Глава 9. Феи-крёстные. (1/1)

На следующий день в газетах появилась заметка о состоявшейся помолвке между коммодором Эдвардом Пеллью, виконтом Эсмутом, и леди Этель, графиней Эдрингтон.Первая эйфория от с трудом одержанной победы спадала, и Этель с каждым днем погружалась в новое отчаяние. Какой бы сложно воспитанной девушкой она не была, она все-таки была воспитана как леди. А каждой леди с малолетства внушали, что свадьба?— важнейшее событие в жизни каждого человека, и к ней нужно усердно готовиться. Все книги предписывали спрашивать советов по поводу будущего замужества у матери, но этот путь для Этель был заказан?— графиня, отойдя от шока, за ужином сообщила ей, что не желает иметь ничего общего с ?некой дамой, в будущем, вероятно, леди Пеллью?, и что присутствие ее на предстоящей свадьбе оправдывается только нежеланием выносить сор из избы на публику. На это ?совершенно точно в будущем леди Пеллью? ответила, что если кто-то желает пропустить данное торжество, то она охотно это поддержит, так как не желает видеть в свой особенный день никакой лжи и притворства. После этого дамы, загремев стульями, удалились каждая в свою комнату, и с тех самых пор не перемолвились ни словом. Сэр Аласдайр, не совсем понимавший, что творится с его домочадцами, решил закрыть на всё глаза и, подобно обезглавленной курице, слепо несся на всех парах к предстоящему торжеству?— разумеется, в финансовом смысле этого слова. Сэмюэль Эдрингтон, младший брат Этель, казалось, был единственным, кого свадьба приводила в состояние почти боевого духа. Он прибыл из ставки командования фронтов на севере Франции спустя неделю после объявления о свадьбе, и пришел почти в щенячий восторг, когда узнал, что через сестру породнится с таким прославленным офицером, как сэр Эдвард Пеллью?— они уже встречались ранее в ходе одной из военных операций, и Сэмюель до сих пор находился под глубочайшим впечатлением. Так что майор, кратко посвященный в курс проблемы, охотно обсуждал с сестрой всякие мелочи, вроде списка гостей или выбора священника. Но выбор платья, украшений, предсвадебный мандраж и начало семейной жизни?— все эти, несомненно, важные вещи Этель обсудить было совершенно не с кем. Сэр Эдвард был единственным ее другом, но тот был далеко (коммодор отправился в своё поместье, чтобы подготовить дом к приезду молодой жены), да и обсуждать такие сложные вопросы с будущем мужем, к которому они имели непосредственное отношение, казалось Этель не самой блестящей идеей. Она чувствовала себя как юнга, внезапно ставший капитаном: корабль был в его распоряжении, матросы ему подчинялись, только вот что говорить и как управлять этим самым кораблем юнга совершенно не представлял.Но, очевидно, провидение было благосклонно к Этель, потому как создало корабли и совершенно беспорядочные, отстающие от графика морские почтовые перевозки.Одним прекрасным днем дверь особняка Эдрингтонов отворилась, и внутрь, отодвигая лакея тростью, вошла полная пожилая женщина с черной повязкой на правом глазу.—?Я ехала сюда, чтобы образумить твою сумасшедшую мать, Этель, а по приезде купила газету и увидела, что моя помощь уже не требуется!Бабушка Агата всегда умела появляться тогда, когда это больше всего требовалось, и когда этого меньше всего ожидали.Она была из той породы женщин, которых дамы ненавидели за красоту, а мужчины – за слишком острый ум. Характер у бабушки Агаты был прескверный: привыкшая ко всеобщему вниманию в молодости, она совершенно отказывалась принимать факт своего старения. Однако, здраво рассудив, что внешность ее, даже несмотря на ранение в глаз, к седьмому десятку превратилась из весьма изысканной и необычной в заурядную, вдовствующая графиня Эдрингтон сочла разумным эпатировать всех вокруг своей манерой общения. Оставаясь леди до мозга костей, она ухитрялась вгонять в краску даже самых хладнокровных людей.Бабушка Агата обожала охоту, своего второго мужа-доктора и сложные математические задачки. Этель же всегда хотелось верить, что и она тоже входит в список этих предпочтений.Услышав еще из своей комнаты знакомый командный голос, девушка сбежала вниз, перелетая через две ступеньки, и повисла на шее у обожаемой родственницы.—?Тише, деточка, ты меня задушишь,?