?Связанные с луной?, Часть 11 (1/1)

__Холод клещнями сдавливает тело: немеют пальцы рук и ног, живот и спина обдувается до боли колючим, ледяным ветром, уши и нос мерзнут до окоченения, а ничем не защищенная голова мучительно пульсирует. Глаза жмурю до звездочек, чувствуя, как дрожащие зубы не попадают друг на друга. Не могу управлять телом: до такой степени атрофировались отмороженные конечности. Слышу, как прямо надо мной воет грозный, злобный ветер.Хрипло, тихо вздыхаю.Больно.А в голове страшно тихо. Мыслей, переживаний?— нет. Только желание тепла, желание понимания и ощущения чего-то такого родного, мягкого и близкого. Я мечтаю об этом, дрожа от холода и странного, непонятного ощущения одиночества, и никак не могу открыть глаза: веки словно залиты свинцом, отчего тяжки настолько, что открыть их?— непосильно для меня.В какой-то момент я чувствую прикосновение к щиколотке. Еле заметное, аккуратное и осторожное.Руки бывают разными: спешными и торопливыми, отчего прикасаются к тебе резко и грубо, измученными работой и сложной жизнью, прикосновения которых четкие, заученные долгими годами, а есть еще и спокойные руки. Я буду послушна им, я доверяю им: они знают, что делать, они уверенны в своих действиях и защитят меня.Спокойные руки обхватывают бедра. Тепло чужого тела резко ощущается кожей, и я замираю: прекращается вой ветра, вибрирующими волнами покидает меня холод и озноб, и медленно теплеет каждая мышца и жилка. Становится легче. Трепещущие ресницы открываются, и я не могу удержаться от того, чтобы не открыть рот, выпуская тихий, еле слышный вздох.Два зеленых фонарика смотрят ко мне в душу, роются в самых глубоких тайнах, и манят. Манят до безумства, зовут к себе и подчиняют. Гарри закусывает внутреннюю часть щеки, отчего, и без того ярко выраженные скулы, выделяются еще сильнее, мышцы плеч и шеи напрягаются так горячо и сексуально, что…Поджимаю губы.Нахмуренные брови сходятся на переносице, и на шее дергается жилка. Все мое внимание тут же обращается к этой самой жилке, и я не сразу понимаю, как спокойные руки ползут выше, достигая талии. Я тут же вспыхиваю румянцем, глаза расширяются и с шоком упираются в лицо Стайлса. Только тогда до меня доходит, что он буквально лежит на мне, и я от переизбытка эмоций сжимаю в руках жухлую листву под собой. Проворные пальцы ухватываются за край непонятной, белоснежной рубахи на мне, и я пытаюсь дернуться, вырваться, а не могу. Один грозный взгляд в мои глаза?— и я замолкаю, каменея.Спокойные руки медленно поднимают подол платьица, оголяя живот, но останавливаются на уровне груди. Я беспомощно мычу, но Гарри все равно. Пальцы проходятся по покрывшейся табунами мурашек коже, медленно и мучительно осторожно, едва задевают резинку трусиков. Кудрявая голова вдруг опускается к пупку. Горячие, мокрые губы прикасаются к дрожащему животу, аккуратно целуют, заставляя меня вскрикнуть, и я дергаюсь, когда Стайлс одним движением переходит… Еще ниже.И тут он резко прекращает свои странные действия. А я уже чувствую этот необъяснимый жар по всему телу, отчего хватаюсь руками за его сильные плечи, поднимаясь, и кудрявый подхватывает меня за талию. Насмешливая улыбочка вдруг украшает розовые губы. Я хмурюсь, не понимая, и приближаюсь к его лицу, как он резко нависает надо мной, укладывая обратно на…__На… Мягкую, теплую кровать. Не жухлую, шуршащую, осеннюю листву, нет: на мягкую, теплую кровать.Из груди вырывается вздох. Резкий, болезненно кольнувший грудь. Я открываю глаза, подскочив с места настолько внезапно для самой себя, что в глазах темнеет, и я выпадаю из реальности на мгновенье. Когда прихожу в себя, надеюсь увидеть свою комнату, деревянные стены и родной, до каждой мелочи выученный звездный потолок над головой. Мне думается, что будет еще лучше, если все произошедшее окажется простым, очередным кошмаром, что не посмеет перейти грань грез и воплотиться в жизнь.Но я не у себя дома.Я нахожусь в не очень большой комнате, с резко бросающимися в глаза темно-зелеными обоями, старинным шкафом и большой, темной, деревянной кроватью, что в совокупности делает помещение довольно темным. Два больших окна плотно зашторены, отчего здесь царит полумрак, но я могу все рассмотреть. Каждую деталь. Разбросанные повсюду мужские вещи, школьные учебники на столе, прозрачную доску, увешанную стикерами и записками, длинную книжную полку. Если не учитывать дорогую кровать и такой же изящный шкаф, то можно смело решить, что это комната подростка.Я продолжаю глазами исследовать комнату, и вскрикиваю, когда натыкаюсь на темную тень, сидящую в кресле прямо напротив кровати, но хриплый, глубокий, совсем тихий голос тут же произносит:—?Это я.—?Гарри…,?— шепчу совсем неслышно, невольно выдыхая с облегчением. Тревога, страх, холод?— все это резко пропадает, когда я вижу его спокойные, уверенные глаза, разглядеть которые я могу даже в такой темени. Парень поднимается с кресла, и я буквально ощущаю, как волна его энергии и запаха ударяет по лицу. Глубоко вдыхаю: свежий аромат хвои и сладковатый парфюм заполняет легкие, даря ощущение безопасности и… То ли восхищения им, то ли желанием почувствовать этот запах ближе и четче.Его высокая фигура приближается ко мне, садится на край кровати, но Гарри, почему-то, не спешит поворачивать голову в мою сторону. Сердце странно сжимается от этого, ведь неожиданно приходит какое-то непонятное ощущение, что Стайлсу очень плохо. Не в физическом плане, а именно в моральном. А от этого… Так же плохо мне.—?Где я??— вопрос, который доведет меня до истерики, серьезно. Я с надеждой смотрю на Гарри, разглядывая широкую, мускулистую спину, скрытую под темной рубашкой с желтыми цветами. Я давно заметила, что Стайлс предпочитает довольно необычные и экстравагантные вещи, но, честно говоря, только на нем такая одежда могла выглядеть сексуально и стильно.—?Ты у меня дома. Вся твоя семья тоже тут,?— отвечает парень. Я киваю, уже более смело рассматривая комнату, видимо, Гарри, и киваю, ощущая, как туча неловкости виснет над нами. Молчу, не в состоянии выговорить и слова, и все думаю: ?А что будет дальше??—?Как ты себя чувствуешь? —?хрипло и тихо произносит он. Я прижимаю оголенные колени к себе, понимая, что нахожусь в той самой рубахе, и прислушиваюсь к самой себе: немного побаливает тело, как после продолжительной тренировки, грудная клетка кажется слишком большой и необъятной, отчего при вздохах воздуха как будто не хватает. А еще сердце просто разрывается от непонятной, мучительной боли, но она словно навязана мне, помещена чьей-то рукой без моего ведома.—?Все хорошо,?— шепчу под нос, но знаю, что Гарри услышит,?— а ты?—?Мне немного больно,?— хрипит парень, наконец обращая ко мне свои горящие зеленые глаза. Я завороженно смотрю в них, перескакивая с одного фонарика к другому, и все никак не могу понять, что же внутри становится все хуже и хуже.—?Где болит? —?хриплю совсем неслышно, не в силах отвести взгляда от его лица. Печально поднятый уголок губ Стайлса заставляет меня судорожно сжать простынь в руках, до того становится паршиво на душе.Гарри неожиданно подсаживается ближе, но делает все так аккуратно и медленно, что страх, на удивление, не приходит, только бесконечная грусть переполняет все нутро. Его ладонь осторожно ложится на мой кулак и мягким движением разгибает резко ослабевшие пальцы. Рука пульсирует от приятного ощущения, хочется закрыть глаза и просто чувствовать это удовольствие и тепло, но кудрявый поступает совсем неожиданно: поднимает мою руку и крепко прижимает к собственной сильной, мощной и твердой груди, прикрыв глаза.—?Вот тут.Я замираю.Пустым взглядом смотрю на его красивое лицо, и сглатываю комок, предвещающий слезы. Почему становится так же больно, как и ему? Почему я чувствую, как через руку проходит не только будоражащие вибрации, а еще и страшная, душевная боль?—?Чувствуешь? —?хрипло и тягуче произносит Гарри. Я непонимающе хмурюсь, ощущая, как пальцы подрагивают от равномерных, еле ощутимых ударов. Ударов сердца. Сердца Гарри.Тук. Тук. Тук.—?Я чувствую, Гарри. Тебя,?— шокировано шепчу в ответ, чувствуя, как расширяются глаза. Стайлс медленно опускает свою ладонь, оставаясь с закрытыми глазами и дергающимся, как от боли, лицом.В голове настоящая неразбериха: мысли с бешеной скоростью проносятся, их тысячи, миллионы. Не могу схватиться ни за одну, лишь вглядываюсь в лицо Гарри, пытаясь найти ответы на вопросы, что мучают грудь и мозг, но он застыл, как статуя.—?Это узы Луны, Лагард,?— подает голос он, но глаз все так же не открывает,?— теперь мы связаны навеки веков.Мне кажется, что в меня бьет молния в этот момент, но, нет, это лишь спокойный голос Стайлса произносит такие страшные глаза. Одно радует: теперь не кажется, что я теряю сознание, ведь осознание и страх неизведанного немного притупились после полнолуния.—?Мы ведь не может вот так просто…?— я запинаюсь, замолкая на несколько секунд, чтобы подобрать правильные слова,?— быть вместе, я не знаю, жить вместе, когда я даже не знаю твой любимый цвет, Гарри.Активно размахиваю руками, пытаюсь смотреть куда угодно: на потолок, на свои голые ноги, стараюсь даже рассмотреть какие-то записи на прозрачной доске в углу, но, когда понимаю, что кудрявый открыл глаза и внимательно следит за мной, посмотреть на него не решаюсь. От такого интереса становится ужасно неудобно, так, что мне приходится сжать колени еще сильнее, а руки невольно скользят по ногам вверх, чтобы обнять себя руками, как хриплый голос вдруг с мягкой насмешкой произносит:—?