Глава 7. Роман: Улыбайтесь, господа! Улыбайтесь! (1/1)

Когда доехали до здания Зималетто, Ромка первым делом спустился в гараж и закинул чемодан в свою машину, чтобы не возиться с ним после. Поднялся на административный этаж, прошел к своему кабинету, улыбнулся Шурочке и подарил ей коробку чешских сладостей, которые купил в начале поездки. Сувенирами он запастись так и не успел, так что пусть хоть так. Он зашел в кабинет и окинул помещение взглядом. Кажется, ничего особенно важного тут нет. Заглянул в ящики стола, но тут же передумал перебирать их содержимое. Как будет, так будет. Уже не важно. Взял из пачки чистый лист бумаги. Строки ложились легко, точно так же, как когда он писал ту проклятую инструкцию. Перечитал написанное – все верно. Выглянул к Шурочке, попросил у нее непрозрачную папку-уголок, на автопилоте сделал Шурочке комплимент. Все, теперь лист – в темно-серую папку, и можно идти. Клочковой на месте не оказалось, и Ромка посчитал это хорошим знаком. Входить в Андрюхин кабинет было страшно, у самой двери он замер на несколько мгновений, собираясь с духом, перед тем как постучать. Палыч сидел за своим столом. Живой и вполне жизнерадостный, хоть и несколько озабоченный. Поздоровались, и тут из своей каморки вышмыгнула Пушкарева. От ее взгляда Ромка непроизвольно поежился. Отчего-то показалось, что она вот именно сейчас подумала, что было бы здорово шандарахнуть ему между ног, потом ударить по шее и наконец приложить лицом о колено. Не слишком мирное отношение. С другой стороны, может, это ему и на руку. – Катенька, как вы вовремя! Я как раз хотел попросить вас присоединиться к моему разговору с Палычем, нам есть, что обсудить.– Предстоящий показ? – хмуро спросила Катя.– Не совсем, – Ромка широко улыбнулся. – Вы присаживайтесь, это не на пару минут. А я лучше постою – устал сидеть в самолете и такси. Садиться не хотелось совсем по другой причине. Не хотелось терять мобильность, мало ли как пойдет разговор. Едва войдя в кабинет, Ромка машинально прикинул еще раз, где стоит какая мебель – что будет представлять опасность, если вдруг Палыч вспылит и начнется драка. Андрей пока что смотрел на него с легким удивлением, но тепло и открыто. Хорошо для начала…– Так вот, Катенька, – начал он, когда Пушкарева устроилась на стуле, сложив руки на коленях. – Во время поездки у меня было время подумать о многом, так сказать, со стороны. И о Палыче, и о наших ошибках с тканями, и о НикаМоде, о вас, о Кире, да и вообще о Зималетто в целом. Я не сомневаюсь, что вы поможете Андрею вывести компанию из кризиса и что вам можно доверять целиком и полностью, когда речь касается Зималетто и НикаМоды.– Неужели? – перебила его Катя с ехидцей, – а мне почему-то казалось, что вы думаете иначе.– Всякие мысли были, не скрою, – кивнул Ромка с улыбкой. – Был не прав. Теперь не сомневаюсь.– Что же изменилось, Роман Дмитриевич? – Катин голос был полон иронии.– У меня было время подумать и попытаться оценить ситуацию со стороны. Путешествия к этому располагают, Катенька. Так вот, я не сомневаюсь, что вы поможете Андрею вывести компанию из кризиса и что вам можно абсолютно доверять, когда речь касается Зималетто и НикаМоды. Но я так же не сомневаюсь, что, если все будет иди как идет, вы с Андреем рано или поздно уничтожите друг друга.– Ром, ты, вроде бы, в Прагу ездил, а не в Амстердам. Ты что курил-то? – рассмеялся Андрей, но взгляд у него стал напряженный.– Почему вы так решили, Роман Дмитриевич? – напряглась Катя. – И разве это не противоречит вашему же заявлению, что мне можно доверять? – Не противоречит. Андрей доверяет вам как профессионалу, помощнику президента и владелице НикаМоды. Доверие это обоснованное. Но вас же объединяют не только деловые отношения. И как раз в этих, неделовых, сферах вы стремитесь уничтожить Палыча, ну и, по цепной реакции, себя. Ну и Палыч идет полным ходом на риф, и меня это пугает.– Ромио, ты что несешь? – попытался оборвать его Андрей. – Это уже даже не смешно.