Глава тридцать девятая (1/1)

Мерзкое загаженное копотью и мухами окошко. И боль. Эти твари снова распускали руки… Они старше, у тебя не было шансов. А потом они творили такое, что даже если и спросят, не посмеешь рассказать, иначе сгоришь со стыда… О, как же приятно было воображать, что они в твоей власти, и ты мстишь за каждую из нанесенных ими обид! Медленно, смакуя, упиваясь их мучениями! Дерьмо! Дерьмо, когда ты маленький, когда у тебя нет ни родителей, ни кого-либо, кто заступился бы за тебя. Когда всем на тебя насрать. Хоть бы один, хоть бы одна душа живая! Хоть словом!.. Р-р-р-х-х-х!Теперь уже даже не до придумок. И не до криков. Кажется, что жизнь кончена, просто кончена, не начинаясь. Потому что тебе нельзя было рождаться на этот свет……Вереница дней мелькает смутной, растянутой во времени каруселью…Ты лежишь в полудреме на казенных, застиранных до бурого цвета простынях. Ты встаешь, и ноги сами ведут тебя вон из комнаты, по ветхим приютским половицам, которые сейчас по неведомой причине не скрипят. Ты беспрепятственно просачиваешься в комнату одного из этих подонков и склоняешься над его кроватью… Нет, ты повисаешь над кроватью, словно зеркальное отражение его самого, спящего. Так же, как спишь сейчас и ты. Что-то разворачивается и хлопает за твоей спиной, над головой, скользнув по потолку, и ты ощущаешь этим ?чем-то? шершавость известковой побелки. Во сне всё окутано тускло светящейся лиловой дымкой.Ублюдок раскрывает глаза и похотливо улыбается. Его не удивляет, что кто-то парит над ним вопреки земному притяжению. Надо потерпеть еще лишь несколько секунд, и ты тянешься губами к его рту, впечатываешься в него, втягиваешь вместе с воздухом и его мерзкий запах, эту вонь, порождающую ненавистный страх, унижение, чувство вины без вины, вериги полной беспомощности. Ох, этот запах будет преследовать тебя всю жизнь, и отдаленных отголосков его будет достаточно, чтобы багровая пелена застлала твои глаза, схлынув лишь тогда, когда под ногами твоими останется валяться недвижимое тело наказанного…Ты просыпаешься, вздрогнув, и снова засыпаешь, потому что всё это был только сон. Пусть желанный, как первый глоток воды после двух дней взаперти в чулане, но всего лишь сон. А потом утром тебя будит суета и голоса за дверью – там что-то произошло или вот-вот произойдет. Вы с соседями по комнате подглядываете в щелку, и тут мимо вашей комнаты проносят кого-то на носилках, до подбородка задернутого простыней, только из-под оттопыренной складки сбоку слегка виднеется кисть руки. И его лицо… оно выглядит… странно для четырнадцатилетнего парня. Так, как выглядело вчера в твоем сне, когда ты уже собирался возвращаться к себе: словно разума в нем больше не осталось. И еще он мычит…Приходят какие-то люди в формах. Осматривают комнаты, шкафы. Расспрашивают руководство, персонал, приютских, в числе последних говорят и с тобой – никак тебя не выделяя. Конечно, ты ничего не рассказываешь о своем вчерашнем сне, но миссис Коул, заведующая сраной богадельней, смотрит на тебя с суеверным недоверием и даже… хах! с долей страха?! Взрослая тетка, знавшая тебя с самого рождения. А ведь она, пожалуй, догадывалась о том, что проделывал с тобой этот скот, Керк Пиджен, и не вмешивалась…И снова бегут дни, и вскоре ты начинаешь понимать, что способен управлять этим явлением. Но тебя уже не смеют беспокоить: слухи расползаются быстрее дел. После того, как Нил О’Рейли выпрыгнул из окна своей комнаты с воплями ?Пожар, пожар!? и чуть не расколол себе череп на булыжной дорожке, а дверь оказалась заперта изнутри и никаких следов возгорания не нашли, все стали сторониться тебя еще отчаяннее. У них не было доказательств, но связь этих происшествий с тобой они чуяли. Третий тоже тронулся умом спустя почти год и присоединился к обоим своим дружкам в какой-то городской психушке. Миссис Коул подсела на выпивку и вздрагивала при твоем появлении, как если бы ты был привидением. А ты специально натренировал скользящую и беззвучную походку, чтобы внушать этим ничтожествам еще больший ужас. Лучше и быть, и слыть. Быть особенным, знать, что ты особенный – только ради этого стоило рождаться в этой омерзительной клоаке под названием ?мир?……Когда появляется этот тип, ты подслушиваешь их разговор с миссис Коул.– Невероятно красив. Откуда он? – присаживаясь в кресло у стола заведующей, спрашивает высоченный мужчина с волнистыми рыжими волосами и короткой, клинышком, рыжей же, бородкой. Ярко-голубые глаза его мерцают лукавством породистой кошки из Сиама, и смотрит он поверх узких линз очков, как будто наверняка знает, что ты подслушиваешь. Он моложав, но тебе откуда-то известно – это обманка, и незнакомец гораздо, гораздо старше и опаснее, чем хочет показаться.– Неизвестно. Его мать была на сносях, когда пришла сюда в последний день декабря, одиннадцать лет назад. Стояла отвратительная погода: дождь со снегом, промозглый ветер. Бедняжка простудилась, у нее поднялся жар, потом начались схватки – и, похоже, преждевременные. Ее тело сдалось и, едва родив мальчика, она умерла. Напоследок успела лишь сказать, какое имя хотела бы дать сыну, – заведующая отхлебнула из стакана, куда любезно подливал гость из старинной бутыли, и с доверительным видом потянулась к нему всем корпусом через стол. – Видно, отец там был ого-го что за красавец! Сама-то она… – эта старая дрянь морщится и пренебрежительно покачивает пухлой ручонкой. – Только глаза разве что… Глаза ему от нее достались – и цвет, и взгляд… Огненные, неземные.– Бастард?– Нет, полагаю, в законном браке – она мне отдала кольцо, похожее на обручальное. Ей больше нечем было обеспечить сына. Но, знаете, я честно сохранила, да! Мне чужого не нужно. Отдам наследнику сразу, как…– Хорошо, хорошо, – рассмеялся рыжий, изящной, хоть и немного костлявой рукой подвигая бутыль с остатками пойла к своей собеседнице. – А теперь – мог бы я потолковать с ним самим?– Только будьте с ним начеку! Он очень странный, сэр! Очень странный! – залопотала чертова пропойца.– Да, да, я знаю. В связи с этим я и здесь, мэм. Позвольте мне наведаться к нему.