XV. Revertere qui reversus est. (1/2)

Возвращаться домой. Бессмысленно осмысленно мыслить о немыслимом. ? Сэм Самохин. В конце августа я засобиралась в Венецию под предлогом, что нужно искать колледж. Клаус в ответ только иронично хмыкнул. Оно и понятно — это надо было делать ещё в конце июня, уже места могли закончиться. Обычно набор учеников заканчивался к началу сентября, раз занятия начинались в середине. И я даже не хочу думать о том, куда меня могут (и не смогут тоже) принять. Не хотелось думать, что я буду одна на всю Италию, которая будет сдавать экзамен намного позже, чем нужно. Но разве я, чёрт побери, кто, виновата в том, что в это время у нас был "открытый сезон",который благополучно — и это не сарказм — завершился смертями двадцатью новобранцев — это рекорд, мне рассказывали, что в прошлом году их было раза в два больше, — и я не могла даже на недельку куда-то вырваться отдохнуть? Что уж там говорить о поисках. Все люди, как люди, — сидят за компьютерами, у кого есть, ходят в кафе, гуляют, встречаются, общаются, ссорятся, читают книги, смотрят фильмы, жалуются на жару, едут на море летом, а мы три месяца пашем, как на каторге. Нужно заметить, что это не возражение, а констатация факта. Я бы посмотрела на вас после такого "отдыха"! Хотя был один плюс: я сильно похудела. Хотя я и так не пухлая, а очень даже тощая, так ещё и пару килограммов сбросила. В конце-то концов, последний раз я ела сладости, когда принесла их Ридеру, когда нашла Вита...

Так. Стоп.

Не хочу об этом думать.

Конверт, в котором были результаты экзамена (какой нормальный итальянец сдаёт отдельно биологию?! Конечно же, наш класс), должен был остаться в Италии. Это было ещё одной веской причиной смотаться отсюда побыстрее. Существовала ещё и третья, но о ней как-то не хочется говорить. Я сама не разобралась в собственных чувствах на данный момент, чтобы что-то утверждать. Не была уверена в правдивости сложившейся ситуации, не верила в то, что это может случиться. Холодная, расчётливая, грубая, злая, интроверт, меланхолик? Нет, это невозможно.

А пока я выдерживаю интригу, которая мучает меня саму, как раз скажу ещё одну вещь: я не знаю, куда поступать. Идти на лингвиста? Нет уж, мне и так хватает этих тупых языков, которые уже выбешивают только тем, что на них я трачу всё свободное время. Бесит жутко Клаус со своей фразой, что мне это понадобится. Головой это я понимаю, а усталостью, жуткой и сильной, — нет. Французский, немецкий, итальянский (этот вообще не учила, как-то он всегда у меня был в памяти), чешский (ради Организации пришлось), английский. Могу поехать во Францию, Германию, Австрию, Англию, ещё кучу других стран, и никто и не заметит, что я из другой страны! Да, я хорошо знаю эти языки, даже историю этих самых стран. Хотя в большинство мне-то и не хочется. Я не очень люблю путешествовать. Да, я люблю самолёты — особенно ночью, когда почти все спят, а ты смотришь в иллюминатор, если повезёт, и видишь внизу лишь мрак, посреди которого иногда появляется паутина из огней и света, а наверхубесчисленное скопление множества звёзд и красивая луна, — но не больше. Ещё мне очень нравится еда в авиалайнерах. Вкуснее ничего в жизни не ела! Ну ладно, это можно и на потом оставить, тем более, всё равно скоро улетать обратно.

Ну, куда дальше? В университет я не хочу. Экономист? Спасибо, не ко мне. На кой чёрт мне это? Юрист, адвокат, что-то в этом духе? Законы нужны для того, чтобы их нарушать, а не учить! Что-то связанное с искусством? Не издевайтесь надо мной!

