Часть 1 (1/1)

Воншику?— двадцать шесть, и он понятия не имеет, в какой момент своей жизни проебался настолько. Ему двадцать шесть и у него есть многое, о чём, казалось бы, он и мечтать не мог?— если смотреть на внешний лоск и слепящий блеск. Мишура для идиотов. Воншик увидел изнанку этой красивой жизни; если взять в расчёт всё, что он похерил ради всего этого, не останется даже зеро. Он просто ушёл ?в минус?. Хотя, он давно перестал загоняться по этому поводу. Ничего не изменится, и смысл пытаться вынырнуть, если на берегу тебя всё равно ждёт удушье и бездарная смерть. Иллюзия свободы не более чем красивая сказка, и Воншик это осознал и принял. По крайней мере, старательно убеждал в этом сам себя. И у него даже получалось?— почти.Пока не появился Инсоб и вялое, размеренное воншиковское существование не хрустнуло с жалобным треском. В его жизни ничего, по сути, не изменилось, но необъяснимое ощущение собственного проёба засело внутри.Воншик не вспомнит, как, когда и при каких обстоятельствах они познакомились, но до сих пор чувствует тот оглушающий щелчок в мозгах и горький вязкий привкус во рту, когда Инсоб протянул ладонь для рукопожатия.Судьба имеет миллиарды развития событий и от одной, самой крохотной мелочи, её сценарий переписывается набело. Воншик не любитель философствовать, но Инсоб тянет губы в подобие улыбки, и внутренний голос скулит как в припадке. Оно ли?Он решает задуматься об этом попозже; но позже так и не наступает.Зато наступает момент, когда однажды он просыпается в чужой постели, едва живой от похмелья?— мир перед глазами с ног на голову и крошащийся от боли череп. Воншик собирает все скудные остатки сил?— по ощущениям вечеринка вчера была крайне удачной?— и продирает глаза. И чувствует чужие руки?— слишком тяжёлые и сильные для женских?— на собственной талии и размеренное дыхание, прерывающееся храпом. И, кажется, даже не удивляется. Даже тогда, когда доползает до ванной и рассматривает своё отражение. На отёкшей и помятой физиономии читаются все следы весёлой попойки; но тёмно-лиловые пятна засосов на шее и ключицах и едва зажившие следы от ногтей на груди выглядят куда интереснее. Хотя Воншик готов поставить последнюю тысячу вон на то, что всё гораздо хуже и это лишь малая часть того, что он сможет увидеть. Он понемногу восстанавливает картину прошедшей ночи по отметинам на своём теле, и сожалеет.О том, что не помнит ничерта, по сути. Он был бы не прочь попробовать Инсоба на трезвую голову и в адекватном состоянии.—?Любуешься? —?Воншик вздрагивает, услышав чужой голос и вглядывается в отражение. Инсоб медленно подходит к зеркалу и слегка пихает его бедром в сторону, занимая место у раковины. —?По сравнению со мной ты выглядишь свеженько.Воншик оглядывает его?— голый по пояс и сомнительно хлипкое полотенце на бёдрах?— и сглатывает; то ли от осознания того, что натворил вчера, то ли понимая, что всё ещё не помнит ничего. И это в какой-то (очень) степени обидно.У Инсоба?— воншиковские отметины на спине и пояснице, и сам Воншик готов поклясться, что и ниже, но проверять не рискует. Не сейчас, по крайней мере. Лилово-жёлтые синяки и следы укусов на плечах и, кажется, ни одного нетронутого им участка его кожи. Воншик прикусывает губу?— подобное зрелище отрезвляет не хуже ледяного душа.—?Знаешь, наверное… —?мямлит он, и Инсоб переводит взгляд на него.—?Если ты собираешься извиниться, то я тебя ебну. Это не та ситуация.—?Может, я хотел предложить тебе жениться. —?ляпает Воншик тупую шутку совершенно невпопад. —?Ну, как порядочный человек, я теперь обязан…Инсоб смотрит несколько секунд на него непонимающе-мутным взглядом и гыгыкает в нос, усмехаясь странно.—?Сомнительно. Но мы потом рассчитаемся.Он выходит из ванной, слегка хлопнув дверью и оставляя Воншика одного. Тот медленно сползает на пол?— холодная плитка как блаженство и контраст с раскалывающейся огнём головой. В голове вакуум и ни одной мысли?— думать сейчас физически больно. И в какой-то степени бесполезно.Воншик жмурится от очередного приступа головной боли и смеётся. Необъяснимый хохот сам вырывается из глотки, но ему сейчас плевать. Воншик впервые потерян настолько, что до грани истерики буквально мизер. Он не знает, что делать дальше; но зудящее желание скребётся под рёбрами, отшибая все попытки мыслить здраво.Это не влюблённость, а банальная похоть, говорит он сам себе. У тебя давно не было бабы, Воншик. Тебя вмазало не тем. Повеселился, достаточно.Самому ему в это почему-то не верится.