И ты бесшумно несешься к себе, переводишь дух, садишься на стул, но чувствуешь себя как на иголках. Сердце готово выпрыгнуть, живот сводит судорогой предчувствия – избавления ли? или, наоборот, опасности? Нужно понравиться этому типу, нужно держаться независимо, расслабленно и очень-очень вежливо. Но не до угодливости – подобное настораживает.– Здравствуй, Том, – как бы ты ни готовился к его появлению, он все равно возникает на пороге внезапно, в длинном кожаном плаще почти до пола, в модной черной шляпе, весь как с киноэкрана, глазам больно от совершенства элегантности.– Здравствуйте, сэр, – ты поднимаешься и слегка кланяешься посетителю, надеясь, что не выглядишь, как мальчишка-разносчик в паршивом пабе. Хотя нет. Выглядишь. Именно так и выглядишь в своих обносках.Он внимательно смотрит на тебя, и голубые глаза его вбуравливаются в твой мозг. Тебе немного больно, потом всё плывет, потом боль стихает, а мужчина знай себе посмеивается и озирает комнату.– Тебе здесь не нравится, – утверждает он.Ты даже не можешь сдержать ухмылки:– Неужели это способно кому-то нравиться, сэр? – честно отвечаешь на его фразу и удостаиваешься кивка, оценившего твою откровенность.– Я здесь по одной причине. Поскольку зимой тебе уже исполнилось одиннадцать лет, с осени ты можешь поступить в школу-пансионат для особых детей…Фраза неприятно режет слух. Что значит – ?особых?? Для психопатов? Рыжий видит твою растерянность и смеется:– Это вовсе не то, о чем ты подумал. Необычность этих детей – и твоя, Том – заключается в другом, – он вздыхает. – Ты маг. Министерство Магии зафиксировало спонтанные выбросы несколько лет назад, и с тех пор за тобой начали наблюдать. Фон становится стабильным, а это означает, что ты действительно волшебник. То есть, при правильном обучении ты сможешь им стать.Конечно, сначала ты думаешь, что мужик рехнулся. На дворе ХХ век, ученые изобрели самолеты и изучают Космос, открыли микромир и учатся бороться со смертельными болезнями – об этом толкуют даже в их нищенском приюте. А к тебе является разодетый с иголочки франт и давай заливать о волшебниках. Что за дичь! Но потом ты вспоминаешь воскресную проповедь, и рассуждения о торжестве научной мысли и человеческого разума начинают выглядеть на этом фоне как насмешка…– А вы… тоже волшебник? – спрашиваешь ты осторожно и при звуке собственных слов понимаешь, как глупо это звучит. Но рыжий кивает. Да, мол, я тоже. – Тогда вы… можете как-то…– Доказать? – подмигивает гость.– Ну да. Сэр.Потому что сколько бы ни водили вас слушать молитвы в местную церквушку, ни один священник так и не смог продемонстрировать могущество божества, волю которого озвучивал с амвона.В руке мужчины возникает не слишком длинный темный прут, которым он небрежно взмахивает перед собой, проводя по собственной одежде. Черный кожаный плащ в пол, шикарная шляпа, белоснежное кашне, переброшенное через шею изысканно-небрежным жестом, брюки со штрипками… Всё вмиг пропадает, а на месте этой одежды проступает иная, как будто из Средневековья – в алых и золотых тонах мантия, струящаяся бархатными складками на сафьяновые сапожки с загнутыми носками и скошенными каблуками, тяжелый парчовый плащ, алый шаперон, ниспадающий причудливыми волнами на плечо, как носили мастера-художники и вельможи Эпохи Возрождения… Ослепленный великолепием и неожиданной метаморфозой гостя, ты зажмуриваешься.– Этого достаточно? С твоего позволения, я верну всё как было, чтобы не привлекать к нам ненужного внимания…И он рассказывает о мире, в существование которого поверить еще труднее, чем в сладкую волшебную сказку. И даже не пытаясь скрыть чувств, ты слушаешь рыжего с открытым ртом и не можешь поверить, что через каких-то несколько месяцев сам станешь частью этой иной жизни. Ты узнаешь, кто такие маглы (о, да, ты всегда подыскивал какое-нибудь нелепое словечко для этих ничтожеств, и вот это самое подходит как нельзя лучше!), и впервые в твоей голове поселяется идея узнать о том, кто твои родители и почему с тобой всё случилось так, как случилось.А вот ты уже едешь в большом школьном поезде в соседнюю страну, где, скрытый от глаз надоедливых ?просто-людишек?, тебя ждет величественный древний замок Хогвартс. Но такой ?необычный? ты здесь уже не один, и тебя снова преследуют знакомые с младенчества взгляды, полные издевки, высокомерия и – кажется – зависти. Зависти, что не им, потомкам респектабельных фамилий, досталось что-то, что присуще тебе. Но ты плевать на то хотел, потому что уже знаешь, как будешь действовать и тут, среди магов. Чтобы выжить. Чтобы добиться своих целей. Такой шанс упускать нельзя, и будь ты проклят, если не разовьешь свои способности до предела. А еще необходимо узнать, кто из твоих родителей был магом – не может же оказаться так, что тебя, безродного грязнокровку, Шляпа распределила в Слизерин. Скорее всего, маг – отец, и его надо найти. Но сколько бы ты ни бился, никаких магов с такой же фамилией, как у тебя, история не помнит: рода Реддлов просто не было. Получается, что колдуньей была мать, но тогда всё гораздо сложнее.Проходит год, другой. Ты уже умеешь исподтишка отыгрываться за обиду, подставить в ответ на подлость, перевести вину со своей головы на чужую. Если не церемонятся с тобой, ты также не обязан этого делать. Как же забавно видеть, когда твоего врага тащат мимо тебя в школьные казематы, а через сутки он выходит оттуда сломленный, едва волоча от слабости ноги. Ты и сам не раз испробовал розог, а ночи, проведенные в карцере закованным в цепи, незабываемы. Но только это и способно обеспечивать дисциплину в детском стаде. Это тебе известно по приютскому прошлому. Наказания и круговая порука, больше ничего.