Коричневый. Мне нравится коричневый.Нервно зажимаю нижнюю губу между указательным и средним пальцами, с прищуром разглядывая деревянный потолок, и мрачно усмехаюсь.—?А если я не хочу знать, какой твой любимый цвет, Стайлс? —?резко обращаю к нему свой взор. Парень издевательски улыбается, манерно приподняв брови.—?Насчет этого не волнуйся: захочешь, рано или поздно,?— а потом, как будто что-то вспомнив, он пускает тихий смешок,?— но одного ты уже определенно хочешь, да? С моим участием.Черт!Я резко вскакиваю с кровати, ощутив легкое головокружение, и с жаждой хватаю воздух, как рыба, оказавшаяся на суше, чувствуя, как внезапно повысилась температура в теле. Гарри с легкой, безмятежной улыбкой наблюдает за мной, отчего становится еще более душно.Как он… Так, стоп, откуда я вообще решила, что он говорит об этом гадостном сне?—?О чем ты говоришь? —?хмурюсь, делая вид, что и понятия не имею о настоящем смысле таких расплывчатых слов. Парень с наигранным удивлением открывает рот, а я вспоминаю, что этот придурок творил своими этими губами во сне и…—?Не прикидывайся дурочкой,?— как же меня раздражает этот уверенный, издевательский тон,?— не забывай: теперь мы связаны, и я чувствую тебя, а ты меня, дорогуша.Вот ублюдок.Я всегда боялась говорить на такие темы. Появлялась скованность, зажатость. Когда я поняла, что сейчас этот неудобный для меня диалог продолжится, то резко зашагала по направлению к двери, одновременно судорожно поправляя волосы.—?Куда ты собрал…Голос Гарри обрывается из-за резкого хлопка двери. Я жмурюсь от такого громкого звука, отпускаю дверную ручку, как ошпаренная, и делаю шаг назад, замерев на какое-то время. Жду, когда разъяренный Гарри выскочит вслед, продолжит весьма неприятный разговор, но никто не выходит. Облегченно вздыхаю. Через мгновенье до меня доходит, что я остановилась на подсознательном уровне, чтобы понять, выйдет ли кудрявый за мной, что означит запрет на выход из комнаты, либо останется внутри, дав мне безмолвное согласие.Это дерьмо уже началось.Так. Если вся моя семья сейчас дома у Стайлсов, значит, я должна их найти. Честно, всегда было интересно, как же они живут, но отчего-то перемещаться по этому особняку немного… Не комфортно? Да, жутко неприятно, потому что мне все время, каждую чертову секунду, кажется, что зеленые глаза Гарри следуют за мной.Но, не буду спорить, дом Стайлсов?— самый красивый, в котором я была. Старинная, дорогая мебель и темные, мрачные тона, вроде как, должны спугнуть, но мне действительно понравилось ходить по коридорам с высокими стенами, красивыми портретами, проводить рукой по дорогому дереву, и смотреть в позолоченное, огромное зеркало. Какое-то аристократичное спокойствие и хладнокровие хранили эти стены.Честно говоря, подходить к зеркалу вообще не стоило. Растрепанные волосы, расширенные, как у дикарки, глаза, обладающие теперь каким-то непонятным блеском, помятая рубаха, еле прикрывающая ноги и усталость, невероятная усталость, в каждой морщинке, в каждом взмахе ресниц?— так я выгляжу. Наверное, оттого и вздрагивает платиновая блондинка, неожиданно выскочившая из-за поворота.Я тоже вздрагиваю, но глаза с особым интересом рассматривают застывшее позади отражение незнакомки, но меня все не покидает чувство, что я где-то ее видела. Еще и эта насмешливая улыбка, внезапно образовавшаяся на тонких губах, точно напоминает чью-ту…—?Филис Лагард,?— громко произносит девушка, перекидывая из одной руки какую-то ткань в другую, и делает шаг ко мне, усмехаясь все больше,?— я как раз шла к тебе.Резко оборачиваюсь к ней.—?Мы знакомы? —?недоуменно хмурюсь, невольно потягивая ткань ?платьица? ниже. Болотного цвета глаза внимательно оглядывают каждый сантиметр моего тела и лица, нарочно остановившись на трясущихся руках, а у меня мурашки идут по позвоночнику, настолько этот пронзительный, холодный взгляд кажется знакомым.—?Филис Лагард,?— она вновь повторяет имя, вглядываясь в мои глаза, и приближается,?— Предназначенная моего брата, связавшая себя с этим болваном вчера в ее первое полнолуние.Меня раздражает слово ?связавшая?, потому что эта девушка пытается вывернуть ситуацию так, словно я насильно привязала к себе ее брата. А еще мне хочется врезать по этому равнодушному лицу, что находится так близко, ведь она так и не сказала свое имя.—?Филис Лагард,?— зачем, черт возьми, повторять мое имя уже третий раз?! —?сейчас ты идешь со мной.Девушка хватает меня горячей и сильной рукой за запястье, направляясь куда-то вглубь коридора, а я покорно следую за ней, не пытаясь вырваться из стальной хватки. Лишь недоуменно смотрю на ее затылок, не понимания ни ее действий, ни слов. Но я точно знаю: если бы она хотела причинить мне вред, то Гарри оказался рядом моментально. А раз его нет…—?И да,?— она останавливается, поворачивается ко мне и ледяные глаза тут же находят мои,?— я?— Джемма. Джемма Стайлс.Джемма, Джемма, Джемма……Есть такие люди?— с тяжелым и строгим взглядом. Под наблюдением таких глаз постоянно ошибаешься, сжимаешься, потому что они словно испытывают, ищут недостаток в каждом движении.Такой взгляд был у некой Джеммы, и Стивен моментально не выдержал его напора, опуская голову. Я же нахмурилась, продолжая смотреть в глаза этой девушке.У них был интересный цвет. Глубокий зеленый у зрачка медленно переходил в светло коричневый, с темными крапинками. Платиновая блондинка прищурилась, оглядывая меня с ног до головы, и зрачок расширился, оставив место только карему цвету…—?Я знаю тебя,?— вдруг шепчу, с прищуром разглядывая платиновые волосы. Задерживаю дыхание, когда Джемма открывает какую-то дверь и проходит вперед, затаскивая меня за собой.Я встретила ее, когда меня случайно сбила…—?А где София? —?из меня тут же вырывается этот вопрос. Стайлс насмешливо приподнимает уголок губ, и рукой показывает на играющую на высокой кровати девочку.—?Я здесь,?— лепечет она, оборачиваясь, и распущенные кудряшки мягко ударяют по красивому, детскому лицу. Зеленые глаза, улыбаясь, смотрят прямо в душу, а я понять не могу, как сразу не догадалась о том, что она чересчур похожа на Гарри. Этими глазами, кудряшками и ямочками, а старшая сестра странной насмешкой и мрачностью.****—?Все хорошо? —?мама вопросительно приподнимает брови, внимательно вглядываясь в мои глаза,?— если ноют мышцы, болит грудь, или голова, то это нормально, но если что-то еще…?— многозначно заканчивает она. Я успокаивающе улыбаюсь.—?Все нормально, мам, не беспокойся.Я, вообще-то, врать не люблю. Но здесь по-другому нельзя. Нет, про свое физическое состояние я не соврала, а про моральное она и не спрашивала. Так что, я не солгала?— просто не договорила.—?Тогда почему ты ничего не кушаешь? —?женщина улыбается, так мягко и тепло, что щемит в сердце. Я пожимаю плечами, оглядывая большой стол, переполненный разными яствами, и снова смотрю в болотные глаза.—?Кусок в горло не лезет,?— пожимаю плечами, тут же ощущая, как чья-то сильная рука невесомо сжимает мою ладонь. Сглатываю. Не могу скрыть растерянность в расширенных глазах, отчего Джемма, сидящая напротив… Нет, не проявляет ни капли любопытства, или может даже волнения, лишь презрительно оглядывает мое лицо и отворачивается.—?Ты потеряла слишком много сил. Ты должна поесть.Я опускаю глаза, чувствуя жар Гарри всем телом, и резко поворачиваю к нему голову. Смотрю на наши соединенные ладони, а дыхание перехватывает.Я не-на-ви-жу это.Ненавижу то, как тело слабеет, покрывается мурашками. Как по коже скользит до писка приятная вибрация, как каждая клеточка желает подчиняться. Ненавижу то, как предательски дрожат коленки и подрагивают пальцы, как эта связь, эти чертовы узы, тянут меня к нему, не дают и слова сказать, как приглушают мое собственное возражение, как тупятся чувства неприязни к нему.Даже если я не хочу. Даже если я сопротивляюсь.Он сжимает ладонь сильнее. Мне хочется томно вздохнуть от щекочущего живот удовольствия, вмазать по его смазливому личику, но на подсознательном уровне чувствую, что он хочет сказать. Точнее, приказать. Рука поднимается вверх, пальцы нерешительно подхватывают ложку и опускают в горячую кашу на тарелке прямо передо мной. Набираю совсем немного овсянки, медленно подношу ко рту, и застываю.Не хочу. Желудок не просит о пище, я просто вырву, если съем эту ложку. Я не хочу. Не буду.Ладонь сжимает сильнее. Кровь почти не поступает в пальцы, они немеют, болезненно покалывают, но… Я стою на своем.Я не хочу. Не буду.Пальцы синеют, не чувствую их. Даже пошевелить не могу. Из глотки рвется отчаянный вопль: ?Не хочу! Не буду!? Рука, поднесенная ко рту, начинает дрожать: ее мышцы как-то странно тянет, как на дыбе, и это чувство медленно перерастает… В боль. Бешеную, невозможную, такую, что перед глазами начинают плясать звезды.Широко распахиваю глаза от шока.—?Ешь.Тут же запихиваю в себя эту несчастную ложку, прожевываю, жмурясь. Боль проходит моментально, как только я проглатываю кашу и чувствую рвотный спазм в желудке. Резко уходят болевые ощущения из руки, словно ничего и не было. Гарри отпускает мою ладонь, которую я тут же прижимаю к груди, сдерживая вызванное болью шипение сквозь зубы: тысячи иголок вонзаются в подушечки пальцев, в каждый миллиметр кожи. Хочу запищать, закричать, но молчу.