Катя наклонила голову на бок, с любопытством разглядывая Ромку:– Продолжайте, Роман Дмитриевич. Ваши фантазии крайне занимательны.– Польщен, Катенька. Так вот, вы сейчас во всю пытаетесь представить приятельские отношения с другом детства как великую влюбленность. При этом вы прекрасно понимаете, как это бьет по Палычу, но продолжаете по нарастающей. Андрюха мается, злится, но при этом не пытается остановить подготовку к свадьбе, и все это как раз может закончиться его свадьбой с Кирой, а от этого будет хуже вам обоим.– А с чего вы взяли, что между мной и Андрей Палычем что-то есть? – усмехнулась Катя.– Упс, Штирлиц, сболтнул лишнего, – рассмеялся Ромка. – Впрочем, вы и так знаете, что я знаю, так что зачем комедию ломать, Кать? Я более чем серьезно говорю, что лучше бы вам обоим сейчас открыть карты и поговорить начистоту, пока не поздно.Он кинул предупреждающий взгляд на Андрея, тот выглядел растерянным и явно не мог понять, к чему же ведет его друг. – Роман Дмитриевич, я не очень понимаю, какие карты нужно открыть. Я ни от Андрей Палыча, ни от вас ничего не скрываю. А вы от меня?– Я? Да я весь как на ладони, – продолжал улыбаться Ромка. – Во всех смыслах как на ладони. Я бы мог сначала поговорить с Палычем наедине и высказать ему свои умозаключения и насчет вас, Зорькина, Киры, и далее по списку, но боюсь, что в таком случает Палыч поведет разговор не в том направлении и попытается взять все косяки на себя, что было бы не только глупо, но и абсолютно неправильно. Но Палыч, к этому, увы, склонен. – Какие, простите, косяки? – вскинула брови Катя.Ромка уставился на нее в упор и все так же с улыбкой произнес:– Например, мою хамскую записку, которая была в таком ярко-розовом пакетике. Припоминаете?Катя побледнела.– Ромка, ты что несешь? – прошипел Андрей.– Жданыч, не вмешивайся. Я знаю, что несу. Я накосячил, мне и отвечать.– Роман Дмитриевич, это вы так решили за ?монстра? и ?страшилу? извиниться или за ?спать с такой женщиной, как Пушкарева, нормальный мужчина может только под наркозом?? – За всю записку в целом, – ответил Ромка предельно серьезно, продолжая смотреть в упор. – Я очень не хочу, чтобы мой косяк разрушил то, что было между вами и Палычем. Я недоразобрался в ситуации и понаписал лишнего. Андрюха в вопросе ухаживания за женщинами тот еще неандерталец, моделек и Киру это устраивало, поэтому я вызвался помогать. Судя по всему, очень зря.Он кинул короткий взгляд на Андрея, тот застыл в кресле и смотрел на него с ужасом. Что ж, Жданыч, ничего не поделаешь… Бомба рванула еще несколько дней назад, просто ты не понял. – Не стыкуется, Роман Дмитриевич, – Катя скривилась в злой усмешке, – ваша инструкция весьма точно отражает всю суть отношений с Андреем Палычем. Ваш друг и президент никогда не испытывал ко мне ничего, кроме брезгливости. – Это не так, Катя, совсем не так, – попытался перебить ее Андрей, но осекся под тяжелым взглядом Кати.– Это так. Или вы серьезно думаете, что я смогу забыть, как перед тем, как поцеловать меня, вы напивались до беспамятства?! Как будто я какое-то ужасное существо! Какое же омерзение нужно испытывать к человеку, чтобы с таким трудом преодолевать отвращение к нему?!Ромка поморщился – фразы из дневника резанули слух. Он снова попытался улыбнуться как можно дружелюбнее:– Катя, вы делаете неверные выводы из моей записки и поведения Андрея. Там не было ни отвращения, ни брезгливости. А вот предчувствие того, что, если ваши отношения будут развиваться, это перевернет всю его жизнь с ног на голову и многое в ней разрушит – это было. И я очень боюсь, что предчувствие это верное. Потому что если вы сейчас не сумеете разобраться в возникших недоразумениях, вы друг друга уничтожите. – Я не собираюсь разорять Зималетто, – выпалила Катя со злостью, – ну неужели вам это не понятно!