе утро, — здоровается со всеми сразу и трет лицо ладонью.— Доброе утро, сонбэ! Ваше появление было таким эпичным! Как насчет кофе?

Сынхун быстро скользит взглядом по совершенно незнакомому ему мальчишке. Тот ниже на несколько сантиметров, у него темные крашеные волосы, аккуратный нос и тонкие, почти как у самого Сынхуна, губы. Одет он неброско, но аккуратно и стильно, и все в нем как-то выдает приятного человека: он располагает к себе одним своим видом. В руках у него стаканчик с кофе, и улыбается он, кажется, совершенно искренне.— Нет, спасибо, — отмахивается Сынхун. Но видя, как взгляд парня сменяется растерянностью, спешит добавить: — Я уже выпил. Лучше предложи той девушке, — он кивает в сторону Лисы, — ей явно нужнее.

— Понял, принял, — жмурится, лучезарно улыбаясь, — хорошего вам дня!Сынхун провожает его заинтересованным взглядом, а потом поворачивается к Чжунэ, который с момента появления Сынхуна ни разу не свел с него взгляда.— Это что за кадр?

— А кто его знает, — Чжунэ машет рукой. — Новый стажер, вроде как, я его минут пять назад впервые увидел. Донхек, кажется, или Донхен... Или Донхек...

Чжунэ выглядит так, будто его это особо не волнует. И, на самом деле, так и есть. За несколько лет, проведенных вместе в одном офисе, Сынхун узнал его в достаточной степени.

В компанию они пришли в одно и то же время. Только Чжунэ – сразу после учебы и успешно пройденного испытательного срока, а Сынхун – после нескольких месяцев работы в супермаркете и почти двух лет в колл-центре. О жизни Чжунэ он знает не мало, но и не много: только то, что он из Сеула и в свободное время пишет стихи. А еще, что у него дома две собаки, лучший друг и что он классно поет.

— Понятно, — Сынхун вертит головой. — Где менеджер? И Мино?

— Директор Кан на встрече с особо важным, — Чжунэ закатывает глаза на ?особо важным?, — клиентом. А Мино...

— Отправился на смертную казнь?

— Будем надеяться, что его помилуют.

— Помолимся, дети мои, — сцепляя пальцы в замок под подбородком, Сынхун театрально задирает голову. — Я сделал все, что смог.

Чжунэ молча усмехается и качает головой, возвращаясь к своей работе. Сынхун садится на свое место и включает рабочий компьютер, который приветствует его голой девушкой на мониторе.

— Это еще что за такое?

Сынхун хмурится и вовсе не потому, что за его спиной уже раздаются тихие смешки. Больше всего он хочет врезать тому, кто трогал его компьютер, за то, что тот трогал его компьютер.

Чжунэ подъезжает к нему прямо на стуле, заглядывая в экран. Он только и успевает раскрыть рот, как Сынхун разворачивается к нему лицом:— Если ты хочешь что-то сказать, то лучше молчи. Я догадываюсь, у кого вчера вечером руки чесались.

— Приколы на уровне первого класса, — Чжунэ усмехается. — Может, тебе пора сдать Мино в начальную школу?— Может, и пора, — Сынхун согласно кивает и быстро меняет картинку на рабочем столе. Ему, вообще-то, все равно, что будет там стоять (до этого на экране пару лет бессменно красовался рассвет в горах), но все равно загружает на компьютер фотографию своей собаки и ставит на рабочий стол.

Первые несколько минут Сынхун честно пытается работать. Потом, по мере отсутствия Мино на рабочем месте, на него накатывает волнение, которое с каждым мгновением становится все сильнее. Доходит до того, что Сынхун всерьез беспокоится, жив ли его друг, и пару раз даже порывается набрать ему сообщение. Он уже откровенно не может сосредоточиться и раздражающе даже для самого себя стучит ручкой по столу, и спустя минут тридцать Мино все же появляется.А появляется он с кислым видом и опущенным взглядом. При этом тяжело вздыхает, и от этого зрелища у Сынхуна честно душа в пятки уходит.

— Все очень плохо?

Во всем кабинете воцаряется тишина, как и у Сынхуна в голове. Если Мино просто выписали пиздюлей, то все не так уж и безнадежно. Но он выглядит ну очень хреново, как будто его заставили написать заявление на увольнение (а директор Ян предпочитает прощаться со своими сотрудниками именно так). Но об этом Сынхуну даже думать не хочется, потому что без лучшего друга, которого можно всегда пнуть, когда все совсем плохо, чтобы полегчало, он попросту свихнется.

Что, впрочем, не зря. Мино долго блефовать не может: он ослепительно улыбается, стараясь не засмеяться во весь голос:— Все просто отлично.

— Придурок, — в первую очередь ему прилетает от Чжунэ. — Я уже испугался.

Сынхун облегченно выдыхает и лепит подзатыльник следом – для профилактики. А потом обнимает Мино, похлопывая по спине.