Что ещё остаётся? Чёрт, восемьдесят факультетов, а мне идти некуда! Победитель по жизни просто. Натуральный и живой, можете прикоснуться, дотронуться. Только осторожнее — каждому смелому отрываю руки. Или пальцы. Что быстрее ломается. Почему у многих мания меня обнимать? Не люблю это дело. Кажется, что с каждым прикосновением меня пытаются унизить. Да и просто раздражает.

На ум — очень вовремя и в тему, кстати, — пришла мысль о том, что единственные два человека, которые меня обнимали, а я реагировала на это спокойно, это Ридер и Данте. Данте...

Так. Стоп. Не думать. Да, мне почему-то ужасно тут не хватает, и руки дрожат, когда я думаю о нём, и курить не так хорошо, как раньше, и, засыпая, я слышу его голос у себя в голове, но это ничего не значит. Вообще, абсолютно. Просто хороший человек. Не более.

Да вот только не опускает мысль о том, что, когда он обнимал меня, мне было приятно. Очень даже. Было тепло, можно сказать, жарко. Он словно согревал своими объятиями, успокаивал. И так хорошо было на душе, легко...

Залия, чёрт тебя побери, перестань!

В общем, это и было третьей причиной вернуться в Венецию. Жутко не хотелось самой себе это говорить, признавать, но пришлось — без Данте, этого рокера-гота с пирсингом, нелёгким, но добрым характером, специфическим вкусом и взглядами на жизнь, мне было очень плохо. Даже не так. Хреново. Да, порой некоторые вещи с его точки зрения меня шокировали, но это бывало редко. Чаще всего это был очень даже интересный собеседник, который рассказывал всё так потрясающе, что дух захватывало. Словно почувствовав моё настроение, — он, что, тоже телепат? — он отправил мне смс. Звонок телефона и вибрация немного испугали меня, я аж дёрнулась. Пришлось встать с кровати, на которой я уже минут сорок сидела, размышляя над всем вышеперечисленным, и взять мобильник. Да, сообщение точно было от Данте, интуиция не ошиблась. "Привет, как дела?" и скобочки. Нужно бы спросить у него, что они обозначают, да как-то стыдно. Я ведь одна из немногих, кто об этом не знает. Ну нет времени у меня общаться с кем-то! Мне на сон едва хватает и на изучение языков, а тут ещё с кем-то общаться? Нет, спасибо, я откажусь.

