О письмах и очень важных вещах (1/1)

– Отчёт Белланар о зачистке тюрьмы Дэсфероу передай, я не дотягиваюсь, – говорит майор Румменигге будничным тоном.Шелия роется в ворохе документации, близоруко щурится, пытаясь среди имён вроде ?Беллатрикс?, ?Бестер?, ?Балаван? выцепить знакомое; всё-таки выуживает нужный отчёт и пытается кинуть его майору.Бумага кидается очень неохотно, но в итоге Маркс до неё всё-таки дотягивается.– Кто всё в один ворох смешал, – недовольно ворчит майор, пробегаясь глазами по строчкам; ставит размашистую подпись и отправляет отчёт в стопку с правого края стола.

К сожалению, ворох и стопка по количеству бумаг всё ещё несопоставимы.– Ты, – ябедничает Шелия, пытаясь не уснуть носом в документах – единственное, что её останавливает, так это то, что строчки могут отпечататься на лице. – Когда характер показывал свой.– Точно характер? – он смеётся, рыжая паладинша негодующе фыркает и запускает в него конвертом. Конверт весит прилично, выглядит плотно набитым, печать солидная, сургуч, все дела. Долетает прям в нос.Линч снова щурится, на этот раз – довольная своей меткостью.Он вскрывает конверт одним движением; когда читает, усмешка с лица не сходит, но Шелия чувствует, как меняется настроение. Едва уловимо – словно дуновение ветра.Майор умеет прекрасно держать себя в руках, потому что он снова поднимает на неё глаза, и на нём ни тени никакой нет, ничего – всё как раньше.Всё так, да не так.– Где отчёт Силерата о тренировке с новичками? – спрашивает он.– А я знаю? – Шелия фыркает, но снова подвигается к вороху бумаг. Что символично – стопка находится со стороны майора. Власть над порядком, господство над хаосом – ну или просто символ того, насколько они разные во вроде одинаковых мелочах.– Ищи, – Румменигге складывает письмо обратно в конверт и откладывает подальше. Он бы и в ящик стола засунул, если бы у стола были ящики.– А на что похоже то, что я делаю, – Шелия шутливо огрызается; выцепляет весьма помятый листок из кипы других и протягивает: – Пожалуйста.– Спасибо, – майор ставит на листке подпись не глядя, и откладывает его. – Выходи за меня.Рука Шелии замирает буквально в паре сантиметров от пера.– Что?Майор пожимает плечами. Тон у него всё такой же будничный, взгляд всё такой же спокойный.– Зачем? – пробует по-другому Шелия, видя, что он не отвечает. – Ты же знаешь, как я к этому отношусь. Семья там, поле боя, всё такое. Я не Джейкес, я никуда не уйду отсюда, да и… ну, ты знаешь. Я тебе это чаще всех рассказывала, кажется.– Передай указ от полковника фон Шредера, он сверху лежит, ближе к тебе, – вот что говорит Румменигге. Линч тянется за указом, он забирает его из её рук, внимательно вчитывается.В палатке повисает неловкая пауза.– Майор? – он кладёт указ отдельно.– Получишь письмо о моей смерти первой, – он говорит это таким же будничным и спокойным голосом, как и просит передать ту или иную бумажку. – Чем плохо?Шелия вопросительно приподнимает брови.– Отец умер, – неохотно говорит наконец Маркс. – Письмо из дома. Я не знаю, как оно меня нашло. Но вот. Мне, в общем-то, всё равно, но…Шелия обнимает его рывком – перевешивается через стол, больно ударяется бедром об угол столешницы – и всё. Замирает.– Взрослый такой, – говорит тихо. – А ведёшь себя как маленький.Он тянется, чтобы погладить её плечи.– Не нужны мне никакие письма, – Шелия отпускает его прежде, чем майор дотягивается; возвращается на своё место. – Иди к чёрту.Друг на друга они не смотрят.