— Поздравляю, друг, ты преодолел очередной круг Ада.

— Сегодня отмечаем, хен, — Мино поигрывает бровями. — Помнишь?

Сынхун усмехается в ответ и сжимает его плечо.— Так, стоп, я не понял, — Чжунэ даже приподнимается с места. — А чего это только Сынхун-хен?

— Потому что нас ждет чисто мужской вечер, — Мино подмигивает, — только для нас двоих.

Чжунэ в ответ недовольно цокает языком, закатывая глаза, и отворачивается, всем своим видом давая понять, что с этими предателями больше никаких дел иметь не желает. А краем глаза Сынхун замечает, что на них подозрительно поглядывает Ли Хаи, как-то странно хмурясь. Сынхун опускает голову, пытаясь справиться с рвущимся наружу смехом. Сдерживается.

С работы получается уйти немного раньше. Менеджер так и не появляется к вечеру, и Минхек, его заместитель, обещает их прикрыть в случае чего.

— Вы за эту неделю месячную норму отработали, — говорит он. — Идите, отдохните как следует.

Минхек хлопает Сынхуна по спине, Мино в ответ рассыпается в благодарностях, попутно собирая свои вещи. Когда они выходят из многоэтажного здания, облицованного светлой мраморной плиткой, наручные часы Сынхуна показывают четыре часа сорок четыре минуты.

— Хен, — Мино тормозит практически сразу, стоит им повернуть в сторону стоянки, — мы можем заехать ко мне?

— Конечно, — Сынхун достает ключи от машины. — Ко мне потом тоже заедем, мне нужно погулять с Отто и, пожалуй, переодеться, — говорит он, ослабляя узел своего галстука темно-синего цвета.

— Да уж, сегодня парит. — Мино бросает быстрый взгляд на небо, после чего сразу двигается вслед за Сынхуном. — Мне кажется, еще ливанет.

— Может быть. Но надеюсь, что нет.Дома у Мино всегда по-своему уютно, хотя вещи и валяются где попало. В коридоре и в спальне висят его картины – с тех пор, как Сынхун был у Мино в последний раз, их стало на одну больше. Сынхун внимательно вглядывается в самую последнюю, осторожно касаясь самодельной деревянной рамки, покрытой лаком, пальцами. Сам он к изобразительному искусству относится скорее равнодушно, хотя не признать талант Мино не может. Хотя бы потому, что тот умеет, наверное, все. Нарисовать, слепить, смастерить – только волю дай и время свободное; а самому Мино – только в радость.

А потом Сынхун внезапно хмурится, потому что в этой последней картине Мино он видит что-то знакомое. И тут же понимает, что: они же с Тэхеном в практически одном стиле рисуют. Он кидает быстрый взгляд на другие картины и рисунки; вспоминает те, что видел у Тэхена дома. И с неохотой думает, что у этих двоих, пусть они и совершенно разные, на удивление очень много общего. Интересно, могли бы эти противоположности однажды притянуться? Сынхун усмехается своим мыслям и убирает руку от картины.

На столе у Мино в творческом беспорядке лежат полароидные снимки. Сынхун замечает рядом с ними чашку с недопитым чаем – такую же, какая есть и у него, с их общей фотографией. На фото их пятеро: Мино посередине, Сынхун – справа от него; рядом стоят еще трое парней. Все они из одной компании. Двоих из них, Чихуна и Чихо, Сынхун считал и, пожалуй, считает до сих пор лишь приятелями. Он всегда довольно четко рисовал для себя черту, за которой приятель становится для него другом. Гораздо ближе Чихун и Чихо были с Мино, и для него они всегда были лучшими друзьями (как и Сынхун, впрочем; у Мино друзей всегда было немного, но почти со всеми он практически одинаково близок; так что каждый для него – лучший друг, за редким исключением). Пятый парень на фото, стоящий по правую руку от Сынхуна, - Кан Сынюн; единственный, кого сам Сынхун называет лучшим другом с самого детства. Хотя порой Сынюна приходилось делить и с Чихо, который испытывал к первому слишком большой интерес, и в такие моменты, Сынхун с трудом признавался даже себе, он действительно ревновал.К счастью, все это они уже давно переросли. Время и взросление раскидало их, но связь друг с другом все они поддерживают по-прежнему.А такая чашка есть у каждого из них.

Сынхун смотрит на нее и внезапно вспоминает о Джину. О Джину, который точно так же стоял и вертел ее в руках, внимательно рассматривая. А Мино подходит ближе и встает сзади, совсем как сам Сынхун стоял за спиной своего хена, и все это порождает непрошенные ассоциации. Он мотает головой, ставя чашку на место, и разворачивается на сто восемьдесят градусов. Он смотрит Мино в глаза, чуть наклонив голову, и зачем-то спрашивает:— Что ты думаешь о Джину? — Мино хмурится в ответ, очевидно, не совсем понимая, и Сынхун уточняет: — Если помнишь его. Тот бариста из кофейни, мой сосед.