Хочу, не хочу, а возразить…Не могу.—?Филис? —?старательно пытаюсь изобразить на дрожащих губах улыбку. Пару раз промаргиваюсь, фокусируя зрение на миссис Стайлс и ее внимательных, зеленых глазах. Все Стайлсы такие: глаза, как чертовы микроскопы, и я терпеть это не могу в каждом члене этой семьи, уж извините.—?Теперь ты член нашей семьи, ты же понимаешь это?Эти слова, сказанные с самой искренней улыбкой, заставляют замереть абсолютно всех. Они вообще нужны. По крайней мере, сейчас, но для меня они, кажется, будут нежеланны и сегодня, и завтра, и всегда. Для меня это ощущается, как пощечина, и я резко смотрю на серьезное лицо мамы. Мне кажется, что для нее это хуже какой-то там пощечины.Дез сверкает сердитым взглядом в сторону жены, потом смотрит на меня, и его глаза значительно теплеют.—?Энн хотела сказать, что Гарри и ты теперь имеете особенную связь,?— улыбается он мне, мягко и успокаивающе, как папа,?— тебе стоит остаться в нашем доме на некоторое время, так как пару первых дней покидать друг друга на большие расстояния будет физически невозможно для вас.—?Что? —?тут же вырывается из меня, и ложка громко падает на тарелку, заставляя и без того затихших людей за столом, замолкнуть окончательно и обратить на меня свое внимание. София хлопает ресницами, удивленно приоткрыв ротик, и вдруг громко восклицает:—?Филис не хочет оставаться со мной, папа?Я внимательно вглядываюсь в глаза мистера Стайлса, обращенные к дочке, и пытаюсь понять: куда еще хуже? Когда уже настанет пик всего того дерьма, что Луна принесла в мою жизнь? Если это не пик, то… У меня просто нет слов.—?Конечно, хочет, да, Филис? Ты же хочешь остаться у нас дома, верно? —?и он смотрит на меня, глазами прося подыграть, но я то понимаю, что мужчина просто нашел удобный случай, чтобы вытянуть из меня согласие, даже если ни на что оно не повлияет.Я сглатываю, поворачиваясь к Гарри. И, клянусь, я не хотела этого: глаза невольно обратились к нему, словно что-то из вне потянуло их туда, а голову повернула рука какого-то странного внутреннего чувства. Недоуменно смотрю на парня, пытаясь найти ответ в двух зеленых фонариках, но они всего лишь на какое-то мгновение пронзают самую мою душу мрачностью и раздражением, после чего слышится тяжелый вздох.—?Ты что, не сказал ей? —?моментально усмехается Джемма, приподнимая брови, а я все больше чувствую к ней отвращение. Кудрявый наигранно улыбается ей, поддразнивая покачиванием головы и тихим подражанием ее словам, совсем как ребенок, отчего непонимание во мне уплотняется еще сильнее.Какого черта этот Гарри мистер-хмурая-туча вдруг ведет себя так?Я даже не успела закончить мысль в голове: Стайлс взглянул на меня, и глаза вновь обрели и издевательскую насмешку.—?Не успел,?— тихо произносит он и вдруг обращает смелый взгляд к отцу. Тот вопросительно поднимает бровь и откладывает столовые приборы в сторону, локтями опираясь на стол, а голову положив на переплетенные ладони.—?Тогда объясню я,?— жестко говорит мужчина ему и уже более мягко смотрит на меня,?— отойдешь от своего Предназначенного больше, чем на километр?— и боль не даст двигаться. Такова наша природа, но не волнуйся: это продолжится от силы дней пять.—?Но почему я не могу остаться с…?— из-под ресниц смотрю на развалившегося на стуле Гарри, чья рука лежит на спинке моего, и мне хочется скинуть ее оттуда,?— со своим Предназначенным у себя дома?—?Хм,?— мистер Стайлс как-то глупо улыбается, на секунду опуская взгляд, а мама вдруг кладет свою ладонь мне на колено,?— в волчьей стае главный?— волк. И должна находиться там, где он.Ах да, я уже и забыла в какое дерьмо меня запихнула судьба! Совсем позабыла, что теперь мне и шага нельзя сделать без разрешения этого кудрявого болвана! Извините меня, нечестивую!Я, вообще, часто сдерживаю внешние показатели гнева, не желая портить отношения с людьми, или заваривать какие-то скандалы. Но… Но с самого утра после сегодняшнего треклятого сна я не могу адекватно воспринимать окружающую реальность: малейшее действие со стороны другого человека, взгляд, показавшийся мне каким-то не таким меня раздражают. Меня раздражает все, начиная от ложки на столе и заканчивая проницательным взглядом миссис Стайлс, пытающейся найти во мне непонятно что.Собственные мысли… Они съедают, проглатывают, громкими словами текут по венам. И они сильнее силы воли, сильнее контроля.—?Да Вы что? —?усмехаюсь,?— а я забыла. Позвольте съездить домой, взять одежду, или Вы не разрешаете? —?запинаюсь, тяжело дыша от бешеного огня в груди,?— я же должна спрашивать разрешения у Вас, ведь так?Я старалась сдержаться, честно, старалась: сжимала кулаки, пыталась сосредоточиться на еле ощутимом холодке в пятках, представляла в голове, как я бегу по лесу, вдыхая запах елей, только бы отвлечься. Но ничего не помогло: гнев, прикованный к сердцу тысячью замков, сорвался с цепи. Как бешеный пес, не разбирая дороги, начал рвать он все на своем пути, и никто не был в силах его остановить.—?У него,?— Джемма усмехается, откидываясь на спинку стула, и внимательно следит за мной,?— спрашивай у своего Предназначенного, не у альфы.Резко вскакиваю с места. Моя тарелка тут же переворачивается, создавая жуткий грохот и большое пятно овсянки на скатерти, а упавший стул заставляет Софию вскрикнуть от неожиданности. Прикрываю глаза, чувствуя, как нервно трясется коленка, и…Глубокий вдох.—?Какого хера ты творишь, Лагард?Выдох.—?Мама, что такое с Филис? Она разозлила Гарри?Глубокий вдох.—?Пойдем-ка, проведем воспитательную беседу.Выдох.Н е т.—?Что? —?открываю глаза, глядя на тяжело дышащего от злости кудрявого, вставшего следом,?— что ты сейчас сказала?—?Нет,?— шепчу под нос, дрожа от переполняющих меня чувств,?— я сказала: нет! Нет! НетНетНет!Кричу так, что связки болезненно тянет, не замечая… Не замечая, как глаза заливаются золотым цветом с перекатывающимся, как шар, ярким оранжевым. Не замечая, как крик под конец переходит на громкое, злостное рычание. Как ногти в сжатых в кулаки ладонях своим волчьим острьем протыкают кожу.—?Нет? —?куда-то злость в зеленых глазах пропадает: издевка заполняет их,?— ну, давай же.Он кивает головой в сторону двери, складывая мощные руки на груди, а я опускаю глаза, разглядывая многочисленные рисунки на его бледной коже, останавливая взгляд на том же корабле. Насмешливо приподнимаю уголок губ, иронично хмыкая. Поворачиваюсь, намереваясь сделать шаг вперед, как…Замираю.—?Дерьмо,?— выдыхаю совсем не слышно, стыдливо опуская голову. Желаю дернуться всем телом вперед, поддаться к выходу, а… Не могу. Жмурюсь, сглатываю и плотно сжимаю губы, ощущая, как тоненькая, теплая струйка ползет из-под носа к губам, стекает по подбородку и слишком громкой каплей ударяется о дорогой паркет. Медленно подношу руку к лицу, осторожно подхватывая очередную каплю крови пальцем.—?Ты не спросила,?— насмешливые слова Джеммы за спиной вибрацией злости проходят по костям,?— Предназначенный тебе не разрешал. Запоминай систему, Филис Лагард.****После душа, действительно, становится легче. Словно тяжелый груз сбросили с плеч, открыли нараспашку распаренную горячей водой душу, откуда выбежали все самые тягостные чувства, и стало легко и просто внутри. Если, конечно, может быть ?легко? в такой ситуации. Действительно трудно было спокойно вести себя в машине со Стайлсом и моими стариками в одной машине, а вот сейчас легко.Я анализирую свое состояние, пока надеваю нижнее белье, натягиваю джинсы, и когда рука тянется к полке, на которой находились все вещи, пытаясь найти футболку, ладонь лишь глупо хлопает по пустой поверхности. Футболки нет.—?Вот черт,?— шепчу под нос, заправляя мокрые волосы за уши. Я полнейшая дура: забыла взять футболку, видимо, оставив ее на кровати в небольшой кучку вещей, приготовленных для ?переезда?. Господи, с каким еще дерьмом придется мне столкнуться?Тяжело вздыхаю. Прикрываю глаза, оставляя руки на висках, и поднимаю голову вверх.Я не паду. Я не сдамся. Только не сегодня. Только не сейчас.Я никогда не была сильной личностью. Во-первых, в этом виноват скудный опыт в отсутствии решений проблем, выживаний в тяжелой ситуации, борьбы с предательствами, сложными ситуациями, или с унизительным отношением людей в мою сторону. У меня просто никогда не случалось ничего масштабного, или мелкого, но не менее важного в психологическом плане, или взаимодействии с людьми. Ни невероятно положительных, ни, наоборот, ужасных не было. Во-вторых: в период когда формируется эта внутренняя ?скала?, стержень и твердость характера, ничего не повлияло на их появление. Я слабая сама по себе. Податливая, доверчивая и слабая. Меня легко сломить, легко разбить.И это надо исправлять, я знаю. Но как: непонятно. Я об этом никогда и не думала. Ведь… Поверила бы я, если год назад мне сказали, что я перееду в Эддингтон, свяжу себя на всю жизнь с чертовым Гарри Стайлсом, и стану волчицей? Хах, я бы посмеялась и похвалила за классную шутку.Распахиваю глаза, поправляя лямки лифчика, и смотрю на себя в зеркало. Никогда не любила свое тело: широкие бедра всегда создавали визуальную иллюзию моей полноты, даже если выше виднелись какие-то очертания талии. Грудь всегда раздражала тем, что она больше, чем у сверстниц, а это лишний повод назвать меня обидным прозвищем, или ткнуть носом в самый большой комплекс.