Николай Александрович. (1/1)

Моя бесцветная молодость протекала в борьбе с собой и светом;лучшие мои чувства, боясь насмешки, я хоронил в глубине сердца: они там и умерли.?Герой нашего времени?.Осень. Ноябрь. Юный блондинистый парень так и не понял, почему в тот летний день сам остался жив.Встать с кровати этим утром являлось каким-то тяжелейшим испытанием: глаза слипались, тело было неподъемным, спину жутко ломило и знобило. В любом случае, Николай понимал, что если не встанет?— придется помереть с голода. Парень еле как поднялся, потянувшись и выпрямившись, посмотрел в окно. Небо было серым, а улочки пустыми.?Санкт-Петербург это Вам не курортный город!?:?— Как говорил нам незнакомый пожилой мужчина, кажется, в новостях о погоде. И правда, хорошими погодными условиями и яркими цветами культурная столица России не пестрила, зато умело наводила тягучую тоску и продолжительную меланхолию.Молодой человек, спустившись по лестнице, вышел на улицу. Скоростной порыв ледяного ветра тут же пронзил тело, заставив плечи покрыться мелкими мурашками. Николай неволей поморщился?— выбираться из квартиры не входило в его планы. Однако отсутствие на кухне любой еды, кроме сухого завтрака побудило его на сие действие.?До чего же опустился: сын самого президента, а не ел два дня.??— подумал про себя парень, мотая головой. Раньше у него было все и даже больше, а сейчас у него ничего и даже меньше. От этого возникает чувство собственной ущербности, дикой слабости и ощущение того, что ты падаешь вниз. Падаешь, да ухватиться не за что, а впрочем, тебе и не особо хочется?— просто наблюдаешь за процессом, ожидая дальнейшей развязки.Николай в свои девятнадцать-с-небольшим чувствовал себя стариком, что повидал жизнь побольше вашего, отчего сто раз успел устать. Хронически. И эта усталость ежедневно разъедала его юную душу.Молодой человек побрел по одиноким, похожим друг на друга, улочкам. Он шел о чем-то задумавшись, даже не замечая проходящих мимо людей. Врезался в них или случайно задевал локтем. Честно говоря, ему было абсолютно плевать на то, что тот может помешать чьему-то комфорту?— он просто шел вперед.Внешний вид юноши многих его фанатов бы привел в полнейший шок?— от привычного златовласого смазливого паренька осталось только имя. Он был одет во что попало: какие-то мятые пижамные фланелевые штаны в синюю полоску, серая толстовка четырехлетней давности, что уже была в неотстирывающихся пятнах, черная огромная куртка, в которой раньше он с отцом ходил на матчи. На ногах?— непонятные домашние дешевые тапки. Скромновато для человека с его капиталом, скажу вам.Не только одежда создавала этот страшный образ бывшего и давно забытого символа красоты всея молодежи. Лицо было исхудавшим и жутко бледным, как бумага, губы на его фоне казались чуть больше и краснее, розовощекость, кою так любили девушки бесследно пропала, а на белом лице красовались два блакитных бешенных злых глаза.Да-да, запомните?— злых. Тех, что пропитаны горечью и необоснованной агрессией.Эти недружелюбные, злые и бешенные глаза!Блондинистые волосы изрядно отросли, так что свисали по бокам, доставая до кончиков ушей, кожа на руках была сухая?— появились небольшие багровые ранки на костяшках. О занятиях спортом и речи не велось, ясное дело, что рельефное тело юноши иссякло от затворнического образа жизни, оставив только намеки на прошлые тренировки. Он вообще-то сильно похудел. Улыбка с его физиономии уже как года полтора пропала, туда же и блеск очей. Заместо этого Николая сделался пассивным агрессором с нахмуренной физиономией, коего по ошибке легко можно было спутать с человеком сумасшедшим, морально неустойчивым.