На самом деле, Сынхун почему-то хочет надеяться, что Мино его не помнит. Природу этого чувства он не понимает, но проявляет оно себя ревностным уколом где-то внутри. За это ему даже немного стыдно.— А-а, — тянет Мино, и в его глазах мелькает понимание и что-то еще, что Сынхуна немного настораживает. Младший на секунду задумывается, сводя брови к переносице. — Я его помню. Он довольно милый, — неопределенно пожимает плечами.

От этих слов на Сынхуна почему-то начинает накатывать раздражение. Он с грохотом ставит чашку на место, а потом встречается взглядом с застывшим Мино. Младший смотрит как-то странно, нахмурившись, и теперь Сынхун почти уверен, что тот о чем-то догадывается. Но все равно надеется, что ему только показалось. Мино определенно хочет что-то сказать, даже набирает в грудь воздух и открывает рот, но в последний момент передумывает.

Сынхун решает промолчать и сделать вид, что ничего не заметил.

Пока Мино кормит свою рыжую кошку, которая удостоила Сынхуна снисходительным взглядом всего раз, и собирается, Сынхун увлеченно бросает дротики в мишень, находящуюся на стене справа от двери в комнату. К тому моменту, как телефон оповещает его о новом сообщении негромким писком, три дротика попадают в ?яблочко?, четыре – попадают мимо, еще два отскакивают от мишени и оказываются на полу. Сынхун хмыкает, доставая телефон, и на экране видит контакт Тэхена.Где-то за окном громко раздается музыка, но затихает через несколько секунд. Сынхун ее узнает; он успевает выцепить из памяти эту песню.

— Hall of fame, — шепчет себе под нос и очень тихо напевает, снимая с телефона блокировку: — You could go the distance, you could run the mile…***— …You could walk straight through hell with a smile...В руках у Тэхена бутылка водки; внутри – коньяк, текила и кока-кола.

Кому принадлежит этот двухэтажный загородный дом, который собрал в себя немало любителей алкоголя и галлюциногенов, Сынхун не знает. Скорее всего, тому парню с ярко-красными волосами, который, запрокинув голову, через раз попадает пальцами по клавишам белого рояля, стоящего прямо посреди огромной гостиной. Со стороны кухни доносится ?Hotline Bling? Дрейка, но Сынхун будто отключается от всего остального мира и слышит только неровное звучание музыкального инструмента и голос Тэхена.

— Do it for your people, do it for your pride, how you ever gonna know if you never even try…

Тэхен прижимается плечом к роялю, сидя на полу; парень с ярко-красными волосами скалится, отчего у Сынхуна по телу пробегают мурашки.— 'Cause there's gonna be a day... Standing in the hall of fame...

Сынхун слышит эту песню впервые, он уверен, но в его голове она тут же прочно отпечатывается. Он помнит ее и наутро, когда просыпается на холодном полу рядом с разбитым торшером и каким-то совершенно незнакомым парнем, валяющимся среди осколков. Сынхун хочет его потормошить, чтобы убедиться, что тот еще жив, и протягивает руку. Но парень тут же громко всхрапывает, и Сынхун одергивает ее.

Он с трудом поднимается на ноги и хватается за голову. На этот раз он ничего не принимал и выпил даже меньше, чем обычно, но его все равно скручивает прямо на месте. Он зажимает рот рукой и торопится в туалет, хотя ноги его как будто не слушаются, и кажется, будто он практически не сдвинулся с места. Но спасительная дверь наконец-то оказывается в зоне досягаемости, Сынхун только молится, чтобы там было не занято, и – бинго! Он влетает внутрь, едва не спотыкаясь о на этот раз очень знакомого ему хена, и, наконец, позволяет своему желудку вывернуться наизнанку.

А потом полощет рот холодной водой, каким-то до ужаса противным ополаскивателем и умывается. Он идет на кухню, где возле окна уже стоит Тэхен, обхватив обеими руками большую желтую кружку с чем-то горячим, судя по исходящему от нее пару.

Тэхен стоит спиной, поэтому Сынхуна не видит. Только слышит, так что оборачивается, когда старший чуть отодвигает стул и садится.

Нам ничего не говорит, лишь щурится немного и хмыкает, вновь отворачиваясь к окну. Сынхун бы спросил его про самочувствие, но голову занимает кое-что другое.

— Что это была за песня?

Тэхен разворачивается к нему вновь – на этот раз всем корпусом, а не только головой. Он ежится: на дворе поздний октябрь, окно приоткрыто, а он в одной темно-зеленой водолазке с высоким горлом, светлых потертых джинсах и босиком. Нам забавно заламывает брови, чуть склонив голову вбок, и глазами просит пояснить, о какой песне идет речь.— Ту, что ты вчера пел, — Сынхун чихает и шмыгает носом. — На английском, под рояль.