Отлично, и с такими ?позитивными? мыслями ты и решила идти дальше?Мотаю головой, выбрасывая ненужные мысли, и подхожу к двери. Спокойно открываю ее, тут же взглядом упираясь на кровать в поисках нужной вещи, но натыкаюсь на… Весьма неожиданную вещь.На него.На Гарри чертового Стайлса.Он мирненько лежит себе на моей кровати, ?заботливо? отодвинув стопку вещей на край, и смотрит в потолок, положив голову на согнутые руки. Стоит двери распахнуться, как его глаза моментально со звездного неба наверху перемещаются… Ко мне.А я в джинсах и в одном только лифчике. В джинсах. В лифчике. И все.Замираю.Что за…Мне так и хочется грубо произнести: ?Какого хрена ты здесь забыл, придурок?!?, швырнуть в его милое личико что-нибудь тяжелое, да управлять своим телом я не могу. Каменею, как статуя. Каждая клеточка всего тела напрягается, застывает, а внутри все просто сходит с ума. Смущение обволакивает краснеющие на глазах Гарри щеки, стены комнаты, кажется, давят, сужаются, нормальный ритм сердца резко сбивается, дискомфорт внутри сжимает в своих тисках каждую мышцу.Мне так стыдно. Господи, как же мне стыдно…Сначала в его зеленых глазах резко вспыхивает растерянность. Все лицо выражает шок и замешательство: розовые, влажные губы приоткрываются, глаза широко распахиваются и тихий, совсем неслышный вздох вырывает из его груди, мне кажется, я даже слышу еле заметное ?Оу? А потом… Потом появляется интерес. Он вспыхивает в зеленой радужке глаз Стайлса, затемняя ее, парень поднимает уголок розовых губ в довольной усмешке, а от этого воздух… горячеет. Вдыхаю полной грудью, ощущая, как обжигаются стенки носа, как тело бросает в жар.Гарри словно берет себя в руки: медленно, уверенно садится на краю кровати, приподнимая себя с помощью рук, тут же приковывая мое внимание к ним. Я наблюдаю за тем, как перекатываются мышцы под бледной кожей, как проявляются вены, а пальцы грубо и резко сжимают плед. Сглатываю. Вновь поднимаю взгляд к его лицу.Хитрое любопытство, нарастающий с каждой секундой жар и открытая издевка скользят в его глазах, когда они медленно, но так тщательно и внимательно, черт побери этого Стайлса, исследуют каждый сантиметр оголенного тела, и мне вдруг кажется, что зрачки расширяются. Гарри медленно наклоняет голову в сторону. Два зеленых фонарика смотрят в мои испуганные глаза, осторожно опускаются к дрожащим губам, усмехаются, и передвигаются к кружевному, черному лифчику, быстро поднимающейся груди, задерживаются там на несколько секунд, заставляя меня чувствовать себя до невозможности неловко, ползут вниз по животу, и резко возвращаются к глазам.Пытаюсь двинуть ногу, поднять руку, но каждая конечность становится неподъемной, как будто залитой свинцом.Мамочки мои…Я сейчас заплачу.Он возвращается к блужданию взглядом по телу, а его глаза… Зеленый цвет темнеет настолько, что кажется черным. Это пугает. Пугает еще безумный жар, волнами расходящийся по телу, дрожь по всему телу и необъяснимое ощущение тяги к этому челов… Волку.Гарри резко встает.Я вздрагиваю, сдерживая в себе крик, и обнаруживаю, что возможность управлять собственным телом возвращается. Одновременно с первым шагом кудрявого дергаюсь назад. Он громко усмехается, мол: ?Решила убежать? Не получится, дорогуша. Только не от меня?Пячусь назад, а он, как самый настоящий хищник, надвигается на меня: смело, уверенно и решительно, а я судорожно шагаю назад?— истинная жертва, ищущая спасения. Но спасения нет. Он хочет, он жаждет и он не будет просить?— вот, что говорят мне его глаза. Нервы сдают, когда я вдруг врезаюсь в стенку. Беспомощно бью ладошками по стене и буквально вжимаюсь в нее. А Гарри приближается. Неумолимо и быстро.Прислушиваюсь к своему бешеному дыханию, и опускаю голову.Господи, Господи…Он настолько рядом, что я, кроме своих быстрых вдохов, могу услышать его спокойное, равномерное дыхание. Могу почувствовать жар его тела, всю силу и мощь этих мышц. Могу ли я сойти с ума в эту секунду? Да, сейчас у меня точно случится нервный срыв.Вдруг резко возникает желание поднять взгляд к зеленым глазам. Это желание?— навязанное кем-то, внезапно помещенное в сердце, не мое. Я четко ощущаю это, но сопротивляться ему не могу, отчего медленно, осторожно поднимаю взгляд. Замираю.У Гарри в глазах рассмотреть что-то очень сложно. Они всегда хмурые, серьезные, с постоянной насмешкой, обязательно издевательской и обидной, что без нее представить этого парня невозможно. Мне они кажутся слишком тяжелыми и суровыми, как для семнадцатилетнего подростка, и я часто раздумываю, почему взгляд у него такой. А еще интересно, как так выходит, что кроме вышеперечисленных эмоций в глаза цвета густого леса нет больше ничего? Может, просто этот самый зеленый перекрывает все, затуманивает смотрящему разум, став непробиваемой стеной елей?Сегодня обыденный, ярко-зеленый уступил своему самому темному оттенку, почти черному. И этот цвет оголил… Нежность. Она мягким взмахом ресниц обволакивает мою кожу, теплотой отдает на щеках, груди и губах, туда, куда направляет ее глазами Стайлс. Мне хочется охнуть от неожиданности, но я лишь застываю, как статуя. Тяжелый вздох касается моего слуха, горячим воздухом щек, отчего мурашки роем ползут по коже, и я чувствую, как щемит в сердце.Глаза у него, черт возьми, такие мягкие, нежные-нежные…Никогда я их такими не видела. Никогда.От этого хочется сбежать еще сильнее, но я зажата между стеной и телом Гарри, он перекрыл все пути спасения: с двух сторон от головы стоят две напряженные руки, не давая выбраться из плена теплых, зеленых глаз. Сглатываю.Как жарко… Кажется, по лбу течет капелька пота, но это лишь его палец что-то старательно там вырисовывает. Горячая ладонь осторожно опускается на щеку, большой палец бережно поглаживает кожу, и я изумленно смотрю в не менее разгоряченные, чем воздух, глаза. Ласковые движения заставляют кожу покрываться мурашками, сердце переворачиваться, сходит с ума, стучит в голове и волнами волнения расходится по телу.О, Господи… О, Боже мой…В какой-то момент кудрявый замирает. И его глаза: так и смотрят в мои, не моргая, и мне хочется плакать от того, как глубоко заползают два зеленых фонарика. Этот взгляд что-то говорит мне, но я вижу лишь одно. Смущаюсь, пытаюсь выкинуть из головы это неловкое слово, но чем сильнее это делаю, тем сильнее гипнотизируют и затягивают его глаза.Возбуждение.Вот, что пылает в черных зрачках.И это возбуждение вдруг с моих глазах вдруг перескакивает на… губы.Вот же черт…Стайлс смотрит так внимательно, словно пытается запомнить каждую деталь, каждую линию. Я понимаю, чего он хочет. Сразу же закидываю голову назад, слегка стукнувшись об стенку, вынудив его сбросить ладонь, и жмурюсь, чувствуя, как бешено бьется в груди сердце. А она, к слову, все так же оголена, отчего кожей чувствую ткань его футболки.Не позволю. Это слишком личное, это слишком драгоценное и… Не для него. Не сейчас.Тут же раздается приглушенное рычание. У меня сердце буквально дрожит и кричать хочется, но я вдруг замираю, широко распахнув глаза. Задерживаю дыхание и каменею каждым миллиметром всего тела, когда горячие, влажные губы касаются моей шеи.Блять.После поцелуя наступает затишье длиною в несколько секунд. Я начинаю глубоко и обрывисто дышать и сжимаю руки в кулаки. Мурашки волнами расходятся по телу, приятное волнение иголками втыкается в живот и скручивает все внутренности. Он опять целует: мучительно медленно прикасается к коже, замирает на мгновение, затем горячий, влажный язык резко вырисовывает крошечный круг, и губы отрываются от меня, перед этим затянув зубами кожу. И делает все это, засранец, так непривычно нежно и осторожно для него…Жмурюсь, пытаясь сдержать рои мурашек и приятную судорогу между ногу, но не могу: тихий стон вырывается у меня, но я тут же захлопываюсь и сжимаю губы. Гарри, почему-то, замирает и вдруг немного отодвигается, давая лицезреть его лицо в полной красе.Я чувствую, как слабеют ноги.Не понимаю, почему его глаза вдруг расширяются, словно он не верит каким-то собственным мыслям, или ощущениям. Не понимаю, как в груди резко образовывается огненный шар, а когда резкое, приглушенное рычание касается слуха, когда сильные руки резко хватают меня прямо за ягодицы, неожиданно вскидывая, этот самый шар вдруг раскалывается на миллионы горячейших осколков, попадающих в каждый миллиметр тела, врезаясь в кожу и посылая по ней тысячи мурашек. Не понимаю, что управляет мной, когда я, как по инстинкту, обхватываю талию кудрявого ногами, хватаюсь руками за напряженную шею. Не понимаю, что происходит дальше и насколько далеко уходит мой разум.Кажется, мы оба не понимаем, насколько далеко все вдруг заходит.Его поцелуи схожи с прикосновениями раскаленного железа к коже. Сам он вылитый бешеный зверь, долго голодавший волк, наконец, нашедший добычу. Меня. Гарри не отрывается от моей шеи: целует, зажимает нежную кожу между зубами, оттягивает, тут же ласково проводя горячим языком по месту укуса, глубоко и громко дышит, вдыхая мой запах, но что самое страшное… То, как грубо и властно сжимает он кожу мою талию, не задумываясь о том, какую боль приносит этой силой, то, какие доминирующие и страстные его поцелуи, то, какой собственнический у него взгляд туманных зеленых глаз?