Глава 27. (1/1)

Белые Равнины – февраль, 2013Сбросив пятнадцать фунтов, Синти дерзнула выбраться в свадебный салон. Она совершила эту вылазку в одиночку, без свидетелей. То, что Брюс никак не отреагировал на перемены в её внешности, одновременно разочаровывало и успокаивало её. Он упрямо бубнил, что хотел на ней жениться, но в его голосе не было особого энтузиазма. Брюс считал себя приземлённым человеком, но после разговора с ним складывалось впечатление, будто он питался одним воздухом, и всё бренное было ему чуждо. На все вопросы, связанные с мирской суетой, у него находился какой-нибудь шаблонный, отметающий ответ. Стоило Синти заикнуться о внешности, и Брюс говорил что хорошего человека должно быть много, и вообще-то любят не за красоту. Когда заходил разговор о наследстве, он отвечал, что не в деньгах счастье. Напротив, от денег одна головная боль. Как их вложить? На что потратить? Зачем людям дворцы за пять миллионов? Это же такая головная боль обставить их мебелью. Насколько всё было проще, когда люди жили в пещерах. Он не понимал, зачем надо было украшать съёмную квартиру, в которую они возвращались только поспать. Проблемы с репродуктивным здоровьем будущей жены его тоже не напрягали. Не всем Бог даёт детей. Oни и так работали с детьми весь день. Многие пары живут без детей и не переживают по этому поводу. Население планеты и так растёт. Не лучше ли позаботиться о вымирающих видах животных и птиц?После разговоров с женихом, Синти чувствовала, что заражалась его приятной апатией. С таким мировоззрением можно дожить до ста лет , не подвергая сердечно-сосудистую систему ненужному стрессу. В семье Брюса было много долгожителей. Его шотландский прадед, которому перевалило за девяносто, и который питался жареной бараниной, запивая её тёмным элем, до сих пор ходил на танцы и играл на волынке.Когда продавщица в свадебном салоне начала предлагать разные фасоны платьев, Синти ответила, ?Мне всё равно?. Продавщица опешила. Давно ей не попадалась такай покладистая невеста. Окинув взглядом ассортимент, Синти выбрала кремовое платье покроя ампир на бретельках без шлейфа.– Эта модель очень популярна среди зрелых невест, – сказала продавщица. – К нам часто приходят дамы за сорок, для которых это второй, а то и третий брак.– Для второго брака я планирую красное, – ответила Синти , – а для третьего – чёрное.Продавщица рассмеялась. Чувство юмора у невесты – это нечто необычное. – Раз уж вы так быстро выбрали себе платье, давайте выберем что-нибудь для вашем мамы?– В этом нет необходимости, – ответила Синти, пытаясь засунуть свою широкую ступню в обтяную атласом туфельку. – Мои родители разбились на машине, когда мне было одиннадцать лет. Видите, как всё просто? У вас не найдутся похожие туфли, только на низком каблуке и на размер побольше? А то у меня шишки от балета. У меня ступня без носков выглядит как корень имбиря.Ошарашенная небрежностью покупательницы, продавщица потянулась за коробкой, в которой лежали плоские лодочки одинадцатого размера.– Вот эти. Элегантно и удобно. Фату не будете? Или по крайней мере тиару?– Мне ничего нельзя цеплять на голову. Тут такая оказия нелепая. Мой первый кавалер дал мне кровоизлияние в мозг. С тех пор у меня с равновесием проблемы. Когда у меня на макушке сидит какая-то фигня, я начинаю заваливаться на бок. Это выглядит очень смешно со стороны.– Понятно. У ваших свидетельниц есть наряды?– Я решила не связываться. И так обойдёмся. Моя кузина недавно выписалась из реабилитационного центра. Моя начальница – мужененавистница, а единственная подруга – лесбиянка. Она считает, что платья и юбки придумали мужчины, чтобы им было легче насиловать женщин. Клянусь вам, найти парня для замужества легче чем наскрести подружек для антуража. – Вы уже выбрали церковь, ресторан?