I (1/1)

?Йонгук, обернись, они сзади! Беги, скорее! ЙОНГУК!!!?. ?Мы в 15 вагоне… Да, в 15… Прости, я не могу говорить громче. Вы же придёте? Вы доберётесь до нас, правда, Йонгук?!?. - Мистер Пак, вы меня слышите? Я спросила вас о Карибском кризисе. Выпадать из воспоминаний о той кошмарной поездке обратно в реальность становилось всё легче с каждым днем. Недели облетали с календарей, и вместе с ними хлопьями слетал страх, стиралась боль, и выцветало отчаяние. Лечить волнами преходящий ужас от пережитого помогала повседневность. Каждодневная рутина. - Да. Простите, мисс Ким, я задумался над ответом. – ?Долбанный XX век. Будто бы я знаю ответ?. - Что вы можете сказать о причинах кризиса??Что вы можете сказать о причинах зомби-апокалипсиса, который закончился так же внезапно, как и начался? Буквально месяц назад, вы же об этом слышали, верно? Не могли не слышать, погибла КУЧА ЛЮДЕЙ?. Преподавательница истории, совсем молодая, и, по законам жанра, влюбленная в свой предмет, выжидающе скрестила руки. За стеклами тонких очков без оправы маниакальным блеском сверкали строгие глаза. Конечно, она не могла слышать бушующих йонгуковых мыслей, но, даже если бы слышала, только беспомощно развела бы руками. Правительство молчит о возможных причинах – вся информация строго засекречена. Никто из высокопоставленных чиновничьих лиц не хочет сеять панику среди населения, но паника вспухает раковыми образованиями вопреки всем уверениям политиков и журналистов в том, что бояться нечего, и работа над обеспечением безопасности идёт полным ходом. Неведение пугает куда больше самой неприглядной правды – это простые правила, по которым, к сожалению, никто не хочет играть. - Я думаю, основной причиной Карибского кризиса была борьба за сферы влияния. И… ядерное противостояние? - Верно, мистер Пак, побольше уверенности. Итак, кто мне скажет, что послужило поводом? – указательным пальцем она аккуратно поправила оправу очков у виска. Желающих дать ответ не обнаружилось, все глядели в учебник, лениво подперев подбородок ладонью; кто-то лихорадочно листал конспект. По гуманитарным предметам в их школе было принято чередовать уроки и семинары: преподаватели считали, такой подход учит высказываться свободно, к тому же, готовит будущих студентов к университетской жизни. Каждый подобный урок был испытанием – это не контрольная или письменная работа, когда можно сесть с правильным человеком и благополучно скатать, если по предмету ты полный ноль. Открытые уроки проводились в форме дискуссий, спросить могли в любой момент, и ответ нужно было дать незамедлительно, что, как следствие, ставило некоторых нерадивых учеников в весьма неловкое положение. Особенно это касалось любителей спорта, которые защищали честь школы на всевозможных соревнованиях. Вопреки распространенному стереотипу, Йонгук был хорош не только в спорте, но и в учебе, но некоторые темы, вроде этой, самопроизвольно выпадали из его личного списка обязательных к изучению, а потому он не мог похвастаться крепкими знаниями. Помогала общая эрудиция и знание контекста времени. Кто-то (кажется, это был голос Джинхи, которая сидела далеко позади Йонгука) ответил, что поводом для начала Карибского кризиса стало то, что США разместили свои ядерные ракеты на Кубе. Ответ был неправильным – ракеты разместил Советский Союз. В ту же секунду, когда истина тяжелыми снежными шапками рухнула на головы учеников, прозвенел звонок. Все тотчас стали собираться; Йонгук ждал Джинхи у выхода из класса – им предстояла последняя совместная тренировка перед межрайонным соревнованием по бейсболу среди старших школ. Девушка на секунду задержалась в дверном проёме, злобно пытаясь запихнуть учебник по всеобщей истории в набитую вещами спортивную сумку, которую она таскала с собой постоянно. Даже на уроки. Даже в те дни, когда у них не было тренировок.