История Хогвартса заставляет твой пытливый разум горячиться и искать ответ на вопрос, который не дает тебе покоя: каким был Салазар Слизерин и почему его пути разошлись с остальными Основателями? И чем больше ты узнаешь об этом человеке, тем больше грызут тебя каверзные подозрения. А что, если ты – новое воплощение великого мага? Может ли быть так, что ты рожден, дабы завершить его неоконченную миссию? Ты размышляешь об этом, стоя перед его портретом, который уберут из свободного доступа гораздо позже, в конце 70-х. Тот, кого издревле именовали Темным Повелителем, смотрит на тебя спокойными глазами болотного цвета, и нет в нем ничего демонического, что приписали ему потом эти трусы, которым доверили составлять учебники. Историю, как известно, переписывает победитель. Ты ищешь внешнее сходство между вами и, конечно, находишь вожделенные приметы, которые роднят вас со Слизерином. Для постороннего взгляда они невидимы, но ты-то знаешь!.. Тебе приятно думать, что вы похожи. Ты наверняка связан с ним тонкой нитью, тянущейся из прошлого в настоящее…Однажды, поздней весной, ты сидишь у озера, обложившись книгами и готовясь к скорым экзаменам, и не сразу замечаешь, что кто-то подглядывает за тобой из камышей. Только всплеск от прыжка лягушки на отмель заставляет тебя поднять голову и встретиться взглядом с прозрачными аквамариновыми глазами какого-то существа. Лицо его походит на человеческое, только излишне вытянутое, длинные светло-русые волосы топорщатся надо лбом, и видно, что они очень жесткие. Ты выставляешь перед собой палочку:– Что надо? Выходи!И оно начинает выходить… Сначала оно поднимается – где-то позади него качаются стебли камыша, и над головой вырастает лошадиный зад с хвостом того же цвета, что и волосы на голове твари. Затем оно распрямляет передние ноги, и туловище выравнивается. Лишь потом вся эта конструкция движется к тебе. Черт побери, да это же жеребенок… кентавр! Пегий, грива длинная и, как плащ, по всей человеческой спине до самого конского корпуса. Ноги худые, узловатые, слишком длинные для туловища, со светлыми копытами. Откуда он здесь?– Я просто смотрел, – застенчиво улыбается юный конек. Голос у него странный, чуть-чуть напоминает тихое переливчатое ржание, слоги скачут, придавая речи ни на что не похожий акцент. – Я ничего дурного не задумал. Если хочешь, я сейчас уйду.Ты сразу понимаешь, что он не опасен – по виду твой ровесник. И прикидываешь, какую выгоду может сулить тебе подобное знакомство. Про кентавров известно немного.– Нет, погоди! Постой. Как тебя звать?Готовый уходить, жеребенок радостно вскидывает брови цвета спелой пшеницы и, вдохнув, открывает рот, чтобы ответить…. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .…Гарри выбросило из дневника, как поплавок на поверхность воды.– Какого тролля?! – ругнулся он, раздосадованный. – Как звали кентавра?!Кровавые ?чернила? уже свернулись и на перо не зачерпывались. Гарри снова вскрыл палец и ткнул кончиком пера прямо в закровившую ранку. Но на вопрос ?Что было дальше?? дневник уже не отреагировал. Он проглотил надпись и остался по-прежнему пуст и нем.Что ж, во всяком случае, принцип проникновения в тайну отчасти понятен: дневнику нужна кровь. Видимо, волшебный ресурс артефакта ограничен, и чтобы войти снова, нужно, чтобы магия, наложенная на него предыдущим владельцем, как следует восстановилась. Мальчик читал о таких вещах и не особенно удивился. Как бы там ни было, это работает. И теперь он уверен, что дневник хранит в себе историю о реальных событиях прошлого. Нужно поискать что-то о Томе Реддле. Наверняка этот Том и тот, о котором упоминал призрак врушки-Миртл, – одна и та же персона. Или нет? Мерлин, как же всё запутано!Библиотека выдала очень скудные сведения: в одной из старых подшивок обнаружились две внутришкольные газеты, за октябрь 1942 и за март 1943 годов. В первой имя этого Реддла – слизеринского старосты-пятикурсника – упоминалось в связке с именем некой Эйлин Принц, которая была талантливым игроком в плюй-камни. Они стояли рядом, среди других ребят из команды Слизерина, но колдография была отвратительного качества. Если бы не указатели в подписи, самостоятельно понять, кто есть кто, было бы Гарри не под силу. Во втором номере изображение Тома было уже гораздо лучше: может быть, из-за того, что парень стоял рядом с деканом своего факультета, Горацием Слагхорном, на заседании ?Клуба Слизней?. Поттер слегка вздрогнул, и по спине пробежали неприятные ледяные мурашки, напоминая ту жуткую ночь в лазарете, когда явившийся ему во сне мужчина пытал его Круциатусом. Он попытался уговорить себя, что это случайное совпадение и красивый юноша на снимке лишь отдаленно похож на того разъяренного колдуна. Но эти темные глаза, сверкавшие, будто две сверхновые…На следующий день в переходе Мебиуса, когда они всеми четырьмя факультетами шли на Техномагию, Гарри по секрету сказал Ржавой Ге о том, что у него ничего не получается с вызовом Патронуса.– Ну, у меня та же беда, – беззаботно откликнулась Гермиона: он да Уизли – больше никому гриффиндорская всезнайка не призналась бы в том, что чего-то не умеет. – Но ты же в курсе, что это получается даже не у всякого взрослого и сильного мага. Вот, например, у… – тут она осеклась, покраснела и прикусила губу. – В общем, не заморачивайся раньше времени. Мы можем потренировать это самостоятельно. Ты пойдешь на выходных в этот ваш Хогсмид?– Не знаю, хотелось бы…– А с кем?– Да я не думал еще. Может, как обычно, с нашей компанией – Корнер, там, и остальные… А может…Она быстро перебила:– Я могу пойти с тобой вдвоем, только ненадолго, ладно? А потом мы чем-нибудь отвлечем соглядатая, смоемся оттуда под шумок, вернемся на территорию школы и где-нибудь потренируемся с Патронусом.– Э-э-э… ну ты же… как бы?..– ?Как бы? что? – Грейнджер сощурилась.– Сказала Шаману, что не ходишь туда…– Я же Шаману это сказала. Я всем это говорю, кто пытается клеиться. Еще чего не хватало!Для него стало открытием, что заучка-Герми не витает в облаках, а прекрасно всё понимает и контролирует события. Что ж, это лишний повод для того, чтобы вести себя с нею еще осторожнее: ему очень не хотелось бы утратить ее дружбу и доверие, сделав единственный глупый шаг и очутившись в ?черном списке?. Причем внесет она его туда играючи, аккомпанементом читая нараспев своего любимого Эдгара По:?Be that word our sign of parting, bird or fiend!? I shrieked, upstarting –?Get thee back into the tempest and the Night’s Plutonian shore!Leave no black plume as a token of that lie thy soul hath spoken!Leave my loneliness unbroken! – quit the bust above my door!Take thy beak from out my heart, and take thy form from off my door!?