о непонятной тревоге, чужой заботе и совсем немного о поцелуях (1/1)

Дальше всё как в тумане. Они действительно находят мальчика — его зовут Люсьен, он из Вашингтона, с его родителями вполне можно связаться. Тут не нужно устраивать эффектных представлений, собирать народ на шоу — просто выслать всю информацию ФБР, провернуть всё так, чтобы никто ничего не узнал раньше времени. Эта работа — уже не для артистов. И они могут спокойно разойтись. Отправиться на заслуженный и наверняка недолгий отдых.Но Дэнни несколько дней подряд ночует на базе — мысли о возвращении в собственную квартиру вызывают у него нервную трясучку. На четвёртый день в комнатку с софой, где Дэнни прочно обосновался, приходит Дилан. Появляется из темноты коридора и спрашивает:— Дэнни, у тебя всё в порядке? Ты хоть раз ездил к себе домой?— Нет, — честно отвечает Дэнни на оба вопроса. Он знает, что остальные живут, как жили: приезжают сюда на полчаса, узнают, как идут дела, и снова исчезают. Иногда тренируются в зале или берут на дом что-нибудь из реквизита. Никто не сидит здесь безвылазно, никто не ночует здесь четвёртую ночь подряд. Разве что Дилан подолгу сидит в своём кабинете — как-никак, он практически в одиночку осуществляет диалог с ФБР и родителями Люсьена. Может быть, он здесь иногда и спит. Дэнни нравится думать, что по ночам он в здании не один.— Что с тобой происходит, Дэнни?— Не знаю, — он морщится. — Я всё никак не могу выгнать из головы этого парня, и вообще... вообще это всё. Прокручиваю в голове те фотографии. Какой-то непрекращающийся кошмар. Дилан смотрит на него долго и тяжело, будто пытается пробиться куда-то внутрь черепной коробки. Затылок почему-то чешется от этого взгляда. Потом Дилан молча оглядывает крохотную комнату, тумбочку, заваленную игральными картами и какими-то бумажками, софу, на которой, подобрав под себя ноги, сидит Дэнни. И говорит:— Знаешь что, поехали ко мне домой. И Дэнни просто не находит в себе сил, чтобы отказаться.В машине его начинает колотить мелкая дрожь, и Дилан, не отрываясь от дороги, замечает:— Да ты весь красный, — и тянется потрогать лоб. Дэнни на автомате уворачивается от его руки, вжавшись в сиденье.— Извини!— Прости пожалуйста, — они произносят это практически одновременно, и Дэнни неловко ёрзает, уставившись в собственные колени. Дилан тяжело вздыхает и тормозит машину. Они съезжают с дороги в какие-то кусты. — Дэнни, скажи мне честно, ты боишься меня?Что? Нет, конечно нет. Конечно Дэнни его не боится, быть такого не может. Но почему-то, когда чужая рука тянется, чтобы потрогать (схватить? удержать?), его на секунду захлёстывает волна паники. Всего на секунду, но всё же — шея начинает гореть от иллюзорного прикосновения. И место на груди, по которому тем вечером щёлкнула подтяжка, тоже.Дэнни бессознательно прижимает ладонь к этому месту. Дилан видит это — взгляд его изменяется, становится глубже, будто он понял что-то важное.— Я боялся тогда, — говорит ему Дэнни. Дилан кивает и очень осторожно тянется своей ладонью к атласовой ладони. Будто хочет погладить по носу пугливого, нервного оленя. — Я понимаю, — говорит Дилан. — И я не сделаю тебе ничего плохого, Дэнни. Дэнни вспоминает его ласковые руки, разминавшие напряжённые плечи. Его мягкие, заботливые прикосновения. Лёгкую щекотку от его пальцев. Даже в середине операции, даже сопровождаемый похабным взглядом мистера Кронберга, Дэнни чувствовал себя в безопасности в этих руках. И это совершенно не вяжется с отвратительным, липким воспоминанием о мужчине из бара, с изломанными бровями Люсьена, с теми избитыми подростками. С тем ужасным ощущением, будто из человека он превращается в вещь. Совершенно не вяжется.