Глава пятая. Бенджамин Лауман. (1/1)

Дом опустел, погрузился в давящую и сводящую с ума тишину, где теперь можно услышать каждый шорох, шаг, слово. Утренние лучи солнца изредка прорывались через окна, закрытые толстыми темными шторами под такой же темный интерьер гостиной. Было холодно, даже несмотря на то, что все окна были плотно закрыты, а сбоку от мягкого дивана стоял включенный обогреватель; ледяной воздух пробирал до самых костей, заставляя с каждой минутой все сильнее кутаться в пледе и сжиматься всем телом в тщетных попытках успокоиться и согреться. И сейчас я действительно не понимала - то ли мороз этот шел с улицы, то ли гость все еще находится в доме, и теперь он может настигнуть меня где угодно помимо моей спальни. Страх, что теперь стал, видимо, моим спутником в моем же собственном доме, напрочь перекрывал ноющую боль в ступне ноги. Все раннее утро мама возилась с ней, а я даже не могла вымолвить и слова на нескончаемый поток вопросов женщины. Все те же воспоминания о кошмарной ночи крали дар речи и при малейшей попытке заговорить, меня резко передергивало всем телом, а холод накрывал новой волной. И к тому же, даже если я могла бы сказать хоть что-то, то ответила бы враньем, потому как мне не хотелось в данный момент нагружать свою и без того морально подавленную мать своими проблемами, начиная хоть с банальных бытовых и заканчивая чем-то глобальным и выводящим сознание из равновесия. Кому угодно расскажу о происходящем при необходимости, но только не маме, нет.Я боюсь, и сейчас нахожусь в сомнениях - хочу слышать, понимать и осознавать, что может твориться в тишине родного дома или же желаю заглушить все ужасающие мысли, наводящие меня на воспоминания об игре. А если бы я все-таки выбрала действие, то решилась бы? Я все понимала, и то, что теперь происходит в пределах моей спальни, не сможет долго скрываться от моей семьи; мне действительно стоило бы хоть что-то предпринять, а не сидеть, колотясь от страха и мороза, в гостиной комнате, надеясь на заботу со стороны матери или типично думая о том, что все может закончиться в один день по щелчку пальцев. Пару часов я сидела на диване, сжавшись всем холодным телом, и все это время ушло на обдумывание дальнейший действий. Каждые минут пять мне приходилось убеждать себя в том, что надо подняться наверх и наконец-то побороть свой страх, зайдя в эту чертову комнату, но как только воспоминания возвращали меня к отражавшимся в зеркале красным глазам, полных ненависти, желание идти туда мигом улетучивалось. И поэтому я продолжала неподвижно сидеть в одиночестве, тишине, ужасе и холоде, пока с верхнего этажа не послышалась негромкая, но все-таки слышимая мне на первом этаже песня. От внезапных звуков я мигом подскочила с дивана, сжимая руки на груди и со страхом глядя на площадку второго этажа дома. Спокойный до этого пульс ускорился в несколько раз, и казалось, будто каждый такой удар сердца прерывал не одну мою попытку вдохнуть. Сейчас я напрочь забыла о той разлившейся по всему телу боли, исходящей от ступни при соприкосновении с полом, когда наконец расслышала, что за музыка играла, как я уже могла понять, из моей комнаты - та самая искаженная Песнь Исцеления, которую, кажется, мне уже в кошмарах будет сниться. Идти и проверять я не хотела, даже не осознавала, сколько секунд или минут неподвижно стояла на месте, ожидая, когда это закончится. Но песня все не прерывалась, и более того, она становилась громче, будто призывая меня наконец зайти в комнату и вновь начать игру. И все-таки несмотря на страх я пошла, скидывая с плеч на диван плед, который был для меня единственной иллюзией некой защиты. С трудом преодолев лестницу и пройдя до дверей моей комнаты, я аккуратно, без шума, прижалась к ней ухом, пытаясь выловить среди музыки еще какие-либо посторонние звуки. Но ничего такого не было слышно. Я чувствовала, что в горле вновь появился невидимый комок, а дрожащая от напряжения ладонь медленно и неуверенно тянулась к ручке дверей, и как только пальцы дотронулись до железной поверхности, Песнь Исцеления прервалась. Но от этого не стало спокойнее - это был лишь еще один знак того, что гость наблюдает за мной и сейчас может ждать меня в моей же чертовой спальне с новой порцией истязаний. Страшно, просто адски страшно. Неторопливо открываю дверь, не замечая ни включенного телевизора, из которого, по идее, должна была проигрываться песня, ни осколков, ни каких-либо силуэтов. Только включенный компьютер привлекал внимание, а приставка, что попадала