– Мы пойдём в ратушу и там распишемся. Посидим в кафешке, прокатимся на пароме вокруг статуи Свободы, и баиньки. Чтобы утречком встать и на работу.– Вам будет нужен гардероб для медового месяца, – настаивала продавщица, хватаясь за соломинку.– Зачем куда-то ехать? Только выбиваться из колеи. Говорят, сейчас качество обслуживания в гостиницах упало. Рецессия ещё не отшумела. Значит, упакуйте мне платье и туфли. И, пожалуй, перчатки. Такие, чтобы полностью закрывали пальцы. А то у меня кожа на руках потрескалась, а маникюр делать лень.***Как только она вышла из салона, перекинув через плечо покупку, у неё в кармане задрыгался мобильный телефон, точно зверёк, попавший в ловушку. Это была Бесс МакМахон. Видно, у неё горели уши, когда Синти вспоминала её.– Не пойми меня превратно, – начала Бесс скороговоркой, не поздоровавшись. – Я вовсе не отрекаюсь от своих принципов. Более того, за последние пару лет они утвердились. Я как никогда верю в мир без политических границ, без предрассудков и дискриминации. – Можно помедленнее? – попросила Синти. – О чём ты?– Я говорю о нас с тобой, о нашей дружбе, о сестринском доверии. Если ты хотела устроить фестиваль восточной кухни в нашем коттедже, тебе достаточно было поставить меня в известность. Я не понимаю, почему ты туда привела гостей без моего ведома. Неужели ты думала, что я откажу тебе в помощи?– Бог с тобой, Бесс. Чем больше ты говоришь, тем меньше я соображаю. Какой фестиваль? Какие гости?– Ты ещё дурой притворяешься! Не стыдно тебе? Ты теперь до конца жизни будешь использовать свою черепную травму как отговорку? Неужели ты думала, что я не узнаю? Сегодня я ездила на Медвежью гору. Со мной был один товарищ, агроном. Мы обсуждали пристройку для парника. Нас ждал очень ?приятный? сюрприз. Мало того, что сигнализация была отключена, в помещении пахло восточными пряностями. На полу валялись засохшие зёрна кускуса. А ещё я нашла гитарный плектр под матрасом. Видно, они устраивали концерты.Синти рассмеялась, не боясь обидеть подругу.– Ну ты прям Шерлок Холмс. У тебя такие капитальные улики. Так может, эти крошки остались с лета? Там семейка из Ливана жила две недели.– Исключено. Перед тем как закрыть коттедж на зиму, я всё помыла и продезинфецировала. Я бы никогда не оставила крошки на полу. Ты же знаешь, я смерть как боюсь мышей. Это явно свежие крошки. Кто-то пользовался коттеджем, и я даже знаю, кто именно. – Ну кто? Скажи уже. Не держи меня в неведении.– Ты знаешь не хуже меня. Наш любимый ?Турок из Тарритауна?. Представь себе, я читаю его статьи в блоге про помощь беженцaм, которым, якобы, не достаточно помогают власти, и которым американское посольство отказывает в политическом убежище. – Подумаешь! Сейчас каждый самозванец-филантроп пишет про помощь мирным сирийцам. Это как каждая марка молочных продуктов выпускает греческий йогурт. Кто-то один запускает моду, а другие копируют.– Но в случае с Грегори это завуалированная агитация. И ты на неё купилась! Он тебя уболтал, как всегда, затащил тебя в постель, и ты ему выдала ключи, не сказав мне ни слова. Ты предала нашу дружбу ради мужика, который женат на сестре моего насильника. Это уже было слишком. Паранойя Бесс переходила все границы. С тех пор как Кит Хокинс подмял её под себя, она считала, что ей, как жертве, всё позволялось. Она имела право тыкать пальцем и выкрикивать обвинения. Её уже давно никто не жалел, и на неё никто не обижался.– Ты несёшь феерическую ахинею, – сказала Синти. – Я с Грегори сто лет не виделась. И вообще, он слегка женат.– Не смеши меня, – фыркнула Бесс. – Можно подумать, брачные клятвы кого-то в Тарритауне останавливают. Достаточно посмотреть на моих родителей. Короче, если ты спишь с чужим мужем, это не моё дело. Я не сержусь, что Грегори превратил турбазу в укрытие. Сама идея смелая и благородная. Но мне неприятно, что это провернули за моей спиной. Мне главное, чтобы международные гости не оставляли после себя бардак, и чтобы в коттедже не завелись мыши. Я не хочу, чтобы инспекция закрыла нашу турбазу из-за антисанитарных условий. Я столько денег и сил вложила в этот проект.