— усмехнулась леди и мягко отцепила от себя руки своей внучки.—?Ты не представляешь, как вовремя ты приехала,?— не переставала улыбаться Этель,?— а где Дэвид?—?Проявил всю свою палеолитовую деликатность и поселился в гостинице. Ты же знаешь, твой отец болезненно воспринимает его присутствие.Бабушка и внучка понимающе помолчали с несколько секунд. Всем было очевидно, что нежелание счастья родственникам в угоду своего самолюбия было отличительной чертой фамилии Эдрингтон.—?Ну давай, пойдем скорее к тебе, не хочу натолкнуться на мегеру.—?Ты о маме? —?спросила Этель, поддерживая бабушку под руку на ступеньках,?— мы с ней не разговариваем. Оно и к лучшему, наверное, нам всё равно нечего сказать друг другу.—?Что ж, это действительно не так уж и плохо,?— согласилась леди Агата,?— если она не сует нос в твои дела, то, значит, и помешать никак не сможет, а это будет наиболее выгодным поворотом событий.Несмотря на свой преклонный возраст, леди Агата обладала весьма ясным умом и любила говорить сложными, длинными фразами, нередко вплетая в них пару-тройку математических терминов. Этель в математике была не сильна, но, благодаря бабушке, научилась ловко вставлять в разговор сложные, малопонятные слова, из-за чего распугивала всех потенциальных ухажеров и кромсала сердце матери на мелкие кусочки?— та ненавидела заумные беседы.Войдя в комнату, леди Агата хотела было по привычке слегка с разбегу упасть в кресло у окна, как вдруг подушка на нем зашевелилась, прыгнула и, завиляв хвостом, превратилась в собаку.—?Откуда это ты взяла африканского молчуна? Я слышала, все привезенные в Англию щенки передохли,?— с интересом спросила она, приглядываясь к щенку не прикрытым повязкой глазом. Этель знала, что у бабушки оба глаза видят одинаково хорошо, но повязка?— черная, окантованная кружевом,?— придавала загадочности и скрывала довольно уродливый шрам, который рассекал бровь и верхнюю часть века.—?Отец принес от герцога Эссекского,?— пожала плечами Этель, беря Топселя на руки и сажая того на колени бабушке. Тот сначала недоверчиво покосился на хозяйку, затем принюхался, а после, довольно фыркнув, спрыгнул с колен на подоконник и остался сидеть там, с любопытством наблюдая за женщинами.—?С каких это пор отец дарит тебе подарки? —?Агата скептически изогнула бровь.—?Он не собирался мне его дарить. Он хотел выбросить его, но вмешался сэр Эдвард, и он уже передарил Топселя мне. Да, я назвала его Топсель! Мне кажется, ему отлично подходит.Щенок, услышав свое имя, умильно пискнул.—?Вернемся к сэру Эдварду,?— мягко настояла леди Агата,?— как тебя вообще угораздило столкнуться с морским офицером? Я думала, ты получила прививку от капитанов вместе с моими рассказами!Этель невольно улыбнулась: она прекрасно помнила эти рассказы, в которых бабушка Агата, тогда еще леди Агата Гастингс, сражалась с пиратами, добывала сокровища и не могла выбрать между отважным капитаном и красавцем-доктором. Судя по тому, что доктор теперь находился в звании мужа леди Агаты, из всех историй хотя бы последняя имела отношение к правде.—?Он спас меня,?— продолжила Этель,?— ?Наследие? взорвалась, едва мы отчалили от Кингстона, и если бы корабль сэра Эдварда не проходил поблизости, лежать бы мне сейчас на дне со всеми, кто был со мной на борту.—?Да уж, знакомство похлеще, чем в моих рассказах, правдивых, между прочим,?— протянула леди Агата,?— так или иначе, этот коммодор заранее мне нравится. Судя по всему, наконец-то нашелся человек, который сумел вытянуть из тебя эту вечную серость. Посмотри на себя! Наконец-то здоровый цвет лица!Этель решила умолчать о том, что цветом лица она обязана прогулкам с Топселем по несколько раз в день.—?Так ты уже заказала платье? —?выдернула ее из размышлений леди Агата.Девушка так растерялась, что ее пожилой родственнице всё стало понятно без слов.—?Не беспокойся, дорогая. Раз в этом доме больше некому о тебе позаботиться, я возьму все хлопоты на себя. Сегодня же мы поедем к портным и к мастеру-цветочнику.—?А к цветочнику зачем? —?недоумевала Этель, пытаясь запомнить всё, что говорила бабушка.—?Дорогая моя, ты меня удивляешь,?— пожилая леди вдруг вскочила на ноги, легко подхватила трость и быстрыми шагами отправилась по направлению к лестнице. Этель едва поспевала за ней,?