XXII. Donum. (1/2)
Подарок.Ночью стало плохо. Закрывая глаза, я не могла уснуть. Было какое-то внутреннее беспокойство, от которого волновалась. Почему-то я чувствовала себя неудобно. Пораненную руку адски жгло, кожа вокруг ран покраснела, в этих местах она была теплее, нежели чуть выше, около локтя. Казалось, словно кипяток вылили на запястье, а потом ещё и спичками подожги. Хотелось просто оторвать, вырвать, выбросить больную часть тела и спокойно жить без неё. К чёрту это всё! Где были мои мозги, когда я поддалась тупому любопытству? Аргх, как же больно...
Я повернулась на бок и закрыла глаза, тут же их открыв. Нет. Сон не идёт. Убивать, крушить, орать хочется, а спать — нет. Вот ни капельки. Если раньше постоянно была жуткая усталость, то теперь она исчезла. И что делать? Сон-то необходим для организма. Вроде и не душно, немного прохладно, но почему-то неуютно. Мысль встать с кровати и пойти в другую комнату посмотреть телевизор была мимолётной и идиотской. Будь у меня сейчас плеер, я бы воткнула наушники и стала бы слушать музыку. Но нет, вещь была далеко, поэтому вариант отпадал. Я снова повернулась на другой бок. Нет, никаких намёков на малейшую сонливость. Тогда я стала напевать себе тихо под нос то, что сочинял Данте вчера вечером.
Спи, милая, пока я дышу,Пока колыбельную на ночь пою.Не, у него это звучит более успокаивающе и приятнее. А мой голос — низкий, немного грубый, куда мне петь такую слащавую романтику? Да и вообще — зачем мне петь? Я не умею это делать, да и никогда не стремилась.
Время тянулось медленно, сонливость даже не начинала пытаться одолевать меня. Пришлось протянуть руку и искать телефон. Просто чтобы посмотреть на часы и слегка отвлечься. Яркий свет слегка ослепил, я зажмурилась. Да, в темноте это не очень приятно. Потом, щурясь, всё же принялась нажимать кнопки и смотреть, что у меня было. Игра, где нужно ставить черепа в правильном порядке. Данте бы понравилось. Календарь, настройки, секундомер, режимы, стандартный набор музыки, контакты — всё как всегда. Ничего не изменилось, осталось прежним. Открыла сообщения, стала их читать. Нет, ничего нового. Никакого результата.
Положила телефон обратно и подтянула колени к груди.
А потом просто закрыла глаза и стала вспоминать прогулку с Данте. Кофе, объятия (такие неприятные и желанные одновременно), диалоги, крыша, тёплый ветер...
К середине воспоминаний картинка сменилась нечёткой, нарушилась реальность, пошёл какой-то бред.А потом — туман и тёмная комната. Разбитые окна, дырявые стены. Я ходила по пустому помещению, потом резко оказалась на какой-то горе и стала свидетелем того, как снимают клип. И знакомая музыка была. А потом — утопление. Нечёткие картинки, словно сквозь туман, сменялись абсурдом, быстро исчезали, стирались из памяти. Некоторые моменты оставались, но очень многое исчезло. Ночью я просыпалась несколько раз, поправляла одеяло и снова окуналась в мир бреда и нелогичности. Но это было лучше, чем ничего. Всё же к полудню, с трудом открыв глаза, я проснулась с ощущением, словно превратилась в тряпичную куклу. Сил не было, плечо затекло. Пару самых ярких бредовых моментов прокрутились в голове и постепенно становились менее чёткими. Немного странно было видеть себя с другой стороны. Вроде бы и ты, а вроде смотришь на себя словно от третьего лица.
Утро выдалось спокойным. Жара спала, сквозь открытую форточку дул прохладный ветер, температура была около двадцати градусов. В воздухе, как всегда, чувствовалась влажность от близости моря и каналов, да и ещё надвигались тучи, казалось, будет дождь. Вот этому бы я обрадовалась. Дожди в сентябре в Венеции — довольное редкое дело, тут уж как повезёт. А ливень был бы нужен. Хотелось грозы. Чтобы наконец добила это тепло, чтобы к прохладе добавилась свежесть. Люблю дождь.
Я открыла окно и, поставив на подоконник пепельницу, закурила сигарету. Дым сразу поднялся наверх, кому-то на балкон. Проходящий мимо мужчина заметил это, неодобрительно покачал головой, но ничего не сказал, пошёл дальше. Кажется, ему и не надо было — деловой серый костюм, идеально выглаженный, кожаный портфель, обуви не было видно. Судя по спешащей походке, он торопился. Ну и хрен с ним. Пусть валит. Не его дело — зачем вмешиваться?Через пару минут сигарета дотлевала в пепельнице. А мне казалось, что внутри гортани было необычно пусто, без дыма, без воздуха. Словно пустая трубка в горле. И оставался неприятный вкус во рту, как всегда. Дешёвые сигареты имеют такую особенность.Я заварила себе кофе и вновь встала около окна, глядя на идущих по своим делам людей. Бегали дети, взрослые шли на работу (или куда нужно), прошла группка студентов в толстовках с эмблемой Академии Изящных Искусств. Всплыла мысль об университете. И снова исчезла. Сейчас ничего не хотелось. И зачем Клаусу это нужно? Тем более, раз сам предоставил мне выбор. Где тут логика? А её нет. Ну и плевать. Когда будут мысли, тогда и пойду. А в высшую школу — да ну к чёрту. До девятнадцати лет париться. Ну её. Конечно, мне приходили разные письма, но я не обращала на них внимания и просто выкидывала в мусорку, так и не раскрыв.
