Холода (1/1)

Какое же мерзкое время эта осень.И холодно, и сыро, и ветрено, и темнеет рано, и отопление раньше середины ноября не включат. И сидишь под одеялом, мерзнешь, и мечтаешь о лете или на худой конец отоплении, и на улице ветер, и дождь, и холод, и в доме тоже холод, и на душе от этого тоскливо-тоскливо…Тоскливо было и Кукабаре, когда он сидел в сквере на скрипучих качелях в сквере, поплотнее закутавшись в куртку, и зубы стучали от пресловутого, всепроникающего и премерзкого холода. И еще было темно, хоть и было всего пять часов вечера, что не удивительно?— осень же, темнеет рано. Детская площадка опустела, мамаши забрали детей домой, и только лежала в песочнице забытая невнимательным малышом ярко-красная лопатка. И ветер дул, и за ним послушно летели тусклые шуршащие листья, и качели протяжно, противно скрипели, а в домах светились такие теплые, такие уютные окна, и невыносимо хотелось далеко-далеко, на деревню к какой-нибудь морщинистой старушке в белом платке и цветастом халате, и на теплую-теплую печку, и молока теплого…?Так почему бы мне не пойти домой???— спросил сам у себя Кукабара, старательно пряча руки поглубже в карманы. Хотя идти домой не выход?— там тоже холодно, и даже под одеялом, даже если в горячую ванну залезть?— все равно холодно-холодно.И темнеет. Вот уже в сквере зажглись круглые фонари, светящие мягким персиковым светом, и пронзительно-оранжевые на дороге, и окна теперь светят намного ярче… И тихо-тихо, и слышно все-все?— и как где-то далеко стучат каблуки у какой-нибудь припозднившейся домой девушки, и как ворчит, возвращаясь из магазина, благообразная старушка, и писк металлической двери в подъезде, и мягкие шаги позднего прохожего… Это, наверное, потому, что по дороге машины ездят достаточно редко, ведь здесь ни гипермаркетов, ни театров, ни ресторанов, да и дорогу эту лет десять не ремонтировали.—?Вот дурак. Зачем ты тут сидишь?Вот ведь… и слышал же Кукабара все?— и шуршание опавших листьев, и стук каблуков, и ворчание бабушки, а вот шагов не услышал. Что-то кошачье есть в Шугарле, иначе как объяснить эту его манеру внезапно появляться буквально из неоткуда?—?Тебя жду,?— с убийственной честностью отвечает Кукабара.—?Зачем? Я и сам могу дойти до дома.—?Просто мне лень идти аж до твоего университета, а я за тебя боюсь.—?С чего бы?—?А ты дорогу не глядя переходишь.—?Ты ведешь себя как ретивая мамочка. Со стороны выглядит более чем глупо.Кукабара встает с качелей, а они снова скрипят?— такой противный, режущий уши звук.—?Идем домой?А Шугарл не отвечает?— многозначительно молчит, чтобы Кукабара до конца прочувствовал глупость этого вопроса. А потом стряхивает пепел с сигареты и говорит:—?Дурак.Кукабара берет Шугарла за руку?— ах, и кто из них дурак, кто перчатки не носит, и у кого руки как… как… вот, как мрамор?— белые и холодные.А Шугарл не любит, когда Кукабара его за руки берет, руки вырывает и идет домой, не дожидаясь Кукабары, так что приходится бежать следом за ним. Фу-ты ну-ты, какие мы холодные.А дома Кукабара будет долго-долго будет лежать под тяжелым одеялом, и чай пить, и руки о чашку греть, а Шугарл будет сидеть в кресле и читать скучную с точки зрения Кукабары книгу о высшей математике.А завтра будет дождь, и Шугарл снова пойдет в университет, А Кукабара снова будет его ждать на качелях, , а когда Шугарл вернется, снова назовет Кукабару дураком, и снова руки у него будут холодные-холодные (слава богу, что в пальто у него длинные рукава, а то ведь того и гляди, отвалятся от холода и ветра), а Кукабара их в ладонях греть будет.Много ли Кукабаре для счастья надо?