Point Of No Return (Cory/Jeonguk, Changsun/Kiyong) (1/1)

Демоны не видят снов. Они ведь и не спят толком, дремлют, чтобы восстановить растраченную энергию, но всегда остаются начеку. Тем страннее, что Киён видит вполне человеческий кошмар, свернувшись калачиком на постели Чансона, который вот-вот придёт с работы. У Чансона в этом кошмаре выцветают зрачки, и он незрячими движениями цепляется за крылья, несущие его прочь от неизвестной опасности. Тщетно – пальцы рассыпаются в песок, а за ними – кисти, предплечья, всё тело растворяется пылью, которую Киён стряхивает с перьев одним взмахом. Ему впервые становится настолько страшно, что хочется разорвать себя в клочья изнутри. А потом тёплая ладонь зажимает его рот. Киён просыпается, задыхаясь.– Тихо, – Чонук прикладывает палец к губам, – нам с тобой не нужны неприятности, дружок. Крылатый дух дёргается в сторону от опасного типа и мельком оценивает обстановку: Су, который напросился составить ему компанию, лежит на полу без сознания, окруженный барьером из магического огня. Противоположная стихия потихоньку вытягивает из водного существа жизненные силы и не даёт восстанавливаться. А Чонук сидит напротив, призывно помахивая ладонью и доверительно так предлагает:– Поболтаем?– А может сразу нахуй пойдешь? – Киён остротой языка не отличается, просто злится.– С этим и твой бесценный Чансон-и отлично справится, – Чонук позволяет себе лёгкий смешок, – кстати о нём, ты же не хочешь, чтобы эта человеческая игрушка стала горсткой пепла? – он с удовольствием наблюдает за сменой эмоций на лице Киёна.– Что ты хочешь? – голос демона звучит глухо. Он пока не понимает, во что ввязывается, но жизнь Чансона не отдаст. Никому.– Пара капель твоей крови для ритуала в обмен на жизнь парнишки сойдёт, – разводит руками экзорцист, словно о простейшем одолжении просит. К несчастью для себя, Киён не понаслышке знает, насколько опасной может быть его кровь в руках заклинателей. От их сделки пахнет жареным, прямо-таки несёт. Он чувствует, что предаёт спасшего его Джухёна, который первым хотел добраться до Чонука, когда соглашается. Выходит на улицу, следуя за экзорцистом, и встаёт в нарисованный на едва просохшей земле круг. Что бы ни произошло, гибель Чансона станет равноценна его собственной. А остальное, наверное, можно пережить.***– Что ты делаешь, идиота кусок?! Джухён всегда приходит слишком поздно – нелепое постоянство их взаимоотношений, за которое Чонук очень благодарен прямо сейчас. Даже сейчас. Когда его тело пожирают языки магического пламени, окрашенные демонической кровью в ярко-красный цвет ярости, с которой воет запечатанное внутри него существо. Чонук смотрит Джухёну прямо в глаза и изображает подобие улыбки – говорить он уже не может, и к лучшему – слишком много хочется и нельзя. Одно только ?живи, пожалуйста, дурачок? вертится на языке и тоже растворяется под натиском печати. Его личное проклятие просыпается, рвется сбежать от неминуемой гибели – бессмысленно. Этот когда-то опаснейший демон наглухо запечатан внутри Чонука, и только смерть может завершить их безрадостное соседство. Оглядываясь назад, он ведь не сразу сумел осознать, что причина проклятия Джухёна, на поиск которой ушёл не один месяц, живёт в нём самом и может проснуться в любой момент, чтобы завершить начатое. Для Чонука тот день стал точкой невозврата. Он больше не мог смотреть в лицо человека, которого любил больше, чем кого-либо в этой жизни. Путь к осмысленному решению дался нелегко – они просто не могут существовать вместе, ни то, что быть счастливыми. Потому что рано или поздно монстр вырвется из своей тюрьмы, и Чонук больше не сможет его остановить. Потому что проклятая метка продолжала расти, и уничтожить её, не уничтожив себя, он не мог. "Ты же не простишь меня, правда, Джухён?" Оцепенев от ужаса, Джухён падает на колени перед столбом медленно утихающего огня. Он не замечает Киёна, который нерешительно трогает его за плечо, пытается привести в чувство. Когда Чансон, освободившись от работы, находит его, экзорцист всё так же сидит на земле, прижав к груди сжатые до белых костяшек кулаки. Вокруг пыль, пепел и зияющая дыра на месте круга призыва. В сухих глазах Джухёна пустота, помноженная на боль. И недоумение.

– Что нам делать? – голос Киёна дрожит. Он тормошит совсем бледного Су за рукав, разом растеряв былой гонор.– Уходите, – произносит тот без каких-либо эмоций, выскальзывает из поддерживающих его рук и, пошатываясь, подходит к хозяину.

Су опускается на выжженную землю перед Джухёном и медленно гладит напряженные руки, разжимает конвульсивно сжатые пальцы. Что-то с глухим стуком падает, поднимая облака пыли. Чансон присматривается с тусклому блеску стали и узнает один из жетонов, который Чонук носил на шее в их прошлые встречи. Вид и форма показались тогда достаточно необычными, чтобы запомнить, и вот – Джухён резко дёргается за упавшей вещью, натыкается лицом на плечо фамильяра и растягивается по земле, продолжая сжимать жетон в почерневших от копоти пальцах. Кажется, его трясёт. Су гладит хозяина по голове и неразборчиво шепчет что-то.– Свалите уже, – недовольно бросает он Чансону с Киёном.– Но как же... – пытается возразить Чансон.– Чем вы ещё поможете? – дракон кидает злой взгляд в сторону Киёна. Крылатый упрямо поджимает губы и отводит взгляд. Чансон берёт его за руку и тянет за собой – домой, как думает Киён сначала. В потёмках до него не сразу доходит, что идут они в противоположную сторону. Едва освещённая полной луной тропа выводит сквозь заросли к озеру. Чансон глубоко вдыхает холодный ночной воздух. Рассветом ещё даже не пахнет, но небо уже начинает светлеть – дело идёт к лету, несмотря на промозглость и частые дожди.– Отличное место, – Чансон улыбается так, словно не чувствует ни усталости, ни шока от произошедшего, – давай здесь и разорвём наше соглашение, Киён-а?– Почему вдруг? – неожиданно возмущается дух, который только и ждал избавления от контракта.– Не хочу стать камнем на твоей шее, – в памяти снова всплывает образ согнувшегося на земле экзорциста, и Чансон решительно мотает головой, – а ещё я, наконец-то, смогу называть тебя по имени, если расскажешь.