Глава 12. (1/1)

Квинс, район Нью-Йорка – июнь, 2008 Клуб Вудли, расположенный в сердце Квинса, стоял на порядок выше обычных забегаловок, в которых можно было перекусить обжаренными луковыми кольцами и запить разливным пивом. Есть рестораны, в которых иногда играют местные рок-группы. А клуб Вудли был в первую очередь залом для представлений, в котором подавали еду и выпивку. Это был самый настоящий урбанистический салон, в котором находила пристанище нью-йоркская богема. Во всяком случае, так считал хозяин заведения, пятидесятилетний Джин Вудли. Он начал свой путь как музыкальный агент в Манхэттeне, но, откровенно говоря, не выдержал конкуренции. Тот материал, который его вдохновлял, не воспринимался массами. Презирая синтетическую коммерческую попсу, он отдавал предпочтение ?земным? фольклорным ритмaм: восточным, карибским, индусским, кельтским, скандинавским. В его коллекции были aфриканские барабаны, маракасы, волынки, варганы. Свои русые волосы он свалял в дредлоки и покрасил рыжей хной. Мускулистые руки были покрыты татуировками австралийских аборигенов. На подмостках его клуба выступали те музыканты, которое уже своё отыграли, чьи группы давно распались. У него также выступали молодые артисты, которые стояли на самом рубеже славы, и с замиранием сердца ждали предложения первого контракта от студии. ?Не забывай меня, когда прославишься?, – посмеивался Джин.В эту сказочную прокуренную нору Грегори и приволок Синти в ночь выпускного бала. Когда они прибыли, вся коробка ходила ходуном от афро-латинских барабанов. Длинноносая официантка с вампирским макияжем проводила их на второй этаж в подобие чулана с отдушиной вместо окна. Стены были покрыты плакатами, скрывавшими трещины в штукатурке. В углу стояла тумба со сломанной дверцей. На полу валялся матрас, покрытый подозрительными пятнами.– Как тебе наш новый дом? – спросил Грегори, когда они остались одни. – Здесь мы будем жить. Вот что нам выделил старик Вудли. Синти опустилась на матрас и тут же завалилась на бок. Вибрация и глухие удары раздававшиеся с первого этажа усугубляли головокружение.– Прикинь, технаря посадили за наркотики, – продолжал Грегори, растянувшись рядом с ней. – Чувак ещё не скоро выйдет на волю. Должен же кто-то обслуживать аппаратуру. Ну там, звуковые колонки, подсветку, дымовую машину. Вот он и нанял меня. Мы с ним договорились на двести долларов в неделю. Нормально так. Плюс, жратва с кухни в любые сутки. Кукурузные чипсы, крабовые котлеты, даже пиво. Старик не знает сколько мне лет на самом деле. Я сказал ему, что двадцать два. Эта халтура подвернулась мне в самый подходящий момент. Как видишь, на всё воля Аллаха. Здесь нас никто не найдёт. Эй, Синти? Скажи хоть что-нибудь?Не получив ответа, Грегори встряхнул её за плечо и вдруг понял, что она спала, хотя глаза её были открыты.***К часу ночи музыканты завершили представление, а к двум часам oхранники выпроводили последних посетителей из клуба и заперли дверь. Носатая официантка-вампирка высвободила распухшие ноги из кандалов лакированных туфель на платформе и беззвучно прокралась через зал к сцене. Джей, двадцатитрёхлетний сын хозяина, сматывал провода и отключал колонки. Услышав деликатное покашливание, он поднял голову.– Эй, Касси ... Ещё не спишь?– Я поздно встала, после полудня.– Прости, я забыл. Вампиры спят днём. Ты пришла мне что-то сообщить?Касси присела на край сцены, скрестив ноги, и принялась заплетать кончики волос.– Да так, ничего. Ты мне за весь вечер ни слова не сказал. Даже наряд мой не похвалил.– А то ты не видела, какой сегодня был дурдом? Я с семи часов метался между сценой и звуковой будкой. Зацепился ногой за провод от микрофона и чуть башку себе не разбил. – Вечно у тебя отговорки.Джей прекрасно понимал, что Касси дурачилась. Ей нравилось шутливо пилить его, как жена пилит мужа.– И вообще, нам не нужны разговоры, – подыграл он ей. – У нас с тобой телепатическая связь. Мы читаем мысли друг друга, без хрустального шара. И мне кажется, тебе приглянулся наш новый квартирант. Он же по совместительству технарь.