— Ты самого главного не понял, Дилан, — шелестит он внезапно пересохшими губами. Хочется провалиться сквозь сиденье и исчезнуть где-нибудь под землёй. — Мне ведь это понравилось. Где-то очень глубоко-глубоко внутри мне понравилось то, что ты делал со мной.— Я так и подумал. Вот чёрт.Если бы Дэнни сейчас что-нибудь пил, ему пришлось бы этим чем-нибудь подавиться. За неимением лучшего он делает вид, что давится воздухом и, сгибаясь от кашля, старается не смотреть на Дилана и как-нибудь спрятать своё красное лицо. Дилан, конечно, не дурак, и точно заметил возбуждение Дэнни во время поцелуя, а уж теперь-то он наверняка решит, что чокнутый Дэниел Атлас окончательно поехал крышей. Зачем-то вцепился в свою унизительную роль чужого любовника, которую так проклинал — вцепился и не желает отпускать. Дэнни сам пока не понимает, так ли это на самом деле, но перед Диланом ему уже стыдно.Дилан мягко сжимает его плечо. Он говорит безо всякой насмешки:— Спокойно, Дэнни, всё правда в порядке. Что бы с тобой ни происходило — это нормально. Слышишь меня?Дэнни кивает с большим трудом.— Теперь дай мне свою руку. Нам надо наконец добраться до дома, поспать, а завтра мы можем снова об этом поговорить, ладно?Дэнни не спрашивает, зачем, просто послушно протягивает руку вперёд и как-то отстранённо наблюдает, как на запястье защёлкивается браслет наручника. Машина бывшего полицейского, этого следовало ожидать. У него и кольцо тут какое-то имеется, чтобы преступников к нему пристёгивать. — Всё, теперь ты никуда от меня не денешься и не сбежишь, — очень ласково говорит ему Дилан. — Ну как, стало спокойнее? И Дэнни со смесью удивления и облегчения понимает, что да. Действительно стало спокойнее. Очень быстро его начинает клонить в сон.***Квартира у Дилана просторная и наверняка днём очень светлая — высокий этаж, панорамные окна в пол. Дилан обходит их по периметру, задёргивает занавески, включает мягкие жёлтые светильники. Здесь очень уютно.— Ну как ты себя чувствуешь? — спрашивает он у Дэнни, который сидит на диване и клюёт носом. — Хочешь поговорить, или поспать?Дэнни не знает, чего ему хочется больше, так что он задаёт свой вопрос:— Дилан, чего ты так со мной возишься? — и вроде бы это значит, что дальше они будут разговаривать. — Потому что ты мне важен. Такой ответ сойдёт? — Я же тебе никто, — звучит по-дурацки, но правда ведь! — Ну да, часть команды, но ты же не обязан разбираться со всеми моими проблемами. Успокаивать меня каждый раз, привозить к себе домой, наручниками там пристёгивать… — тут он замолкает, потому что явно свернул куда-то не туда.Дилан подходит к нему со спины, осторожно кладёт руки на плечи. Дэнни в очередной раз хочется закрыть глаза и раствориться в этих прикосновениях, но он в очередной раз запрещает себе поддаваться. — Может быть, глубоко-глубоко внутри мне тоже это нравится, Дэнни. Где-то под рёбрами застигнутое врасплох сердце пропускает один удар.— Пристёгивать тебя наручниками. Привозить к себе домой. Как тебе такой ответ?