- Дурацкая история, - Джинхи сокрушалась, - очередной неуд. И это за две минуты до звонка! Почему она спросила именно меня, скажи, Йонгук? Эй, - девушка щелкнула пальцами перед лицом одноклассника, - ты меня слушаешь? Весь день как в воду опущенный, - Джинхи подозрительно на него покосилась.- Да, - Йонгук начал заторможенно, затем, кажется, вовсе передумал отвечать, и только после долгого взгляда внимательных глаз подруги он шумно втянул воздух и продолжил в своей непринужденной манере, как бы говоря: ?эй, смотрите все, я тут весь такой рассеянный интеллектуал!?. Джинхи улыбнулась собственным мыслям, затем улыбнулась другу, которого именно за эту отрешенную непосредственность и любила.- Да, я тебя слушал. Я думаю, сегодня спросили снова тебя именно из-за того, что в последнее время ты заваливаешься на ответах. Она хотела дать тебе ещё один шанс, чтобы ты смогла исправить свои оценки, понимаешь?- Эй, кто проваливается? - Джинхи насупилась, - ты не очень-то вежлив. Я читала вчера учебник, просто решила, что сегодня мы будем обсуждать Холодную войну, к тому же... я вообще не могу думать ни о чем другом, кроме соревнований. Вы должны порвать этих качков из соседней школы - Ёнджэ тренирует свой фирменный удар. Всё обязательно будет отлично! - Джинхи широко улыбнулась и радостно хлопнула по плечу Йонгука, которому показалось, что ещё секунда – и она победно вскинет в воздух кулак. Они спустились на первый этаж, и коридор вывел их влево, к спортивному залу, откуда раздавались резкие выкрики и удары мяча, бьющегося с каменным звоном; слышно было, как скользят по гладкому полу подошвы кроссовок. Спортивный зал сейчас занимала баскетбольная секция; Йонгук знал, что они с Джинхи пришли раньше положенного – вся остальная команда наверняка отдыхает где-то во дворе школы, растянувшись в тени деревьев, или тусуется в столовой – Джинхи каждый раз радостно вела его мимо обеих компаний, ловящих последние минуты релакса перед напряженными тренировочными часами, прямиком в зал, и, надо сказать, её спортивный азарт был заразителен. Йонгук распрощался с подругой у входа в женскую раздевалку, вызвав одним своим появлением шквал глупого хихиканья и возбужденного шепота среди нескольких девушек из группы поддержки, которые успели к этому времени подойти. Джинхи, не обращая на них никакого внимания, с достоинством прошествовала мимо, отпустила спортивную сумку в свободное падение до скамейки, затем, обернувшись, энергично замахала руками и заголосила на всю раздевалку:- Пока, Йонгук, милый! Буду ждать тебя после тренировки, - парень закатил глаза на летящий в его сторону воздушный поцелуй, пропитанный ехидством, и коротко махнул в ответ. В мужской раздевалке стояла звенящая тишина, и было прохладно. Гулкий хлопок входной двери отрезал все посторонние звуки. Йонгук оправил ремень сумки, пересекавший торс, и двинулся к самому дальнему шкафчику. На самом деле он был рад, что никто из ребят ещё не пришел, – можно было спокойно переодеться. Нет, он, разумеется, не краснел и не стеснялся, когда приходилось снимать одежду, более того – стесняться ему было нечего. Он не отличался болезненной худощавостью и перекачанным здоровяком не был: его тело было пропорциональным и достаточно сильным. Йонгук одним слитным движением стянул через голову джемпер, кинул его на скамейку и взялся за ремень брюк. Все дело было в нём, в…- Ёнджэ!! – в раздевалку ввалились, захлебываясь смехом и панибратски лупя друг друга по спине, остальные члены команды. Они что-то горячо обсуждали между собой, оглядываясь на своего лидера; предмет их обсуждения дошёл до ушей Йонгука не сразу. Надежда бейсбола всея Кореи и по совместительству капитан школьной команды довольно ухмылялся своей свите, хвалившей его на все лады. – Ты знаешь, что ты ненормальный? – вопреки смыслу фразы, глаза обратившегося к капитану Минхо светились обожанием. – Когда ты замахиваешься для удара, у тебя будто башню срывает! Ты напрочь лишён чувства самосохранения, я всегда это говорил.