Глава 6. Роман: Бомба с включённым таймером (1/1)

Дверь за накхами уже давно закрылась, а Ромка никак не мог заставить себя пошевелиться. Завтра ему придется встретиться с Андреем и Пушкаревой. Говорить. Улыбаться. Смотреть Андрею в глаза. Смотреть и помнить, как выглядело лицо Андрея в гробу. Точнее, в гробах. Помнить Ждановское ?Теперь уже хорошо? и улыбаться, как ни в чем ни бывало. Смотреть в глаза Пушкаревой и помнить пустой, блуждающий взгляд, какой у нее был в тех реальностях, где она сошла с ума. Сошла с ума из-за его дурацкой записки. Ромка медленно выдохнул. Несколько шагов до кровати. Сел. Сил раздеться нет, значит, сойдет и так. Почти на автопилоте взял в руки мобильный, и его тут же накрыла волна паники. Он точно так же сел на кровать с мобильником в руке, когда позвонила плачущая Шурочка. Только теперь мобильный молчал. Пока молчал. Нужно сменить аппарат, смотреть на этот дисплей невыносимо. Несколько минут он сидел, уставившись на дисплей мобильника. Перед глазами стоял ярко-розовый пакет со сложенными в него игрушками, прислоненный к мусорной корзине. В нескольких метрах от окна, в которое вышел Андрей. В нескольких метрах от того места, где нашли мертвую Пушкареву. Он провел рукой по лицу и попытался сосредоточиться на реальности. Мобильник. Дисплей. Нужно включить будильник. А лучше, не один. Простейшие арифметические расчеты – когда вылет, когда он должен быть в аэропорту, когда должно прийти такси, когда нужно спуститься на завтрак, когда нужно встать для всего этого – давались с огромным трудом. Взял с тумбочки бумагу и ручку, стал прикидывать на бумаге. Со второй попытки справился. И только после этого вспомнил, что они все это уже обсуждали с Кирой и договорились о времени, когда они встречаются у ресепшена, чтобы вызвать такси до аэропорта. Хорошо, что вспомнил, иначе Кира обиделась бы. Повторил расчеты, поставил будильник. И два запасных, как посоветовал Макс. Интервал в две минуты – вполне достаточно. Положил мобильный на тумбочку и еще долго сидел, уставившись в одну точку. Мысли метались, не удавалось сосредоточиться ни на чем. Предсмертная записка Андрюхи. Горная лавина. Арчи. Постановление суда, что все имущество Зималетто переходит НикаМоде. Андрей после драки с боксерами. Андрей после драки в баре на окраине Москвы. Боль от удара головой о столешницу в собственном кабинете.Да уж, ему крупно повезло, что те вероятности оказались несбывшимися. Но многие вероятности перекликались, повторяли друг друга, даже имея разные ситуации в начале судьбы. Нет гарантии, что реальность не повторит один из увиденных кошмаров. Единственная гарантия – Катя точно видела эту проклятую записку, сделала свои выводы о нем и об Андрюхе, но осталась живой и, вроде как, вменяемой. Снял туфли и рухнул на кровать, уставившись в потолок. Люстра светила ярко, но выключать ее не хотелось. Он никогда не боялся спать в темноте, но сейчас было ощущение, что, если комната погрузиться в темноту, все несбывшиеся реальности навалятся на него одновременно и раздавят в лепешку.Закрыл глаза, даже для верности прикрыл их сгибом руки, чтобы не мешал свет. Сон не шел. Перед глазами мелькал бешеный калейдоскоп из воспоминаний. Если бы у него было с собой хоть какое-то снотворное, выпил бы не задумываясь, но из таблеток он с собой взял только панадол и ибупрофен, а это тут не поможет. Взять шкалики из минибара? Нет, пить в этом состоянии – слишком рискованно. Лучше попытаться переждать. Может, принять душ? Нет, для этого пришлось бы встать. Будильник прозвучал настолько неожиданно, что Ромка сначала подумал, что ошибся при установке времени будильника. Нет, все верно. Уже утро. Пора вставать. Душ. Сложить вещи в чемодан. Свериться с часами. Время на завтрак еще есть. От одной мысли о еде Ромку замутило, но он все же решил спуститься в ресторан, чтобы выпить кофе. Кинул взгляд на себя в зеркало. Сойдет. Можно даже не пытаться улыбнуться – сойдет за похмельного. Может, даже разговоров с Кирой удастся избежать. Было бы здорово. От сладкого крепкого кофе в голове немного прояснилось. Нужно будет выпить еще чашку в аэропорту. До приезда в Зималетто ему нужно не только начать полноценно соображать, но и придумать хоть какой-то план действий.