[1]А Мертвяк усядется на плече профессора МакГонагалл и будет каркать: ?Nevermor-r-re! Nevermor-r-r-re!? Как же всё сложно с этими гриффиндорцами…По дороге к полигону Гарри внимательно высматривал, не появится ли вдалеке, у похожей на руины постройки, лепившейся к скале, та загадочная темная фигура. Это случилось на одном из первых занятий, но с тех пор незнакомец больше никак себя не проявлял. И, похоже, никто, кроме Гарри, в прошлый раз его не заметил. Хотя, по утверждению преподавателей, люди бывали здесь только в период занятий или состязаний с драконами. Иное время Сокровенный остров по техническим причинам должен был пустовать: его всё время обновляли, подправляли, улучшали. В надежде, что человека видел кто-то еще, Поттер расспрашивал о нем сокурсников, и все сошлись на том, что это наверняка был вездесущий Аргус Филч. Как завхоз, он мог объявиться где угодно и когда угодно. Но Гарри готов был поспорить, что Филчу эта фигура не принадлежала – скорее он принял бы неизвестного за Снейпа или МакГроула: тот был таким же высоким, худощавым, черноволосым и носил темную одежду.Техномагия Поттеру нравилась. Благодаря занятиям со Снейпом у него развился неплохой навык управления собственным сознанием и искусственной оболочкой, в которую это сознание временно перемещалось. Это, конечно, было совсем не так примитивно, как считали туповатые Крэбб и Гойл: берешь мага, вытряхиваешь из него душу и запихиваешь ее в аватар, а тело остается сидеть в специальном кресле в бартизане башни, как сброшенный костюм. Начинать стоило уже с того, что сама категория души была очень спорным моментом, а точнее, этим словом ради упрощения именовали целый комплекс систем, из которых состоит человеческая личность. Так же, как и при ?астральных выходах? Шамана и Луны, в процессе перемещения в искусственное тело участвовала лишь часть сущности без особенного риска для волшебника. Максимальный ущерб, который мог понести маг, – это фантомная боль. После некоторой тренировки любой мог научиться игнорировать ее. А вот игнорировать инстинкт самосохранения при этом профессор-техномаг запрещал категорически. Гарри помнил разглагольствования дяди Вернона, сажавшего за руль Дадли, когда тот в порядке ультиматума требовал обучить его вождению: ?У каждого новичка через год-два практики бывает такой период, когда он мнит себя королем дороги и теряет всякий страх. Самые жуткие аварии случаются именно тогда! Запомни это, Дадли, и не зарывайся!? Правила безопасности техномага немного в иных формулировках излагали то же самое: терять бдительность нельзя ни при каких обстоятельствах. Студент запросто может стереть в своем представлении границы между реальным и виртуальным. Но если монстр отрывает голову его аватару, студент просыпается в своем технокресле и долго кашляет от боли в горле, а если ему самому, то больше он никогда не проснется и не кашлянет.* * *– Тогда, может быть, пропустим промежуточный этап с Хогсмидом и сразу смоемся тренироваться на поляну? – предложил Гарри вечером пятницы.Грейнджер воздела указательный палец:– Не нарушай конспирацию! В школе мы скажем, что пошли в Хогсмид, в Хогсмиде – что возвращаемся в школу, а сами на полянку – и учиться, учиться, учиться!– Короче, лучше скажи, что просто хочешь сливочного пива, и на этом с пафосом покончим.Она опустила руку и с укоризненно-кислой миной склонила голову к плечу:– Вот ты мне сейчас, между прочим, весь романтический сценарий поломал! Ладно, черт с тобой, я правда хочу сливочного пива и знаю классный паб, где его хорошо варят – в отличие от забегаловок, где вы вечно сидите своей толпой.– Это признание в алкоголизме, или что это? – и, увернувшись от оплеухи, Гарри перепрыгнул на попутную лестницу, отвесил ей воздушный поцелуй и попрощался до завтра.Стоявший на пролет выше Акэ-Атль проследил за ними мрачным взглядом, но, как водится, ничего не сказал ни сразу, ни потом.А на следующий день они сидели в ?Кабаньей голове? и тихонько удивлялись тому, насколько хозяин забегаловки похож на их директора.– Смотри-ка, и Филч здесь! – шепнула Гермиона, делая круглые глаза и бросая красноречивый взгляд за спину Гарри. – Сидит, кого-то высматривает… Вот сыч!– Да, он какой-то странный последнее время. Слушай, по-моему, в школе что-то происходит…– Знаешь, что я думаю? – гриффиндорка пригнулась к центру их столика, и Поттер со своей стороны сделал то же самое. – Мне кажется, наш преподаватель ЗОТИ – оборотень. Не смейся!– С чего ты взяла? – сказать, что Гарри был неприятно изумлен – это не сказать ничего.– Он предупредил, что на следующем занятии его снова подменит профессор Снейп. А следующее занятие выпадает на двадцать девятое – это день полнолуния. Точно так же профессор Снейп подменил его и в прошлое полнолуние…– Стоп-стоп-стоп! А на самом первом уроке? Тогда как раз тоже было полнолуние, я хорошо это помню, мы еще на Травологии…– Так и вспомни, каким он был тогда странным. Многие из них, чтобы не утратить социализации, употребляют антиликантропное зелье…Упоминание зелья дало старт догадке в голове Гарри:– И зелье первой помощи при укусе оборотня…– Да! – громко шепнула Грейнджер, энергично кивая. – Вот именно! И то, что мы проходили на уроке профессора Снейпа, когда он замещал профессора Люпина! А еще… сильная асимметрия лица, эти шрамы, ранняя седина…– Вот черт, а ты… права!Мозаика начала складываться в общую картину. И эти подтрунивания Снейпа над какими-то ?блохами? у коллеги, и странные сны-воспоминания, где юный Снейп обзывает блохастыми анимага-Блэка и его приятеля, Люпина…– Тогда, может быть, Филч знает об этом и пытается что-то предотвратить, а?Гермиона пожала плечами. В это время в паб – легок на помине – вошел Снейп. Гарри оглянулся, но зельевар в их сторону не смотрел: вместо этого он направился к барной стойке. По пути с ним подобострастно раскланялся Филч, который будто его только и ждал, а после этого сразу улизнул из заведения. Снейп подошел к хозяину паба, перебросился с ним несколькими фразами и, так ничего не заказав, убрался восвояси. Всё это выглядело так, будто здесь ждали появления какого-то опасного беглого преступника. Но ведь не Блэка же они так боялись? Ведь давно уже известно, что это не Сириус был предателем, а Петтигрю! Гарри поделился соображениями со своей спутницей, но Гермиона махнула рукой:– Тут всё понятно: Блэк, наверное, где-то поблизости, а за ним охотятся дементоры. И учителя просто сторожат нас, потому что этим тварям нет разницы, из кого высосать душу…– Кстати, о дементорах…– Да, пошли.