Ответила ему, что всё хорошо, и дёрнул же меня чёрт за язык сказать, что прилетаю скоро! Теперь Вейл вызвался меня встретить. Взвешивая всё "за" и "против", я всё же — практически бездумно — написала "да". И прикусила губу, когда сообщение отправилось. Всего-то две буквы, а уже принесли мне моральное мучение. Хотя, подозреваю, отрицательный ответ сделал бы тоже самое, но по другой причине. Единственное, что меня смутило — Данте действительно не будет спать, чтобы встретить меня в три ночи? Это я тоже написала, ни о чём не задумываясь, и словно услышала, как он смеётся, едва прочитав это. Так весело, но с хрипотцой... Что-то больно резануло чуть ниже сердца. Живот — то ли от волнения, то ли от трёхдневной голодовки — разболелся, пришлось сесть и скорчиться. Как ни странно, но это действительно помогало каждый раз. А если лечь на пол и свернуться калачиком, то вообще будет замечательно. Лежишь себе на холодном покрытии (ну, не станут же нормальные люди жить на камнях, рискуя застудить всё, что только можно? Вот и нам постелили какую-то толстую штуку, напоминающую одновременно и ковёр, и линолеум), а в виске пульс чувствуется... И сразу так легко, хорошо, как никогда раньше не было. И вечность бы так лежала, слушала биение сердца и своё же дыхание и размышляла, размышляла, размышляла...Вечность замирает......Разгоняется......Смотрит.Опять сигнал СМС. В моей больной голове мелькнула мысль, что в последнее время этот звук — моё единственное спасение. Что же, может быть, так и есть. После "ухода", если это можно так назвать, Вита мне стало как-то пусто и одиноко. Словно он был тем, кто наставлял меня, учил по-настоящему. Он не соглашался с мыслью, что власть любит зло, пытался это оспорить. Да, я его прерывала, мне не хотелось это слушать. Если в этой жизни меня приютило не зло, а добро, не свет, а тьма, то как можно поверить в то, что правда — это хорошо, быть добрым — замечательно? Да вот только предательство тяжелее воспринимается. Всем же удобно, что ты такой, сразу хотят воспользоваться, как подстилкой. Моё же мнение таково: ?говори людям то, что они хотят услышать?. И существовал только один человек на этой планете, на которого это правило не распространялось. Оно действовало иногда даже на Ридера, на Клауса (а в последнее время мне с ним откровенничать вообще не хотелось), что уж там скрывать... Они не должны были знать о многих вещах. Это моя жизнь и, чёрт побери, только я буду решать, что с ней сделать. Вот и Виту сказала то же самое. А он усмехнулся и сказал, что когда-нибудь я пойму, что он прав. Это единственное, что я о нём помню. И лицо. А, ну и то, что он сидит на "Фейсбуке". Приеду в Венецию, вторым делом пойду искать его. Первым оставался колледж, как его звали в народе, или, по официальному названию, высшая школа. Ну почему я не могу определиться, куда мне идти?! Что же за напасть такая? Я уже столько вариантов перебрала, столько отвергла, страшно подумать! Иногда от таких мыслей убиться об стенку хочется. ?Образование тебе иметь обязательно, хочешь ты этого, или нет,? — сказал мне Клаус однажды. И теперь из-за этого я ломаю голову и убиваю нервные клетки, которые, между прочим, не восстанавливаются.

Ладно, не хочу об этом думать, мне и без этого проблем хватает. Начать хотя бы с того, что Данте-таки сказал, что не будет спать. Идиот. Вот зачем ему беспокоиться обо мне? Что ему даёт наша дружба, которую так даже и назвать-то нельзя? Я сама не понимаю смысл его действий. Ну вот нахрена ему сдалась я — пятнадцатилетняя замкнутая, неуверенная в себе, девушка-подросток, которая ничего не хочет иметь с противоположным полом? Время покажет.Эх, уже сегодня улетать, придётся провести полдня в аэропорту.Я снова посмотрела на небольшой чемодан, чёрный, с красной лентой на ручке — знак, чтобы определить в толпе такого же багажа. Что в нём было? Две толстовки, пару маек, шорты, джинсы, нижнее бельё, туалетные принадлежности... В общем, ничего дорого и изысканного, если не считать одну толстую книгу Ричарда Бахмана. Вот это — находка! "Долгая Прогулка" называлась. Меня вштырило, как надо, так поставило на место, что уже неделю ничего не могу читать, боюсь испортить впечатление. Ридер подарил, узнав, что я люблю психологию и ужасы. Сам он эту книгу никогда не читал, но она всегда была его талисманом на удачу. Мы смеялись, что не титаны помогают ему выиграть, а именно эта потрёпанная вещь. Ну, как мы... Он смеялся. Я кое-как выдавила из себя улыбку. Вспомнила внезапно откровения моего лучшего друга.

?Я до сих пор не могу описать те чувства, когда увидел её фото в конверте.?

Тогда я прогнала эти мысли и всё же заставила себя хотя бы ухмыльнуться. А потом, под предлогом, что очень устала, отправилась в комнату. Я хотела подумать, поразмышлять, мне было, над чем, но уснула почти сразу же. И снилось мне в тот раз одновременно и хорошее, и плохое, наполненное счастьем, но я проснулась со слезами на глазах...Так. Остановлюсь на этом. Это личное. Этого я не могу сказать.

Наконец, закончив разглядывать (это было очень тяжело, потребовало много сил и времени) чемодан, я пошла к Клаусу, чтобы попрощаться. С Ридером я уже это сделала по той причине, что мои новобранцы перешли к нему, поэтому часы его мучений увеличились. Я даже немного постебалась над ним, хотя и было жалко. Всё же это тяжело.