— а кто сделает тебе свадебный букет? А кто украсит дом к торжественному приему?—?К торжественному приему? Ну уж нет, бабушка,?— фыркнула Этель,?— после венчания ноги моей здесь не будет!—?Детка, постарайся внести в свои рассуждения хоть каплю здравого смысла,?— поддела ее леди Агата,?— вы же не поедете в Тинмут… Не смотри на меня, как кот на сардельку, Этель, я прекрасно знаю, где находится родовое поместье Эсмутов, я бывала там на охоте не раз!.. так вот, вы ведь не поедете туда сразу после свадьбы? Вы там будете дай бог к следующему утру, голодные, злые и перепачканные. К тому же, твои многочисленные родственники не отпустят тебя без своих наставлений, без которых ты ну никак не обойдешься в последующей жизни. Так что нет, моя дорогая, торжественный прием может длиться и полчаса, но он должен состояться. И он будет богато украшен!Как будто услышав призыв, навстречу оживлённо беседующим дамам вышла графиня Эдрингтон, несомненно, также относившаяся к категории ?богато украшенных?: на ней было парчовое платье и чепец из фламандского кружева, повязанный шелковой лентой. Костюм был очарователен и изыскан, но то, как зло и затравленно смотрела из-под своего красивого чепца леди, перечеркивало всю прелесть от изящных тканей и покроя.—?Здравствуйте, мама,?— холодно поприветствовала она леди Агату, сложив руки перед собой в замок.—?А, Ева, здравствуй,?— Агата растянула рот в недоброй улыбке?— так, будто готова была обнажить ядовитые клыки,?— хорошо выглядишь.—?Зачем вы приехали? —?продолжила графиня. Она намеренно смотрела мимо Этель, и та чувствовала, что невольно радуется этому?— уж слишком много желчи было во взгляде матери.—?Я что, не могу приехать навестить своих родных?—?Можете,?— графиня нервно теребила подол,?— но разве вы не должны сперва отправиться в дом Ливси? Так, кажется, звучит фамилия вашего нынешнего супруга?Бабушка Агата поудобнее перехватила трость и спустилась с лестницы, вставая в паре метров от невестки. Несмотря на то, что она была гораздо ниже ростом, взгляд ее, едкий, с прищуром, внушал неуверенность даже в истеричную графиню.—?Ты перегибаешь палку, Ева,?— спокойно ответила бабушка Агата,?— не забывай, что я мать хозяина этого дома. И хочешь ты этого или нет, но ты обязана уважать меня, несмотря на то, что я не гостила здесь уже без малого двадцать лет. Если уж на то пошло, в первую очередь это?— мой дом.—?Вы предали эту семью,?— зашипела вдруг леди Клайвли, и даже Этель поразилась, каким невыносимо непристойным шагом с ее стороны это было,?— что вы знаете об уважении? Я пытаюсь собрать вокруг хотя бы те крохи, что остались от чести рода, восстановить ее, а вы со своей дрянной кровью,?— женщина посмотрела на свою дочь,?— разрушаете всё на своем пути!К большому удивлению Этель, леди Агата не стала возмущаться или доказывать свою правоту. Осторожно, словно идя на дикого зверя, она приблизилась к невестке и сочувственно посмотрела в ее полные гнева глаза.—?Бедная Ева,?— произнесла Агата,?— ты так сильно любишь себя, что научилась ненавидеть всё остальное. Знаешь, еще с первых дней вашего с Аласдайром брака я заподозрила нечто неладное, но теперь вижу ясно?— ты просто не в своем уме. В этом не было бы ничего предосудительного, но на тебе лежал долг воспитать потомков Эдрингтонов. И что ты сделала? Ты не выполнила его. Посмотри на свою дочь?— это же серая тень того, что в действительности должно было из нее получиться! Так что не смей читать мне морали о чести семьи, Ева. Ты не знаешь ничего об этом.Удивительно, как подействовало на графиню это внушение: словной войдя в транс, она невидящим взглядом посмотрела сначала на леди Агату, затем на дочь и, не говоря ни слова, удалилась в обеденную залу.—?Как только состоится твоя свадьба, я настоятельно рекомендую пригласить для твоей матери хорошего специалиста по ментальным болезням,?— серьезно сказала леди Агата,?— я, конечно, ее не выношу, но она часть семьи, и нельзя не отплатить ей хотя бы за это.И хоть Этель была готова навсегда порвать отношения с кем бы то ни было из своей семьи, слова бабушки показались ей разумными. Все-таки эта женщина, какой бы нервной и жестокой она ни была, дала ей жизнь, и долгом Этель было хотя бы передать своему отцу слова о необходимости лечения для графини.—?