– Симпотный, – призналась Касси неохотно. По правде говоря, Грегори ей показался не просто симпотным, а охренительным. – Лишь бы не загремел в тюрьму как предыдущий.– Этот не загремит, – успокоил её Джей. – Я с ним провёл воспитательную беседу. Чистый пацан. Ничем кроме травы не баловался. Толковый ко всему прочему. Руки золотые – хоть и растут из задницы. Ничего, я ему покажу аппаратуру. Научится. Будет ещё на гитаре бренчать. И всё это за двести долларов в неделю. Выпивка не в счёт. Это как бонус. Он сказал мне, что ему за двадцать. Думает, что я не знаю. Мы с ним успели банку пива распить. Он пьёт как школьник. А пыжится! Умора.Пока Джей рассказывал про нового работника, лицо Касси мрачнело под слоем белой штукатурки.– Слушай, а что за девку он с собой приволок? Ты в курсе, что он приехал не один?– А как же? Я видел эту девку краем глаза. Мне известна их история. Беглая пара. Ромео и Джульетта из Тарритауна, едрить их мать. А зовут эту кралю Синтия ван Воссен. Тоже мне имечко.– А чего она такая варёная на вид? Пьяная что ли?– Нет, у неё мозг повреждён. Её бывший парень уделал. Она изменила ему с этим новеньким, и её тогдашний парень взорвался. Не бойся, его арестовали. Скоро суд будет. Про этот казус была огромная статья в ?Гудзонском вестнике?. Разве не читала?Касси хмыкнула и пожала плечами. Её не шибко интересовалo тo, что происходило за пределами Квинса. Тарритаун для неё был так же отдалён как Чикаго или Лос Анжелес. Её волновал другой вопрос.– Раз у неё в голове желе ... она теперь будет ссать на матрас? Мазать стены своей менструальной кровью?– Не нагнетай. Не так всё безнадёжно. Оклемается девка. Ей отлежаться надо. Неделю-другую, и будет бегать как коза.– И когда это случится, надеюсь, ты её загрузишь по полной. Не будет же она питаться на халяву и пользоваться служебным туалетом. – Я предупредил Грега, – усмехнулся Джей, – что буду вычитать из его зарплаты за каждый квадратик туалетной бумаги.– Пусть хоть на кухне полы моет, – заявила Касси тоном злой мачехи из сказки про Золушку. – А всё же ... какой надо быть шлюхой, чтобы изменить своему парню?Джей не понял вопрос, или притворился, что не понял.– Это ты меня спрашиваешь? Ты считаешь меня авторитетом в плане интимной морали? Ты думаешь, мы с тобой имеем право вякать на эту тему?Касси шлёпнула его по груди, выбив невольный смешок.– Не смейся. Мы как раз имеем право, как никто другой. У нас всё по-другому. У нас всё заранее оговорено. Hикакой ревности, никакой лжи. Всё честно. Открытая полиамория. А тут вестчестерская фифа обещала парню верность, а сама ножки врозь. Думаю, это её не последний поход налево. Рано или поздно, Грег сам узнает.– И ты, естественно, будешь на подхвате, когда это случится?– С чего ты взял? – Голос Касси дрогнул, а взгляд скользнул в сторону. – Имела я его в виду. Не мой тип абсолютно. Душманистый какой-то, аль-каидовский. Небось, его настоящие имя не Грегори, а какой-нибудь Абдул или Омар.Проникнувшись жгучим сочувствием к сотруднице, Джей вздохнул. Он был знаком с ней уже полтора года. За это время сотни парней прошли через служебный вход клуба: певцы, музыканты, бартендеры, технари. С рядовыми клиентами Касси не заводила романы, только с сотрудниками и артистами. Джей не помнил, чтобы она так стремительно и пылко кем-то увлекалась. А тут буквально с порога кто-то её зацепил.– Признавайся, – сказал он, тнув её пальцем в голый живот. – Тебе этот чернявый пацан нравится?– Я не знаю. – Касси расчесала острыми ногтями свои отутюженныe волосы. – Я уже ничего не знаю, честно говоря. Всё смешалось до кучи. Такой бардак в голове.Джей понял сигнал. Убрав последнюю катушку проводов, он обнял её и стащил со сцены.– Иди сюда. Я помогу тебе разобраться. Оставайся у меня на ночь. А завтра на свежую голову будешь своего талибановца охмурять.***Сидя в электричке по дороге домой из Манхэттeна, Эллиот читал статью в журнале ?