— Ты уже? Всё же решила уехать? — Клаус оторвался от какой-то склянки с зелёной жидкостью в ней и посмотрел на меня. Глаза за стёклами очков блестели, или мне показалось?

— Да, всё же хочу обучиться в Италии. Там удобнее, если сравнивать с ней Чехию. Тебе даётся определённое количество, чтобы выучить, а потом ты сдаёшь экзамен, когда будешь готов. — Ещё мне хотелось добавить, что в Праге меня ничто не держит, но я промолчала, не хотелось грубить. Да, Синдикат был тоненькой ниточкой, связывающий меня с этим местом, но больше ничем. Ничего существенного, всего лишь моя персональная каторга. Меня тянуло туда, за сотни километров, в тот красно-оранжевый город (от автора: сверху Венеция вся в красных или оранжевых тонах, проверено лично), заполненный каналами и мостами, с постоянно влажным воздухе с запахом воды, с маленькими улочками, в которых легко заблудиться, с огромными, но пустыми, площадями.

— Ну, тогда до встречи. На выпускной пригласи, не забудь. И на каникулы приезжай, тренироваться будем. — Он обнял меня, а я инстинктивно сжалась: всё ещё помнила, с какой болью он меня ударил, как унизил. Потом я почувствовала на щеке что-то тёплое, как след от заклинания. Невольно потрогала кожу. Никаких изменений. Но отец почему-то заулыбался.

— Прощай. — Это слетело с губ очень неожиданно, но было поздно. Развернулась и ушла.

Ползти по канализации не хотелось, поэтому я опять использовала любимый телепорт. Ох, эта лёгкость, когда ты переносишься из одного места в другое! Ощущение блаженства, все чувства словно атрофируются, ничего не остаётся, кроме наслаждения. Но это бывает недолго. Буквально пару секунд.

После прохлады любимой комнаты жаркое пекло солнца меня немного напрягло. Я быларастеряна из-за этого. Резкая перемена температуры не очень хорошо влияет на состояние человека, особенно, если он любит прохладу и чувствителен к жаре. А я именно такая. Телепортировалась я на крышу здания. Спуститься не составляло труда — внизу были кусты, и даже с чемоданом я легко спрыгнула (опять-таки, с помощью заклинания) на землю. Встала, огляделась, отряхнулась, с невозмутимым видом пошла в здание аэропорта. Вроде бы не заметили, что ж, это хорошо.

А дальше по сценарию — регистрация, паспортный контроль, вечный вопрос "девушка, Вам точно девятнадцать? Слишком молодо выглядите". Так хотелось показать всем средний палец! Это не их дело. Начнём с того, что мне вообще пятнадцать. Сдав багаж, пройдя всё, что нужно, я решила купить какую-нибудь вкусняшку себе домой. Денег хватило на две упаковки с различными конфетами, шоколадками и прочими продуктами от фирмы "Милка" и "Киндер" (а что? У них всё очень вкусно!) и на большой шоколад "Таблрон". Вкуснейшая вещь! Так же в зале обнаружилось интернет-кафе (какой нормальный аэропорт будет без этих кафе?!), некоторые компьютеры были свободны. Я недолго думала, сидеть или нет: всё равно четыре часа в компании шумной толпы меня не прельщали. Час стоил два евро. Это не так уж и много. Поэтому я залезла сразу же на "Фейсбук", снова нашла этого Вита и пристально смотрела на его лицо на фото. Ну похожи же! Две капли воды. Жутко захотелось написать ему письмо, но не была уверена в адекватности. Поэтому оставила эту затею, перешла на страницу к Данте. За этот месяц он добавил кучу новых фото и записей. Оказывается, у него недавно был концерт. Я снова почувствовала себя виноватой — заставлять парня не спать, когда он позавчера прыгал на сцене четыре часа, сегодняшняя запись твердила, что ноги до сих пор болят, а я его заставляю не отдыхать, а встречать меня! Хотя он сам вызвался.