Я уверена, сэр Эдвард бы меня поддержал,?— подмигнула леди Агата. За свою долгую жизнь она стала видеть чувства людей насквозь.В это время сэр Эдвард, сидя в своем поместье, как раз страдал от того, что, казалось, начал видеть людей насквозь, и это заставляло его с тоской окунаться в привычные объятия меланхолии. Девушка, обещавшая стать его женой, с каждым днем становилась всё свободнее от сковывавших ее с детства цепей постоянной вины, и коммодор боялся, что вместе с этими цепями она захочет в скором времени избавиться и от него?— от человека, который помог ей начать процесс метаморфозы. Все воспоминания Этель, связанные с сэром Эдвардом, были лишь этапами помощи сильного слабому. Чем сильнее становилась леди Этель, тем, по мнению ее жениха, она меньше нуждалась в нем самом. Сэр Эдвард со скорбью представлял, как через короткое время совместной жизни его жена поймет, что не любит его, а лишь тянулась к нему изначально как к единственной ласкающей, а не причиняющей боль руке. И чем явственнее и логичнее формировались эти мысли в голове коммодора, тем больше страдало его сердце.Сэр Эдвард уже собирался сесть за очередной стакан портвейна, чтобы написать письмо в Лондон без приступов необоснованной паники, как в дверь постучали, и слуга сообщил, что в поместье прибыл некий доктор Дэвид Ливси, которому непременно нужно поговорить с сэром Эдвардом. Решив, что это очередной арендатор, сэр Эдвард тяжело вздохнул и попросил слугу пригласить мистера Ливси войти.Тот оказался приятной наружности мужчиной преклонных лет, в старомодном парике и с ровным тропическим загаром. Держался незваный гость на удивление уверенно.—?Сэр Эдвард,?— начал он с порога,?— вы пока не знаете меня, но я о вас наслышан, не только из военной хроники в газетах, но и со слов юной графини Эдрингтон.Коммодор потряс головой.—?Вы что же, знакомы с Этель? Или вы из числа родственников или близких друзей Эдрингтонов?Мужчина не выглядел великосветским джентльменом, и оттого сомнения в голове сэра Эдварда множились с каждым его словом.—?Ни то, ни другое, ни третье,?— улыбнулся доктор,?— я муж вдовствующей графини, леди Агаты Эдрингтон. Вернее, теперь Агаты Ливси.?Бабушка Агата!??— вспомнил коммодор, и воображение тут же нарисовало ему портрет суровой пожилой леди с пиратской повязкой на глазу. У него одномоментно возникло множество вопросов и догадок, и стоило, разумеется, проявить вежливость и предложить джентльмену сесть, но визит доктора был такой неожиданностью, что сэр Эдвард не нашел ничего лучше, чем спросить:—?А вы действительно искали пиратские сокровища?Гость добро рассмеялся, и морщинки вокруг его глаз стали похожи на птичьи следы.—?Я смотрю, Этель вас уже просветила. Да, история выдалась презабавнейшая в те годы…Предложив наконец доктору сесть, сэр Эдвард с изумлением мальчишки выслушал его рассказ о погоне, морских приключениях, картах и сундуках с золотом, и уже едва ли сомневался в том, что знает, откуда у юной графини Эдрингтон родилась любовь к океану.—?Всё это безмерно интересно, доктор Ливси,?— произнес коммодор,?— но я всё еще не совсем понимаю, что вы делаете у меня. Вас прислала жена?—?О нет,?— ответил гость,?— она ничего не знает, хотя, думаю, догадывается?— Агата восхитительный аналитик. Я приехал к вам, сэр Эдвард, чтобы удостовериться, что вы, в отличие от моей внучки, не сидите в прострации, не зная, что делать. Для вас ведь это так же первый брак, я прав?Доктор спросил это с таким участием и добротой, что коммодору нестерпимо захотелось пожалеть себя, попросить защиты и нежных, ободряющих слов в неприличных количествах. Но он вовремя себя одернул: если Этель так переживает из-за грядущей свадьбы, он должен постараться хотя бы со своей стороны обеспечить чувство уверенности.—?Вы так трогательно называете Этель своей внучкой, хотя она вам и не родня,?— заметил сэр Эдвард, салютовав доктору бокалом и дождавшись, когда тот качнет своим в ответ.—?Этель славная девочка, хотя и бесконечно несчастная,?— доктор прищурил свои добрые глаза,?— она внучка Агаты, а я?— агатин муж, и её слабости?— мои слабости. Она любит Этель, и я считаю, что имею право присоединиться к ней в этом чувстве. Когда мы поженились, мать Этель была только беременна ею. Никто не знал, что роды так подействуют на ее ментальное здоровье.