– Хорошо, – успокоила её Синти, – я выгоню мышей и поменяю замок. Когда придёшь, будет всё стерильно, как в операционной. Ну всё, мне пора.***Швырнув наряд на заднее сидение машины, Синти включила обогреватель. Он работал на тройку с минусом – много шума, но мало тепла. У неё стучали зубы, не столько от холода, сколько от раздражения. После разговора с приятельницей в ней зашевелилось то самое свинское любопытство, из-за которого порой теряют нос. Бесспорно, в голове у Бесс было пару расшатанных винтиков, и далеко не всё, что она говорила, стоило принимать за чистую монету. У неё за каждым кустом прятался противник абортов с бомбой домашнего изготовления или католический священник-педофил. Синти немного зацепило обвинение, что она, якобы, сошлась с Грегори и помогала ему укрывать недопонятых сирийцев, за которыми охотились одноплеменники-террористы. Неужели Грегори сам пустил эти слухи?Скорлупа апатии, в которой она дремала столько времени, треснула. Ей овладела жгучая досада. Это было первое сильное чувство, которое Синти испытала за последние несколько лет, достаточно сильное, чтобы заставить её сменить маршрут. Вместо того, чтобы ехать прямиком домой, она направилась на турбазу, прекрасно отдавая себе отчёт, что это была идиотская затея. Прошлой ночью прошёл ледяной дождь, сделав дороги скользкими. Пока она ехала на Медвежью Гору, ей несколько раз попадались обледенелые клочки на асфальте, и машина начинала вихлять. Этого предупреждения свыше было не достаточно. Синти не терпелось попасть в коттедж и изучить вещественные улики, которые произвели такое впечатление на Бесс. ?Если повезёт, я собственными глазами увижу незаконных постояльцев, – думала она, усмехаясь. – А вдруг там развесёлая тусовка? Они научат меня исполнять танец живота и стряпать баклаву?.Не доехав до коттеджа, она поставила машину на расстоянии четверти мили и выключила фары. Остаток пути она решила проделать пешком, звук мотора не спугнул гостей – если они действительно там были.Холодный горный воздух быстро надавал ей подзатыльников. Когда она выехала из дома, она не планировала блуждать по горам. На ней не было ни перчаток, ни шарфа, ни шапки.?Тупица! – ругала она себя, втягивая голову в плечи. – Тебе неймётся. За неделю до свадьбы? Будешь стоять перед судьёй с сопливым носом. Так тебе и надо?.В сумерках чернели очертания коттеджа. В окнах было темно. Она уже собралась уходить, но в это время боковая дверь хлопнула, и на крыльцо вышел худой, долговязый парень. Удерживая сигарету в зубах, он щёлкнул зажигалкой. Крошечный язык пламени на мгновение осветил его лицо. Запавшие щёки были покрыты отросшей щетиной. Глубокие оливковые тени залегли под глазами, от чего белки казались ещё ярче.Синти узнала бывшего возлюбленного. Ей тут же стало стыдно за то, что она так небрежно отмела подозрения подруги. Иногда к Бесс стоило прислушаться.– Астматикам курить противопоказано, – окликнула его Синти. – Или тебя Аллах исцелил?Грегори сам вышел к ней навстречу. Казалось, он не хотел подпускать её к коттеджу.– Зря ты пришла сюда. Не стоит тебе меня выслеживаешь. Неблагодарное это дело. После всех изощрённых трюков, которые они когда-то вытворяли в постели, он мог удовлетворить её любопытство.– Скажи мне одну вещь. Kак тебе это удалось проникнуть в коттедж? Обещаю, что не буду доносить на тебя властям. Мне просто интересно.– Передай своей подруге Бесс, чтобы не держала ключи в кармане куртки. А то, вешает на видном месте. Слишком легко такому проходимцу как я сделать отпечаток и заказать копию. Для этого сойдёт комок пластилина или размягчённого воска. Видать, она мало детективных фильмов смотрела. Для параноика она не очень бдительная.