- Когда замахиваешься, ты не должен ни о чем думать, - со знанием дела просветил присутствующих капитан. - Вообще мыслей быть не должно, сечёшь? Работаешь на одних инстинктах, тогда мяч полетит куда надо. Это бейсбол, – Ёнджэ для важности покивал. - Ты точно ненормальный, - восхищенно пробормотал Минхо, всем своим видом демонстрируя: ?Я мало что понял, но звучит реально круто?.- Эй, Йонгук, а где твоя подружка? Мы подумали, вы тут уединиться решили, пока нас нет, - Ёнджэ пошловато усмехнулся, и этот смех подхватили все остальные. – Повезло тебе, а, Йонгук??Мы подумали? Не знал, что ты умеешь. Хотя, совместными усилиями…?.- Я уже говорил, мы с Джинхи просто друзья.- Давай, рассказывай нам, - Ёнджэ пафосно скинул с плеч рубашку и теперь сверкал голым подкачанным торсом, копаясь в своей сумке в поисках спортивной формы дольше обычного. - Кого ты обманываешь? Я иногда не понимаю его, Минхо, нет, серьезно! Его клеит лучшая девчонка из группы поддержки, а он продолжает разыгрывать мистера невозмутимость, - на этой фразе Ёнджэ вытаращил глаза, убрал с лица извечную ухмылку и попытался в сарказм, изобразив отрешенность. Вышло не то чтобы очень.И тут, на этом моменте, лицо капитана преобразилось: оно приобрело выражение чрезвычайного довольства вкупе с озарением от внезапно пришедшей в голову новой и, несомненно, гениальной идеи. - Слу-ушай, - протянул он, - а может, ты из этих? Ну, из этих…Трудно было понять, было ли его изумление искренним, но если Ёнджэ и сыграл, то сыграл хорошо.На лице Йонгука не дрогнул ни один мускул – оно вообще ничего не выражало, когда он посмотрел на Ёнджэ. Затем мальчик кинул в него перчатки и биту со словами:- Заканчивай трепаться, пора на поле. – Команда выходила тренироваться на стадион, который располагался за школой. Чтобы туда попасть, нужно было пересечь длинный спортивный зал и пройти через черный выход.Ёнджэ отработанным движением поймал биту, натянул перчатки и скомандовал всем выходить. Йонгук, проходя мимо него, напрягся, услышав прямо над ухом мерзкое:- Я с тобой ещё не закончил. Команда вышла на поле, и после переклички началась разминка. Через четверть часа игроки заняли свои позиции – игра началась.?Пусть только попробует ко мне сунуться?, думал Йонгук, швыряя биту на землю и несясь за мечом наперегонки с Минхо, который в этот раз играл за команду противника, ?я врежу ему, точно врежу. Я переломаю ему все кости, пусть только попробует ещё раз меня подъебать?. Мысль о том, что Ёнджэ на самом деле может о чем-то догадываться, полоснула бритвой по похолодевшим внутренностям. - Аут!Следующим на подачу встал капитан – на его бейсбольном шлеме бликами заиграло солнце, высветив ровную глянцевую поверхность желтым металлическим светом, отчего на него стало больно смотреть. Одним мощным броском он запустил маленький белоснежный мяч, окаймлённый по краям красным, в угол поля. У игрока, защищавшего базу, не было и шанса против такого броска. Против Ёнджэ ни у кого никогда не бывает шансов; уверенность, с которой он держится на поле перед тренером и командой, в классе – перед учителями, в раздевалке среди сверстников, когда открыто смеется, запрокинув голову, или кричит запальчиво на товарищей по команде, эта уверенность волнами накатывает на других, подавляя. Йонгук не может смотреть на него, не может, но все равно смотрит. Что в нем такого особенного, почему бы не смотреть тем же страждущим взглядом на Джинхи, единогласно признанную всеми первой красавицей школы? Милую, родную Джинхи – её длинные ноги и родинка под коленкой, при взгляде на которую невольно появляется щемящее чувство нежности. Джинхи, которая была рядом с первого класса и знает, что Йонгук боится темноты и не