Потом перешла к списку высших школ в Венеции. Взяла варианты со средним баллом. Их оказалось немного — даже лингвистика требовала хороших оценок. Ну, теперь есть оправдание, почему я туда не поступила. Хотя, меня эта ситуация не очень радовало: оставались школы с факультетом журналистики, художественного искусства и пения. Вот же гадство! Можно попробовать на журналиста пойти, узнать про тонкую психологию выпытывания (правда, чтобы об этом никто не узнал) информации. На искусство — нет, спасибо, мне в школе хватило. А если на пение, то только с Данте, иначе никак. Только он поможет мне. Я ведь зажмусь, зная, что нет голоса, испугаюсь, и ничего не получится.

В общем, ничего толком не получилось. Опять посмотрела на Вита, сравнивая его с тем, который был во сне, и всё же отважилась написать. Не ему. Данте. Спросила, как дела, что делает, в общем, типичные вопросы. Мне почему-то жутко захотелось узнать его мнение насчёт сна. Но это позже, лично. Он ответил, что всё нормально, пьёт энергетик, чтобы не уснуть. Пришлось ему предложить отказаться от своей идеи, он же в ответ прислал своё фото со средним пальцем и подписью: "а это видела?". Я посмеялась, вызвав у сидящих рядом окружающих небольшое смущение, и принялась болтать дальше. Как-то мне было спокойно с этим человеком, хорошо, уютно. С ним можно было забыть о том, что ты — агент Организации, убийца, да и просто плохой человек. С ним можно было вновь понять, что я лишь обычный подросток со своими мелкими проблемами, неприятностями и радостями, имею слегка необычные вкусы. С ним я была человеком, а не экспериментальной вещью в руках Клауса. От этой мысли внизу живота резко похолодело. Я всё ещё помню испуг, когда он решил об этом мне сказать, волнение перед этим, пустоту-наркоз, шрам, который исчез после заклинания, дикую боль в последующие три дня, осознание, что у меня никогда не будет детей, что я не такая, как все, что многие гормоны были каким-то образом "потушены". Я закрыла лицо руками. Казалось, что внутри что-то рвётся. Вернулось щемящее и противное ощущение, словно органы растягиваются внизу живота. Противно до ужаса. И мерзко. Не от ситуации. От самой себя.

— Девушка, с Вами всё хорошо? — Внезапно кто-то произнёс и положил руку мне на плечо. Взрослый мужской голос. Я отняла руки от лица и увидела тридцатилетнего мужчину в дорогом костюме, с галстуком на шее и папкой документов во второй руке. Волосы каштановые, уложены и зализаны гелем. Бизнесмен, по ходу дела.

— Да, я просто задумалась, — оправдывалась я. Не могу же я сказать о том, что со мной сделали! Мужчина — надеюсь, за маской этого приятного человека не скрывается педофил — пристально посмотрел на меня.— У вас слёзы на глазах. — Услышав это, я поспешно вытерла их рукавом. — У Вас точно всё в порядке?

— Да, идите, куда шли. — Вежливости мне не хватало, но и не хотелось, чтобы он приставал. Ну что ему нужно? Бизнесмен кивнул, извинился и ушёл. Я знала, что обидела его, но угрызений совести по этому случаю не испытывала. Нечего подходить к невинным молодым девушкам, даже если им на вид и плохо. Их проблемы касаются только их, а не вас.

Но эта встреча привела меня в чувство. Я спросила у гота, что ему купить, чтобы хоть как-то занять своё оставшееся время. Больше не хотелось сидеть на "ЛицеКниге", нужно было походить, подумать. Попросил купить алкоголя и пачку "Regal", написал, что самые хорошие сигареты, которые когда-либо встречал. Этим натолкнул меня на мысль, что я уже давно не курила. Как-то было не для этого. А тут... Приеду в Италию, первым делом, когда оклемаюсь, примусь за сигареты.

