Часть первая (1/1)

Одиночество было с ним всегда. Одиночество и страх: за свою жизнь, за то, что не справится, за то, что слишком слаб. Император Поднебесной, Великий Дракон, предок Чингисхана. Трусливый, жалкий Тогон. Он никогда не обольщался на свой счёт. Не считал, что достоин. Просто жил и надеялся увидеть рассвет. Каждый день надеялся увидеть рассвет. И однажды надежда сбылась. Сон Нян. Он и сейчас, спустя годы, мог до малейших деталей вспомнить их первую встречу. Он и сейчас, обжигаясь от чувства стыда, мог вспомнить, как предал её, спасая свою никчёмную жизнь. Он и сейчас, даже сделав своей, не мог поверить, что она рядом.Нян, которая любила другого. Нян, которая смирилась и стала его. Нян, которая родила ему сына. Аюшридару. Тогон умирал каждую секунду, что проводил вдали от неё. Не думал о том, как выглядит в глазах других?— просто дышал ею, не мог не дышать. А без неё?— существовал, задыхался, как рыба, выброшенная на берег. Его Нян никогда не говорила о своей любви. Дарила нежность и ласку, отвечала неизменной улыбкой, но не любила. Никогда.Но ему и этого было достаточно?— того, что она рядом. Пусть борется за власть, пусть управляет им, страной, миром?— только бы была рядом. И это было единственной слабостью, за которую Тогону не было стыдно?— его любовь к этой женщине. Но в последнее время она отдалялась от него всё больше, отдав себя борьбе за власть, интригуя и не делясь своими планами. Она боролась с регентом Эль-Тимуром, тот?— с ней, а на императора всем было плевать. Ещё никогда он не чувствовал себя настолько одиноким и жалким.—?Вы унижаете себя, ваше величество,?— раздражённо увещевал евнух, запахивая расшитый золотом халат на его груди. —?Бегаете за госпожой Ки, как мальчишка. Это недостойно правителя империи.—?Колта,?— предостерегающе начал Тогон, но потом махнул рукой и нервно прошёлся по спальне. Вздохнул и сказал тихо:?— Я теряю её.—?Одарите милостью новую наложницу. Столько прекрасных девушек жаждет сделать вас счастливыми! А вы желаете только одну. Столько лет!—?Что евнух может знать о любви и страсти? —?высокомерно усмехнулся Тогон, не оборачиваясь. И тут же взволнованно воскликнул:?— Может, написать ей письмо? Рассказать о своих чувствах, о том, как мне плохо без неё?—?Ваше величество,?— укоризненно произнёс Колта.—?А что мне ещё остаётся? Ты же видишь,?— он развёл руками,?— здесь нет никого, кому есть до меня дело! Никого, кроме Нян.—?Сейчас в это верится с трудом,?— пробормотал Колта так, чтобы император его услышал.Тот стоял, ссутулившись, словно золото на плечах давило, клонило к земле, не давая разогнуться. Колта поморщился про себя?— не такому императору он хотел бы служить. Ему нужен сильный правитель, а не жалкий мальчишка, исполняющий прихоти властолюбивой наложницы. Если так будет продолжаться, придётся поторопить их план, а время ещё не пришло…—?Ваше величество,?— вкрадчиво начал он, подходя ближе,?— а что, если вы напомните госпоже Ки о себе, но… Более деликатным способом?—?О чём ты?—?Обещайте, что не будете гневаться на то, что я сейчас вам скажу.—?Обещаю, говори.—?Нет, обещайте.Тогон тоскливо вздохнул.—?Хорошо, Колта, я обещаю, что не буду гневаться, если твой совет окажется полезным. Говори.—?Дело в том… госпожа Ки всегда отвечает на ваши ласки, не так ли?—?Не понимаю, к чему этот вопрос, ты стоишь под моей дверью каждую ночь.Тогон нахмурился, и евнух зачастил, боясь, что он не даст договорить.—?Госпожа Ки никогда не отказывает вам, это правда, но что, если вы сами откажете ей? Подождите, я объясню. —?Колта замялся, подбирая слова. —?Что, если вам заставить её саму просить о милости? Заставить просить о том, чтобы одарили лаской? Зажечь в ней пламя, которое, видимо, немного утихло за последние годы?