любит незнакомых компаний; которая слушает его плеер на истории, географии и временами на физике, пока он скрупулёзно ведёт конспект. Джинхи, которая знает, как бесповоротно и мучительно он любит Ёнджэ, которая всё-всё знает, но всегда только молчит, вместо слов отвечая ему своей трогательной улыбкой. Сердце пропускает удар – Ёнджэ: бешено красивый и абсолютно далёкий. Далёкий от неправильных представлений о том, что называть любовью. Даже не так, какая это к чёрту любовь, если непонятное, не понятое до конца чувство заливает внутренности кислотой, оставляя после себя выжженную шипящую пустоту. Йонгук думает, это страсть. Йонгук размышляет лениво, щурясь на солнце в ожидании мяча, - может это последствия детской травмы, которую он не заметил, как успел получить? Да, он предпочитает думать именно так, лучше быть травмированным, это, по крайней мере, вносит определённую ясность. Куда проще заклеймить себя, и, в конце концов успокоиться, чем ждать чего-то, ждать-ждать-ждать годами; надеяться в предвкушении. Или он просто вырос ненормальным извращенцем с неправильными желаниями? Культивируя это выматывающее невысказанное чувство в себе, он каждое новое утро ставит себе запреты и каждую новую ночь ищет повод, чтобы нарушить их.?Но в конце концов, что я могу сделать??. Третий час тренировки подходит к концу – команда выстраивается на поле, чтобы выслушать последние наставления тренера, обсудить нюансы и подрихтовать ошибки. Дородный приземистый старичок с невнятным пухом седых волос на макушке – в прошлом игрок местной сборной – отчитывает Минхо за невнимательность. Остальные уже расслабились и разбрелись кто куда – строить прогнозы предстоящей игры. Ёнджэ стоит в середине поля и постукивает себя битой по икрам; его силуэт, скрытый тенью, – обожжённая на солнце статуя. Йонгук поспешно отворачивается: ?Кретин, хватит пялиться на него?.Тренер уходит, бросив им напоследок, чтобы не задерживались, - зал он закроет ровно в шесть. Часть команды следует за ним, часть остается на поле – Минхо виснет на шеях двух других игроков, улыбаясь во все тридцать два, и предлагает завалиться в кафе. - Эй, Минхо, отмечать будем после игры! Сегодня всем надо выспаться, у нас режим, ты забыл? - Ёнджэ снимает перчатки, закидывает их на плечо, кладет биту и мяч в корзину с общим инвентарём, затем подхватывает её, чтобы отнести на место. Разворачивается и неторопливо шагает к остальным, каким-то неуловимым образом тут же оказываясь в центре внимания – все как по команде обращают взоры к нему. В таких случаях, наверное, и говорят о харизме.- Выспаться? Ёнджэ, мы играем только через неделю, сегодня можно и отдохнуть, - Минхо легкомысленно отмахивается и оборачивается, - Йонгук, ты с нами?- Сегодня я пас, ребята, простите.- Что такое? – Ёнджэ откликается тут же. – У тебя свидание? Познакомишь нас с ним? – Прищурившись, пристально смотрит, в лице читается самоуверенное: ?Я знаю, как тебя достать, я только и ищу повода. Давай, что ты теперь сделаешь??. Йонгук дёргается, но быстро берёт себя в руки.- Я обещал Джинхи встретить её у спортзала. Они как раз должны были закончить, - Йонгук держится невозмутимо; он думает, что лучшим решением будет игнорировать капитана и не поддаваться на провокации, потому что на самом деле он за себя не ручается. ?Я ненавижу тебя, Ёнджэ, если бы ты только знал, как сильно я тебя ненавижу, я хочу…?.