Они наплели своему куратору Эпплби с три короба о задолженности по Минералогии, и старшекурсница отрядила двух парней-старост проводить их до самых ворот Хогвартса. Отделавшись наконец-то ото всех, Гарри и Гермиона наперегонки помчались на поляну, о существовании которой разведали еще в прошлом году, помогая Хагриду. У Поттера была еще одна причина побывать здесь: именно в этих местах происходили события из таинственного дневника, и откуда-то с этой стороны пришел к Тому Реддлу жеребенок-кентавр.– А где твой Мертвяк?– Кто его знает. Или таскается по воронам, или дрессирует твоего Жулика.– Странно, обычно он всегда прилетает поглазеть, если мы что-то такое затеваем.Да, подумал Поттер, но только не тогда, когда таскается по воронам или дрессирует Грейнджеровского полужмыра.– Как ты относишься к магии на крови? – аккуратно спросил Гарри, стараясь не смотреть на очаровательно разрумянившееся лицо Гермионы, поскольку в ином случае мысли начинали играть в чехарду, вплоть до того, что возникала совершенно дикая идея прижать ее к стволу дерева и поцеловать прямо в губы. Она-то считала, будто ее веснушки могут вызывать только отвращение, вот дурочка.– К магии на крови? Ни разу не сталкивалась. А почему ты спрашиваешь?Он прикусил губу и сильно-сильно подумал, стоит ли продолжать. А может, лучше перевести всё в шутку? Пока не поздно…– Если бы тебе нужно было кое-что разузнать, но при этом пришлось бы задействовать для магического обряда свою кровь, ты бы согласилась на это?– Гм… Что за обряд такой… Явно ничего хорошего, – строго сообщила она, и Гарри срочно пошел на попятную:– Ладно, проехали. Забудь.– Давай, рассказывай!– Да я теоретически…Что ж, значит, в этом она ему не помощник. Да и стоило ли рассчитывать: с Гриффиндором в таких вопросах не шутят.Патронус у них не получался. Причем не получался примерно по одной и той же причине: оба не умели ?отключать голову?, когда надо было вытащить из памяти по-настоящему счастливое воспоминание. Гарри всё сильнее жалел о своем поспешном решении прекратить дополнительные занятия со Снейпом. Только теперь он понял, что время, которое уделял ему зельевар, было поистине бесценным подарком. Всё больше овладевая знаниями по школьной программе, мальчик стал догадываться, какую бездну магии сумел подчинить себе декан Слизерина – ее и не охватить взглядом и даже воображением с его, Гарри, мизерным опытом. Не будь он глупцом, ни за что не отказался бы в прошлом году от их занятий, невзирая даже на скверный характер преподавателя…После того, как они с Герми догадались о сущности профессора Люпина, подойти к нему после очередного полнолуния Гарри было не слишком просто. Но в итоге он справился с предубеждением и рассказал учителю о своей проблеме. Люпин почти не колебался, он сразу сказал, что поговорит с зельеваром и постарается уладить вопрос. Как ему это удалось, неизвестно, просто через несколько дней профессор ЗОТИ отвел Гарри после урока в сторону и сообщил, что через час у перехода Мебиуса того будет ждать Снейп. Мальчик подготовился к встрече со всей продуманностью и наверняка заслужил бы похвалы Гилдероя Локхарта (который давно ничего не писал). Палочку он заменил в первую очередь. Оделся как на разминку у мадам Хуч и даже проделал несколько гимнастических упражнений, чтобы привести тело в состояние боевой готовности. И всё это оказалось не напрасным: зельевар устроил ему безжалостный экзамен, после которого пришлось еще пару суток залечивать шишки, ссадины и синяки. Но при всем этом Гарри достиг, чего хотел. Правда, со странным условием: в обмен на обучение Снейпа парселтангу.Их первое занятие змеиным языком выглядело странно:– Я даже не представляю, как учить этому, сэр. Когда я говорю со змеей, то не замечаю перехода на ее язык, это происходит само собой. Мне кажется, что я продолжаю говорить по-английски…– Что ж, вам и карты в руки, – невозмутимо откликнулся Снейп, усаживаясь в кресло для техномагических манипуляций и наколдовывая для Гарри небольшого полоза. – Вам будет достаточно такой змеи?– Думаю, да, сэр, – Гарри повернулся к змейке, которая не спешила ползти к людям. – Здравствуй, не бойся меня.Полоз удивленно замер, как будто наткнувшись носом на невидимую преграду. Метнув вперед быстрый язычок, он что-то ответил, но так тихо, как произносят слова говорящие волнистые попугайчики – едва ли разобрать. Но этого было достаточно. Гарри взглянул на Снейпа:– Вы слышали, что я говорил, сэр?– Да, Поттер, точнее, вы шипели, но только как-то диковинно.– Это я поздоровался с ним и попросил его не бояться.– Тогда повторите.В таком духе они работали и дальше. Временами Гарри было смешно видеть Снейпа в качестве собственного ученика. Иногда он немного отыгрывался на нем за издевки на их основных уроках, но, что удивительно, зельевар принимал это как должное – так, словно роль школяра была для него отдушиной. Оба они пришли к определенной гармонии, и теперь даже на Зельеварении редко можно было увидеть настоящую стычку между юным когтевранцем и профессором-слизеринцем.Перед Рождеством Гермиона впервые вызвала своего Патронуса-выдру, и Гарри окончательно почувствовал себя бездарностью-одиночкой. Сколько ни бился с ним Снейп, пытаясь разомкнуть какие-то зажимы в его подсознании, Покровитель приходить к мальчику не желал.– Поттер, вы надоели мне хуже горькой редьки, – сообщил зельевар. – Съездите на каникулы домой, развейтесь. С вами невозможно работать, вы зациклены на своей неудаче.Гарри внял совету. Приехав к Дурслям, он заметил в тетке странные перемены. Во-первых, к ней зачастила подруга, которую терпеть не мог дядя Вернон. Прежде Орхидея Хилл появлялась на пороге их дома крайне редко, а теперь они с тетей Петуньей запирались в бывшей детской и подолгу о чем-то секретничали. То тут, то там в комнатах и даже в туалете можно было наткнуться на какой-нибудь косметический каталог за прошлые месяцы, а Петунье часто звонили незнакомые люди, она собиралась, хватала объемную сумку с какими-то разноцветными коробочками, набитыми всякой дамской косметикой, и убегала на пару часов.Во-вторых, тетка стала читать книги по медицине. Будь это какая-то другая литература, Гарри принял бы ее за беллетристику и не обратил внимания. Но на интересующие вещи у Поттера был особенный нюх, и они как-то незаметно сошлись с Петуньей на почве общего увлечения.