— вот, что самое страшное. Почему? Да потому… Потому что все это?— сводит меня с ума.Я попадаю в забытье. Забываюсь. Нахожусь как будто под гипнозом, в каком-то трансе. Как и он. Чувствительность обостряется до такой степени, что с каждым его прикосновением мне чудится, что вся его натура, сам этот парень проходит сквозь меня будоражащими, волнующими вибрациями, сливается со мной.Еле сдерживаю стоны, глаза закатываются сами по себе, но вот эти вот его чертовы губы… В их плен уже попали ключицы, плечи, а каждое прикосновение Стайлса вызывает внутри такую бурю, такой вихрь чувств, что хочется кричать.Так хорошо, так приятно, так жарко…Настолько хорошо, что тело дрожит и ноги резко слабеют, и я понимаю, что не могу больше держаться, но Гарри тут же вновь хватает меня задницу, сжимает так резко и грубо, что у меня вырывается тяжелый, громкий вздох-полустон. Тогда парень, видимо, и вспоминает про мою полуобнаженную грудь. Мутные, застеленные желанием и жаждой зеленые фонарики вдруг с усмешкой обращаются к черному, кружевному лифчику, и тонкий палец резко отодвигает одну лямку. Мои глаза тут же расширяются, запускаю пальцы в кудряшки и слабо оттягиваю, одной рукой, оставленной на его шее, ощущая рой мурашек, резким табуном прошедших по горячей коже Гарри.Хочу раствориться в нем… Хочу, чтобы эти приятные вибрации и резкие волны тепла и возбуждения не кончались никогда… Хочу, чтобы он продолжал… Хочу, чтобы сильные руки, смело и хозяйски гулящие по ягодицам и пояснице, прикасались ко мне там, где никто еще не прикасался…Я так хочу…—?Филис!Резко.Гарри вскидывает голову, хмурится, как ребенок, которого оторвали от увлекательной игры, отчего взгляд какой-то обиженный. Его вдруг как будто обливают ведром ледяной воды: Стайлс тут же опускает меня на пол, и его проворные руки проходятся по бедрам и ягодицам, вновь поднимаясь к талии. Парень отходит на пару шагов назад, и мы недоумевающе смотрим друг другу в глаза, а единственным звуком во все еще жаркой и душной тишине является наше бешеное, громкое дыхание.Что… Что, черт возьми, сейчас было?Мы оба в шоке, оба застигнутые врасплох, оба потерявшие рассудок. Мы?— огонь. И в нас пламя, искры, проходящие меж наших сердец и тел, в нас сила Луны и ее узы, связывающие в одно целое.Неловкость обрушивает на меня, как лавина.Зажимаю одной дрожащей рукой рот, второй торопливо поднимаю снятую лямку лифчика на плечо, а смотрю все так же в шокированные, серьезные зеленые глаза. Стыд душит: сердце бьется на уровне горла, тело трясется, как в лихорадке, расширенный взгляд растерян и шокирован, и это невозможное, щемящее все нутро чувство позора и неловкости?— убивает.Как я допустила такое? Как позволила случится этому… Срыву. Я ведь могла остановить его, могла остановить себя, могла потушить этот огонь. А что теперь? Грязная. Облапленная. Шлюха.—?Филис! Спускайся, милая, пора за стол! И где этот кудрявый мальчик?Голос бабушки снова действует, как волна ледяной воды: резко, оглушительно и отрезвляюще. Я еле как делаю несколько шагов к выходу, качаясь из стороны в сторону, как пьяная. Сердце все еще сходит с ума, отчего в голове эти бешеные, резкие удары становятся единственным звуком. Уже нагибаюсь, чтобы спуститься вниз, как властный, хриплый голос за спиной произносит:—?Футболку одень.Хочу хлопнуть себя по лбу за такую глупую оплошность, но смущение, железными оковами сковавшее все тело, позволяет лишь развернуться, резко схватить первую попавшуюся вещь на кровати и, отвернувшись от внимательно наблюдающего за каждым моим движением Стайлса, одеть какую-то кофту. Тут же спускаюсь вниз, делаю несколько быстрых шагов по коридору и замираю.Прикладываю прохладные ладони к горячим и красным щекам, прикрывая глаза.—?Черт…?— шепчу, наклоняя голову в стороны.Я в дерьме. Полнейшем.****—?Ноябрь в этом году совсем холодный.Шепчу совсем тихо, выпуская изо рта пар. Холод сковывает ноги, отчего резко ими дергаю, чтобы разогнать кровь. Пальцами рук крепче сжимаю горячую кружку, вдыхая запах какао, и поджимаю сухие губы.—?Чем холоднее, тем ярче звезды,?— услышав хриплый, спокойный голос, тут же поднимаю голову к темному небу, на котором рассыпанные, как бриллианты, сияют ноябрьские звезды, какие-то удивительно близкие и яркие,?— к тому же, теперь у тебя есть объятия, в которых можно согреться.Моментально закатываю глаза, недовольно цокая языком.—?Ты так и будешь издеваться надо мной? —?отпиваю немного горячего напитка, ощущая приятное тепло, разлившееся по телу, и встряхиваю плечами, вновь поднимая голову к небу.—?Вечно. Теперь ты навечно связана с Гарри Стайлсом, а я вечно буду…—?Боже, Клэр, хватит напоминать мне об этом придурке каждую минуту! —?раздраженно шиплю, оборачиваясь, и щурюсь, разглядывая мрачный поместье семьи Стайлсов. Оно холодно смотрит мне в глаза парочкой горящих окон и остальными, плотно завешанными шторами. И, почему-то, этот ноябрьский холод кажется мне намного теплее того, каким отдает этот дом. Вновь поворачиваю голову к плотной стене елей, с презрением осознавая, что обернуться меня заставило легкое, почти незаметное чувство внутри, будто старательно кем-то скрываемое, но я то понимаю: чертова Луна, ее гребанные узы, заставляют искать Предназначенного в страхе, что он услышит, что он разозлится.—?Не хочу думать о нем,?— резко отрезаю, поджимая губы,?— ни о нем, ни об этой лунной чертовщине с оборотнями, несмотря на то, что теперь эта самая чертовщина?— часть моей жизни.—?Не оборотни,?— неожиданно посерьезневший голос вдруг режет слух,?— не называй их так. Никогда. Они?— не оборотни. Они?— Дети Луны. На мгновенье я замираю, крепче сжимая горячую кружку, почти до боли.—?Хорошо, хорошо,?— суетливо бормочу, пытаясь выкинуть странные, подозрительные мысли из головы,?— но… Просто мы можем не говорить о нем хотя бы сейчас? Прошу.—?Нет, ну я все-таки не пойму: как это сам Стайлс выпустил свою Предназначенную в десять часов вечера, свою Красную Шапочку, когда в этой темноте ее может украсть какой-нибудь другой волк?Звучит тихий, насмешливый смех. Честно, не вдумываюсь в смысл ее слов, лишь слушаю почти неслышный, спокойный смех. Сравниваю его с тем, что я слышала от Клэр несколько недель назад и понимаю: то, что какой он сейчас?— огромное достижение и для меня, и для Адамсон.—?Поговори со мной о чем-нибудь другом,?— на выдохе произношу я, проигнорировав предыдущие слова девушки. Она тяжело вздыхает, и голос ее искрится давно знакомой издевкой, уже давно ставшей привычной и родной:—?Обычно именно ты вешаешь лапшу на уши часами,?— удивительно, но Клэр, действительно, предпринимает попытки вспомнить что-то, что можно было бы обсудить, ведь на пару секунд виснет тишина. Я вдруг весело улыбаюсь, отпивая какао:—?Твоя метелка все еще цела? —?сразу же слышу раздраженное, невнятное бормотание, вероятно, с проклятиями в мою сторону,?— а то, знаешь ли, без моего присмотра ты могла объесться мандаринами, а ведьминские метелки… Они такие?— тяжелых весов не выдерживают.—?Лагард, порой я поражаюсь твоим умственным способностям,?— тихо смеюсь в ответ на это,?— я говорила тысячу раз, но твой мозг все никак не поймет: нет. у. меня. никакой. ?ведьминской?. метелки!Знаю, достала. Ну как можно упустить возможность уколоть саму скалу, Кларрису Адамсон, так чтобы еще и такую бурную реакцию наблюдать.—?Нет, а если серьезно вдуматься,?— еле как прекращаю смеяться,?— ну, представим, в теории: ты бы смогла заколдовать веник и полететь на нем? На заколдованном венике… Волшебный дворник в воздухе!Срываюсь на такой громкий хохот, что злой голос Клэр почти не слышно:—?О, конечно! У меня еще есть остроконечная шляпа, я варю зелья, как главный ингредиент используя детей, которых предварительно заманиваю в пряничный домик!Замолкаю. Знаю, что она никак не может увидеть мое лицо, поэтому молчу, хотя приходится почти до боли закусывать губы, что не засмеяться вновь, но тишина производит нужный эффект:—?Лагард, не говори, что ты поверила мне,?— с наигранно уставшим вздохом произносит девушка,?— иначе я буду окончательно убеждена в том, что твое развитие закончилось на уровне третьего класса.—?Класса…Вдруг хмурюсь. Вспоминаю школу Эддингтона: оранжевые кирпичные стены, добрую учительницу по химии?— миссис Черч, наш столик в столовой, противную Кити?— мою соседку по истории, улыбчивую миссис Клири из администрации, которой я уж очень полюбилась, и она не упускает возможности угостить меня конфеткой; вспомнила то, как проводила вечера, зубря формулы и читая сонеты Шекспира… И я неожиданно ощутила, как сильно мне хочется возвратиться в ставшее почти за три месяца привычным русло, в этот поток молодого поколения и новых знаний.—?А, вообще, Лагард, я бы дала тебе совет: тебе стоит больше времени уделять своему тупому довер…—?Клэр,?— перебиваю ее монотонную, довольно-таки холодную речь. Она вопросительно мычит в ответ, а я, в волнении жуя губы, суетливо бормочу:—?Не думала, что когда-нибудь скажу это, но я хочу в школу. Когда я смогу вернуться туда? Ну, знаешь, плюсов от прогуливания много и больше, но это же прекрасная возможность избегать общества Стайлса хотя бы на какое-то время! Черт, я же, действительно, смогу отдохнуть от него и…—?Лагард,?— голос у Клэр серьезный, какой-то строгий,?