– Понятно, Катя, понятно, – Ромка поднял руки в примирительном жесте, – я как раз с этого и начал, причем даже повторил пару раз, в надежде, что вы меня услышите. Мне кажется, вам обоим сейчас лучше успокоиться и решить, что именно вам требуется для примирения. Настоящего примирения, а не холодной войны. Понимаю, Катя, что после той записки вы меня ненавидите. Грешен, каюсь. Предлагаю вам в обмен другую записку. Вам решать, должен ли Андрей поставить там свою подпись. Ну что, где будем ставить запятую в ?казнить нельзя помиловать?? – он с улыбкой опустился перед Катей на колени и протянул ей темно-серую папку.Катя взяла папку и бегло проглядела текст.– Заявление об уходе по собственному желанию, Роман Дмитриевич? – она криво усмехнулась. – Хороший ход, смелый. Только странно, что вы настолько уверены, что я настолько впечатлюсь вашей позой, что тут же все забуду и во все поверю, – она протянула лист Андрею: – Мисс Железные Зубы настаивает на том, чтобы тут была ваша подпись. Таков страшный окал бизнеса, извините за каламбур. – Вы ошибаетесь, Катя, – покачал головой Ромка, – я оценивал вероятность как 40 на 60. Причем 60 я ставил на то, что вы предпочтете не видеть меня больше в компании. В таком случае, мне действительно лучше уйти. Я меньше всего хочу ломать жизнь Андрею. Так что не волнуйтесь, я отнесу подписанное заявление к Пончевой и уйду. Он не отрывал пристального взгляда от Кати, и только по шуршанию бумаги понял, что Андрей все-таки подписал заявление. – В таком случае, вы свободны, Роман Дмитриевич, – Катя, не глядя, вложила лист в папку и протянула ее Ромке. Он легко поднялся с колен, взял папку и отсалютовал ею:– В таком случае, счастливо оставаться. Очень надеюсь, что вы не поубиваете друг друга. Кстати, Катенька, попробуйте на досуге представить, что с вами станет, если с Андреем что-то случится. Кстати, Андрюха, тебя это тоже касается – очень прикольное упражнение, здорово помогает расставить приоритеты, – он уже взялся за ручку двери, но передумал и повернулся: – И еще один совет, Катя. Вы, кажется, ведете дневник. Значит, вы там наверняка писали и о своем отношении к Андрею и компании. Думаю, вам стоит показать это Андрею и понаблюдать его реакцию. Актером он всегда был аховым, так что разберетесь. Адьес. Ромка в последний раз посмотрел на Андрея и вышел. Жданов смотрел в столешницу и головы, чтобы попрощаться, не поднял. Что ж, значит, точно ?адьес?. По дороге к Пончевой он столкнулся с Кирой, направлявшуюся в сторону кабинета Жданова.– Кир, ты туда лучше сейчас не суйся, – посоветовал он ей со смешком. – Андрюха очень не в духе, и будет лучше, если ему под горячую руку попадет только Пушкарева. А ты лучше прихвати Вику и сходи пообедай. Он к вечеру остынет, тогда и пообщаетесь. Кира благодарно кивнула и поспешила воспользоваться его советом. Прекрасно. Есть шанс, что Андрюхе не помешают. Пончева взяла папку, с любопытством ее открыла и тут же растерянно уставилась на Ромку:– А это что?Он перегнулся через стол и глянул на бумагу, на всякий случай. С Андрюхи сталось бы выпендриться и вместо подписи оставить шуточную фразу. Нет, подпись была на месте. Самая обычная Андрюхина подпись. Ромка не понял, обрадован он этим фактом или расстроен, но на Пончеву он посмотрел с шальной улыбкой:– Это заявление об уходе, Танечка. Обработайте, пожалуйста. И всех благ в Зималетто.Ромка подмигнул секретарше, резко развернулся и быстрым шагом направился в свой офис, пока Пончева не очухалась и не стала звонить Шурочке. Прощаться не хотелось, глупо это как-то. Пафос какой-то дешевый. Не для него.Взял из кабинета свою сумку, кинул на стол ключи и тут же вышел.– Счастливо оставаться, Шурочка. Шура кивнула и тут же отвлеклась на зазвонивший телефон. Похоже, женсовет созывает 911, чтобы обмусолить последнюю новость. Хорошо бы, чтобы Тропинкиной уже не было на месте, не хотелось бы пересекаться напоследок.На ресепшене было пусто – можно выдохнуть. Лифт открылся тут же, стоило Ромке нажать кнопку. Повезло, потому что сил держать лицо уже почти не осталось. Он вошел в лифт, нажал кнопку гаражного этажа, прислонился спиной к стенке и прикрыл глаза. Теперь последний рывок – дойти до машины и попрощаться с Потапкиным, уезжая. Все.