Император задумался. Чтобы его гордая Ки сама молила о его любви? Чтобы разделила, наконец, с ним огонь страсти, что сжигает его день за днём, ночь за ночью? Чтобы забыла, наконец, своего Ван Ю и вспомнила о том, кто готов отдать за неё всё: честь, страну, жизнь? Задумчивая улыбка осветила его лицо, и Колта тихо выдохнул?— кажется, получилось его отвлечь и вместе с тем направить в нужное русло. Не выставлять себя дурачком, бегающим за собственной женщиной. Поставить заносчивую Ки на место.—?Только, ваше величество, есть одно условие,?— осторожно проговорил он. —?Вы должны быть твёрдым. Эту партию обязаны выиграть вы, а не она.—?Не переживай, Колта,?— весело воскликнул Тогон,?— я столько лет ждал, что она заметит меня, что несколько дней переживу.Золото, шёлк, благовония?— госпожу Ки всегда окружало только самое лучшее. Любимая наложница императора заслуживала лучшего. Сон Нян не заслужила ничего. Оглядываясь назад, она не могла понять, что за прихоть судьбы привела её во дворец, к подножию трона? Какие боги играли в кости на её жизнь? Сколько раз ей грозила смерть, сколько раз она отбирала у неё близких? Порой Нян казалось, что она сбилась со счёта. Порой она помнила лицо каждого, кого не удалось спасти. Мама, отец, госпожа Пак, служанки из Корё, сын, который погиб, так и не начав жить…Она шла дорогой мести, на которой больше не было места для любви. Ненависть, злоба, отчаяние питали лучше любой нежности, утоляли жажду сильнее любой ласки. Её сердце черствело год за годом, лишь одно оставалось неизменным, то, что тлело на самом дне разбитого на тысячу осколков сердца?— преданность, восхищение, любовь к Ван Ю. Первому и единственному в её жизни. Ни тени сомнения, ни одной мысли, осуждающей его поступки. Но он тоже предал её. Ради своей страны. Ради её благополучия. И Нян простила. Потому что любовь прощает всё. Пути разошлись, а боль осталась.Не осталось ничего, кроме мести, так она считала, когда сердце внезапно затрепетало, ожило, потянулось. К другому. К Тогону. К мальчику с глазами оленя. К эгоистичному ребёнку, привыкшему добиваться своего любым путём. К одинокому, брошенному, напуганному юноше. К мужчине, который не боится говорить о своих чувствах открыто. Не боится выглядеть смешным. И готов сложить весь мир к её ногам. Сон Нян не помнила, когда стала той, кем стала?— идущей к власти по чужим головам. Поставившей собственные интересы выше интересов некогда родной страны. Эта женщина стала ей чужой, она пугала. И только Тогон всегда видел другую Нян. Ту, которой она давно перестала быть. Ту, которая вспоминала, что жива, только рядом с ним. Он проник в её сердце незаметно, по капле вливая свою любовь. Любовь настолько бескорыстную и вместе с тем настолько требовательную, что этот контраст порой сводил с ума. Год за годом влюблял в себя, не требуя ответа, не ожидая взаимности. А ещё?— наполнил жизнь новым смыслом, подарил сына.Дворец видел императора марионеткой регента. Страна?— непостижимым и могущественным Великим Драконом. И только она видела мужчину, который хотел стать настоящим правителем. А ещё?— мужчину властного, обжигающе-страстного, трепетного. Она могла бы пользоваться его любовью. Она пользовалась его любовью. Но вместе с тем боялась и ждала того момента, когда ему надоест. Ни одно чувство не может длиться вечно. Придёт момент, и он откажется от неё. Нян ждала этого момента и отчаянно боялась его. Потому что постепенно начала понимать?— без него она станет пустой. Высохнет, как ручей на солнце.Эти мысли следовали за ней неотступно, порой заслоняя другие, правильные, те, что толкали вперёд и заставляли двигаться дальше. Сон Нян гнала их от себя днём, но они возвращались ночью. Порой она часами лежала без сна и смотрела, смотрела на него, спящего, пытаясь представить, что однажды он уйдёт навсегда…Сегодня солнце светило особенно ярко, весеннее, радостное. Сады Внутреннего Дворца оделись в белоснежное и розовое, осыпая нежными лепестками озеро. Сон Нян медленно шла по изогнутому дугой мосту, в голове как всегда выстраивались вереницы шагов, ведущих к победе, и создавались планы. Каждая мелочь сейчас могла привести к поражению, а ведь она так близко подобралась к регенту и его семье!