Обобщаем, от ?Принца на белом коне? остался только ?белый?, им стал цвет его кожи. Наш Коля-Всеобщий-Любимец превратился в того, кого осуждал так яро года три назад, когда жил в Минске в огромной отцовской резиденции. Жизнь была сладкой, медовой, активной?— не то, что сейчас. Одна тягучая грязная серость. Такая же, как чертов Петербург.Парень чувствовал эту серость на себе, как та липким толстым слоем покрывай каждый миллиметр его тела. Проблема в том, что ничего с этим делать не собирался, только саморазрушаясь и мучаясь оттого. Он ощущал себя убогим и отвратительным. Мерзким и жалким, как пьяницы на утренних переулках с пузырем водки в левой руке и с сигаретой в правой. От отражения в зеркале ему хотелось плеваться, а внутрь себя юноша даже и не осмелился бы заглянуть. Там ведь так грязно и темно?— жуть!Но, повторюсь, Николай Александрович Лукашенко абсолютно ничего не делал с этим.Коля задумался по пути, пройдя мимо около четырех-пяти магазинов бакалеи. Он понял это, выйдя на Дворцовую Площадь, которая на удивление пустовала. Жить почти в центре?— скука, а не романтика. Побредя дальше, блондин заметил небольшой супермаркет куда и направился в конечном итоге. От безделья толку нет. Парень долго шнырял по магазину, выбирая молоко, хотя на деле просто следовал траектории ?взад-вперед?, снова теряясь в своих, еще спутанных, мыслях.О чем он думал? —?Ответ очень прост: О себе.А о чем, подскажите, Николаю еще думать? Он никого не любит в этом мире, кроме себя. Абсолютно. Теперь ему напросто некого любить. Нет такого человека в мире, кому бы досталась его любовь: такая обжигающая, терпкая и крепкая.Раньше, конечно, он любил. Любил весь мир и даже больше. Любил отца, мать, братьев. Открыто, искренне и безумно нежно. Однако мать была далеко-далеко, и любовь со временем насовсем угасла, превращаясь в нечно ледяное и формальное. Братья не были близки с ним, тратя свободное время исключительно на себя. А отец?— о нем, наверное, позже…Как итог, теперь мы имеем Николая, что любит себя так же сильно, как и имеет горькое отвращение.На кассе пришлось стоять долго?— у продавщицы сломался аппарат, и она вбивала все продукты в ручную. Это пищание с другой стороны зала, стук по клавишам, людские вздохи?— все выводило из себя. Приводило в ярость. Николай раньше никогда не ходил в продуктовые. Сейчас же он стоял в этой длинной очереди, держа в руках гнусный пакетик молока. Блондин терпеть не мог магазинное молоко, да альтернативы в утро понедельника не было. Довольствуйся, как говорится, тем, что есть! Из очереди, полной непонятного сброда, один мужчина долго сверлил юношу настойчивым взглядом, будто желая заговорить.На вид незнакомцу было лет пятьдесят, о чем говорило красноватое, покрытое щетиной, морщинистое лицо. Он был полный, ростом чуть ниже среднего, в полосатой майке, старой дубленке и спортивных штанах, походил на рабочего. Старая коричневая фуражка висела набок, а сам мужчина недовольно корчился, оглядываясь. Он покупал бутылку водки и буханку черного хлеба, стоя впереди Коли, которого осмотрел вдоль и поперек.Парень никак не мог понять, чем обязан столь пристальным вниманием со стороны рабочего. Хоть тот и привык быть под прицелом фотокамер, разбивая женские (и не только) сердца на расстоянии. Все равно не понимал. Одно дело красивая молоденькая девушка?— таких он в своей жизни достаточно повидал, привыкнув к полному игнорированию их эмоций, а взрослый мужчина?— нечто из разряда ?