— Ты что, клеишь меня? — чужие ласковые пальцы с плеч перебираются куда-то на основание шеи. Дэнни чувствует, как по всему телу разливается волнительное покалывающее тепло, будто пузырьки шампанского бегают. — Бога ради, Дилан, только не говори, что ты меня клеишь. — Если тебе это неприятно, скажи, и я тут же остановлюсь. О, Боже. Дэнни хочется пищать от восторга. Совсем немного, самую малость, но хочется. Глубоко-глубоко внутри. Вместо этого он наконец закрывает глаза — чтобы всё-таки было не так стыдно! — и откидывается назад, почти ударившись затылком о спинку дивана. И хватается руками за чужие локти. И тянет Дилана на себя, и шепчет:— Вот только, пожалуйста, не останавливайся. — Ладно, — и Дилан, перегнувшись через диван, практически вверх ногами, как человек-паук, целует его. И, ох, не то чтобы Дэнни именно этого ждал от всей их истории с Coldplay Incorporated и похищениями людей, но… Но что-то здесь есть чертовски правильное. И ещё очень приятное.Им всё-таки приходится немного изменить своё положение в пространстве — Дилан отрывается от него, обходит диван и садится рядом. — Ну как ощущения? — спрашивает он и берёт руку Дэнни в свою. Приходится смотреть ему в глаза. — Необычно, — признаётся Дэнни. — И страшно. И хорошо. — Но не противно? — Нет, — он вдруг понимает, что это дрянного липкого ощущения, которое сидело в нём каждую секунду с самого начала операции, действительно больше нет. Алистер Кронберг больше не наблюдает за ним из каждого угла. — Совсем нет, и это… странно? Раньше было противно.— Раньше, Дэнни, — как-то очень печально говорит ему Дилан, — ты делал не то, что хотел, а то, что нужно было сделать. Ты играл роль, надо признать, довольно унизительную. И мне, честно, очень жаль, что тебе её пришлось сыграть. Вот и ещё один ответ на то, почему я с тобой ?вожусь? — я чувствую вину.Дэнни хочется заверить Дилана в том, что он ничего плохого не сделал и уж точно ни в чём не виноват, что это он сам, Дэнни, какой-то неправильный, что его так развозит, Лулу же, например, такие роли никогда не напрягали. Наверное. Но вместо всего этого он говорит:— Я рад, что теперь могу делать то, что хочу.Делать то, что хочу, — оказывается, это значит потянуться к Дилану, глядя прямо ему в глаза, и поцеловать самому. Дилан улыбается в этот поцелуй. Дэнни догадывается, о чём он думает.— Дальше мы не зайдём, да?— Я всё-таки считаю, что тебе нужно отдохнуть, — Дилан помогает ему встать, потому что ноги немного подрагивают. Кажется, Атлас действительно вымотался за последние пару почти бессонных ночей. — Ясно, — очень серьёзно кивает Дэнни. — Как прикажете, сэр. Никакого секса. А жаль…— Тебе ещё нужно со всем этим побыть. Обдумать, действительно ли ты хочешь того, что происходит, — Дилан заботится о нём. По-настоящему заботится, даже опекает немного, и это очень непривычно и одновременно очень весело. Да, определённо, это приятное чувство.— А через много-много дней и ночей, когда ты уже устанешь ждать, окончательно изведёшься, всех вокруг достанешь своей раздражительностью и невнимательностью, — тон Дилана изменяется, голос становится глубже и ниже, и Дэнни невольно покрывается мурашками, — вот тогда, Дэнни, я привезу тебя сюда и буду трахать весь вечер и всю ночь, так что на следующее утро ты даже с кровати подняться не сможешь. И придётся тебе остаться здесь, отложить все-все свои важные дела...— Всё, понял, понял! — Дэнни вскидывает вверх сдающиеся руки. — Не торопить события. Ладно. Но твоё обещание я запомню!— Я тоже запомню, — сладкий, коварный голос хищника, осознающего свою полную власть. Ох, коленки от этого голоса почти совсем не дрожат. — Пойдём-ка спать, Дэнни. И они вместе спят в кровати Дилана. Дэнни — в футболке Дилана. И он — невероятно, просто потрясающе! — чувствует себя в абсолютной безопасности.