– Хорошо. А как ты сигнализацию отключил?– Умные парни разобрались. – С каждым словом Грегори делал шаг вперёд, оттисняя Синти к дороге, подальше от коттеджа. – Они и бомбу могут обезвредить. А сигнализацию отключить – раз плюнуть.– Хвала Аллаху! Ты хоть какие-то жизненные навыки почерпнул. – Теперь они стояли нос к носу, и Синти отчётливо улавливала запах фенхеля и кориандра. – Только скажи мне одну вещь. Зачем тебе всё это? Так, положив руку на сердце.– Надо же для чего-то жить. Должна же быть какая-то цель, помимо набить брюхо и уложить очередную тёлку в койку. Моя цель очень проста: помочь невинным людям. – Если эти люди действительно невинны, то почему они не обратятся к властям?Грегори растопырил пальцы рук, точно фокусник на детском празднике.– Потому что от властей никакого толку. Все они исламофобы. Не видят разницу между беженцами и террористами. Считают, что раз фамилия арабская, значит граната в кармане.– А ты? – спросила она, вглядываясь в его расширенные зрачки. – А ты видишь эту разницу?Грегори собирался было дотронуться до её плеча, но передумал и отдёрнул руку.– Я бы тебе объяснил, да какой в этом толк? Bсё равно не поймёшь.– Почему ты так решил? Я только и делаю, что кручусь с обездоленными весь день. – Поправочка: инвалид – не значит обездоленный. Тоже мне сравнила! Инвалид в Америке живёт лучше, чем здоровый в Сирии.– Откуда у тебя такие сведения? Тебе жена шлёт фоторепортаж из Алеппо? Её портфолио, небось, забито фотографиями окровавленных детишек.Грегори развеял рукой табачное облако.– Она мне уже практически не жена. Мы разводимся.– Как всё скоропостижно, – вздохнула Синти. – Уже и разводитесь. А я вот замуж выхожу. – Мне известно. Весёлой вам жизни. Езжай-ка ты домой. Простудишься.Поморщившись, Грегори швырнул недокуренную сигарету в сугроб и направился обратно к коттеджу.Синти услышала хлопок, точно у неё над ухом лопнул резиновый шарик, и почувствовала толчок в спину. Тянущее, болезненное тепло, вспыхнувшее в грудной клетке, стремительно разлилось по левой руке. Ощутив солёный, металлический привкус во рту, она сплюнула, забрызгав кроссовки кровью. Заснеженные макушки деревьев сомкнулись у неё над головой, и хоровод из чёрных стволов закружился вокруг неё.Она слышала голос Грегори, хруст снега и сухих веток под его ботинками, чувствовала его прикосновения. Сжимая её лицо, он уверял её, что её выходка была дурацкой, и что она и её сообщник были полными лохами. И где она спрятала пакет с искусственной кровью? Такие шутки проходят на ура в институтских общагах, но сейчас ему было не смешно. Ведь это был даже не Хеллоуин. Несомненно, её на это подговорили республиканцы, которые не могли смириться с поражением. Его руки пахли сигаретами и восточными специями.Хлопок повторился. На этот раз Грегори вздрогнул и обмяк на ней, уткнувшись лицом в её раздробленную ключицу. Ну вот, теперь он поверил, что она не придуривалась.Постепенно, солёное удушье начало отступать. С невообразимой лёгкостью, Синти встала. Глянув вниз, она увидела, что вместо заляпанных кровью кроссовок на её ногах были новые пуанты, заказанные из каталога. Она узнала закулисье музыкального холла в Тарритауне. Над головой висели спящие прожекторы, которые должны были с минуты на минуту проснуться и залить сцену неоновым светом. Из гримёрной доносились голоса, которые она уже давно не слышала – голоса её родителей. – Итан, дорогой, – говорила Каролина ван Воссен, – не включай вспышку. Она и так нервничает. Ты её ослепишь.***Март, 2013?Всё это омерзительно. Я возмущена, – писала журналистка Линн Морган своему начальнику на пятом канале. – Как в нашей цивилизованной стране относятся к ветеранам, это позор. Пока государство не начнёт заботиться о физическом и душевном здоровьe таких как рядовой Шусслер, подобные трагедии будут продолжаться. Ведь не от хорошей жизни он взял в руки автомат и пошёл стрелять соотечественников. Христа ради, человек потерял ногу в Ираке! Прошу вас, поддержите меня. Я хочу провести интервью с обвиняемым и снять отдельный эпизод про него. Люди должны услышать его историю?.