в поле моего зрения, заставила сглотнуть и сильнее сжать железную ручку двери. Не двигаясь с порога вглубь комнаты ни на шаг, я внимательно осматривала каждую деталь в освещенном утренним солнцем помещении. Старалась сейчас не выискивать каждые мелкие изменения, произошедшие в мое отсутствие в пару часов, а пыталась понять, что стоит предпринять, чтобы вновь не оказаться в ловушке в виде запертой невидимой силой комнаты. И первым делом я открыла дверь нараспашку, прижав ее к стене стоящим рядом с одежным шкафом рюкзаком и коробкой старых, пыльных книг. Зеркало шкафа, что уже не один раз показывало мне необъяснимые и странные вещи, отражало в данный момент лишь меня, стоящую нормально только на одной здоровой ноге. Вымученный взгляд моих уставших и покрасневших глаз, отражавшихся в большом зеркале, был явно красноречивее всех слов о моем состоянии, а мешки под глазами стали еще больше, вес которых я уже действительно могла ощущать. Под свой тихий вздох мотнула головой, пытаясь прийти в себя и немного взбодриться, я вытащила с нижних полок шкафа какой-то пододеяльник, чтобы завесить им это ужасное отражение - мне не хотелось на себя сейчас смотреть, и уж тем более не хотелось во время игры, к которой я в любом случае рано или поздно должна буду приступить, заметить озлобленные, алые глаза гостя. Кинутый вновь взгляд на приставку - я знала, верно, что сяду за Маджору, но не в данный момент. Мне нужно было немного отдохнуть, восстановиться морально и после смерти отца, и после игры. Поэтому сейчас вымотанной мне было тошно даже смотреть на этот злосчастный картридж. Пытаясь не беспокоить раненую ногу, я села на пол напротив приставки с намерением вытащить из нее картридж, но воспоминания с ночи, когда я пыталась проделать те же самые действия с ужасными для меня последствиями, заставили холодные дрожащие пальцы застыть в воздухе. Вздох, закрытие глаз и мысленные подбадривания самой себя всего на мгновение пробудили во мне решимость, которой хватило лишь одно действие. Я надеялась, я чуть ли не молилась, чтобы все это прошло спокойно, без боли, которая может ожидать меня через пару секунд после извлечения картриджа. Но надеяться на это, наверное, и не стоило. Какую бы силу я не прикладывала, игра не вынималась из приставки, она будто было приклеена. И о черт, своим выжатым от усталости и страха мозгом я отлично могла понять, что это не просто так. Уведомление на компьютере, пришедшее мне в очередной раз за сегодня и вызывающее волны напряжения, не предвещало ничего хорошего. ?Почему ты снова это делаешь?? - Сообщение от собеседника пришло на знакомый уже сайт Cleverbot. Прочитав его, я не стала отвечать в текстовой форме, зная, что это не требуется, так как он может меня слышать. - Что именно? - Вслух и четко спросила я, на самом деле прекрасно зная, что он имеет ввиду мою попытку вытащить картридж. ?Ты ведь знаешь, что такие твои необдуманные действия ни к чему хорошему не приведут.? Это, наверное, странно, но когда я могу с ним общаться через сайт, то не могу до конца принимать его за угрозу - присутствует такое глупое ощущение, что по ту сторону экрана сидит обычный человек, а не тот, кто может причинить мне вред. И именно поэтому во время переписки страх медленно отходит на задний план, оставляя место типичному для какого-либо диалога между простыми людьми раздражению. Но теперь присутствовала и обыкновенная, человеческая обида. Мне хотелось отчаянно ему кричать, что я ничего плохого по отношению к нему, к себе и к окружающим не делаю, а всего лишь пытаюсь избавиться от причины моего беспокойства, хотя бы на время. Было желание в максимально обвинительном тоне сказать ему, чтобы он, возможно, попытался понять, что вся моя и физическая, и моральная боль, которую я не заслужила, последствие его необоснованных действий. Он сам выбирает - мучить меня или же нет. И после этого смеет намекать мне о том, что я сама виновата в этом кошмаре? Собеседник не получил ответа. Я лишь запрокинула голову чуть вверх и глубоко вдохнула, чтобы подавить в себе этот приступ злости. Знаю, что если импульсивно выскажу ему то, что крутится у меня в мыслях, то он явно разозлится и понимание того, что он не просто тень, бродящая по моей комнате, придет только тогда, когда я вновь получу болезненные раны на своем теле и буду биться в приступе ужаса. - Песнь Исцеления... Ты ведь не просто так ее включил, верно? Я говорю с ним и чувствую его присутствие, и от этого неудобно. С одной стороны мне не хотелось видеть гостя, ожидая