Теперь забрать чемодан из номера и спуститься к ресепшену. Подойти к Кире, выдавить улыбку и покаянным тоном сознаться, что вчера перегулял – был повод. Сдать ключ, вызвать такси и стечь в кресло в холле отеля. Сколько раз он уезжал отсюда? Вот то-то и оно… Были отъезды, когда он был доволен поездкой и в то же время предвкушал возвращение. Но были и другие, когда он прикидывал разговор с Андреем, надеялся отговорить друга от необдуманных действий и от созыва экстренного Совета. Вот и сейчас нужно прикинуть, что сказать Палычу. Правду? Не выйдет. Не только потому, что правда звучит как бред сумасшедшего. Интуиция не то что подсказывала, она кричала, что даже если он попытается рассказать кому-то – не накху – о вчерашнем, ничего не выйдет. Произойдет нечто, что не даст ему закончить рассказ. Проверять это совсем не хотелось. Дорога до аэропорта, регистрация на рейс, еще одна чашка крепкого сладкого кофе. Объявили посадку. Пришлось улыбаться Кире и идти вместе с ней в самолет. Его место было у иллюминатора. Во многих вероятностях он менялся местами с Кирой – она любила смотреть в иллюминатор, любоваться землей внизу и облаками. Не сейчас. Сейчас ему нужно иметь возможность отвернуться. Так, чтобы никто не видел его лицо. Ромка сел, пристегнулся, и тут же прикрыл глаза, чтобы попытаться избежать разговора. Повезло – Кира не стала его тормошить. Что же сказать Палычу? Чтобы тот прекратил игру? Извинился перед Пушкаревой? Не поможет, даже если Палыч согласится, это ничего не изменит. Пушкарева им теперь вряд ли поверит. Особенно ему, Ромке. Вариант ?инструкция – всего лишь шутка? не сработает, потому что Андрюха уже следовал этой ?шутке?, писал открытки, дарил подарки… Теперь уже не скажешь, что Андрюха ни в чем не виноват, а он, Ромка, просто сглупил, написав хамскую записку. Даже если предложить Палычу разыграть ссору между ними из-за инструкции и Пушкаревой – не сработает, слишком поздно, Андрюха в этом слишком запачкался, чтобы Пушкарева ему поверила. Нужно что-то другое. Но что?!Как же быть с Пушкаревой? Что ей сказать? Как оправдать Андрюхины действия и свою писанину? Должно же быть какое-то оправдание… Во всех вероятностях, где ему в руки попал ее дневник, она писала о прочтении инструкции ?Я умерла сегодня днем?. Тогда ему казалось, что это просто пафосное преувеличение выпендривающейся дуры. Зашкаливающее пафосом преувеличение. Но были же вероятности, где она действительно умерла из-за прочтения этой писанины. Умерла не фигурально, а более чем прямо выражаясь. И были вероятности, где она сошла от этого с ума. Значит, не пафос это был, далеко не пафос. Вот ведь влип… Вернее, влипли. Все трое. Он прокручивал в голове возможные варианты разговоров с Катей, но все время выходила какая-то ерунда. Перед глазами встало побагровевшее лицо Валерия Сергеевича, когда он приехал к Пушкаревым просить за Андрюху, чтобы те не отказывались от его помощи с больной Катей. Пушкарев даже разговаривать с ним не стал, только посмотрел так, словно хотел убить, но сдерживался, а потом захлопнул дверь. В той реальности это казалось несправедливым и даже глупым. Но если бы какой-то олух так ?пошутил? с его Лизочкой, до психушки? Что бы он сделал? Однозначно – убил бы. Только бы постарался продумать, как это сделать так, чтобы не загреметь в тюрьму. Вопрос о том, что он бы сделал, просто не стоял бы. Вопрос был бы только ?как?. И, судя по всему, Андрюха это все в тех реальностях прекрасно понимал. Ромка отстегнул ремень безопасности и уткнулся лбом в спинку впередистоящего кресла. В висках стучало, перед глазами расплывалось. – Ром, ты в порядке? Мы идем на посадку, нужно пристегнуться. Елки, он совсем забыл, что Кира сидит рядом. Она погладила его по плечу, словно успокаивая, и Ромка едва сдержался, чтобы не вздрогнуть и не шарахнуться в сторону. Кира точно так же гладила его по плечу и успокаивала, когда они летели в Москву после звонка Шуры. Несколько дней назад. В другой вероятности. – Сейчас, – ответил он бесцветно. – Пристегнусь. Уши заложило сильно, до боли. Не трогай, от этого только хуже. Само пройдет. Через какое-то время после приземления. Так бывает. К счастью, не часто. О такой реакции на снижение самолета ему говорила одна из подружек. Говорила, что больно бывает почти до слез, а потом еще какое-то время слышишь, как сквозь вату. Вот пусть Кира считает, что у него нечто подобное. Будет уважительная причина помолчать в такси. Кира попросила у стюардессы леденцы.– Ром, попробуй. Я читала, что помогает.Поблагодарил, сунул конфету в рот и отвернулся к иллюминатору, наконец сообразив провести тыльной стороной ладони по векам, стирая влагу. Закралась мысль сказаться больным и вообще не ехать сегодня в Зималетто. Отмел. С каждым днем будет только хуже. Андрюха будет следовать инструкции, Пушкарева – злиться на это, транжирить деньги НикаМоды и все тщательнее планировать месть. С каждым днем шансы на хоть какое-то примирение резко уменьшаются. Если они вообще еще есть, эти шансы… Пока ехал с Кирой в такси, понял, что сидеть и наблюдать, как все идет своим чередом он просто не сможет. Бомба, которую он заложил, подтолкнув Андрюху к Пушкаревой и написав инструкцию, уже тикает. Давно тикает. Чья же это была фраза? Хичкока? ?Бомба с включенным таймером, спрятанная под кроватью, где пара занимается любовью, много страшнее бомбы, взорвавшейся и разметавшей эту пару по асфальту?. Именно так. Он окончательно свихнется, если не поговорит с Андрюхой и Пушкаревой прямо сегодня. Значит, решено. Пусть рванет, но сразу. И, кажется, он уже понял, что будет говорить. Главное, не сорваться на истерику. ?Улыбайтесь, господа. Улыбайтесь!?