— я не знаю точно, но я глубоко сомневаюсь, что в ближайшие дни ты пойдешь в школу, а еще… Кхм, понимаешь… Короче: я не уверенна, что ты вообще вернешься в нашу школу.Мне как будто дают пощечину. Со всей дури, такую резкую, что я давлюсь какао, которое аккуратными глоточками перед этим пила. Откашливаюсь, слыша тихий, насмешливый смех ведьмы, и, наконец, шокировано произношу:—?Какого черта ты сейчас сказала, Клэр?—?Буду прямолинейна,?— и голос Адамсон опять, поражая, становится холодным и жестким,?— я уже говорила, что, пока вы не займетесь сексом, ты будешь особа чувствительна и все такое. Но, кроме этого, первую неделю, поверь, ни ты, ни он не захотите отдаляться друг от друга. Сейчас просто… Ну, знаешь, еще такое подвешенное состояние. Уже завтра ты придешь в себя и поймешь, о чем я. И, Лагард, он уж точно будет против того, чтобы ты не была рядом, даже какие-то несчастные пару часов.Возмущенно открываю рот.—?А не пойти бы ему с этими ?против?…—?Филис! —?я вздрагиваю от голоса миссис Стайлс. Резко оборачиваюсь, переполненная страхом, отчего остатки какао выплескиваются мне на куртку, но, не обращая на это внимания, в упор смотрю на ее лицо, искривленное в гримасе непонимания, одновременно чувствуя, как ускоряется сердце.—?С кем ты говоришь? —?она хмурится, внимательно оглядывая территорию вокруг, видимо, пытаясь отыскать собеседника.—?Ой-ой, тебе, похоже, крышка, Лагард,?— усмехается голос Клэр в голове,?— но не дай ей повода думать, что ты сумасшедшая. Придумай что-нибудь.—?Эм,?— неловко улыбаюсь, одной рукой тянусь к карману и достаю оттуда мобильник,?— говорила по телефону с подружкой.Она мне не верит, конечно же. Ее глаза все так же пронзительно и испытующе глядят в мои, пытаясь открыть истину, но ничего они не найдут. Вокруг лишь темнота, ночное небо и лес. Никого. Ведь Клэр, мой личный радиоприемник, решила связаться со мной именно с помощью залезания в мою голову.—?Пойдем в дом,?— она старается улыбнуться,?— уже поздно.—?Да, конечно,?— тут же суетливо двигаюсь за ней, неловко поджимая губы. Теперь она думает, что я еще и на голову больная, отлично.—?Подруга, я отчаливаю,?— с сожалением вздыхаю, слыша Кларрису,?— если что?— ты всегда знаешь, как со мной связаться.Молчу в ответ, заходя в дом. В нем тепло, горит мягкий свет и пахнет чистотой. Но я не чувствую уюта, или душевного тепла. Осматриваю пустую гостиную, ежась: все такое чужое, неблизкое, холодное. Когда мать Гарри вдруг решает уйти на кухню, я хватаю ее за руку:—?Извините,?— тут же отпускаю, когда она вопросительно смотрит мне в глаза,?— Вы не могли бы подсказать, где я буду спать? —?она мягко мне улыбается, но… Не знаю, почему-то, кажется, что она меня недолюбливает.—?Милая,?— миссис Стайлс приобнимает меня за плечи и направляет в сторону лестницы,?— ты поживешь с Гарри, в его комнате. Так устроено, ты не знала?Вот же черт.Я чувствую, как дергаются мышцы лица, и открываю рот, но сказать ничего так и не получается. Бесконечная грусть, тяжесть и разочарование обваливаются, как лавина, и я коротко киваю, выдавливая из себя слабую улыбку.—?Да, да, спасибо,?— отхожу к лестницу, чувствуя, дрогнет сердце. Глаза, отчего-то, болезненно потягивает, но я знаю, к чему это может привести: к слезам. А они мне не нужны. От этого крепко сжимаю челюсти, задерживая дыхание, и останавливаюсь, когда голос за спиной тихо произносит:—?Ты найдешь сама комнату? Я могу тебя проводить,?— отрицательно мычу, зная, что если начну говорить?— обязательно разревусь. Продолжаю подниматься вверх, как миссис Стайлс вновь меня тормозит:—?Филис,?— она глубоко вздыхает,?— тяжело. Я знаю. Но ты должна быть сильной, хорошо?—?Хорошо,?— шепчу в ответ и быстро бегу на второй этаж, больше не собираясь останавливаться, что бы она там не сказала. В коридоре довольно темно, потому что свет бра приглушен и тускл. Я шаркаю по ковру, шмыгая носом, и судорожно думаю: что делать?Я не буду спать с ним. Во всех смыслах. Я уже чувствую себя грязной, куда ж еще хуже? Почему все так сложно? Сама мысль о том, чтобы оказаться в одной постели со Стайлсом… Она не то, чтобы отвращает (хотя и это есть), просто… Она пугает, на самом деле. Я думаю о том, что будет, если сегодняшний инцидент повторится, но зайдет еще дальше, и мне, правда, становится страшно. И я знаю, что если бы еще тогда он продолжил свои действия, то я бы отрезвилась.У меня просто непонятный страх к картинке, когда я представляю, как… Как… Он оказывается во.Так. Все, стоп. Хватит. Ты сама заходишь слишком далеко, Филис, заткнись уже.Дверь в комнату Гарри открывается тихо. Захожу в темноту, пытаясь найти включатель света у входа, но лишь натыкаюсь на какой-то тяжелый предмет на тумбе, который тут же с громким грохотом падает на пол. Шиплю себе под нос проклятия, поднимая непонятную штуковину, и уже более робко двигаюсь. На ощупь нахожу кровать и аккуратно сажусь на нее, чувствуя себя довольно странно: она такая высокая.В кармане нахожу телефон и, включив фонарик, понимаю, что я только что чуть не разбила дорогущий, профессиональный фотоаппарат. С моей удачливостью?— не удивительно. Освещая свой путь, перешагивая через книги и вещи на полу, я все-таки включаю свет. Жадно исследую глазами его комнату, радуясь, что хозяина данного помещения нет рядом, и я могу спокойно все изучить.В принципе, кроме старинной кровати и такого же антикварного шкафа здесь нет ничего интересного. Только доска, увешенная разными фотографиями природы, Джеммы, Софии и еще различными пейзажами меня заинтересовала. Я подхожу ближе, аккуратно проводя пальцами по застывшей на ветке ели вороне, и выдыхаю.Виден талант. Каждый уловленный момент?— четкий, правильный, нужный. Словно автор фотографии чувствовал, когда нужно нажать на кнопку и щелкнуть камерой. Атмосфера передается моментально. Это как с писательством: когда вкладываешь в текст, в каждую буковку, все чувства и всю душу?— это сразу ощущается. История становится чувственной, живой. Так и тут: каждый запечатленный миг?— искренний, особенный, потому что фотограф чувствовал его.Не ожидала такого от Гарри.Опускаю голову, разглядывая фотоаппарат. Без понятия, как им пользоваться, но, почему-то, чувствую, что он для него очень дорог. В итоге, интерес к нему пропадает, когда я вижу на длинной полке с книгами запылившийся полароид. Видимо, Стайлс им совсем не пользуется.—?Так-так,?— шепчу под нос, вертя в руках камеру моментальной печати. Эту вещь я знаю, как включить и как сделать фотографию. Только, не дай Боже, меня сейчас увидит Гарри.Дверь, как по волшебству, сразу открывается, стоит мне только вспомнить о кудрявом. Но на пороге стоит его маленькая сестренка.—?Филис! —?большие глаза Софии радостно горят. Она подбегает ко мне, хватая за руку, а я перевожу дыхание, прикрыв глаза. До чего же я перепугалась…—?София, у тебя очень резкие движения, ты знала? Стоит быть поаккуратней, а то…—?Ч-ш-ш,?— шипит она, прикладывая пальчик к губам,?— если мама, или Джемма услышат, что я еще не сплю, то нам будет крышка.—?Нам??— удивленно шепчу в ответ, когда девочка вдруг начинает вести меня куда-то. Доверчиво следую за ней, впервые обратив внимание на то, что она в пижаме с диснеевскими принцессами.—?Странно, конечно, это говорить, но если чертов Стайлс не застанет меня в своей комнате, то мне будет двойная крышка,?— бормочу себе под нос, когда София заводит меня в свою комнату и аккуратно прикрывает дверь. Вылитая лиса. Тихая, аккуратная и хитрая.—?Почитай мне сказку, пожалуйста,?— она указывает на розовые полки с игрушками и книгами. Я выдыхаю, рассуждая о том, за что мне все это, и, подумав, тепло ей улыбаюсь.—?Хорошо,?— киваю, на что девочка начинает радостно хлопать в ладоши,?— но тише, тише! Прыгай в кровать.София с разбегу плюхается в настоящее ложе принцессы, а подхожу к книгам, останавливая свой выбор на сказке про… Красную Шапочку и страшного волка.Замираю.—?Филис! Хэй, Филис, ну ты скоро? —?детский шепот за спиной отрезвляет. Тут же, спохватившись, возвращаюсь к ней, вдруг обратив внимание на то, что полароид так и остался у меня в руках. Черт. Стайлс меня точно убьет.Кидаю книжку на кровать и на ходу говорю:—?Отнесу фотоаппарат и вернусь.Но София тут же меня останавливает, активно размахивая руками:—?Кто-нибудь услышит и наругает нас!Подумав, понимаю, что она права, а полароид я оставлю тут. Пусть Гарри думает, что сам его здесь забыл. К тому же, общество Софии мне намного приятнее пустоты комнаты моего Предназначенного, или, что хуже, общества самого кудрявого.Плюхаюсь на кровать, перед этим поправив одеялко девочки, которая с жадными глазами разглядывает картинки в книге. Улыбаюсь. Красивая она: волосы длинными волнами спускаются по плечам, пухлые, алые губы улыбаются, глазки восторженны и блестят. Рука тут же тянется к полароиду и я быстро щелкаю камерой. София тут же поднимает голову, с любопытством наблюдая за тем, как медленно вылазит пока черное изображение.—?Дай-ка мне,?— не успеваю ничего ответить, как она выхватывает из моих рук фотоаппарат и резко делает фотографию. И я даже представить не могу выражение своего лица. Фотокарточка тут же выпускается, но я не даю девочке ее схватить. Кладу две фотографии на прикроватную тумбочку рядом с полароидом и ложусь рядом с ней.—?Так,?— вздыхаю,?— пора спать.Прочищаю горло.