После кофе — снова сигарета.Дальше день прошёл спокойно. Как и вся неделя. Не было никаких событий, на звонки отец и Ридер не отвечали. Ни единой весточки, ни-че-го. Да я и не особо волновалась. Не хотят отвечать — их проблемы, тоже не буду. Толком я ничего не делала, если не считать ночные выматывающие мысли насчёт своих поступков и моё "любимое" самокопание. Что-то в себе признавала, что-то отвергала, хотя знала, что это правда. Но отторжение от некоторых выводов было. Не хотелось думать о том, что я не такая, какой мечтала быть — холодной, собранной, одинокой. Не хотелось верить, что у меня тоже есть нежность и романтичность. Это не следовало моему идеалу. И мучило меня. И каждый раз я засыпала с мыслью, что завтра найду ответы на все вопросы. Но не получалось. Что-то мешало. Нужен был человек, у которого прошёл период непонимания себя любимого. Но его не было. Я не могу никому доверять. Мир очень жесток, нужно платить ему тем же. Он не дал мне ничего обыденного, раз подарил это зло, то я должна быть такой. И пусть это пока не получается, но я сделаю это.Во одну из таких ночей зазвенел телефон. В тот момент я наконец-то решилась затронуть болезненную тему, но не успела крупно задуматься. Всё же звонок напугал. Я оторвала голову от подушки и взяла мобильник в руки, зажмурившись от яркого света от экрана.
"Хей, ты не спишь? Ты где? Ты как? Чего не звонишь?"Данте. И тут же мысли о холодности начали медленно проходить. Сколько раз я уже замечала, и повторюсь ещё, — с этим человеком я менялась, хотела быть добрее именно рядом с ним.
"Нет. Дома. Нормально, жива. А должна? Что-то случилось?"Я едва отправила смс-ку и принялась листать историю сообщений, чтобы занять себя на время, как пришёл ответ:"Нет, ничего. Просто никаких вестей от тебя, я уж думал, что некого будет жизни учить.""И что дальше?""Да так. Завтра дома?"Вот это поворот! Зачем ему?"Весь день.""А, ладно. Не умри во сне."Чего можно было ещё ожидать, честно говоря? Даже пожелания нормального сказать не может. Пф. Хоть бы удивил чем-то новеньким."Тебе того же."И всё. Короткая переписка без смысла. Интересно, он получил ту информацию, которую хотел? Вроде понял, что завтра я весь день в квартире. Только что это ему могло дать?
Я тихо вздохнула.— И что это, чёрт побери, было?Ответом мне было молчание.
И впервые за всё время моей дружбы с Данте я вызвала Гареона, а он не злился. Наоборот, жалобно сверкнув своими ярко-жёлтыми глазами, проскулил и лёг рядом со мной на подушку, свернувшись калачиком.
— И что мне делать? — спросила его я в полной тишине. Титан поднял голову, но молчал. Он умел передавать мысли, но сейчас их не было. Он и сам не знал. Он чувствовал, что я меняюсь, несмотря на всё желание; и вместе с тем — видел, что Данте не такой уж и плохой человек. Вот чем и поделился. Хотелось обиженно рассмеяться. Даже титаны доверяют Данте.Гареон положил лапку мне на голову и тоже вздохнул. Сейчас он хотел одного — чтобы я уснула. Не нравилось ему видеть, что я мучаю себя. Днём-то всё было лучше, нежели сейчас, в час ночи, в полнейшей темноте. Не было этой нервотрёпки, она не была нужна. Но титан переживал. Каждый ведь искатель связан со своими мифическими существами в той или иной степени. Я со своим главным — есть у меня ещё парочку — Гареоном была очень сильно близка, мы знали чувства друг друга, даже когда он находился в амулете и практически спал, восстанавливая энергию. Ящер всегда остерегал меня от ненужных людей, чем я ему была благодарна. Но сейчас даже он перестал злиться на Вейла, принял его.
— Может, мне показать тебя ему? — тихо прыснула я.Титан коготками аж вцепился в мою макушку. По его виду было видно, что он словно спрашивал, мол, хозяйка, ты дура или да?
— Не бушуй. Шучу. Думаешь, мне хочется, чтобы он... — Тихий вздох. Опять молчание. Я почувствовала, что сейчас это могу сказать с огромным трудом.Но это правда. Самая горькая, самая больная, самая жёсткая. Это просто надо принять. Вот почему я люблю ложь. После неё нет такого ощущения пустоты и обречённости.— ...умер? — пришлось выдохнуть.
Гареон расправил когти и удивлённо раскрыл свои кислотно-жёлтые глаза. Зрачки, и так довольно узкие, превратились в длинную тонкую полоску.— А ты не знал? — Я приподнялась на локте, тоже пребывая в неком шоке. Вроде бы об этом предупреждают всех. Или нет? — Тех, кто знает и не состоит в Синдикате, убивают. Жёстко очень. Я слышала, горло или живот перерезают. Так уже несколько людей погибло, случайно услышали от друзей. Кстати, те, кто рассказали, остаются живы, но подвергаются насилию или чему-то там. Знаю, что несколько синдикатовцев уже на наркотики подсадили, у них же силы воли нет.
Ящер недовольно, но тихо зарычал. Оно и понятно — не объяснишь же это соседям. Я в ответ пожала плечами и тут же ощутила, как горячая волна прошлась от ключицы к локтю — рука затекла. Пришлось снова опуститься на подушку.
— Жестоко, согласна. Теперь понимаешь, почему я беспокоюсь за него? — Титан прекрасно понимал, кого я имею в виду. — Если я что-то скажу случайно, одну малейшую фразу-зацепку, то его убьют, а меня — на пытки. А мне этого не хочется, Гареон.