Чего он хочет? Ударить? Нельзя вносить разлад в команду сейчас, драка перед самой игрой – что может быть хуже этого? Они не имеют права проигрывать после всех этих тренировок, после всех часов, проведенных на поле, после совместной работы в течение многих месяцев. Он ударит его, и тренер, конечно, обо всем узнает – прибежит на крики или кто-нибудь обязательно доложит ему потом. И что дальше – он будет сидеть на скамейке запасных в разгар самого ответственного матча этого года? Или с воплем накинуться на него, повалить на землю и, чёрт, будь что будет. Нет, такого он допустить тоже не мог, совершенно точно – он же поцелует его, и ему будет плевать, ему крышу снесет, он обо всём забудет и поцелует Ёнджэ – на глазах у всех. А потом его выгонят, и прощай юниорская сборная, прощай школа и прощай дорогая Джинхи. Их консервативный директор такого не потерпит – в школе, может, его и оставят, но разговор с родителями точно будет – долгий, стыдный. Если честно, на место в сборной ему плевать. Йонгук просто надеется, что капитан оставит его в покое. Просто отцепится наконец и даст спокойно уйти с поля, с бешено колотящимся сердцем и сумасшедшими глазами. Он встретит Джинхи и успокоится, она расскажет ему… сколько раз Ю Джин сбилась с ритма сегодня, в очередной раз испортив им репетицию? – неважно, она что-то расскажет, и на душе у него сразу же станет легче. - Ладно тебе, признайся – я раскрыл твой маленький секрет? – Ёнджэ подошёл ближе, добавив неуловимой манерности в голос. Йонгук даже не ожидал от него таких тонких интонаций – ирония на грани с издёвкой. Никто не ожидал: все притихли. – Знаешь, я думал - (надеялся!), в нашей команде таких, как ты, не окажется, а ты так на меня смотришь. В бейсболе нет места…Йонгук попытался сглотнуть – в горле пересохло.- Заканчивай читать свои долбанные лекции про бейсбол, тошнит уже. – Голос Йонгука звенел, и он не смог бы сказать, от чего больше – от напряжения, страха или желания. – Строишь из себя крутого, а у самого мозгов только битой лупить хватает! И давай, договаривай – каких, таких? Ну? Ухмылка медленно сползла с красивого лица Ёнджэ, он помрачнел. В один миг он стал выглядеть по-настоящему грозно, от напускной бравады не осталось следа.- Что ты сказал, повтори? Что там насчет мозгов?- Ты слышал, я сказал, что ты умом не блещешь, и шутки у тебя идиотские. Ты что, возомнил, будто я на тебя пялюсь? Намекаешь на то, что я гей? Может это с тобой что-то не так, Ёнджэ?- Что-то не так будет с твоим лицом, если ты сейчас не заткнешься. Я, кажется, задел тебя за живое, но советую быть осторожнее – я ведь могу случайно всем выболтать твой страшный секрет.Йонгук атаковал молниеносно – резкий выпад, удар, ещё удар. Костяшки заныли, кое-где отдельными мазками на них запылала кровь. Мальчик понял – обратной дороги нет, все уже сделано, и ему остается только доигрывать этот спектакль.- Прости, капитан, не сдержался. Я не знаю, что тебе сделал, но больше не смей называть меня педиком.Йонгук едва успевает договорить – лицо обжигает болью. Мощный ответный удар обрушился на скулу. Вдвоём они валятся на землю (Йонгук успевает горько подумать о том, как уродливо все получилось), Ёнджэ нависает сверху, хватает его за ворот футболки, слегка оттягивая её. Йонгук на него не смотрит.- Что угодно можешь мне говорить, я всё вижу, – яростный шепот в самое ухо, - только не думай, что я это так оставлю. – Ёнджэ отпускает его, отпихнув от себя, встаёт, оглядывает членов команды, ставших невольными свидетелями драки. Минхо нервно оборачивается и шипит на остальных: ?Чего застыли, встаньте же наконец ближе, тренер в любую секунду может выйти?. – Все нормально, парни, кажется, я слегка переборщил, - Ёнджэ протягивает ладонь растрепанному Йонгуку; тот, ненавидя себя, задыхаясь от ярости и унижения, весь красный и злой, хватает её и поднимается. Методично отряхивает с формы траву и кусочки земли. – Надеюсь, никому не нужно объяснять, что вы ничего не видели? И вообще никакой драки здесь не было, ясно? – с этими словами Ёнджэ бросает на Йонгука странный долгий взгляд, в котором на остывающих угольках раздражения пополам со злобой мелькает нечто, очень похожее на сожаление. Он бросает: ?Идём?, и остатки команды медленно плетутся обратно в спортивный зал. Минхо коротко оглядывается, очевидно, желая окликнуть Йонгука, и Джихун, нападающий, поворачивая кепку козырьком назад, одергивает его со словами: ?