—?Нян!Голос Тогона, как всегда полный искреннего, неподдельного счастья, заставил поднять глаза. Он приближался к ней, улыбаясь, и сердце словно согрел тонкий солнечный лучик. Тёплый, принадлежащий только ей. Его руки всегда были мягче, чем у неё, привыкшей к мечу и луку. И даже изнеженная дворцовая жизнь не смогла избавить от этого ощущения. Тогон погладил костяшки её пальцев, лаская взглядом, не скрывая радости от встречи.—?Я хотел прогуляться по саду. Пойдёшь со мной?—?Разве я могу отказать, мой господин? —?Сон Нян невольно улыбнулась в ответ.Свита заученно перестроилась, пошла следом,?— ещё одна плата за власть?— никакой возможности побыть по-настоящему вдвоём.—?У вас всё в порядке, господин? Сегодня вы особенно молчаливы.Сон Нян осторожно посмотрела на Тогона, безмятежно идущего рядом. Он не стал отвечать, качнул головой, загадочно улыбнулся.—?Вы что-то скрываете от меня? —?осторожно продолжила она.Над головой раскинула ветви цветущая вишня. Нежный, едва заметный аромат накрыл невесомым плащом, свита остановилась в нескольких шагах, склонив головы, не смея смотреть на повелителя и его наложницу.—?Ты постоянно скрываешь от меня что-то, Нян,?— без тени упрёка ответил он, вновь беря её руки в свои. —?Я тоже хочу иметь свои тайны.—?От меня?—?Обещаю, когда придёт время, я всё тебе расскажу.Нян невольно улыбнулась?— он возвращал её же слова, но если тайны, что она хранила, могли стоить ей головы, то что задумал Тогон? Тревога рассеялась быстро?— он не умел ей врать. Или всё же умел?А он торжествовал, исподволь наблюдая, как Нян пытается справиться с любопытством, как тень сомнения отражается в глазах. Колта был прав?— порой за любовь стоит бороться не только ему.—?Вы пугаете меня, господин,?— шутливо проговорила она. —?Быть может, расскажете сегодня вечером?—?Ты очень нетерпелива, моя Нян. Знаешь это?Он коснулся её щеки, невесомо погладил, едва задевая кожу кончиками пальцев. Очертил контур скулы и с видимым сожалением опустил руку?— слишком много глаз для проявления чего-то большего, интимного.—?Сегодня вечером я не смогу тебя принять. —?Тогон опустил глаза на их переплетённые пальцы, избегая её взгляда. Сказать ?нет? оказалось неимоверно сложно. Как можно отказаться от воздуха?—?Мой господин? —?голос Нян дрогнул лишь на миг, но его оказалось достаточно, чтобы понять – он на верном пути.—?После заседания совета обещал зайти к матушке. А ты знаешь, как меня порой изматывают разговоры с ней.—?Тогда тем более, мой господин, я смогу помочь, прогнать вашу тоску.—?Нян. —?Он повысил голос лишь на полтона, а она уже испуганно вскинула глаза, пытливо ища ответ на свои страхи и сомнения. Ища и не находя. —?Не сегодня. Я зайду к тебе завтра. К тебе и Аюшридаре.—?Я буду ждать,?— покорно ответила она и посторонилась, пропуская. Колта не удержался, стрельнул довольным взглядом, и сердце тут же сжалось от предчувствия. Колючего. Острого.—?Госпожа? Всё в порядке?Стоило императору скрыться с глаз, как рядом тут же оказалась верная Хон Дан.—?Пока не знаю,?— медленно произнесла Нян. —?Но обязательно это выясню.—?Мне не понравилось, как Колта посмотрел на вас,?— вступил евнух Пак. —?Как бы он не сговорился с императрицей Танашири.Сон Нян не ответила, крепко задумавшись. Отчего поведение императора должно настораживать? Он вёл себя как обычно. Почти как обычно?