вон?. Ему просто нечего делать? Или он действительно признал сына покойного Лукашенко?Люди смотрела друг на друга минуты две-три, пока старший из них, наконец не начал говорить. Голос его был хриплым, прокуренным.—?Шо,?— Незнакомец пристально на него посмотрел,?— Похмельное утро??Пронесло??— Николай мысленно поблагодарил Бога и всех тех, кто ?там? свыше существует. Не хватало ему еще слышать миллион расспросов об Александре Григорьевиче. Парень просто кивнул, уже не поворачивая головы.—?Мда,?— На лице мужчины появилась весьма не дружелюбная (как Коле показалось) улыбка, оголяющая желто-серые гнилые зубы. От него воняло бедностью и дешевым спиртом.?— Мне в твоем возрасте было это знакомо… Ты работаешь?—?Учусь. —?Тихо ответил Лукашенко. Ему не очень хотелось говорить с кем-либо, но прошлое воспитание играло роль. Уважение к старшим есть вежливость.—?Учишься? Хе-хе,?— Он улыбнулся еще шире, а смех больше походил на кашель. —?Ну, учись, студент! Я, например, так и не доучился?— пил слишком много. А мог бы быть врачом, во как! Да вот ума жаль не было светлого, ясного… Поступить-то я поступил, а вот закончить начатое?— дилемма. Думал, буду как многие из нас?— из грязи сразу в князи, да не вышло, не получилось. Слишком много тратил, слишком мало получал… Ты, студент, на кого учишься?—?На врача.—?О! —?К монологу рабочего начала прислушиваться вся очередь, тот поднял к верху указательный палец. —?Видали? ?На вра-ча?! Недурно, скажу я тебе. Здесь надо стараться, работать, скажем так, ?лезть вон из собственной кожи?. Хотел бы я в молодости, чтоб мне это сказали, на правильный путь наставили, как говорят. Я ведь лет в двадцать красивый был, зараза! Красивый, да глупый. А щас в кого превратился? Не видишь-ли? То-то же! Надо было учиться, еще раз говорю, учиться! Куда сейчас моя красота, да ее и нет больше… Раньше все университетские барышни моими были. Не веришь? —?Все-все! Да была из них одна… Жанной звали. Жанна-то хитрая была девка, шустрая! Вышла замуж за депутата какого-то, да и пропала из жизни моей веселой. Сегодня поди на море загорает, вместе со своим богатеньким. И все, что между нами было, оно?— бац! Нету. Понимаешь, парень? Скажи, есть у тебя кто?—?Да нет. —?Слушать болтовню было не сильно приятно, но достаточно интересно. Видно, мужчина не плохой, просто жизнь поломанная. Поломанная и рутинная.—?Нет… Тут ты либо врешь, либо еще не пришла она. Ничего, придет! Все придет, главное?— внимательность. Присматривайся, да не будь облапошен! Вдруг есть та, кто души в тебе не чает… Ты ж не заметишь и потеряешь ее. Навсегда потеряешь, я знаю. Сейчас вот у меня жена?— стерва! Мучает и мучает меня, прости господи! Да и любви у нас никакой. Да и не было! Живем теперь и вместе страдаем. Любовь есть любовь, ту не проведешь, не обманешь, а вот она тебя?— да. В самое большое уколет, оклематься много лет не сможешь, наслово мне тут поверь! Так что, да, студент, ищи свою любовь! Девственную, настоящую, искреннюю! Моя же мнимая была, да ушла от меня. Вот, что она в этом депутате нашла? Ох уж те депутаты… Им вообще нельзя верить! Я лично не верю! А моя вторая, что искренне любила, она уж и не любит давно?— переболела. Ну и правильно?— я человек плохой, а она?— ангел. Ангел!—?Сильно любила Вас??— Николая история шелохнула, на удивление. Оттого, наверное, что незнакомец рассказывал так эмоционально и увлеченно, что почувствовать его эмоции и труда не составило. Парень терпеть не мог ?розовые сопли?, но тут его до жути растрогало.—?Сильно… —?Он потер лоб?