некого ужасающего его образа, который потом будет меня всю жизнь преследовать - в пример можно поставить хотя бы все те же красные глаза, показавшиеся ночью в зеркале; а с другой стороны было бы куда спокойней, знай я где он может конкретно находиться. Говорить вслух, быстро бегая взглядом по всей комнате было очень неловко и неуютно. В момент переписки я не садилась на компьютерное кресло, лишь облокачивалась о край стола вытянутыми руками, прижимаясь к нему спиной. В таком положении оставалась, пусть было и неудобно за счет больной ноги, только ради того, чтобы не упустить из виду возможные изменения в комнате. И вот уж не знаю, к сожалению и к счастью, но я ничего не замечала. От бесполезности сего действия я уже даже хотела сбросить с зеркала старый пододеяльник в надежде на то, что хоть оно укажет мне именно местоположение гостя, без каких-либо подробностей его внешности. Я все еще боялась увидеть его истинный облик. Через несколько секунд после моего вопроса, кинутого в пространство комнаты, компьютер прекратил свою работу, а монитор, что был к нему как обычно подключен, не потух, показывая белую надпись посреди черноты ?Нет сигнала?. Нахмурившись, сжала руками край стола куда сильнее в ожидании дальнейших шагов собеседника. К его ненормальному поведению, когда он вызывал во мне приступы страха своими выходками, можно было привыкнуть, что и постараюсь сделать. Но физической боли я не желаю испытывать, и к этому уже привыкнуть невозможно.Искаженная, но более тихая версия Песни Исцеления вновь заиграла из сломанного телевизора, привлекая к себе все мое внимание. Взгляд тут же метнулся на скрытый сильными помехами и покрытый трещинами от удара джостиком экран. Несмотря на критические поломки, которые я исправить сама не в силах, игра продолжается, верно. И это ясно дал понять мой новый крайне красноречивый собеседник. Приставка, джостик и сам картридж находились в рабочем состоянии, как и монитор, который все еще высвечивал надпись ?Нет сигнала?. И расшевелив извилины в своей уставшей голове, я прекрасно поняла намек. - Мне подключить приставку к монитору компьютера, ладно-ладно. - Подняла руки вверх в слегка шутливом жесте ?сдаюсь?, направляясь маленькими шагами к поломанному телевизору. И я все еще хорошо помнила, что каждая моя попытка отключить что-то, что сейчас связано с игрой, может закончиться для меня плохо - именно поэтому, когда рука потянулась к проводам от приставки, внутри все сжалось, а пальцы слегка дернулись. Мне уж очень хотелось верить в то, что ничего плохого со мной не должно случиться, потому как сам гость ждет от меня подключения приставки к монитору. Я понимала это, но подсознательно страх последствий уже закрепился. И страх этот замедлял меня, явно вызывая у гостя раздражение, которое он показывал мне увеличением громкости играющей из телевизора песни. Она стала еще более пугающей, когда я находилась настолько близко к ее источнику. - Ладно, черт с ним. - Резким, рваным движением руки вытаскиваю из телевизора все провода, которые относятся к приставке. Музыка моментально прекратилась, оставляя после себя лишь шипение помех - такое классическое для старой техники, как моя. Я бегло осматривала комнату, сжимая в ладони несколько проводов, другую же прижимая к груди. И ничего не происходило такого, что можно бы мне сейчас угрожать. Длительный выдох и я поднимаю с пола приставку с картриджем, отравляя все это на рабочий стол. - Ты же понимаешь, что это старье так просто не станет подключаться к современному монитору. Нужно будет устанавливать дополнительные программы. - Без агрессии, раздражения вновь произнесла я. Как успела понять - даже если компьютер и был выключен, то гость сам сможет его вновь включить и написать мне ответ, или найдет какой-либо другой способ намекнуть. И на этот раз ответ от него получила через телефон, лежащий близко ко мне на кровати, все через того же бота.?Нужны только провода. Подключи.? Сомневаться в его словах и способностях смысла уже и не было. Зато опасаться стоило. Предчувствие чего-то плохого снова обуяло все мое тело, когда на мониторе наконец пропала надпись об отсутствии сигнала и высветился классический логотип Nintendo 64. Сидеть за рабочим столом и держать в руках джостик от приставки вместо того, чтобы управляться с помощью клавиатуры, было крайне нелепо и неудобно, но раз уж это убережет меня от очередных истязаний со стороны гостя, то придется смириться. И снова перед глазами открылось меню Маджоры с двумя файлами сохранения, где все также высвечивалось имя второго файла ?