— поправилась она. Тревогу бить рано, стоит подождать и посмотреть…Она ждала его с несвойственным себе нетерпением. Долго выбирала наряд и украшения, расхаживала по покоям, стараясь успокоиться. Тогон не спешил. Нян бросала короткие взгляды на солнце, которое слишком медленно передвигалось по небу, и гадала о причинах задержки.—?Госпожа, мне доложили, что его величество навещал императрицу Танашири,?— запыхавшись от быстрой ходьбы, доложила Хон Дан.—?Что? —?брови Нян взлетели вверх. Немыслимо. Тогон никогда по собственной воле не отправился бы к жене.—?Может, вдовствующая императрица заставила? —?предположил Пак. Сон Нян не ответила?— нахмурилась, застыла, пока мозг лихорадочно работал, строя предположения и тут же их отбрасывая. Он не пришёл к ней, хотя обещал. Но зашёл к жене, которую презирает и ненавидит. Нет, даже думать смешно о том, что Тогон решит сблизиться с ней. Здесь точно замешана Будашири, но для чего она затеяла эту игру? И пора ли уже бить тревогу, или подождать и попытаться выяснить, что именно ей грозит?Устав ждать, вечером Нян сама направилась в покои императора, и резные двери с готовностью распахнулись перед ней, впуская в знакомую до крохотной мелочи спальню.—?Нян! —?Тогон встрепенулся, поднялся навстречу, отложив в сторону книгу, которую читал.—?Я ждала вас сегодня, мой господин. И Аюшридара скучает по папе. —?Она не упрекала, просто ставила в известность.—?Прости, моя Нян. Я думал о тебе весь день, но зайти не смог. —?Он не лгал, и это пугало. Нян чувствовала его тоску, будто свою собственную. Ловила её в его глазах, пропускала через себя и отогревалась, ощущая, как тают страхи, державшие в плену с их вчерашней встречи.—?Кто-то вновь строит свои козни,?— тихо сказала она, подходя ближе.—?Ты же знаешь?— никто и никогда не заставит меня от тебя отказаться,?— нежно улыбнулся Тогон, беря её за руку и заставляя сделать два шага навстречу. —?Никто и никогда.Нян смотрела на него, замирая от предвкушения?— его глаза потемнели, так привычно и волнующе. Превращая в совершенно другого мужчину. Только её мужчину. Сильного. Уверенного. Касание губ, сначала мягкое, ласкающее, переходящее в бурю, сметающую всё на своём пути?— она ждала его, прикрыв глаза, но он вдруг разжал ладонь, отступил, сел и попросил:—?Сыграй мне.Для постороннего в её лице не изменилось ничего. Для Тогона в её глазах промелькнуло всё и сразу: от разочарования до сомнений и страха. Полулёжа на кровати, он наблюдал, как она неспешно перебирает струны гучжэна, и всеми силами пытался молчать. Оставаться на месте. Не броситься к ней, не сидеть у её ног, не ловить изящные пальцы, покрывая поцелуями. Одно его слово, и она бы остановилась. Подошла и села рядом, позволила себя ласкать, позволила собой обладать. Одно его слово. Но ему было важно услышать это слово от неё. Убедиться, что, хотя бы здесь, за закрытыми дверьми императорской спальни он действительно ей нужен. Он, а не власть, которую даёт его любовь. Он, а не тот, другой, о котором она думает, когда остаётся одна.Мысли о Ван Ю привычно отрезвили, полоснули злостью. Зазвенела струна – Нян завершила игру и теперь смотрела на него, не отрываясь. Пристально. Пытаясь прочесть то, что он так тщательно пытался скрыть.—?Мой господин? —?спросила тихо. Тогон взмахнул рукой:—?Не останавливайся, прошу.И музыка вновь зазвенела. Тоскующая, ищущая, плачущая. Она прокладывала тропинку к сердцу, заставляя обливаться болью от того, что невозможно получить. Глаза затуманились слезами, Тогон моргнул, и они задрожали на ресницах, скатились по щекам. Сейчас она была с ним. Как всегда близко. Как всегда далеко. Телом здесь, а душой?Сможешь ли ты подарить мне хотя бы крохотную каплю своей души, Нян? О большем я и не прошу.Он нуждался в ней сейчас как никогда сильно. В её поддержке, в её тепле, живом, настоящем. К чему проверять её чувства, если он знает?