То, что он просил, я всё-таки купила, едва сдерживая желание ударить продавца по лицу, когда он сказал, что выгляжу на шестнадцать, но не на девятнадцать. Это мания уже, что ли? Какая им разница? Я всё равно заполучу эти чёртовы сигареты, если захочу.

Ну, остальное время до отлёта прошло скучнее, чем раньше, я даже почти задремала на кресле в зале вылета. Не сделала этого по той причине, что рядом было очередное кафе, а оттуда потрясающе пахло вкусной свежей выпечкой и кофе. Набрала себе поесть, заказала капучино, объелась и ещё больше захотела спать. В самолёте отосплюсь, а потом дома. В общем, время есть. И всё же я опять задремала, как только уселась в кресло, не беспокоясь, что что-то пропущу. Я всё прекрасно слышала, как объявляли, какой самолёт когда улетает, я не пропустила регистрацию на свой, я успела, даже пришла раньше соседей. Ими — как назло, на меня словно проклятие какое-то навели — оказались два молодых, выпивших что-то определённо крепкое, парня, один из которых хамовато разглядывал меня. Я сидела у иллюминатора, поэтому второму такая честь не выпала. И слава Богу, потому что и так чувствовала себя очень неуютно — он так пожирал меня глазами, что мне казалось, словно я перед ним раздетая, голая, без шанса скрыть свою наготу. И от этого снова становилось мерзко. Его не учили, что нельзя по-наглому рассматривать девушек? Видимо, нет. А ещё ему не объяснили, что прикасаться просто так к человеку нежелательно.

— Привет, красавица. — Я бы никак не отреагировала, если бы этот не положил мне свою руку на колено. Я попыталась убрать её, но парень был настойчив. При этом он сидел расслабленно, откинувшись на спинку кресла. — Меня Фабио зовут, а тебя?

— Во-первых, это не твоё дело, во-вторых, убери руку, в-третьих, я могу очень сильно врезать, если ты не отстанешь от меня. — Он словно бы проигнорировал мои слова, пальцы поднималась выше по бедру. Никто не представляет, как мне было противно и страшно в этот момент. Не хотелось знакомиться с парнями, не хотелось, чтобы он меня трогал, но я боялась, что он сделает это, что я сама не выдержу, и все узнают о моей силе. Поэтому пока сдерживала себя, придумывая альтернативный план.

— Обожаю дерзких, — выше и выше, — они всегда такие только на вид, а внутри мягкие и добрые.

Мне пришлось это сделать. Я не хотела, но иначе бы он от меня не отстал.

— Любишь дерзких? Так вот получай. — Я ударила его сильно локтём между ног. Он сразу же убрал руку, наклонился вперёд, выпучил глаза, словно какая-то рыба, и тяжело задышал. Кажется, весь алкоголь выветрился из его головы.

— Ты дура, что ли?! — Он не кричал, а громко шептал, но это почему-то развеселило меня. Едва сдержав смех, я всё же нашла в себе силы ответить с серьёзным лицом.— Я предупреждала, что могу врезать. Уши тебе даны не только ради вида. — В этот момент раздался голос стюардессы, объясняющий, что надо делать в различных не самых приятных случаях. Да и просто техника безопасности. Минут через десять после мы начали взлетать. Я отвернулась к иллюминатору, парень молчал и всю оставшуюся дорогу меня не трогал. Остальной полёт прошёл спокойно, я с особым удовольствием съела еду — маленькие кусочки курицы в томатном соусе, плюс бутерброд и какой творожный кусочек пирога, два стакана колы — и опять задремала. Поэтому больше ничего не видела и не слышала. Внутри было особое чувство лёгкости — словно ты не принадлежишь этому миру, а где-то там, далеко, за облаками, где тебя никто не видит и не слышит. Словно ты один в пустоте.