– Похоже, ты всё-таки удался в нашу породу, – признала тетка после очередного спора, победителем из которого вышел племянник, несмотря на то, что его подход в области врачевания значительно отличался от академического магловского.В ее голубых глазах блеснуло что-то, чему он не смог дать названия. Но, кажется, она была довольна. Дядя Вернон ее хобби не разделял и вообще говорил, что это какая-то блажь, и Петунья молча глотала снисходительные насмешки муженька. Дадли не было до них никакого дела: кипучая подростковая жизнь затянула его с головой в компанию старых дружков-обормотов, с которыми они когда-то поколачивали Гарри, а теперь нашли более интересный способ времяпрепровождения. Поттер понял, что теперь ему даже нравится находиться в доме на Тисовой улице, который раньше считал своей тюрьмой. Дядька к нему не лез, кузен, глядя на мать, стал относиться покровительственно и не позволял дружкам соваться, куда не следует, а бывший приятель, Майки Фишер, пригласил встретить Новый год в их дом, где мистер Фишер с интересом расспрашивал о Хогвартсе и об их общих знакомых – Лавгудах, с которыми не виделся уже давно. А паук Ормен и не скрывал радости при встрече со старым дружком в каморке под лестницей.Поздним январским вечером, накануне возвращения в школу, к Гарри наведался уже порядком подзабытый домовик Добби.– Привет! – обрадовался Поттер старому знакомому. – Куда ты запропастился? Я хотел поблагода…– Тс-с-с-с! У Добби важное дело к мистеру Поттеру! – шепнул эльф. – Добби не может отсутствовать слишком долго. Мистеру Поттеру неплохо было бы сейчас подняться на чердак и навострить свои уши. Пусть Гарри сделает это очень тихо!– Но погоди…Однако лупоглазое существо уже растворилось в воздухе, напоследок щелкнув пальцами, из-за чего дверь в коридор резко распахнулась. Гарри сдавленно простонал и с досадой пошел к лестнице. Как ему надоела загадочность, которой Добби обставлял каждый свой визит! Правда, результаты этих визитов никогда не были пустячными, и только это заставило мальчика сейчас покинуть комнату и пойти по наметке эльфа наверх. А еще ему показалось, что в доме находился кто-то посторонний – почти неуловимо изменившийся запах влился в привычную атмосферу, как это всегда бывает с появлением гостей. И этот запах принадлежал не Орхидее, которая крепко душилась туалетной водой с одноименным названием.Несмотря на поздний час – дядька внизу дремал перед телевизором, а Дадли, скорее всего, или спал, или резался в видеоигру у себя, – на чердаке действительно слышались голоса. Жалея, что колдовать вне Хогвартса студентам строго воспрещено, Гарри подкрался поближе и затаился под дверью. Обладателем первого голоса была тетка, второго – мужчина.– …или поздно, но разыщу, – тихо говорил незнакомец. – А ты не пыталась поговорить с ним?– Я же тебе объясняла! – раздраженно шикнула тетя Петунья.– Согласен, согласен! – пошел на попятную мужчина. – Тебе не надо подставляться.– Я не из-за себя.– И я о том же. Тогда сделаем по-другому: давай мне это фото, и при первом же удобном случае я подсуну его Гарри. Кажется, они оба здесь совершенно узнаваемы. Откуда оно, кстати?– Я не прикасалась к папиному ?Кодаку? много лет после его смерти. А тут не так давно полезла наводить порядок и наткнулась на камеру. Обнаружила, что в ней отщелканная пленка, которую он не успел проявить. С того дня. Они не знали, что отец снимает, но он говорил нам с мамой, что хочет сделать это на память. Всё равно, дескать, им не покажу.Мужчина фыркнул:– Да, это очень в характере Нюнчика… Ну уж ему-то подкинуть ее я сейчас не рискну. Этот кусок отравы в последнее время не верит даже самому себе. Конченный параноик! Мы так старались тогда с Эйлин, а этот психопат взял и всё похерил. Поэтому надо действовать через мальчонку: у пацана сейчас разума побольше…– Мне тоже кажется, что надеяться стоит только на Гарри. Словом, я пошла, проявила и напечатала. Вот и…– Качество, конечно, фуфло.– Ну уж что есть! – в тоне тети прозвучала обида.– Да ладно, я же не в укор тебе. Ясно, что из-под коленки лучше не снимешь. Но их, сфабри-кха-кха-кованное, гораздо… кха!.. четче. Кха-кха-кха! – закашлявшись, мужчина астматически втянул воздух в грудь.– Конечно, мы же не ма-а-а-аги!– Опять ты всё принимаешь на свой счет, ну вот что у тебя за характер, Пет? Как тебя муж терпит? Ладно, молчу и слушаю!Петунья выдержала паузу, переборола раздражение и, сильно чеканя каждое слово, как делала всегда, если не хотела ругаться, продолжила:– Я попросила, чтобы они усилили контрастность. Это хорошая студия, и они выжали из этой пленки всё, что можно…– Вопрос тут только в том, узнает ли его Гарри. Для меня всё очевидно, я их помню, как вчера. А вот он…– Что ж, да поможет нам бог. Гарри подрос, поумнел, так что теперь, надеюсь, он уже сможет правильно распорядиться этим…– Да, он не из тех, кто бросится размахивать флагом на баррикадах, это уж точно.– Ему повезло попасть не на ваш сумасшедший факультет, только и всего.– Но-но, полегче, женщина! – засмеялся незнакомец. – Не надо дергать львов за усы!– Это вы-то львы?! – снисходительно пропела тетка. – Не смеши меня и не льсти себе!– И не стыдно тебе? Что сказала бы Лили?– Лили сказала бы то же самое. Я не знаю, почему теперь все считают ее такой уступчивой и любезной. Наверно, это атрибут легендарности. Послушать их, так с нее можно писать икону. Будто она какая-то блаженная дурочка с нимбом на голове. Не была Лилс такой ни в спокойные времена, ни в этой вашей ?магической войне?. А когда на них свалилась проблема с Гарри, то и подавно. Я всё время думаю: если бы такое выпало мне, как быстро бы я сломалась?Мужчина посерьезнел, и игривость пропала из его голоса:– Прекрати. Ничего бы ты не сломалась, всё было бы так же. Она защищала свою семью, как могло быть иначе? Ты делала бы то же самое.– Может быть. Но будь она такой, как ее любят описывать эти сказочники…– Да плюнь на них, смотри на факты. Всё, давай фотку, мне пора отчаливать.Легкий хлопок – и ощущение присутствия кого-то лишнего в доме пропало. Со смятением в мыслях Гарри на цыпочках понесся к себе и не спал затем всю ночь, гадая, с кем и о ком говорила Петунья. Общались взрослые тихо, и распознать голос гостя он так и не смог.