— их нет и никогда не будет? К чему заставлять кровоточить и так незаживающие раны? Тогон готов был сдаться в ту секунду, когда струны заплакали, звуча всё громче и жалобней. Но потом заметил слёзы на глазах Нян и застыл. По кому она их проливала? Злость ядом расползлась по крови, зажгла пламя. Он никогда не сможет отказаться от неё. Но неужели не заслуживает хотя бы призрачной надежды на её любовь?Когда музыка вновь стихла, он поднялся и подошёл к ней. Склонился, стирая большими пальцами следы слёз. Коснулся её лба своим, прикрыл глаза и тихо произнёс:—?Тебе пора, Нян. Возвращайся к себе.—?Ваше величество? —?голос Нян дрогнул. Он отпрянул, выпрямился, сцепил руки за спиной так, что мышцы заломило.—?Я устал, Нян. Иди.Она ушла без разговоров, не споря и не возражая. Просто кивнула и бесшумно выскользнула из спальни. Ком внутри стремительно вырос, мешая вдохнуть. Тогон приложил руку к груди, стиснул холодный шёлк, словно надеясь пробиться внутрь, вытащить кровоточащее сердце и бросить к её ногам.—?Эта игра приносит слишком много боли, Нян,?— прошептал он ей вслед и без сил опустился на ступеньку, ведущую к кровати.Восемь дней. Восемь дней он избегал её, не избегая. Смотрел с глухой тоской, но улыбался. Ждал вечером, но не оставлял на ночь. По-прежнему защищал, оберегал, поддерживал. И больше не желал.Нян не могла представить, что будет так скучать по теплу, которым он щедро делился, обнимая. Что разочарование будет терзать голодным зверем, когда он отстраняется, почти коснувшись губ. Когда она была простой служанкой, после?— наложницей лишь на словах, Тогон держался из последних сил, предоставляя право решать самой. Не торопил, но в глазах отражалось одно желание, и когда оно вырвалось, искреннее, выстраданное, что-то в ней сломалось. Стена, что всегда стояла между ними, которую она сама выстроила, не задумываясь.Теперь он смотрел на неё иначе. Как раненный олень, ожидающий, когда охотник спустит тетиву. С надеждой и обречённостью, зная, что смерти ему не избежать.Пак и Хон Дан уверяли?— оставаясь один, император не пьёт, не приглашает к себе наложниц и сам не навещает никого. Постель Тогона оставалась пустой, ночи?— холодными, и Нян не находила места, пытаясь найти причину, перебирая в памяти детали каждой встречи, ища и не находя ответ на самый страшный вопрос. Неужели разлюбил?Его любовь была с ней всегда. Раздражающая и настойчивая. Преданная и всепрощающая. Ревностная и яростная. Нежная и трепетная. Она была всегда, а теперь… Исчезла? Если бы можно было проникнуть в его мысли! Прочитать их, увидеть то, что всегда было как на ладони. Но Тогон закрывался, по кирпичику возводя между ними стену, пробиться сквозь которую скоро будет невозможно.—?Я не могу потерять тебя,?— шептала Нян снова и снова, глядя в темноту, отсчитывая часы очередной ночи, холодной и одинокой. Пыталась говорить себе, что боится, потому что без его поддержки не выживет во дворце. Пыталась и не верила самой себе. Потому что с каждым днём понимала всё сильнее, что просто скучает. Скучает по самому Тогону, а не по силе, которую он олицетворяет во дворце, в Поднебесной. И эта тоска становилась тем невыносимей, чем сильнее он отдалялся от неё.А он метался по покоям, не находя себе места. Замирал у дверей раз за разом, в бессильной злобе на самого себя сжимая кулаки до хруста. Чтобы не мчаться среди ночи, презрев и слухи, и понимающие взгляды, и осуждение. Пусть называют слабым, безвольным. Пусть говорят, что он цепляется за её юбку, пусть. Без Нян всё теряло смысл. А потом приходили привычные мысли, сомнения, страхи. Он для неё никто, жалкое подобие мужчины, замена тому, единственному. Ненужный. Досадная помеха на пути к могуществу. Необходимая помеха, без которой его не достичь. Тогон всегда знал это и, казалось, давно смирился, так почему сейчас лента боли сделала новый виток, обернулась вокруг шеи и неумолимо затягивала петлю?