Пошли уже?. Йонгук с удивлением замечает, что время будто замедлилось. На поле никого не осталось, а он, почему-то, всё ещё здесь – стоит, как дурак, посреди стадиона. Он шумно втягивает воздух, облизывает губы, на которых ожидаемо ощущается кровь, проводит ладонью по волосам и двигает в сторону чёрного выхода. В спортзале никого нет; тренер, похоже, сидит в своём кабинете – идя мимо приоткрытой двери, Йонгук слышит: ?Ты все ещё здесь? Твои ребята ушли только что, уже без пяти шесть!?. Йонгук на автомате врёт, что проверял, не оставил ли кто инвентарь на поле, тут же про себя отмечая, что придурок Ёнджэ сразу же после игры отнёс корзину. Тренер что-то одобрительно кричит в ответ, Йонгук прощается с ним и вваливается в раздевалку. Пусто. ?Придурок Ёнджэ? Придурок?! Он же тебя избил, он над тобой измывался, он вынудил тебя врезать ему по лицу! При всех посмел делать свои грязные намёки, он знает, он же всё знает!?.- Урод, как я тебя ненавижу! Я тебя… - Йонгук давится сухим плачем и заваливается на скамейку, плечом упираясь в дверцу шкафчика. Трясется, стараясь заглушить рвущееся наружу рыдание, закусывает ладонь у основания большого пальца и тихонько поскуливает. Слёзы сбегают по переносице, исчезают в ладони, и так только хуже, теперь приближающуюся истерику будет сложнее остановить. Йонгук глубоко дышит, стараясь прийти в себя, хрипло выдыхает. Теперь ничего не вернуть, не отмотать время назад, теперь Йонгук ненавидит его, а ему не этого хотелось: что угодно, только не ненависть. Теперь хочется бить его долго, раскроить лицо за то, что заставил пройти через это, за то, что вывернул все наизнанку и высмеял... за то, что по-прежнему хочется его целовать. Джинхи. Сколько она уже ждёт? Или решила идти домой без него? Если она услышит, если зайдёт и увидит его таким… ?Надо успокоиться?. Йонгук выпрямляется, гремит дверцей шкафчика, хватая одежду, в спешке переодевается и торопится к выходу. Проходя мимо зеркала, бросает короткий взгляд. Вид ожидаемо ужасный – красные глаза, наливающийся лиловый синяк на скуле и запекшаяся кровью ссадина в уголке нижней губы. За дверью его ждёт Джинхи – неестественно притихшая, руки сложены на груди. - Ты… Ты слышала? Ты всё это время стояла за дверью, да? – Голос слегка охрипший, Йонгук прокашливается, вытирает рукавом глаза. ?Не смотри, не смотри, не смотри. Уходи отсюда, пожалуйста, уйди, не смотри на меня!?. – Джинхи, слушай, ты сегодня иди без меня, я пойду на остановку один.- Пока ждала тебя, слышала, как Минхо переругивался с капитаном. – Имя Ёнджэ как-то само собой выпадает из предложения. Джинхи говорит тихо и монотонно, слова Йонгука оставляя без внимания. – Он говорил, что тот зря стал задирать тебя. – Джинхи поднимает глаза, осторожно тянет руку и проводит ладонью по коротким волосам друга, который тут же отстраняется и шепчет: ?не надо?. Джинхи выдает одну из своих печальных улыбок. – Он ударил тебя? – смотрит обеспокоенно.- Нет, - резко перебивает Йонгук, - это я его ударил. Я ударил, а потом он, мы упали на землю, и… Он сказал, что так этого не оставит. Сказал, что ему всё обо мне известно. Он сказал это мне на ухо, хотя его догадки относительно моей ориентации слышали все. Они же не идиоты, конечно, они тоже поняли. Я не знаю, как теперь быть, Джинхи, он поступил как полный урод, и все теперь знают, но как мне его ненавидеть? Я хотел бы избить его ещё раз, на этот раз в полную силу и без свидетелей, чтобы он долго просил прощения, – голос Йонгука упал до шепота.Джинхи какое-то время молчит, затем осторожно начинает:- Знаешь, сегодня Ю Джин снова испортила нам репетицию. Боюсь, у лучшей команды района будет худшая группа поддержки. Эй, посмотри на меня, - держит за плечи, заглядывая в глаза, - идём домой, ладно?