БЕН?, первый же - мой, который ранее именовался ?Кирс?, теперь показывал набор квадратов, как бывает, когда система не может распознать шрифт. Еще один знак того, что игра сохранилась или изменилась без моего ведома. Холод, что стоял в комнате до открытия игры, не был так силен. Сейчас же, когда я неуверенно постукивала большим пальцем по кнопке подтверждения на сером джостике и закусывала губу от напряжения и предчувствия новой вспышки страха, холод этот стал будто бы... ближе? Глаза мои моментально округлились, а дыхание прервалось от осознания, к которому уж слишком долго шла - я поняла, что не могу его видеть, но ощущаю по холоду. И сейчас его морозный, но все еще невидимый для глаз облик, находился прямо за моей спиной, будто бы специально подошел поближе, чтобы со стороны наблюдать за процессом игры. Хотелось подскочить с кресла и вылететь к чертовой матери из спальни, но если я это сделаю, то уже никогда не решусь приступить к игре снова, не осознаю того, что мне нужно разобраться с этой проблемой. Если я сбегу сейчас, то все пропало. Глубоко вздохнув и не поворачивая головы, я кинула взгляд налево, где по моим предположениям и ощущениям стоял гость. В голове вертелась мысль о том, что мне нужно успокоиться и действовать пока что так, как говорит некто. Как и вчера, я снова попыталась открыть файл ?БЕН?, но на сей раз рамка выбора даже не переместилась вниз - ни джостик, ни игра моим действиям не поддавались. Свое сохранение запускать не было желания хотя бы из-за этих непонятных квадратов, да и последнее, что было показано в моей игре - черная вода, Продавец Масок и горящее тело Линка. Это было многообещающе, в крайне ужасном смысле этого слова. Запуск сохранения пошел, и вместе с тем сердце начало биться просто как ненормальное. Если игра снова меня затянет и загипнотизирует Песней Исцеления так, что я буду ощущать любой испуг в несколько раз сильнее, то сдамся, напрочь забуду о том, что мне надо получить ответы и вернуть свою жизнь в прежнее русло. И поэтому мне нельзя быть слабой. Часовой город встретил меня тишиной и вечерними, безлюдными, как и в предыдущий раз, улицами. Вопреки моим ожиданиям и опасениям, Линк оказался перед дверью в часовую башню. Входить в нее вообще не хотелось, но ведь не зря главный герой оказался именно тут. Холод все так же четко ощущался за спиной и я надеялась, что сейчас гость все-таки поведет меня подальше от этой злосчастной башни вместо того, что заставлять вновь туда отправляться. ?Заходи.? - Гласило новое сообщение, пришедшее через сайт на телефон. Захотелось нервно посмеяться и вслух сказать, что мой собеседник тот еще шутник, но вот что-то сомневаюсь, что сейчас он будет мило играть со мной в поддавки или разыгрывать. Одно нажатие кнопки и Линк перешел на другую локацию. Главный герой оказался в центре ночного, маленького, старого кладбища с несколькими могилами, памятники которых время не пощадило, стирая с них имена и превращая камень в обломки воспоминаний. Локацию освещала только улыбающаяся, наклонившаяся к Линку луна. Позади, недалеко на зеленой равнине, был виден темный Часовой город, где не было и намека на источник света, и вид у него был заброшенный, ветхий, будто бы там никто не живет уже много лет. Впереди же, прямо за разрушенной кладбищенской изгородью начинался густой лес, сквозь деревья которого толком ничего не было видно. По сравнению с игровой моделью Линка могилы были небольшие, из-за чего посмела предположить, что похоронены тут дети. Страшно ли было сейчас глядеть на представленную мне картину кладбища? На удивление - нет. Вид могил не поглотил меня, не заставил ощущать себя неуютно, не вызвал приступ тревоги. Мне стало тоскливо, и далеко не из-за самой игры, а от воспоминаний об отце, который теперь тоже покоится в земле; ровно так же стало и стыдно за то, что я, существуя в постоянном напряжении, так эгоистично могла забыть про папу, забыть про то, что мне нужно было съездить на его могилу и адекватно попрощаться. И я даже не знала, получится ли у меня это сделать в ближайшее время с этой чертовой игрой и красноглазым гостем, что теперь терроризирует меня каждую минуту. Неловко шмыгнув носом и вытерев глаза от выступающих слез, я начала управлять Линком, бегая по кладбищу, стараясь понять, почему игра перенесла меня из Часового города именно сюда. И ответ нашелся быстро - на пригорке, прямо под сильно склонившимся к земле деревом стояла самая потрепанная могила, что находилась дальше от всех остальных захоронений. Я обошла все памятники в поисках возможных нескольких подсказок, а затем, убедившись, что таковых нет, подошла наконец к могиле под деревом. К моему удивлению рядом с этим захоронением появилась кнопка взаимодействия. Приготовившись к новой вероятной выходке игры и сжавшись всем телом, я нажала на клавишу джостика. Вслед за моим действием на нижней части экрана в светлой рамке на черном фоне появилось имя. ?