XIX. Rock. (1/2)

Рок.— Смотри, рок делится на множество жанров: альтернатива, хард-рок, панк-рок, готический, рок-опера, рок-н-ролл, глэм, дарк вэйв... Короче, их сотня, а то и больше. Каждый стиль делится на несколько, а те ещё на несколько. И так до конца. Есть смешения, дарк электро, например, или индастриал дэнс. Есть лёгкие виды. Даже вокал используется разный, но чаще всего эстрадный, академический и экстрим. Последний принадлежит к тяжёлому виду, звучит более агрессивно. Так вот, это я о чём... Тебе что скачать-то?

— Ну не знаю, — замялась я, — давай что-нибудь популярное.

— Никогда не начинай с популярного. Станешь одной из тех бешеных фанаток, которые приходят на концерт, зная всего лишь одну песню. — Данте откинулся на спинку стула и потянулся с некоторым наслаждением, сильно. Раздался лёгкий хруст — обычно такой появляется, когда разминают пальцы. Не перелом костей, ни в коем случае. Парень замер в своей позе, и я, тихо и незаметно, но возбуждённо, выдохнув, принялась его разглядывать.

В этот раз — как и в большинстве — на нём не было рубашки, вся верхняя часть тела была обнажена. Я, одновременно пытаясь выровнять своё неровное от возбуждения дыхание, смотрела на мышцы, проступающие под кожей, на вены на тыльной стороне ладони, на пресс, на тонкие худые пальцы, на расслабленное лицо и закрытые глаза, на чёрные растрепавшиеся волосы, на грудь, мирно поднимающуюся и опускающуюся. Вейл ждал моего ответа. К сожалению, мои мысли были далеко от музыки, они были в другом направлении.— Я могу тебе накачать музыки друзей, если понравится, то добавлю ещё, — произнёс он хриплым шёпотом. Красиво. Очень. Потрясающий голос, даже когда он не поёт.

— Почему бы и нет? — Я пожала плечами, возвращаясь к реальности. Движение, такое простое и обыденное, показалось несколько необычным. Словно я сделала какую-то ошибку. — Только давай ещё и тебя?

Гот рассмеялся.

Этот смех я запомню надолго.

Счастливый, с надеждой и тёплыми дружелюбными нотками.

Никто и никогда не смеялся так искренне.

— Понравилось, значит? — Парень распрямился, снова уставился в компьютер, пальцами барабанил какой-то ритм. — Ладно, свою тоже тогда. Если что, приходи, новые треки перекину. И друзей тоже закачаю. У них кибер-альтернатива, если что. У нас почти то же самое.

— Я так рада, что ты во всём разбираешься, — съязвила я, — но я не люблю, когда при мне матерятся. А теперь объясни по-человечески, с цензурой.— Вот увидишь и поймёшь. — Гот усмехнулся. Вот нельзя просто так взять и объяснить!

— Язык отвалился?— Откуда ты знаешь?!

Я опять пожала плечами.

В любом случае, моё желание слушать "что-то потяжелее" Данте понравилось. Мне нужно было только набрать ему смс-ку с текстом "что посоветуешь из рока", так он через пять минут написал, чтобы я пришла. А я что? Я пришла. Слушать ту музыку, которая была у меня в плеере, уже не хотелось. Что-то отталкивало. Она и раньше не приносила удовольствия, а сейчас вообще вызывала раздражение. Не моё.

Может быть, это от того, что я сама была довольно жёсткая, вот и хотелось чего-то подходящего себе. Чтоб рубило на части, и хотелось бы орать под это, плюя на мнение остальных, в ушах был бы жёсткий ритм и красивое гитарное соло. Я никогда не верила, что рок для сатанистов. Мой друг меня только в этом убедил. Я часто видела неформалов поздно ночью, они все были группками, чаще всего обсуждали концерт, с которого они и шли. Они были счастливые, а в их мыслях (не думаю, что нужно добавлять, откуда я это знаю) всё ещё стояла картинка этого абсолютного экстаза от музыки. Они все улыбались, смеялись, а потом собирались и шли "омывать" это событие. Людей всегда было много. И они не знали, что в этой толпе, наперекор ей, теряясь между панками и рокерами, шла одинокая никому не нужна девушка, которую все бросили: отец и лучший друг остались в Праге, мой друг в Венеции опять был с какой-то незнакомой девушкой, а больше знакомых не было. Тяготило ли меня одиночество? Честно, нет. Я была свободна. Меня никто не ограничивал, кроме чёртовой совести. Она не позволяла пить литрами, но зато отключалась во время убийства. Как же весело, чёрт побери! Я тогда просто шла. Мне было плевать на этих людей, на толпу, на всё. Мне хотелось идти. Просто идти. В наушниках звучала инструментальная электро-музыка, грустная довольно, был прохладно-тепловатый ветер, температура поднялась не выше двенадцати градусов. Я распахнула куртку, просто шла. В никуда. Дом оставался далеко позади. Я не видела ни лиц, ни тел, никого не слышала и не хотела. Но в этот момент все страхи и беспокойства отступили, осталось лишь спокойствие — нет, не ледяное, наоборот, необычно тёплое. Не волновало меня в тот момент ничего. Меня грело изнутри. И я готова была идти. Не важно куда, не важно за чем, просто идти. И слушать эту музыку, стоящую на повторе. Я забыла в тот момент, что я искательница Синдиката, преступница, убийца, я была простым человеком с жизненными проблемами: в боку закололо, ногу подвернула. Когда эти два "происшествия" случились, то я внезапно для себя отметила, что раньше не обращала на это внимания, а теперь прямо они важнее всего были, отвлекли. И это было неправильно. Словно я никогда такого не испытывала раньше. Я настолько сблизилась с нереальным миром, что обычные человеческие слабости стали мне чужды. Именно тогда я остановилась. Вокруг не было ни души, все уже давно спали, только кое-где из окон мерцал свет — у кого-то был полночный просмотр фильма. Место было почти незнакомое, мне помогла табличка с надписью улицы. Я находилась в Дорсодуро, почти на самом побережье напротив Лидо. Нужно было только повернуть направо и пройти два квартала. Я не стала отказывать себе в удовольствии, пошла туда, села на берег и, не снимая обувь, свесила ноги. Вода иногда лёгкими волнами доставала до кроссовок, но особо не намочила. А я сидела, глядя вперёд. На огни, горящие на полуострове. Отсюда это выглядело прекрасно, ночной город всегда прекрасен. А уж красивый — тем более. Я не люблю нежности и романтику, они либо меня смущают, либо раздражают. Догадайтесь, в случае с кем нежность меня вводит в краску?