Задать тете мучившие его вопросы на следующее утро мальчику не удалось: Петунья была хмурой, взвинченной и постоянно куда-то отлучалась. В Лондон его отправили вместе с мистером Фишером, который ехал к себе на работу и любезно согласился подбросить соседа до Кингс-Кросс, а потом всю дорогу сокрушался о том, как хотел бы в будущем видеть Гарри в штате собственных корреспондентов. Поттер отмалчивался и почти не слушал, о чем тот толкует. Во всяком случае, его мечты о собственном будущем простирались чуть дальше, чем душная редакция лондонского сквиба.* * *– Ну и весна, ну и погодка!Профессор МакГроул бодро вошел в кабинет, на ходу превращая свой мокрый черный зонтик в крылана и подвешивая его вверх ногами на крючке у доски. Летучее создание обернулось крыльями, исподлобья взглянуло на студентов, а потом задремало. Все с облегчением выдохнули: на БаБахе сегодня было его длинное черное пальто и стильная черная шляпа.– Так, на чем мы остановились в прошлый раз? – учитель Акустики склонился над своими записями.– На звукоизоляции, сэр! – немедленно подсказала Грейнджер.Гарри едва сдержал смешок. Перси Уизли рассказывал, что в первый год преподавания громкоголосый БаБах едва не развалил целое крыло замка, перестаравшись с Сонорусом и демонстрацией возможностей инфразвука. После этого казуса опытные профессора школы наложили на его кабинет целую сеть шумопоглощающих чар, а Снейп собственноручно кропил двери и окна каким-то особо едким составом, одна вонь которого при нанесении могла вынести прочь даже неубиваемого Пивза. Когда Поттер представлял себе зельевара с аспергиллом в руке, его пробивало приступами неудержимого хохота.Не успел МакГроул продолжить лекцию о тонкостях звуковой обработки изделий из орихалка, как в дальнем углу класса послышалась непонятная возня. Студенты начали оглядываться в ту сторону, обернулись и Гарри с Гермионой.Вскочившая со своего места пуффендуйка Сьюзен Боунс с недоумением смотрела, как, судорожно дергаясь, заваливается набок ее сосед, Уэйн Хопкинс. В первый момент Гарри показалось, что парня что-то рассмешило – может быть, всё то же упоминание звукоизоляции – и от хохота он буквально падает под стол. ?Эпилепсия?? – пронеслось в голове в следующий миг. Он рванул к Хопкинсу, ничего не видя на своем пути и просто шагая по скамьям и партам вместо того, чтобы их обходить. Выскочив из-за кафедры, туда же несся и долговязый профессор.Гарри подхватил однокурсника уже у самого пола и оттащил его в проход между рядами, однако никаких симптомов эпилепсии при этом не заметил. Уэйн был просто очень горячим и совсем безвольным, как набитая ватой кукла. БаБах помог уложить мальчишку на полу и сунул ему под голову собственное свернутое в комок пальто. Поттер щупал еле заметный пульс на горле Хопкинса. Профессор наворожил весточку в лазарет и отправил ее мадам Помфри.– Чем помочь? – шепнула Гермиона в ухо Гарри, присаживаясь возле них на корточки, покуда другие недоуменно мялись рядом и переговаривались.– Еще не понял, – мальчик навел над Уэйном все те диагностические чары, которые только удалось освоить на занятиях Умбрасумус к исходу третьего курса. Анализ сразу показал сильное психоэмоциональное истощение и следы депрессии, как если бы сейчас пуффендуйца одолевал настоящий дементор. А физически он был цел. Только после этого Гарри поднял голову и обнаружил, что их четверых глухим кольцом окружили студенты факультатива, переговариваясь и строя всяческие предположения.В камине послышался треск.– А ну-ка пропустите! – повелительный голос мадам Помфри и активно работающие локти ее ассистентов заставили толпу расступиться. Профессор МакГроул, Поттер и Грейнджер тоже поспешили отойти в сторону и не мешать медикам.Помфри посмотрела на неподвижного Уэйна, нахмурилась и велела своим помощникам забирать его в больничное крыло. Гарри показалось, что она узнала симптомы, за судьбу третьекурсника осталась спокойна, а вот нечто иное ее в то же время озаботило. Часто общаясь со Снейпом, он начал догадываться о мыслях и намерениях уже по одной мимике, взглядам и жестам людей.– С ним всё будет в порядке, – отчиталась колдоведьма МакГроулу, – ничего особенного, продолжайте занятия.К вечеру по школе расползлись слухи о настоящей Амортенции, которой кто-то якобы опаивал третьекурсника, что и привело мальчишку к этому плачевному состоянию. Некоторые говорили, что всё это ерунда и что Амортенция работает по-другому, но с ними спорили другие, утверждая, будто ее эффект зависит от качества приготовленного приворотного. Слабое, мол, так не пробирает, но и толку от него на ломаный кнат. А сильное при передозировке может и великана с ног свалить, не говоря уж о подростке.На следующий день во время индивидуального занятия со Снейпом, которое тот соизволил провести в личном кабинете (когда такое было!), Гарри решился спросить его об этой истории, поскольку счел себя в некотором роде ее косвенным участником. Не может быть, чтобы в учительской не обсуждали подобное происшествие. Зельевар холодно взглянул на него и процедил сквозь зубы, что некоторым студенткам не мешало бы сосредоточиться на учебе, а не на приключениях сомнительного толка. О ком шла речь, Поттер так и не понял, но уже тот факт, что профессор вообще снизошел до ответа, говорило в пользу не слишком дурного расположения духа. Луна в шутку заявляла, что нет на свете живого существа, которое нельзя было бы приручить, запасшись терпением. Так, глядишь, скоро можно будет расспросить зельевара и о магии дневника Тома Реддла. Или нет?.. Нет, нельзя, иначе дневник у Гарри тут же отберут как опасный артефакт. Пока он об этом раздумывал, в голове как будто что-то закопошилось. Мальчик вздрогнул и встретился взглядом со Снейпом, который внимательно его изучал. Так было уже много раз, когда они занимались парселтангом. Заклинания пепельников учитель тоже внушал Гарри, используя какую-то свою технику: иногда юному когтевранцу казалось, что профессор говорит прямо у него в мыслях, на самом деле не раскрывая рта.