Бенджамин Лауман?. Предположения об имени собеседника уже сидели в голове после прочтения файла ?БЕН? пару дней назад, но принимать и озвучивать их я не намеревалась, не узнав все наверняка. Теперь же я была уверена.- Так значит тебя зовут Бен? - Задала я вслух вопрос, поворачивая голову чуть налево, где мгновение назад холод ощущался сильнее. После же моего вопроса прохлада пропала, будто этот некий, как успела узнать, Бен отошел или вовсе исчез из моей комнаты на неопределенное время. С непониманием в глазах мне пришлось повернуться к пространству комнаты боком, озираясь по сторонам и пытаясь уловить в воздухе малейшие перепады температуры. - Я не до конца знаю, слышишь ты меня сейчас или нет, но все таки скажу: раз уж ты решил играть в загадки, так может сделать все интереснее? - Джостик я спокойно положила на стол, взяв в руки телефон, так как именно на него должно прийти сообщение от Лаумана, если он все таки тут и слышит меня. ?Заинтриговала. Давай.? - Ухмылка тут же появилась на моем лице. - За каждую мою отгадку в твоих чертовых ребусах игры ты будешь отвечать на один мой вопрос. По-моему, вполне себе честная сделка. Я делаю то, что ты хочешь, и получаю ту награду, которую хочу уже я.?И какая мне с этого выгода?? - Моментально пришло сообщение от парня. - Повторюсь, тут не выгода, а просто интерес. Ну так что? - Я откинулась на спинку игрового кресла и внимательно смотрела на экран телефона с диалогом в ожидании ответа, которого не могла получить вот уже полминуты. Раздумывает? ?Ладно. Но условия еще не в силе.? Говорить ему ?нет?, препятствовать, спорить, не выполнять его указаний было чревато очередной порцией слез, криков, крови и адской боли. Поэтому после его сообщения, пропитанного уверенностью и небольшой толикой угрозы, мне ничего не оставалось делать, как принять его слова и смириться со своим безнадежным положением. Пока что безнадежным. - Ладно, поняла тебя, мне вторая нога еще пригодится. - Развернувшись обратно к монитору с игрой, где Линк все так же стоял рядом с могилой Бена, я взяла в руки джостик, ожидая того, что парень продолжит водить меня по разным локациям игры, указывая на новые подсказки. Мой мотив и выбор награды именно в виде ответов на мелкие вопросы был обоснован. Информация о Бене, которую я с опасением, но все же намерена собрать, должна помочь мне избавиться от него раз и навсегда, без каких-либо последствий. Эти вопросы, которые не должны ни в коем случае вызывать подозрений у парня, были как пазлы, из которых я могла бы собрать целую картину. Каждое неправильное слово, которое он мне напишет, можно сравнить с каплей, из которых впоследствии формируется загадочное море, секрет которого я обязана раскрыть; и каждая мелочь в ответах парня может иметь скрытый смысл, и упустить его из виду было непозволительным. Но почему бы сразу не спросить у Лаумана как его изгнать? Опять-таки, вторая нога мне еще нужна, как и жизнь, а такой вопрос в любом случае его разозлит. И осколком во второй ноге я уже действительно отделаться не смогу. Страх за себя был, конечно, но еще больше я боялась за свою семью, которая может пострадать из-за этого непонятного парня. Мои действия объяснены и ясны. Но что руководит тобой, Бенджамин Лауман? Самая типичная догадка о том, как я могла бы избавиться от парня, крутилась в моей голове. Я предполагала, что мне хватит и того, чтобы пройти игру до конца, ведь это логичный исход, пусть и больно скучный для самого Бена. Он мог бы в процессе игры продолжать так же сильно меня пугать, пока рано или поздно мои силы на борьбу за покой не закончились. Лауман действительно имел возможность запросто меня сломать, но почему-то не делает этого. Загадки. Его чертовы загадки указывают на информацию о нем. Это сыграет положительную роль для меня, но а какой будет результат для Бена? Это было совершенно для меня непонятным. Сегодняшняя игровая локация с кладбищем и официальная разгадка имени собеседника по его же инициативе помогли мне найти решение на ближайшее время. Но что же будет дальше? Честно, понятия не имею.