***Воншик начинает понимать, что где-то определённо свернул не туда, когда понимает, что с появлением Инсоба его жизнь превратилась в мутное, неясное нечто. Привычный график, обязанности и привычки остались теми же, но внутри у него что-то определённо перекосилось. Инсоб не делал ничего, и одновременно?— всё. Иногда Воншик ловил себя на стрёмной мысли, что если бы Инсоб сказал сигануть с крыши ближайшей многоэтажки?— он бы спрыгнул. И это раздражало до скрежета зубов и вспышек бешенства временами. Ощущать себя неадекватным подростком с гормональными всплесками и ?взрослыми? желаниями?— отвратительно, но он не знал, как с этим справиться. Злит.Воншик не был влюблён; его выламывало непониманием того, что с ним происходит, желанием глупых и сопливых нежностей и одновременно?— жаждой разложить его на ближайшей горизонтальной поверхности. И это было куда херовее, чем казалось.—?Ты слишком много думаешь,?— говорит ему Инсоб однажды, обрывая тяжёлую тишину между ними. Они идут, потягивая дешёвое, но вроде терпимое пиво из банок, и Воншик дёргается от неожиданности?— и точности. Он не думал, что это настолько заметно. Хотя, скорее, это Инсоб слишком наблюдателен?— или Воншик как открытая книга перед ним. Детская глупая книжка с картинками, которая очаровательна в своей нелепости. Смех на грани с истерикой.—?Уже вечер, а я ещё не был в студии,?— бормочет он первую пришедшую в голову фразу. —?У меня осталось не так много времени, сроки уже выходят.Инсоб делает очередной шумный глоток и качает головой.—?Слишком много думаешь о мнении окружения. Ты от него зависим, и это хреново, знаешь.—?У меня нет выбора, не сравнивай меня с собой. —?огрызается он грубее, чем хотел бы, но от слов отказываться не собирается. Иногда Воншик завидует. У айдола нет возможности сделать лишний вдох без осуждения и угрозы запятнать свою кристалльную репутацию; у андеграуда?— почти полная свобода и игнор общественных рамок. И презрение к таким, как он.—?Я не о ваших правилах поведения,?— хмыкает тот и косится чуть насмешливо. —?Хотя бы раз в жизни сделай то, что хочется. ?Нет выбора??— милое оправдание твоей трусости, вот и всё.У Воншика челюсти сводит от злости и от такой открытой провокации, но он даже ничего ответить не может. Потому что Инсоб прав. Он всегда оказывается прав и говорит умные вещи, хотя и невпопад и не всегда мягко. Воншик вздыхает мысленно. Твою мать, он до сих пор не может увидеть в нём недостатков. Так не бывает.?Или ты втрескался, как сопливая школьница?,?— гадливо хихикает бурное воншиковское воображение. Воншик уже не спорит.Когда он хватает Инсоба за грудки, тот даже не удивляется?— Воншик видит в его взгляде любопытство впополам с готовностью к драке. Воншик и правда сейчас раздражён и взбешён. И он впивается в его губы остервенело, со всей накопившейся злостью. Они сталкиваются зубами и Инсоб тихо шипит от стука, но он не отталкивает. Воншик ожидает чего угодно: удара коленом под дых или кулаком в скулы, или хотя бы ?Воншик, отъебись, какого хрена ты вытворяешь?, но ничего так и не происходит. Инсоб подаётся вперёд и отвечает на поцелуй, вжимаясь в Воншика, пока тот перестаёт вообще что-либо понимать и сам готов заорать до хрипоты.Картина маслом: два мужика, целующихся в зашарпанном переулке, словно сопливые школьники; только выглядит всё это так, как обычно. Будто всё идёт по накатанной и так и должно быть. Воншик не может избавиться от этого ощущения.—?Видишь, быть смелым не так сложно. —?бормочет Инсоб, когда они наконец разрывают поцелуй и отстраняются друг от друга. —?А иногда ещё и приятно.Воншик смотрит потерянно, пытаясь собрать те жалкие куски мыслей в голове во что-то цельное, но получается снова ничего. Он смотрит на чуть припухшие?— и слишком крышесносные?— от поцелуя губы Инсоба и не сдерживается?— тянется и касается кончиками пальцев. Тот молчит и его руку не убирает, лишь взгляд опасно темнеет. Воншику не страшно, скорее, интересно, что будет, если Инсоба сорвёт. Он никогда не видел его в бешенстве или раздражённым.(По крайней мере, с собой.)—?Согласен. —?всё-таки выдавливает Воншик и отводит взгляд. Инсоб дёргает плечами и вздыхает, отходя, бросает напоследок что-то вроде ?завтра увидимся?. Воншик прислоняется к ближайшей стене неподалёку и несколько минут бездумно смотрит на пустую дорогу. Он уже не пытается разобраться во всём этом.Зато Воншик знает, что это дешёвое пиво, отвратительное на вкус, на губах и языке Инсоба чувствуется приятнее дорогих вин. На остальное плевать.