Я сидела до рассвета на холодном камне, потом опять пошла домой. Появлялись люди, у которых работа на другом конце города, а там ещё и на гондоле или речном трамвае надо проплыть... Через два часа я уже собиралась в школу. Странно, но этот день был одним из счастливых: не было Анны и её сестры, никто не приставал.

Больше такого не повторялось.

Телефонный звонок прервал затяжное молчание, если не считать звуков мышки и компьютера, и Вейл с явным недовольством взял трубку.

— Что надо? — Не приветствия, ни "алло"... Моя школа!

Собеседник что-то проорал в трубку, Данте развернулся на стуле, повернувшись ко мне. Его лицо выражало явную озадаченность, даже рот был приоткрыт. Взгляд был устремлён в пол. Это не мешало мне тихо его разглядывать.

Я не люблю красивых.

Но иначе описать этого человека было невозможно.

— И что дальше? — Он посмотрел на календарь, висевший за моей спиной, прищурился. В трубке снова раздался громкий мужской голос. На этот раз были слышны ещё и оскорбления. Данте глубоко вздохнул и стал смотреть мне в упор в глаза. Я не отвела взгляд.

Даже не знаю, на что это было похоже со стороны.

— Ну и пусть идут к чёрту! — Явная злость в голосе. Кажется, уже надоедает. — Я не буду ничего делать. Это проблемы этих имбицилов, пусть они и решают. Всё, разговор окончен! — Он с явной ненавистью отключил телефон. От того весёлого парня ничего не осталось. Двадцать минут назад он ещё смеялся. А теперь явно был рассержен. Я буквально чувствовала его состояние. Хотелось встать и крушить всё. Яркая ненависть к происходящему.

Мне это знакомо.

Организация научила меня сдерживать эмоции. Но это не значит, что у меня нет проблем и чувств. Просто они внутри и не выходят на первый план. Я могу ненавидеть человека, а он будет думать, что я к нему хорошо отношусь, хотя ничего особенного не делаю. И я тоже злюсь. Просто это не выходит наружу. Довести меня до гнева очень трудно. Хотя многие умудряются. У них к этому талант.

— Как же они надоели. — Данте встал со стула, прошёлся по комнате, пока я наблюдала молча за его действиями, и лёг на кровать, положив руки под голову и уставившись в потолок. Я продолжала сидеть на табуретке, слегка сгорбившись, руки были сцеплены между бёдрами. Опять молчание. Не сказала бы, что оно напрягает, как раз наоборот: было уютно. Хорошо, тихо. Не хотелось задавать лишних вопросов, чтобы не слушать лишние ответы, хотелось просто вот так сидеть, ничего не делая. Тишина была почти успокаивающей, родной. Только компьютер принялся тихо жужжать, но не отвлекая от остального. Свет в комнате был неяркий, окна были занавешены. Полумрак. Было не жарко, а прохладно, открыт балкон, свежий ветер проникал с улицы.

— Не устала? — Голос в такой тишине звучал слишком громко, хотя Вейл говорил почти шёпотом.

— А от чего? — Я покачала головой.

— От долгого сидения, например. — Он повернул голову в мою сторону, слегка улыбнулся. Какого чёрта он заботится обо мне? Серьёзно, ему не плевать?

— Ну да, сидение требует больших затрат и сил. Это же так сложно — задницу на сиденье положить!

— Да хватит язвить. Ты же гость, я должен смотреть, чтобы ты комфортабельно себя чувствовала. — Улыбка не исчезла. Голос всё ещё был спокойный, без каких-либо других ноток.

— Да забудь ты. Перед гостями полуголыми не ходят, — не упустила случая съязвить я.

— Ты ещё скажи, что тебе нравится!