Глава 16 (1/1)

Гермиона всегда считала себя умной девушкой. Большинство назвало бы её просто зубрилой, но на то она и умела пользоваться мозгами, чтобы не показывать другим людям степень своей осведомлённости и понимания происходящего вокруг. На данный момент она не знала только двух очень интересующих её вещей. Что творится с Роном и кто такая Гарриет де Гиз. Она прекрасно помнила своё первое столкновение с рыжим мальчиком. Это произошло в поезде во время первой поездки в новую школу. Весь какой-то нескладный, неряшливый, недовоспитанный. Вроде, правила приличия знает, но даже не представляет, как ими воспользоваться. Уже в самой школе они попали на один факультет, и девушка стала часто его видеть. Рон казался… неправильным. Наверное, это лучшее слово, описывающее её впечатления. Уизли напоминал коряво сложенный пазл, где игрок наплевал на общую картинку и совместимость деталей друг с другом, просто вдалбливал детали друг в друга, лишь бы побыстрее закончить с этим делом. Потом был тролль. А после Гермиона только убеждалась в своих предположениях. Понемногу она стала исправлять эту ситуацию: расправляла детали, ставила их на место. В конце года гриффиндорка была очень горда своей работой: Рон стал аккуратнее есть, больше уделять времени своим друзьям, а не тому, что они могут ему дать, практически пропала его неряшливость. Работы, конечно, для тогда еще девочки ожидалось очень много. Это могло занять несколько лет. Гермиона завела отдельный ежедневник специально для Рона, где шаг за шагом было расписано, как научить его выполнять домашние задания, как обратить внимание парня на то, что он носит, и множество, множество различных тем. Ежедневник был исписан полностью. Она отправлялась домой полная ожиданий и планов. Потом — август и встреча в Косом переулке. Рубашка Рона, торчащая наполовину из штанов, масляное пятно на воротнике, опять какая-то клякса на носу, неровно подстриженные волосы и жутко грязные руки с длинными, не раз обломанными ногтями. Вся работа была насмарку. Кусочки сложенного пазла снова были раскурочены и присоединены друг к другу в каком-то странном, неправильном порядке. И так каждый год. Словно замкнутый круг, который не разорвать. Просто потому, что противником в этой игре ей была сама магия. Гермиона заметила это на четвёртый год, когда гостила у друга. Кусочки пазла менялись местами сами по себе, вызывая у Рона почти физическую боль. Если Гермиона относилась к деталям со всей осторожностью, то её невидимый противник вырывал их с места без жалости и сожаления, несмотря на целостность кусочка. В этом году было особенно сложно. Обычно с этим девушке помогал Гарри. Пусть и неосознанно. Он своей магией, даже скорее аурой, сглаживал все острые углы Рона, позволяя работать с головоломкой без лишних усилий. Сейчас же ей за день с трудом удавалось поставить на место хотя бы один кусочек многотысячного пазла. Гарри… Как же ей сейчас не хватало этого парня. Поттер был в её жизни, и ей этого всегда хватало. Знать, что он с тобой на одном факультете, материке, даже стране! Большего ей было и не нужно. Тот, казалось, чувствует то же самое. В середине июля это чувство пропало, будто Гарри исчез. А может, и с планеты или галактики. Чувство тревоги угасло лишь в сентябре, когда Грейнджер смогла переключится на загадку новенькой. В мозгу Гермионы как будто что-то щёлкнуло, и появился свет. Гарриет де Гиз прибыла тогда, когда уехал Гарри. Гарри не праздновал с ними свой день рождения и даже не появился в Норе. Одинаковые души, знакомые жесты, пронзительные зелёные глаза! Немного смущало девушку то, что Гарриет была выше Поттера почти на полголовы. Но проверить эту теорию всё же стоило. *** В дверь тихо постучали. Билл удивлённо поднял голову. Кого это принесло к нему в выходной?  — Войдите. В кабинет вошел Блейз Забини. «Ах да, как же я мог забыть? Сам же ему время назначал.  — Что ж, Забини, проходите, присаживайтесь, — Билл указал на кресло напротив своего стола. — Насколько я помню, вы неплохо успеваете по моему предмету. Что именно бы вы хотели подтянуть?  — Дело в том, что я давно хотел научиться использовать патронус, но ничего, кроме дыма, у меня не выходит. Вот и подумал, что вы можете мне в этом помочь, — Блейз опустил глаза, немногого прикрыв их челкой, чтобы Уизли не увидел задорного огонька, мелькающего в глубине его глаз. Билл про себя лишь ухмыльнулся. Он прекрасно знал, как будет обучать этого парня патронусу, и это занятие как раз подходило под его желания. А уж при взгляде на Забини…  — Что ж, думаю, я могу вам в этом помочь. Стоит сразу приступить к занятиям. Блейз послушно встал и прошёл на середину кабинета.  — Думаю, ваша проблема в том, что вы не можете подобрать нужного воспоминания, — начал читать лекцию профессор, заходя за спину парню. Билл встал практически вплотную к Забини. Он наклонился к его уху:  — Закройте глаза, — ученик послушно выполнил приказание, немного наклоняя голову вбок, чтобы дыхание Билла попадало ещё и на шею. — А теперь представьте свое самое светлое воспоминание, — продолжил тем временем профессор. — Это должно быть настолько хорошим воспоминанием, что невольно на губах должна играть улыбка, — Билл практически касался своими губами шеи парня чуть ниже уха. — Чтобы тут, — Уизли приобнял Забини, кладя ему руку на грудь, там, где должно быть сердце, — всё замирало, а потом пустилось в бешеные скачки. Чтобы тут, — Билл опустил свою руку на живот парня, — всё свернулось в клубок, а затем будто взорвалось кучей бабочек, и они бы распустили свои крылья и полетели в разные стороны, пуская по коже мурашки, — второй рукой молодой профессор взял руку Забини, в которой была зажата палочка, и поднял её, легонько поглаживая ладонь большим пальцем. — Готовы? Забини лишь коротко кивнул.  — Тогда попробуйте сейчас, — Билл опустил свои руки и отстранился. Блейз открыл глаза и с улыбкой на губах выкрикнул:  — Экспекто патронум! Повинуясь его приказу, из палочки вышел туман, потом он как будто сгустился и принял форму лиса с пятью хвостами. На лице Забини появилась немного сумасшедшая улыбка, и он повернулся к профессору.  — У меня получилось!  — Видите, тут главное воспоминание, — улыбнулся ему в ответ Билл.  — Кстати, а что это за животное такое?  — Это очень редкое животное. Его называют Лермом. Он гораздо сильнее обычного лиса, а также в случаях крайней опасности может извергать огонь.  — Круто.  — Тут я с вами согласен. Поскольку основную цель вашего пребывания тут мы с вами выполнили, давайте пройдем по школьной программе более подробно, а потом и определим, в каком количестве дополнительных занятий вы нуждаетесь.*** Понедельник начался у Гарри с голоса Крама, который грозил ему все кары небесные, если тот сейчас же не встанет и не пойдет на утреннюю пробежку. Лишь спустя пять минут до парня дошло, что это его новый будильник, щедро подаренный учителем, и что в него можно что-нибудь запустить без вреда для здоровья. Однако после того, как Гарри отыгрался на будильнике, делать ему всё равно ничего не оставалось, и он встал. Сон упорно не хотел уходить, но парень, обладая хорошей силой воли, всё же переборол желание. Быстро умывшись, он надел свой спортивный костюм, прикрепил к ногам ножи и отправился на пробежку. На завтрак Гарри пришёл уже посвежевший и в школьной форме, хотя на ногах, под юбкой, всё ещё висели ножи, надёжно прикреплённые к ножнам, не дай Мерлин, чтобы Гарри сам порезался до их привязки. Завтрак прошёл, в целом, неплохо, если не считать того, что вся школа узнала о недуге новенькой. Так как говорить Гарри не мог, он приготовил таблички и постоянно носил с собой пергамент и письменные принадлежности. Именно за завтраком Поттер и пожалел, что не умеет писать палочкой по воздуху, как это делал Риддл в Тайной комнате. После нескольких табличек и раздражённых взглядов парня слизеринцы перестали задавать вопросы, только Малфой как-то странно смотрел. К тому же, на протяжении всего завтрака Гарри чувствовал на себе чьё-то внимание. После завтрака были нудные уроки. Нудные не потому, что Гарри знал весь пройденный материал (а он его не знал), а потому, что его просто стали раздражать строгость МакГонагал, вечный оптимизм Флитвика, постоянно грязные ногти Страут, тупость Хагрида… В общем, всё, что находилось в радиусе зрения парня. И это было странно, ибо такое поведение, насколько знал парень, присуще больше беременным, а не парням, хотя и в женском теле. Однако и нормально подумать об этом парень тоже не мог, потому что сами мысли о её странностях раздражали Гарри. После занятий его отловил Малфой. Тому не терпелось задать свои три вопроса. «Вообще-то, я не могу разговаривать», — сунул под нос Драко Гарри пергамент с этой надписью. — И что? Это не помешает тебе ответить на вопросы. «Не помешает, да? А мне неудобно», — и Малфой со своими вопросами тоже стал раздражать. — Потерпишь. Или ты меня избегаешь? А может, боишься вопросов? «Нет, конечно! Задавай».  — Кто твои родители? «Волшебники». — Чёрт! Ладно. Попробуем по-другому. Кем именно был твой отец? «Лордом, — Гарри хотел было уже поставить точку, но почувствовал жжение около сердца, магии договора явно было недостаточно такого ответа. — Из чистокровной семьи, могу отследить его родословную до времён Основателей этой школы». — А мать? «Магг… — Поттер не смог дописать, его скрутила боль в сердце. Жар, который он почувствовал недавно, будто окружит сердце и потихоньку сжимался вокруг него, собираясь сжечь дотла, заставляя упасть на пол. Парень трясущимися руками взял перо и быстро зачеркнул недописанное слово. — Не знаю», — вот что появилось на бумаге. Только после этого Гарри смог вздохнуть полной грудью, хотя встать с колен рискнул не сразу. — Что это было? Отвечать на глупые вопросы Поттер не хотел, поэтому он просто встал и развернулся. Ему самому было о чём ещё подумать. Почему повела себя так магия? Что с ним не так? Или ему опять лгали? Что с его матерью не так? Что не так с ним? Однако получить ответы на свои вопросы Гарри сейчас не мог. Впереди были занятия с Биллом, а потом ещё и часовая медитация. Про странный взгляд за завтраком, который сверлил его спину, парень вспомнил лишь засыпая.*** Утро у Поттера началось вполне обычно, то есть с крика Крама над ухом. Потом была ставшая уже привычной, но от этого не менее утомляющей зарядка. Завтрак, уроки, обед и ещё один урок. Малфоя Гарри старательно весь день избегал. Лишних вопросов не хотелось, особенно когда сам не знаешь на них ответов. Именно поэтому, когда закончился последний урок, Поттер позволил себе немного расслабиться, у Драко были дополнительные занятия по зельеварению, и не заметил слежки. Вернее заметил, но не сразу. Поэтому, когда он все же ощутил на себе вчерашний взгляд, парень находился около покоев Слизерина. Гарри остановился и спокойно развернулся. Напротив него стояла Гермиона. Парень был удивлен, его подруга пришла с ним явно не ругаться, но чего она хочет, он даже представить себе не мог. — Гар… Гарриет, можно с тобой поговорить? — тихо спросила Грейнджер. «Что же надо праведной гриффиндорке от плохой слизеринки? Не боишься, что я тебя испорчу?» — Гарри написал это быстро. Да это было грубо, но он должен был проверить, действительно ли эта девушка его подруга. — Зачем ты так? Я не предам тебя. Я всегда была на твоей стороне. На это высказывание Гарри лишь немного наклонил голову к плечу и приподнял бровь. — Гарри, я ведь всегда была куда умнее и наблюдательнее других. К тому же, мне помогает моя маленькая особенность. Поттер был удивлен: неужели он себя так сильно выдает? Именно этот вопрос и отразился на его лице. — Я думаю, коридор не лучшее место для разговора. Поттер задумался. А что если она всё ещё была его подругой? В конце концов, в любой момент можно было использовать Обливейт. Гарри не знал, зачем он это делает, он просто решил рискнуть. А спонтанные поступки делать парня не отучила даже Мадам. Поэтому он просто развернулся и махнул рукой, чтобы гриффиндорка следовала за ним. Когда молодые люди вошли в комнаты основателя, поврежденные голосовые связки не помешали Поттеру разговаривать со змеями, Гарри закрыл дверь и запечатал её. Теперь из комнаты можно было выйти только с его позволения. Предложив девушке присесть, парень отошёл к окну. — Как ты узнала? — через несколько минут молчания сотворил слизеринец патронуса. — Несмотря на облик, душа осталась твоей. Меня это давно волновало, не может же быть у двух людей одинаковой души. А недавно я поняла, это же волшебный мир! Тут может случиться что угодно! Так почему бы и нет? В комнате опять повисла тишина. — Ты видишь души? — это было единственным, что смог спросить Гарри. — Это я могла делать с детства, мне стоит только посмотреть человеку в глаза, и я вижу всю его душу наизнанку. Вот почему я так хотела с тобой подружиться, я ещё никогда не видела ни у кого настолько чистой души. После этих слов настала тишина. — Поговорим на следующей неделе, когда вернется мой голос, — наконец сотворил Гарри патронус. — Хорошо, я надеюсь, ты сможешь мне поверить. Девушка попыталась покинуть комнату, но так и не смогла открыть дверь. — Я выпущу тебя, когда ты поклянёшься ничего никому не рассказывать. Гермиона понятливо кивнула и прочитала слова клятвы с пергамента, который Гарри только что написал.