Таймс? про социальное движение людей, сознательно отказавшихся иметь детей, выставляя это как некую привилегию развитого социума. ?Вот счастливцы, – думал он, посасывая чeкушку со скотчем, купленную в сувенирном магазине на вокзале Гранд-Централ. – Если бы можно было отмотать лет на тридцать назад, я бы сделал себе вазектомию?. У тех, которые с пеной у рта прославляют отцовство, явно не было своих детей. Во всяком случае, таких детей, какими Бог наказал Эллиота. Какого бессовестного проходимца он вскормил у себя под крышей! Права была Мелисса, когда сказала ?уж больно сладко он поёт?. Инстинкты психолога не подкачали её на этот раз. Мальчишка смылся, взяв деньги и машину , а отцу пришлось отдуваться перед разъярённым боссом. Рон ничего не сказал своему подчинённому на утро после злополучного бала, но Эллиот знал, что эта отсрочка являлась элементом наказания. Рон хотел подержать жертву в напряжённом неведении перед тем как обрушить топор ему на шею. Исчезновение белого ?Мерседеса? волновало Эллиота больше, чем исчезновение сына. Ему пришлось взять в аренду захудалую ?Хонду? для того чтобы передвигаться по городу. Эта ?Хонда? ждала и его на станции в Тарритауне, такая дешёвая и чужая, как случайная проститутка.В тот вечер, вместо того, чтобы поехать прямиком к жене, он направился к дому бывшей начальницы. Сжимая руль потными руками, он молил Бога о том, чтобы его не остановили полицейские. Ещё не хватало, чтобы его арестовали за вождение в нетрезвом виде. Перед тем как звонить в дверь, он сунул в рот мятную конфетку, чтобы убить запах перегара. Увидев своё отражение в овальном стеклянном окошке, он заметил, что у него за последние пару дней прибавилось седых волос.На первом этаже зажёгся свет, и раздалось цоканье каблуков. Появилась Бетани. На ней было приталенное струящееся платье в мелкий цветочек. Пышные полупрозрачные воланы на груди прикрывали недавно вживлённый катерер. Пшеничные пряди, уложенные скульптурными волнами, блестели под слоем лака. Видно, она решила наиграться с волосами вдоволь перед химией. Эллиот, привыкший видеть её в чёрных брючных костюмах с гладкой причёской, слегка оторопел. Быть может, она собиралась в студию фотографа? Он слыхал, что многие онкобольные устраивали себе прощальную фотосессиию перед началом лечения , чтобы в самые тяжёлые минуты напоминать себе о том, какими они когда-то были.– Ты куда-то собралась? – спросил он, когда к нему вернулся дар речи.– Нет. Я жду одного человека.Губы Эллиота растянулись в странную улыбку. На мгновение он притворился наглым, любопытным ребёнком.– Кого, если не секрет?– Потенциального покупателя. До Эллиота не сразу дошло, что конкретно она собиралась продавать. Застыв на пороге, он хлопал глазами и невнятно мычал. Бетани пришла ему на помощь.– Помнишь Кэрол, нашу агентшу по недвижимости? Она посоветовала мне продать дом пока не поздно. Говорит, что рынок рухнет. Частная собственность резко обесценится.– Это всё страшилки, – отмахнулся Эллиот.– Называй это как хочешь, но ты знаешь, что недаром люди бьют тревогу. Уж нам с тобой это должно быть известно. Мне ещё не хватало, чтобы меня душила ипотека на дом, который обесценился в полтора раза. Не говоря о том, что мне одной столько места не нужно. Давно надо было продать, сразу после смерти Эдуарда, начать новую жизнь. Но я, как сентиментальная дура, держалась за воспоминания. Беседку не поднималась рука снести, хотя она давно сгнила.– Ты любила его, – попытался оправдать её Эллиот. – Это понятно.– Понятно, но не здорово. Потом эти нездоровые чувства вылазят в виде опухолей. Если носить в сердце покойника, то начнётся интоксикация всего организма. Я взяла временную инвалидность на три месяца. Это всё, что мне дал отдел кадров. Не знаю, смогу ли я вернуться. В любом случае, не вернусь на старую должность. Как видишь, я избавилась от барахла.Избавилась от барахла ... Это было явное преуменьшение. Переступив порог, Эллиот услышал эхо от собственных шагов. Все картины и зеркала были сняты со стен. На выскобленной плите одиноко дымился чайник.