— Все спасала меня. От алкоголя-черта спасала, от компании плохой. Всю себя готова отдать была ради меня-оболтуса! Клянусь, ангел. Моя глупость сильно ее ударила, а ее любовь чистая отомстила мне. Отомстила, да глаза открыла на Жанну эту! Оглядываюсь, а все! Поздно! Наказание такое за грехи. Вот и пью я уже тридцать лет. Пью и пью! Позорище какое! Ни денег, ни любви, ни-че-го! Только, вот, водка.До них дошла очередь, собеседник кряхтя рассчитался монетами и кучей мелких купюр. Жалкое зрелище!—?Молодой человек,?— Обратился тот к блондину еще раз на выходе. —?Ты за долгий разговор-то прости меня, дурака старого! Увидел я в тебе себя тогдашнего: наглого да напыщенного, самолюбивого. Вижу по тебе я?— умный ты человек, да и богат, наверное. Взгляд у вас, у богатых, другой. Хамский взгляд и детский еще такой. Вот только у тебя в глазах еще что-то примешано, доброта какая-то что-ли… Не суть, студент! Прошу тебя, учись! Любовь найди свою истинную! Удачи тебе, дорогой, удачи…И вышел, оставив Николая наедине со своими мыслями. Парень так же расплатился и направился обратно в дом. Точнее в то место, что заменяло ему дом. Как таковой дом, где Лукашенко-Младший провел детство и отрочество, на данный момент превратился в самое страшное место на земле, где находиться тяжко.Коля видел резиденцию во снах, что чревато ночными истериками. Настолько было кошмарно.Он прошел пару дворов, считая шаги от скуки. Небеса еще отдавали мрачными оттенками, дул ветер. Сказанные слова безалаберного бывшего студента, который пропил все свое счастье, крутились в голове.Была в этом необъяснимая доля чистой правды, которую наш Николай не смел принять.?Это лишь алкоголик. Алкоголики несут ересь, бессмысленный набор несвязных слов. Говорят, дабы что угодно да ляпнуть. Нездоровые люди с нездоровыми мозгами. Слушать таких?— себя не уважать! Да, естественно жаль того человека, но слова его являются обычной его исповедью и не более. Меня оно не касается.??— Он все пытался отогнать истину, считая ее ложной. В принципе, сработало. Безразличие?— сильнейшая его черта.Ему не нужна любовь: самому мало. Учиться с его наследством было бы бесполезным занятием, но, признаться, Николай все же поступил в высшее медицинское учебное заведение. Так, для подстраховки.Николай снова вошел в квартиру. Помещение пустовало, слышен только сквозняк. Пустоты и одиночества парень панически боялся. Наедине с собой жутко некомфортно. И скучно, и грустно. Раньше ему никогда не приходилось оставаться одному: куча толп дома, политические встречи, мероприятия. Из-за должности отца мальчик с детства окружался пристальным вниманием, к которому привык и начал воспринимать как должное.Он жил так до семнадцати лет. Позже любимый папа скончался.Два слова?— сердечный приступ. Сколько же от них боли. Невыносимой, прожигающей боли. Знакомо-ли вам чувство, когда хочешь кричать, но не можешь, поскольку голос сорван?Александр Григорьевич так и не дождался совершеннолетия младшего сына, до которого оставалась неделя. Семь дней. Как ни странно, семья в итоге смогла оправиться. Он?— нет.?Папа, своей халатностью к своему здоровью ты угробил и мое. Отвратительный же ты все-таки пациент…?После такой потери Николай сильно переменился. А кто тут не поменяется? Все гадкие чувства его вылезли наружу, облепляя хрупкую душу, защищая ее от внешнего воздействия. Он стал наглым, раздражительным и безразличным. Все, что стало интересовать вечно стремящегося к самообразованию Колю?— собственное ?Я?.И его все устраивало.Однако жизнь в резиденции без ее первоначального владельца представляла из себя адскую пытку. Огромный коттедж пустовал, оттого оказывая давление на голову молодого человека, доводя до припадков.