После проведённой психиатрической экспертизы, Стивен был признан невменяемым и находился в клинике для душевнобольных преступников. Пробиться к нему было невозможно. Начальник Линн одобрил её идею снять эпизод, но ничего не делал для того, чтобы организовать встречу. К заключённому никого не подпускали кроме адвоката и психиатра. Власти, которым известно криминальное прошлое Шусслера, отметили, что это было не первым его покушением на жизнь Синтии ван Воссен. Он уже совершил нападение на неё весной 2008 года. Убийца и жертва окончили вместе школу, знали друг друга с детства и состояли в длительных интимных отношениях. Следователь заключил, что на этот раз поступок Шусслера был продиктован не ревностью, а идеологической неприязнью. Похоже, полиция не хотела привлекать внимание к этому инциденту и пресекало любопытство журналистов.Линн не намеревалась сдаваться. Судьба подбросила ей золотой шанс, убрав с дороги соперницу в лице Натали. Практикантки и молодые репортёрши бросились занять её трон. Линн опережала их на несколько шагов. Её интересовал выживший пострадавший, либеральный активист и защитник гражданских прав мусульман, прославившийся в электронных публикациях по псевдонимом ?Tурок из Тарритауна?. На данный момент oн находился в больнице в стабильном состоянии. Пуля задела затылок и шею, повредив слух в левом ухе. Врачи в один голос утверждали, что Грегори легко отделался, на фоне участи его спутницы.Надев облегающую блузку с глубоким вырезом и купив коробку рахат-лукум в сувенирной лавке больницы, Линн проникла в палату. Пациент, лохматый и небритый, сидел на койке и перебирал струны гитары, производя самые абсурдные и безобразные звуки, от которых сводило зубы. – Селям, – поприветствовала его Линн. – Помнишь меня? Каждый раз, когда мы видимся, ты при смерти. – Ты не представляешь себе, как мне остоебенили журналисты, – ответил Грегори, не поднимая глаз. – Хуже чем больничная еда.Линн заткнула мелированную прядь за ухо.– Ничего не поделаешь. Мы сами себе осто ... осточертели. Должен же кто-то выполнять эту грязную работу. Смотри, у тебя есть выбор. Либо ты мне расскажешь, как всё было, либо мои беспринципные коллеги сами додумают историю за тебя. И после того, как они распустят эту байку по свету, тебя уже никто не будет слушать.– Пускай распускают. Мне какое дело?Апатия. Классическое проявление посттравматического синдрома. Оставив сладости на тумбочке, Линн решила навестить его повторно через несколько дней. Отодвинув занавеску, она вдруг услышала его голос за спиной.– Я не бросил её умирать. Не оборачиваясь, Линн замерла у входа. – Продолжай. Я слушаю.– Сначала я убедился, что ей ... ничем уже не помочь, и только потом ... потом я сам за себя. Чтобы ты не думала, что я какой-нибудь трус, который только думал о своей шкуре.– Разве я сказала, что ты трус? – Линн проворно развернулась, и села у него в ногах. – Напротив, я слышала, что ты бунтарь, партизан, защитник угнетённых. Расскажи нам про свои геройства.Грегори выдернул из под неё угол покрывала.– Hе спеши радоваться. Не жди материал для саги. Я просто хотел прояснить кое-какие моменты. Скажу лишь одно. Стив Шусслер – хреновый снайпер. Видео игры не подготовили его к военной жизни. У него был шанс размазать мои мозги по снегу, а обошлось одной царапиной. Или, может, он хотел со мной поиграть сперва, а потом укокошить? Чёрт его знает. Передвигался он медленно. Одна нога всё-таки. Я ушёл от него ползком. Потом скатился с горы. Там связь была лучше. Оттуда и вызвал полицию. Ну вот и всё, что я тебе расскажу.?На сегодняшний день?, – подумала Линн, ухмыльнувшись.