– Куда ты собираешься ехать?– Пока ещё не решила. Думаю снять квартирку где-нибудь подальше отсюда, где меня никто не знает, где я не буду на каждом шагу натыкаться на любопытные взгляды. Если не загнусь, то начну новую жизнь. Заведу собаку, займусь волонтёрством. А что ты здесь делаешь? Тебя отдел кадров прислал передать какие-то бумажки?Расшаркавшись, Эллиот перешёл к делу.– Невесело стало в офисе без тебя, леди-босс. Думаю о тебе постоянно. Прохожу мимо твоего кабинета, и сердце сжимается. В тот день мы так и не успели завершить наш разговор. А мне есть что тебе сказать. Бетани устало поникла головой. ?Ну всё. Поехали, по второму кругу?.– Ну? Говори, пока покупатели не пришли.Сжав её маленькие холодные руки, он прижал их к своим щекам. – Я думаю о том, как хочу провести следующие тридцать лет, или сколько мне там отведено. Если лечение будет успешно – а я в этом не сомневаюсь – я бы хотел остаться частью твоей жизни. Я не хочу думать о том, что ты продашь дом, уедешь неизвестно куда, и мы больше не увидимся. Это недопустимо. Мне важно видеть тебя, хотя бы иногда. Слышать твой голос, дотрагиваться до тебя. Было бы ещё лучше, если бы я просыпался рядом с тобой. Высвободив руки, Бетани повернулась к нему спиной и потянулась за упаковкой с чаем.– Прости, Эллиот. Я не могу. – Почему? Ты мне уже не начальница. Отдел кадров не будет возникать. Что нас останавливает?Бетани не спешила отвечать. Серебряная ложка позванивала о белый фарфор. Аромат мятной заварки потянулся в воздух.– Не знаю как бы так помягче выразиться, чтобы не задеть твои чувства, но ... Это даже не вопрос этики. Ты просто не в моём вкусе.– Чушь собачья! Несомненно, я в твоём вкусе. – Раскинув руки, Эллиот принял позу бродвейского солиста. – Я знаю, что неплохо сохранился. Я знаю как бабы на меня пялятся, даже практикантки. Тебя смущает, что я женат? Бетани прикоснулась накрашенными губами к краю чашки и осторожно отхлебнула.– Если уж на то пошло, если бы мне вдруг захотелось провести страстную ночь с чужим мужем, я бы скорее выбрала Рона Хокинса для такого случая.Эллиот обалдел. Его покрасневшие от скотча глаза полезли из орбит.– Рона? Что в нём такого особенного?– Это трудно описать словами. В нём какая-то брутальная, первобытная мужская энергия. Ты слишком домашний. Рон – ротвейлер. А ты – шоколадный лабрадор. И вообще, мы с тобой из разных песочниц по образованию и интеллекту. Ты очень предсказуем. Все твои шаги можно просчитать на десять миль вперёд. Я знала, зачем ты пришёл, ещё до того, как ты успел раскрыть рот.– Я раскусил тебя, – сказал Эллиот, тыкая в неё вялым указательным пальцем. – На самом деле ты так не думаешь. Ты просто не хочешь, чтобы я бросал семью.– Напротив. Я знаю, что ты никогда не бросишь семью. Это я тебя раскусила. Ты созрел для внебрачного романа, и я представляю собой безопасный вариант. Ведь покойница не может требовать от тебя исполнения обещаний. Спутайся ты с молодой девкой, а она ещё замуж захочет, родить.– Глупости. Ты не умрёшь.– Конечно, не сразу. Меня ещё помучают, похимичат пару месяцев. А семью ты всё равно не бросишь.– Брошу! – крикнул Эллиот, ударив кулаком по гранитной стойке. – Ты не веришь мне? Ей-богу, брошу! Семейное счастье ... родительская гордость ... Тьфу! Всё это брехня. Убитые годы. Откуплюсь от жены и забуду как дурной сон. Сколько денег, сколько сил я угробил на этих неблагодарных раздолбаев. Слушай, что я придумал. Давай убежим. Ты меня поймёшь. Нас обоих дети разочаровали. Будем жить для себя. Снимем скромную двухкомнатную квартирку. Будем путешествовать, ходить на концерты, на выставки.Разогретый собственными фантазиями вслух, Эллиот вновь приблизился к Бетани. В эту минуту раздался спасительный звонок в дверь. Вместо того, чтобы воспользоваться случаем и выкинуть нежданного гостя из дома, Бетани притянула его к себе за галстук.– Если ты хочешь оказать мне услугу, – прошептала она ему на ухо, – притворись заинтересованным покупателем.