—?Жила-была маленькая девочка. Мать любила ее без памяти, а бабушка еще больше. Ко дню рождения внучки подарила ей бабушка красную шапочку. С тех пор девочка…****Девочке никто не дарил красную шапочку. Девочке Луна отдала свою частичку, девочку Луна привязала навечно к страшному волку, девочку Луна сама превратила в волчицу. Жизнь стала сказкой, да только, почему-то, совершенно отличающейся от тех, которые читают перед сном. Оказалось, что сказки?— они совсем другие.Больно разбиваться о свои несбывшиеся надежды. Это как прыгать со скалы, ожидая упасть в воду, а удариться об жестокий бетон. Неожиданно, резко, смертельно больно.Простая мысль всего того кошмара, частью которого я теперь являюсь?— уже больно ударяет под дых. Жмурюсь с закрытыми глазами, хватаясь за живот, и сжимаюсь в позу эмбриона. Не хочу вылазить из-под теплого одеяла, попадая в жестокую, пугающую реальность. С каких пор жизнь вдруг стала такой невероятно мрачной? Точно не помню то мгновение, но все назревало медленно, почти незаметно. Прямо как мой приближающийся нервный срыв.Что принесет сегодняшний день? Раньше меня это интересовало, заставляло просыпаться с желанием узнать загадку этого дня, а сейчас… Я точно знаю: очередную порцию шока и страха.Глубоко вздыхаю.Внутри так… Тяжело. Даже дышится сложно?— настолько душевная тягость сильна. Она давит. Это похоже на бесконечно тяжелый камень, повисший где-то в районе груди. И он все давит, все тяготит, и становится с каждым днем все сложнее, сложнее.Так, все. Хватит распускать нюни. Надо просто… Прекратить. Надо начать жить дальше, воспринимать все в более позитивном свете и не сходить с ума. Все будет хорошо. Я верю. Я заставлю себя поверить.Открываю сонные глаза, потирая их кулачками. В детской комнате довольно мрачно и серо, из-за огромных туч за окном. Два ярких, зеленых фонарика, направленных прямо на меня, я замечаю сразу. И моментально приподнимаюсь на локтях, открывая рот, что закричать от страха и неожиданности, как сильная, горячая ладонь ложится мне на губы, и я лишь беспомощно мычу в нее, падая обратно.—?Поднимайся, Лагард.Пару секунд хмурые глаза Гарри внимательно смотрят в мои, огромные, сонные и полные непонимания, затем он аккуратно убирает тяжелую руку с моего лица и бесшумно встает с корточек. Его фигура, выпрямляясь, возвышается надо мной и я пытаюсь рассмотреть его, спросонья все еще не понимая, что происходит.Боже, Стайлс, ты хоть когда-нибудь можешь выглядеть плохо?Клетчатая синяя рубашка, черные скинни-джинсы, растрепанные волосы, хмурый взгляд и плотно сжатые, розовые губы?— хорош, чертенок, ничего не скажешь. Не знаю, каким образом, но вся вот эта его серьезность, мрачность, вечная насмешка?— они делает его невероятно сексуальным, красивым, манящим.Стоп. С каких это пор он начал казаться мне столь очаровательным?—?Лагард? —?вопросительно тянет кудрявый, и я вдруг замечаю в себе странную мысль: ?Он слишком серьезный сегодня?. Не знаю, почему, но я четко различаю в себе это необъяснимое чувство. Мне все кажется, что вот-вот и он усмехнется, пустит обидную шутку, а он все так же молчит и в упор на меня смотрит.—?Да-да…?— бормочу под нос, суетливо заправляя волосы за уши, и аккуратно поднимаюсь, стараясь не разбудить Софию. Она лишь чмокает губами и переворачивается на другой бок. Встаю, поправляя куртку и джинсы, в которых уснула, подтягиваю одеяло девочки ей на плечи, и, наконец, смотрю на Гарри: он хмурится сильнее, глядя прямо мне в глаза, и я вдруг замираю.—?Что такое? —?хмурюсь под стать ему, неловким движением потирая шею, и нервно опускаю глаза вниз. Замечаю, как кадык на его шеи двигается вниз, когда он сглатывает, и его глаза резко перемещаются, следя за моим движением.Он прочищает горло, и хриплым, глубоким, как у долго курившего, отвечает:—?Ничего.—?Серьезно? —?усмехаюсь, сдерживая в себе смех, но улыбка стирается с моего лица моментально, когда я замечаю не изменившийся суровый взгляд парня. Опускаю глаза, замолкая, и обнимаю себя руками, робкими шагами проходя мимо него. Выхожу из комнаты, останавливаюсь, чтобы подождать его, и когда он проходит вперед, а я следую за ним, то хмурюсь, замечая еще более странную деталь в его поведении: движения Стайлса какие-то… Резкие, грубые. Не такие, как раньше, черт возьми, они даже вчера были другими!Гарри резко останавливается.Торможу за ним, чувствуя, как скручиваются все внутренности и ускоряется сердце. Он разворачивается, сжимает пальцами переносицу, открывает рот, желая, видимо, что-то сказать, но ничего так и не произносит, вновь глядя суровыми, строгими глазами в мои. Тогда я делаю маленький шаг назад, и недоуменно говорю:—?Все точно норм…Договорить не дает.—?Лагард, а ты не забыла, что мы теперь связаны? —?буквально плюет в меня злостью и гневом, а я, не понимая поведения этого психованного еще больше, вновь отступаю,?— твои ненормальные чувства сводят меня с ума. Ты, вообще, умеешь себя контролировать?Моя бровь сама по себе поднимается вверх, а рот открывается.—?Ты что… Нет, как бы имеешь… в виду…?— запинаюсь в шоке, потирая лоб ладошкой,?— может, мне вообще отключить все внутри, нет? Хочешь? —?с сарказмом улыбаюсь, чувствуя, как неприязнь к нему борется с привязанностью, навязанной Луной.—?Не против,?— Гарри складывает руки на груди, а я развожу руки в сторону, язвительно бросая:—?Ой, прости, что я не робот и не могу просто взять и забыть, как чувствовать,?— громко дышу от злости и разворачиваюсь, чтобы уйти, но бросаю еще одну колкую фразочку:—?Прости, что я не такая, как ты.И хочу уйти, как этот козел хватает меня за руку. Последствия этого действия оказываются самыми непредсказуемыми.Наши тела как будто ударяют током одновременно: мы оба вздрагиваем. Смотрю в его расширенные, удивленные глаза, сама не менее поражаясь тому, как подрагивают пальцы: сквозь них проходит мощь, энергия, сила. Она проходит вибрациями, ярко ощутимыми и приятными, приносящими такое удовольствие, что ватными становятся ноги. Раньше такое выражение я встречала только в книжках, считая, что авторы приукрашивают реальность, но сейчас я поняла всю ее суть.—?Боже…?— выдыхаю, прикрывая глаза, и голова опускается сама по себе. Становится так жарко, душно… Чувствую, как тонкие пальцы Гарри отпускают запястье и медленно ползут по кисте руки к моим, и когда прикасаются, то меня передергивает от резкой вспышки внутри.Это похоже на взрыв чувств. Они резко обостряются, переполняют, все смешивается внутри.—?Черт,?— шепчет хрипло Стайлс, и я вдруг открываю глаза. Морщась от ощущения, что рука весит тонну, с невероятным трудом, одергиваю ее, наблюдая за тем, как открываются туманные два зеленых фонарика.Делаю боязливый шаг назад.Он один уверенный ко мне, вот-вот, и достигнет.—?Что здесь происходит? —?голос мистера Стайлса заставляет обоих взглянуть в его сторону. Он стоит с вопросительно поднятой бровью, строго смотрит на меня и своего сына, сложив руки на груди. Гарри тут же, как будто пытаясь доказать мою принадлежность к нему (?), резко подходит ближе, пытаясь отодвинуть меня себе за спину, но я моментально отхожу, быстрым шагом удаляясь по направлению к ближайшей двери, и на ходу говорю, пытаясь вспомнить, к кому попаду сейчас:—?Я воспользуюсь ванной Джеммы! Мне нужно в школу! —?обрывисто произношу, буквально залетая в комнату девушки, и разгневанный голос кричит вслед:—?Какого хрена, Лагард?Но я оказываюсь за дверью, дрожащими руками закрывая ее на замок. Не оглядываюсь, пытаясь найти взглядом Джемму, и тяжело дышу, стараясь совладеть с бешеным стуком сердца в груди и утихомирить бурю чувств. Одновременно достаю из кармана телефон, ощущая, как темнеет в глазах, все же набираю номер Луи, замирая с трубкой у уха, слушая долгие, протяжные гудки, когда ехидный голос позади говорит:—?Вечно сбегать не получится, Филис Лагард.Как же я ее ненавижу…Оборачиваюсь с наигранной улыбкой к Джемме, пытаясь играть роль дружелюбной дурочки, и внимательно смотрю на сидящую в кресле в халате и мирно читающую какой-то журнал девушку. Она впервые предстает передо мной в таком домашнем образе, отчего глаза так резко режет: такой персоне нужно придерживать тонкими пальчиками подол пышного платья, танцевать на балах, холодно отказывая кавалерам. Но такая вот эта Джемма сейчас: в халате, с непонятным журналом о бизнесе и его основах, а пронзительные, ледяные глаза смотрят прямо в мои, змеиная улыбка торжествует на бледном лице.—?Привет,?— слабо машу одной рукой, мечтая этой самой рукой дать и себе, и ей по лицу,?— можно воспользоваться ванной? —?и, не дожидаясь ответа, инстинктивно двигаясь в сторону одной единственной двери в комнате.?Какая неловкая ситуация, какая неловкая ситуация, какая неловкая ситуация, ??— судорожно бормочу внутри, а снаружи резко разворачиваюсь к застывшей в, видимо, изумлении, девушке, и, пытаясь улыбнуться, произношу неожиданно для самой себя:—?А у тебя есть Предназначенный? —?любопытство так и распирает. Слежу за железной мимикой ее лица, но ответом мне служит нахмуренные брови, жесткий взгляд, устремленный в журнал, и холодный голос:—?Ты хотела в ванную.****?— Чему я удивляюсь больше всего, так это тому, как Стайлс отпустил тебя, черт возьми, в школу! Он же больной! Нет, сладкие щечки, ты не подумай: мы с ним лучшие друзья, но! ?Но??