– Как можно жить с таким хаосом в мозгах? – досадливо вымолвил зельевар, поморщившись, стоило Поттеру мельком подумать о дневнике и тут же торопливо спрятать воспоминания в ту область, куда он заталкивал многие вещи, насчет которых не хотел бы проболтаться. Эту зону он условно называл мертвой. Не объяснять же слизеринцу, что никакого хаоса нет. Когтевранская голова устроена таким образом, чтобы держать знания по ящичкам, не помня о них, когда это не нужно, и мгновенно извлекая и освежая информацию, едва это становилось актуальным. Пожалуй, в состоянии покоя Гарри мог даже не заморачиваться на том, круглая ли Земля.Снейп задумчиво постучал пальцем по нижней губе, затем поднялся из-за стола и, велев студенту открыть ?вон тот шкаф?, чтобы достать несколько свитков по ?мрачной? магии, на пару минут вышел в смежную комнату. Когда Гарри протянул руку к нужной полке, какой-то штырек выскочил из скрытых пазов и ощутимо царапнул кожу его ладони. Машинально прижав ранку ко рту, мальчик с опаской оглянулся в надежде, что слизеринский декан не увидел его оплошности. Понятно, что зельевар не направил бы его в ядовитую ловушку, но Поттеру совсем не улыбалось выслушивать саркастичные замечания о наследственных проблемах с мозгами, из-за которых в суровом Средневековье любой подлый магл мог бы без труда отправить его, волшебника, на тот свет, попросту вымазав острие отравой. Снейп, если что-то и увидел, то от комментариев воздержался и молча прошел за свой стол, приглашая Гарри занять кресло напротив.Мрачные заклинания получались у Гарри всё успешнее, и зельевар предполагал, что в ближайший месяц тот наконец сможет упокоить настоящего дементора. Но нынешний вечер выбивался из ряда предыдущих. Снейп почти безотрывно следил за каждым его движением, лишь пару раз кинув взгляд в сторону – на тот самый шкафчик. Профессор выглядел еще более изможденным, чем всегда, однако гасил готовые сорваться с языка язвительные реплики еще на полувдохе. И, кажется, он настолько торопился выпроводить надоедливого гостя, что даже не вспомнил о заключительной части их обычных встреч – уроке парселтанга.Уже сделав было шаг за дверь, Гарри оглянулся и успел увидеть, как застыл на месте направлявшийся к злополучному шкафу профессор. Поттер не сразу и понял, что не так в облике декана Слизерина.– Ну? Что еще? – с нетерпением бросил Снейп. Мужчина из последних сил подавил раздражение и запоздало попытался снова затянуть галстук, узел которого небрежно ослабил, полагая, будто Поттер убрался насовсем.– До свиданья, сэр.– Да. Закройте дверь с той стороны.На следующий день он просто подошел в конце урока к их столу. Кисти рук его почему-то были перебинтованы. Даже не взглянув в сторону котла, где булькало идеально сваренное зелье первой помощи после укуса оборотня, равно как и в сторону Поттера, Снейп ровным тоном сообщил, что группа получает оговоренные еще осенью факультетские баллы и оценки. Гермиона тихо-тихо запищала от счастья, дробно-дробно застучала каблуками туфелек, крепко-крепко сжала кулаки, не в силах сдержать восторг, а Драко взглянул на нее с королевским презрением, всем своим видом давая понять, какое эстетическое оскорбление она наносит ему своими плебейскими замашками. Рон только надул щеки и шумно выдохнул, еще не веря самому себе. Гарри сам удивился, что не испытывает ровным счетом ничего. Внутри был густой и неподвижный туман – ни горя, ни радости. Ну и где, спрашивается, такому, как он, научиться призывать Патронус? Его эмоций и на Пиковую Даму-то не хватит, как подзуживала эта мелкая рыжая заноза Джинни Уизли…Этим все, если так можно выразиться, ?поблажки? у Снейпа закончились. Отныне и впредь.А на следующий день на Техномагии произошло самое невероятное событие за все три года обучения. Находясь сознанием в своем аватаре на полигоне, Гарри отправился выполнять задание в район вражеской дислокации и едва ли не нос к носу столкнулся с тем, кого в первый миг принял за дементора. Правда, вместо того чтобы напасть, ?дементор? ушел за каменную насыпь, а потом мелькнул среди старых руин. Кажется, это была женщина в плаще-домино, только слишком уж высокая и угловатая. Кинувшись за нею с единственным намерением – проследить, в какую сторону она повернет, – мальчик сошел с проложенного на карте маршрута. Отманив его от основной группы, но ровно на том рубеже, где Гарри четко для себя решил, что дальше не сунется из соображений безопасности, незнакомка пропала, как будто ее здесь и не было. Там, где она только что прошла, в безглазом проеме полуразрушенного окна что-то блеснуло и погасло. Мальчик осторожно приблизился. Он помнил, что его настоящему телу не угрожает ничего, но проиграть тактический бой слизеринцам не хотелось. Вдруг это похожее на дементора и на злую колдунью существо – их военная хитрость?На подоконнике, всунутый в щель каменной кладки, лежал мерцающий конверт. Гарри первым делом навел на него палочку и проверил на безопасность. Взять реальную вещь голограмма, которую представляли собой аватары техномагов, не могла, а вот развернуть упаковку и осмотреть содержимое прямо на месте – запросто. Что мальчик и сделал. Под ноги ему выпорхнул прямоугольник из плотной бумаги, и только теперь он вспомнил о подслушанном зимою разговоре тетки с загадочным гостем. Снимок упал на песок белой стороной вверх, и переворачивать его пришлось заклинанием. Гарри наклонился над цветным, но слишком расплывчатым изображением. У окна с пестренькими занавесками в незнакомой ему комнате стояли, глядя друг на друга и самозабвенно о чем-то болтая, худощавый парень в темной одежде и невысокая девушка в нарядном платье и с приколотым к пряди рыжих волос белым цветком невесты.– Что?! – Поттер не поверил своим глазам и упал на колени, чтобы увидеть снимок ближе.Рыжеволосой невестой была Лили, его мама.Рядом с ней, держа ее за руку и не замечая фотографа, возвышался совсем молодой профессор Снейп.Профессор Снейп, который еще умел улыбаться…_________________________________________________[1] И воскликнул я, вставая: ?Прочь отсюда, птица злая!Ты из царства тьмы и бури, – уходи опять туда,Не хочу я лжи позорной, лжи, как эти перья, черной,Удались же, дух упорный! Быть хочу – один всегда!Вынь свой жесткий клюв из сердца моего, где скорбь – всегда!?Каркнул Ворон: ?Никогда?.(Э.По ?Ворон? в переводе К.Бальмонта)