Знакомо ли вам чувство, когда сужаются стены, и кажется, что вот-вот они сплющат тело в тонкую лепешку? Это ощущение он запомнил. Запомнил, черт возьми, на всю жизнь. Единственным решением являлся переезд куда-нибудь подальше, только вот каждый уголочек Минска напоминал Николаю об отце, а от папарацци невозможно было скрыться: вечные расспросы, фотографии исподтишка и шепот за спиной.Тогда в голову пришла безумная идея?— бегство в Россию. Нет, он не был приспособлен к одиночной жизни в пустующей квартире, ибо боялся этой тишины и темных участков. Нервы постепенно сдавали, а кожа лица была ужасно сильно раздражена ежедневными слезами. Панические атаки медленно туманили разум, чувство осознания несправедливости прогнивающего людского мира разрывало грудь.?Без своего хитрого папочки ты?— никто.??— Как сказал один важный его сердцу человек.Николай поверил в это впервые в жизни. Точнее, он верил-то всегда, да только в восемнадцать это ощутил. Он и правда ничего из себя не представлял?— только красивенький мальчишка с кучей денег и связей. Умный, добрый, талантливый, вот только совершенно не самостоятельный. Никак вот у него не выходило.И тогда на помощь пришла она. Единственная, в чьей честности он был уверен. Та, кому можно было вывернуть душу, не получив пощечину.Алла Вронская?— дочь министра из Санкт-Петербурга.Их история знакомства?— одна сплошная сцена романтического фильма. Николаю исполнялось шестнадцать, а это значило пир горой, ненужные никому подарки от неизвестных гостей и куча женского внимания к новому ?Крашу всея Руси?. Они приехали с отцом на торжество, вот только Алла?— девушка сердобольная и своеобразная. Пока депутаты и проч. ставили на стол пакеты из ?ЦУМ? и толсто набитые конвертики, она подарила ему коллекционную пластинку Рахманинова и сборник стихотворений русских классиков, естественно тайно.Откуда ей пришла эта идея? Кто ж знает. Все таки ему было очень приятно. Коля краснел, бледнел, лучезарная улыбка не сползала с миловидного лица. Он спросил ее имя, в итоге обменявшись номерами телефонов с российской дамой. И не то, что бы те тепло и часто общались, но одним осенним теплым вечером Николай решился на звонок.?Алло, Алла? Пожалуйста, у меня больше никого нет…??— Примерно так он начал, всхлипывая неволей, тогда парень еще чувствовал. Много. Она знала о его горе, знала и так сильно переживала внутри, что сердце готово было совершить тройной аксель.***Вообще Вронской дела не было до Николая. Поэтому пока молоденькие девочки из интернета разглядывали фотографии краснощекого смазливого блондина, томно вздыхая, она учила пьесы наизусть.Любовью юной ?политической деточки? был лишь театр, куда она сбежала под злобные крики сварливого отца. И только во вторую очередь там появился Лукашенко Николай Александрович.Всему виною была первая встреча, когда тот спросил ее имя. Представьте, она была единственной из гостей-подростков, с кем он начал вести активный диалог и даже взял контакты.?Как мне к тебе обращаться??— Глаза его были полны бликов.?Алла!??— А в ней не было ни капли стеснения?Как-как, прости???А?— Анна, Л?— Лев, дважды, А?— Анна, снова!??— Так ее учили в Питере, когда незнакомец чего-то не расслышит.Николай только посмеялся в тот день, своими манерами и галантным поведением тот напомнил Вронской джентльмена из романов для девушек, какие ставят в ее любимом театре. Его открытость и доброта зацепили ее, обвив сердце красной ниткой, которая так и не обрывалась, даже после прекращения переписок.