— повторяю! У него ведь, действительно, проблемы с головой!Громкий голос звучит совсем рядом, прямо под ухом. Слишком неожиданно.Я вздрагиваю. Руки тоже дрогнут, и все учебники с громким грохотом падают на пол, но этот звук глухо пропадает в гуле школьной суеты на перемене. Закрываю глаза, пытаясь утихомирить сходящее с ума от неожиданности сердце и резко ускорившееся дыхание. Чувствую, как дрожат пальцы, а страх сковывает мышцы.—?Придурок, Томлинсон! Ненормальный! Это у тебя проблемы с головой, идиот! —?открываю глаза и на весь коридор кричу на этого сумасшедшего, не сдерживаясь, и ударяю его по плечу, а когда он начинает еще и смеяться, то я со всей дури даю ему по уху. Замечаю краем глаза, как пару человек останавливаются, пялясь на нас, и тогда оборачиваюсь, наигранно улыбаясь и машу им рукой:—?Привет! Как дела, ребят? Вы на какой урок идете? Хотите познакомиться?Группа подростков тут же отходит, с недоумением оборачиваясь по пути, а я опять смотрю на Луи. Тяжело вздыхаю, наблюдая за тем, как громко парень смеется. Он всегда смеется заразительно, как-то удивительно тепло и мягко, так, что сдержать улыбку невозможно. Глаза голубые искрятся, лучезарная улыбка и глубокие ямочки притягивают, согревают. Солнечный мальчик. Я скучала, солнечный мальчик.—?Только ты тут сумасшедший, Томлинсон,?— улыбаюсь во все 32, крутя пальцем у виска. Парень пожимает плечами, усмехаясь, и опирается на стенку, а я тыкаю ему в плечо:—?Еще раз ты напугаешь меня так, и я откручу тебе голову,?— надуваю щеки, произнося ?угрозу? детским голосом. Такой приемчик всегда срабатывал с дедушкой, с папой, порой даже с матерью: нужно произнести что-то серьезное с миленьким видом, и мягкая улыбка в ответ тебе обеспечена. Так, собственно, и случилось с Луи: он слабо улыбнулся, как-то слишком внимательно разглядывая мое лицо, и от этого я вдруг засмущалась.—?Что такое? У меня вылез прыщ? —?тут же суетливо щупаю лицо, но губы друга растягиваются сильнее, да только голубые глаза все серьезнее и глубже смотрят прямо в мою душу,?— нет, я, конечно, знаю, что последние пару дней выгляжу не очень, но будь толерантнее, Томлинсон, не смотри на меня, как на…—?Ты изменилась,?— тихо перебивает мое неловкое хихиканье он, и я замираю. Слегка хмурюсь, обнимая себя руками, и опускаю голову, с волнением спрашивая:—?В какую сторону?—?Ни в хорошую и ни в плохую,?— отвечает тут же парень, и я недоумевающе смотрю на его лицо,?— просто… Движения, мимика?— все стало немного другим. И блеск в глазах… Другой. Просто другой, понимаешь?—?Нет,?— тут же отрезаю,?— не понимаю.В сердце резко вспыхивает огонек. Он искрой проходится телу, делая конечный импульс на пальцах, отчего они вздрагивают, и всякая неуверенность и обычная для меня нерешимость пропадают. Мне хочется ударить кого-нибудь, или же себя?— не понимаю. И еще понятия не имею, откуда злость, гнев и раздражение вдруг решили обостриться, семнадцать лет находясь в списке моих самых редких чувств. Есть одна догадка, но…Причина огонька бьет по самому больному: я н е х о ч у меняться из-за чертовой Луны и ее уз. Никто, даже чертов Стайлс, не имеют права менять меня. Просто не могут.—?Пойдем на урок, Луи,?— устало вздыхаю и подхватываю его за локоть. Он тут же вырывает руку, посмеиваясь, а я вопросительно изгибаю брови.—?Не забывай, что твой Предназначенный?— сын альфы, в добавок, у него проблемы со вспышками гнева,?— закатываю глаза, но смех друга вновь вынуждает улыбнуться. За это я и люблю Томлинсона: что бы не произошло, улыбаться с ним хочется всегда.—?Следуй за мной, Томлинсон,?— усмехаюсь,?— но соблюдай дистанцию.—?Как скажете, капитан,?— смеется Луи, но все же встает рядом, и мы быстрым шагом направляемся к кабинету химии.Школьный шум и суета согревают после холодного дома Стайлсов. Чувствую себя, как раньше, ведь вся эта обстановка напоминает о том, что жизнь испорчена еще не до конца и что-то светлое в ней есть. Жизнь вокруг кипит, продолжается, и, каким-то, образом это вдохновляет на стремление к лучшему. Правда, часто вижу на себе взгляды и слышу приветствие незнакомых людей, что немало смущает и напрягает, но Луи мне тут же все объясняет:—?Вся стая в курсе того, что сын альфы обрел Предназначенную. Ты теперь звезда, сладкие щечки,?— он открывает дверь в кабинет, пропуская меня вперед. Я поджимаю губы, исследуя взглядом помещение, натыкаясь на Клэр, одиноко сидящую на последней парте, и делаю шаг, чтобы подойти к ней, но меня останавливает голос миссис Черч:—?Приятно видеть тебя снова, Филис,?— она улыбается мне, глядя в пол, и слегка опускает голову. Я замираю, хмурясь, и открываю рот, чтобы спросить, с каких это пор учительница ведет себя со мной так, будто бы я королева, как Луи хватает меня за запястье и ведет к парте:—?Знак уважения,?— шепчет он на ухо,?— правильно отвечай.Не сразу понимаю, чего он от меня хочет, но когда в бок следует толчок от него, то суетливо отвечаю молодой женщине:—?Спасибо, мне Вас тоже,?— и, цокая, одергиваю свою руку, приближаясь к с любопытством наблюдающей за всей этой картиной Клэр. Она насмешливо усмехается, когда я плюхаюсь на сидение рядом, а я шиплю под нос:—?Я еще и должна вести себя так, как они скажут.—?Многие идиотки мечтают об этом,?— с издевкой произносит розоволосая, откидываясь на спинку стула. Я удивленно смотрю на нее, доставая из рюкзака учебники.—?В каком смысле? —?хмурюсь, не в состоянии поверить, что существуют настолько больные люди, а Кларриса пожимает плечами, записывая тему урока в тетрадь.—?Многие мечтают стать Предназначенной сына альфы, получить все эти привилегии и горячего Стайлса,?— наблюдаю за девушкой, недоумевая все больше, но никак не отвечаю на весь этот бред, ведь знаю, что стоит мне начать говорить про все эти узы, то я обязательно устрою скандал и истерику прямо здесь. Поэтому решаю перевести тему:—?Как дела? —?шепчу, слегка улыбаясь на привычно холодный взгляд Клэр. Она морщится с отвращением, указывая пальцем на свои торчащие из-под кепки розовые волосы:—?Просто ужасно,?— и, всплескивая руками, тихо ругается:—?Надо срочно покрасить волосы, а то все выглядит, как будто я, действительно, ведьма, которая жрет детей и летает на метле.—?Ты всегда так выглядишь,?— смеюсь, прикрывая рот ладошкой, но железное выражение лица Адамсон остается таким же железным, что смешит еще сильнее,?— ладно-ладно! —?поднимаю руки вверх в примирительном жесте, и, окончательно забив на урок, подпираю ладонь подбородок ладонью, повернув к ней голову.—?Я скучала.Клэр с иронией приподнимает брови, но я вижу, как в глубине карих глазах замирает что-то. Улыбаясь, открываю рот, чтобы не упустить возможность еще раз подшутить над подругой, как голос миссис Черч звучит в идеальной тишине класса:—?Филис!С той же улыбкой поворачиваю к ней голову и замираю, когда рядом с учительницей нахожу…—?Какого черта? —?шепчу под нос, чувствуя, как начинают дрожать ноги, и резкий взрыв вдруг гремит в груди. Внутри все переворачивается, сжимается и завязывается тугим узлом в животе, вызывая непонятноеРядом с моей учительницей по химии стоит Гарри-ненормальный-Стайлс, сложив мощные руки на груди, в той одежде, что и ранее утром, только теперь на нем теплая, коричневая косуха. Хмурюсь, опуская голову и шепчу: ?Вот козел?, потому что на мне одета точно такая же, но он все равно козел, даже если и не догадывался о наличии у меня идентичной вещи. Стоит, такой же хмурый и серьезный, как утром, и со странным, жутко наглым выражением лица смотрит на меня, глазами со мной общаясь, но мое шокированное состояние не дает понять, что именно он хочет сказать.Только чувствую невероятную тягу к нему, как будто в моей груди и его?— два магнита, что неумолимо тянутся друг к другу.—?За тобой пришли, Филис,?— и непонятное чувство смущения сковывает движения. Я сжимаюсь, обнимая себя руками, и опускаю голову. Страх сжимает горло: я боюсь того, что может мне сделать Стайлс, что могу позволить ему сделать, но еще сильнее меня пугает то, как сильно мне хочется оказаться ближе к этому придурку. Остаюсь в таком зажатом положении пока Клэр не дает мне неплохой такой толчок в бок, и я боковым зрением умоляюще смотрю на ее серьезное лицо, но тихий, суровый голос шепчет в ухо:—?Теперь ты Предназначенная Гарри, Лагард. И, если ты не будешь делать то, что он тебе говорит, то он заставит тебя не просто сделать это, а захотеть делать это. А это намного хуже, поверь мне.Дрожащими руками собираю все свои вещи в учебнике, боясь сделать лишний вздох в застывшей тишине класса. Накидываю рюкзак на плечи, заправляя пряди вылезших волос за уши, и судорожными, торопливыми шагами подхожу к Гарри, по дороге успев заметить внимательный, как сегодня утром, страшно неподходящий ему, взгляд Луи.Успеваю лишь подумать о том, как странно ведет себя Томлинсон, как горячая рука хватает мою ладонь и грубо тянет за собой. Я слегка улыбаюсь застигнутой врасплох миссис Черч, пытаясь скрыть печальную безысходность в уголках глаз, старательно ими говоря: ?Все нормально, не волнуйтесь?Но ничего не нормально, миссис Черч. Я чувствую, какая энергия исходит от Гарри, как он зол и разгневан. Я чувствую его. И, знаете, что, миссис Черч? Мне просто конец. Пожалуйста, остановите его. Помогите мне.Дверь кабинета захлопывается перед моим лицом.Как жаль, что Вы не можете. Как жаль, что никто не может.