—?Отчего вы не забрали Этель к себе?Доктор с грустью взглянул на собеседника.—?Вырвать графскую дочь из дома при живых отце и матери? Нонсенс! Мы с Агатой и так представляемся лондонскому обществу слишком скандальной парой. Потому и не гостим даже в доме Эдрингтонов вместе.—?Всё еще с трудом понимаю, как вы отважились сделать ей предложение,?— искренне удивился коммодор.—?По правде говоря, это Агата предложила мне жениться на ней,?— усмехнулся доктор Ливси,?— ее муж на тот момент только что умер, сын женился, и она весьма справедливо рассудила, что нам обоим уже нечего терять. Мы оба были немолоды. У меня была небольшая практика в Истборне и хороший капитал, оставшийся после тех самым пресловутых сокровищ – оставить всё это или перенести в Кингстон не составило бы проблемы. И Агата… она всегда была леди, но не в том смысле, какой вкладывает в это понятие современное общество.—?И в каком же? —?спросил сэр Эдвард.—?Она всегда держит свое слово,?— улыбнулся его собеседник,?— на том пресловутом острове сокровищ она пообещала, что мы будем вместе, и слово это сдержала. Пускай и через двадцать пять лет. Я умею ждать. И умею ценить исключения, которые делает для меня вселенная.Доктор задумчиво покрутил в руках бокал с портвейном, и пуговицы на домашнем сюртуке сэра Эдварда заблестели в нем матовым сиянием.—?Это великая радость, сэр: любить человека своего круга,?— проговорил гость, горько усмехнувшись,?— мне это было не дано в своё время, а вот вам невероятно повезло. Держитесь этой любви.—?Я-то буду,?— вторил его усмешке коммодор,?— но я не уверен, что леди Этель сможет так же чисто и глубоко рассматривать чувства между нами. Она еще так молода…—?Не сомневайтесь в Этель, сэр Эдвард,?— доктор посмотрел ему в глаза,?— она леди не меньше, чем ее бабушка, и слово свое сдержит. Раз однажды она призналась вам в любви, то эта любовь будет долгой. Вы спасаете ее от постоянного кошмара наяву, который преследовал ее с самого рождения.—?Как раз это меня и тревожит,?— признался сэр Эдвард,?— вдруг то, что она испытывает, не любовь вовсе, а лишь чувство благодарности и облегчения?—?А что есть, по-вашему, любовь, если не благодарность и облегчение? —?улыбнулся доктор,?— а даже если изначальные чувства Этель так холодны и скоротечны, как вы считаете, то будьте рады хотя бы им. Только от вас зависит, что из них вырастет в будущем.Увидев, что коммодор совсем не может уловить его мысль, доктор Ливси продолжил, слегка растягивая слова:—?Я знал Агату лет с тринадцати, и в течение десяти лет она видела во мне только близкого товарища. Но я терпеливо ждал и осторожно подталкивал ее к мысли о том, что я могу быть и чем-то большим. Чем больше я изучал ее, чем глубже проникал в ее мир, тем сильнее становились мои чувства и тем жарче я мог зажигать ответные в Агате. Невозможно построить брак на мимолетной влюбленности, даже если она неимоверно сильна. Работать нужно и над самой маленькой симпатией, и тогда даже такие чувства, которых вы так опасаетесь?— благодарность и облегчение?— станут подспорьем для всепоглощающей любви.Карета доктора Ливси уже давно скрылась из виду, а сэр Эдвард всё никак не мог прийти в себя. Этот приезд казался ему почти инфернальным: незнакомый человек буквально ворвался в его дом и объяснил, как на проповеди, всё, вокруг чего сэр Эдвард бродил в тщетных попытках докопаться до сути и найти ответы на волнующие его вопросы. Трогательная забота доктора об Этель напомнила коммодору о его чувствах к Хорнблауэру?— обоим этим детям не доставало родительской любви, и люди, которые никак не должны были стать им близкими, привязались к ним и старались получше устроить их судьбу. ?Стоит позвать Хорнблауэра своим шафером?,?— подумал сэр Эдвард и вернулся к тому, от чего его отвлек приезд странного доброго доктора: он сел писать письмо в Лондон, той, кто, как он надеялся, всё еще ждал с трепетом любой вести от него.Свадьба должна была состояться через две недели. Это событие по своему масштабу и неизбежности последствий напоминало бурю в скалистых берегах Нормандии. Но кем бы был коммодор сэр Эдвард Пеллью, если бы не умел управиться со своим фрегатом, пускай старым и получавшим не раз пробоины, в буйном море?