Он был первой и, видимо, вечной любовью Аллы. Она любила его так, что была готова отдать всю себя. Впрочем, любовь?— кипяток, а девушка ни за что бы не обожгла его. Пусть он был бы даже женат или наоборот развратен: спал с каждой первой из поклонниц, ее обвитое пленное сердце стерпело любой удар. Любой, даже самый крепкий.Вы скажете?— ?Любовь с первого взгляда?— бред.?Да, полный. Вот только лапы бреда самые когтистые и сильные.Поэтому, когда блондин позвонил ей первый раз за полтора года, она была вне себя. Его голос был осипший, дрожащий, полным паники. Он умолял спасти его от неизведанного ?нечта?, молвил?— ?Один! Нет, я ни за что! Я не могу. Один, как же…?. Девушка пошла на риск, имея при себе огромной квартиру в одном из центральных дворов Петербурга, где жила одна.День, и кудрявая, светловолосая, щербатая на один зуб дама в пальто (ночью была весьма холодно) встречает Николая в ?Пулково?. ?Он так вырос и изменился, а лицо стало строже??— первая проскользнувшая мысль в воспалённой от любви голове.Да, Алла буквально переселила Лукашенко к себе. И дело не в корыстных целях вовсе. Она переживала за него больше, чем за свою пятидневную непрекращающуюся мигрень!Тот при виде одиноко стоявшей Вронской, сразу накинула на нее с горячими объятиями. Столь крепко никто из них еще не обнимался. Алла словно чувствовала всю боль. Чувствовала, забирая на себе энергетически. Эмпатия, таки, коварная штука.Уживались те неплохо?— никто ни к кому не лез. Коля на всякий случай причислился к одному медицинскому университету, девушка пропадала в театре, ставя этюд за этюдом. Родители ее ничего не знали, да и, собственно, особо не интересовались ее жизнью после наглого предательства династии госслужащих. Мать парня не имела близких контактов с ним, знала лишь то, что он проживает где-то в культурной столице России на данный момент. Совершеннолетние взрослые люди, идущие в светлое будущее рука об руку в одной квартире?— красота.Сначала было неплохо. Николай даже пару раз улыбнулся, а Алла была готова прыгать от эйфории. После?— серость и рутина, Петербург их, верно, сожрал. Парень сделался сухим и черствым, как корка бородинского, стался вечно курящем крепкие Винстон домоседом, кой ко всему безразличен. Он часто пропадал в барах, забываясь в компании крепкого виски, мог пропасть на день-два или спать неделями, наплевательски смотря. Девушка, что получала урон от поведения соседа, сама не осталась нетронутой. Дела шли не очень: родители нависали, проклиная каждую пьесу в мире, преподаватели глумились, однокурсницы завидовали. Один раз одна из них порезала костюм Аллы перед сессий на тряпки, обеспечив незачет и почти отчисление.Из-за свода неудач Вронская тихонько плакала в своей комнате, на что Николай реагировал Никак. Знал, но не вмешивался, сам не имея понятия отчего. Обоих поведение друг друга расстраивало.В итоге мы имеем девятнадцатилетних потерявшихся молодых людей с кучей денег, но несчастливых.В какой момент в их сладких жизнях что-то пошло не так?***Коля понял, что задумался крепко, сидя у окна полутора часа. В висках пульсировало, горло першило, глаза щипало.?Сейчас придет соседка??— Прошептал он глядя на часы. —??В театре, говорит, покуда ей это все??. Парень стряхнул с сигареты пепел, и сделал затяжку. Как же он ненавидел курить. Две вещи: курить и себя. Табак вреден, а он сам еще вреднее. С отцом поссорился, мать забыл, братьев ревновал… Аллу закопал по горло в холодной земле, появившись в этом Питере со своими проблемами. Он отравлял всех, кого мог увидеть и знать, делая это случайно.Ну вот такой он стал. Что ж поделаешь, люди?— не святые.В шестнадцать, ей богу, парень был настоящим цветочком-одуванчиком. Искренности его не были предела, сердобольность сочилась из пор.В интернете говорил, мол?— ?Да не может он быть так хорош! Сын диктатора будет диктатором! Ли-це-ме-ры!.Сначала блондин только посмеивался. Так по-доброму без задней ядовитой мысли, зная что то?— клевета. Только вот после трагедии, когда беспомощность взяла верх, а травля усилилась вкупе с хамским стебом, его доблесть резко окаменела.Серьезно, он превратился в того, кого опасался и считал грешником. Причины сам найти не мог. Манипуляция стала его подругой, безразличие?— кровным братом.?Как-то дует холодно от окна?Вдруг, поворот ключа в замке, стук толстой подошвы кожаных ботинок. Пришла Алла, бессильно скатившись по стенке на коврик у входа, и закрыв лицо обеими руками.Она была измучена, но красива. Лицо ее румяно и веснушчато, нос маленький с горбинкой, волосы длинные, пшеничные, кудрявые, глаза цвета грифеля?— серые, как сам город, где она жила. Черная тушь размазалось по щекам, помада почти стерлась, девушка тяжело дышала.Николай стоял в дверном узком проеме и долго смотрел на это представление. Такое часто бывает. Сегодня, видимо из-за скуки и ощущение пустоты внутри, в нем что-то встрепенулось. Не сильно, конечно, так слегка. Манеры он явно не растерял, подошел к ней поближе и сухо произнес:—?Что ревешь? Опять твой театр? —?Лицо было каменным, он даже бровью не повел.—?Нет, не он,?— Алла вздохнула, убрав с лица пряди волос, ее взгляд у стремился на него. —?Отец вновь ищет меня, говорит, что таланта для такого у меня нет.Ее голос был монотонен и тих, глаза мокрые, к щекам прилила кровь. Если бы Николаю было жаль, он бы точно прижал ее к себе, как тогда в аэропорту. Есть ли ему сейчас до этого дело? Сам без понятия, но в чужую семью лезть глупо.Он терпеть не мог, когда лезли в его, например.Алла же мысленно молила о поддержке. Неужели он настолько безжизнен и груб?—?Знаешь,?— На сидящую Вронскую парень смотрел свысока, не подавая руки. Синие глаза-иглы воткнулись в серые петербужские, но не нежно, скорее настойчиво и холодно. —?Мне нет дела до твоей семьи и театра, но ты не должна слушаться тех, кто портит тебе жизнь. Если тебе нравится?— играй.Так сухо.Однако, впервые за полтора года он хоть что-то произнес. Хоть что-то и как-то. Удивлению Аллы не было предела, но она продолжила.—?Они знают, что ты теперь здесь. —?Вронская поднялась, голос стал громче и увереннее. Тут новость, что касается сына президента непосредственно. —?На тебя могут написать заявление в полицию.—?В полицию?!?— Николай нахмурил брови, уголок рта раздраженно колебался. Что-что, а такие новости его не радуют вовсе. И дело тут не в страхе перед законом, он ведь из знати?— ему чужды законы!?— Я ведь сын… Разве они смогли бы?—?Коля,?— Алла подошла, ближе и положила свою ладонь на крепкое мужское плечо. —?Полиция куплена, ты же знаешь, что мои родители такие же чиновники. А отца моего нельзя злить, нам… Нам нужно поговорить с ним. Вместе.—?Черт.?— Парень выдохнул, поняв суть ситуации. Это Россия, не Беларусь. На его стороне, к сожалению, нет никого. Абсолютно никого, а на стороне Вронских, считай, весь Петербург и половина Москвы. Николай направился в комнату, резко сбросив с себя аккуратную теплую руку любящей девушки.?Нет, он не до конца прогнил. Я уверена, не прогнил!??— Думала Алла.Наверное, он просто отходит от горя. До сих пор.Или это есть ошибочное восприятие затуманенного женского разума.Кто знает!