XIV. Periculosum somniat. (2/2)

Кровь моих же жертв падает на лицо, капли скользят по щеке. Я открываю глаза.

Я готова смотреть в Вечность, сколько угодно. Я не боюсь.

Мне не страшно.

Именно тогда я увидела это. Чёрная, мрачная, склизская материя приближалась медленно, не торопясь. Она протянулась, обхватила мою руку и, словно упиваясь, сильно надавила.Я проснулась резко, сразу же наклонилась вперёд и тяжело задышала. В груди словно отбойный молоток стучал. Пульсировали виски. Дыхание сбивалось. В темноте я не сразу поняла, где нахожусь. Кажется, что-то было неправильно. Точнее, не совсем кажется. Что-то было не так.Я была слишком испугана, чтобы заметить синяки на руке. А когда увидела их, чуть не закричала. Точно такой же формы, как и во сне. Они были похожи на пальцы. Они толще моих раза в два. И на том же самом месте.

Мне потребовалась вся моя воля, чтобы не закричать, а в дальнейшем — не сойти с ума. Кошмар набирал обороты, становился реальнее.

Синяки прошли намного позже, они стали синими пятнами на бледной коже. А потом стёрлись. Нет, я не резала вены, не обращалась к психологам, не делала ничего особенного в принципе, жила обычной жизнью, но каждый день всё становилось страшнее и страшнее, запутаннее.

Нет, параллельно с этими событиями я жила, повторюсь, совершенно обычно: тренировала новобранцев, общалась с остальными Синдикатовцами, но теперь было ощущение, что я плаваю в киселе — жидком и вязком. И каждую ночь этот кисель уплотнялся, пытался оставить меня внутри него. Я стала более рассеяна, часто была в своих мыслях, всё реже улыбалась и начала хамить, говорить с сарказмом. Более злая, бессердечная. Единственное, что меня развлекало — даже не тренировки, а миссии. С Хантиком мы встречались всё чаще, даже как-то нового протеже Метца увидела... Рыжий. С янтарными глазами. Сильный, подонок. Разбил нас в два счёта.

После этой миссии я долго выслушивала нотации Клауса, что, мол, как так можно, мы же должны быть сильнее, и так далее, и прочее.

— Он новенький, ты — нет! Так какого чёрта этот двадцатилетний идиот вас победил? Он один, вас пятеро! — Отец был очень зол, даже по столу стукнул. Я сидела, сцепив руки и опустив глаза, которые, от того, что я редко моргала, стали слезиться и болеть.

— Прости меня. — Шёпот был тихий, слова комом застыли в горле. Хотелось сглотнуть, но не получалось. Так тяжело брать вину на себя, но иначе никак.

— Вы пропустили могущественного титана! — Клаус разошёлся не на шутку, полностью игнорируя мои слова. — Чёрт побери, что я могу ещё сделать? Моя дочь не может выиграть в битве против какого-то придурка! Так что это за дочь такая?! — Он сильно влепил мне пощёчину. От неожиданности я не смогла ничего сделать и упала со стула на пол. Подняла голову и наткнулась на злой взгляд, поэтому снова опустила её. Я лежала на боку, державшись на руках, упорно смотря в пол. Щека неприятно жгла. По ощущениям, кожа горела. Я провела пальцами по месту удара, оно начало заживать. Отец увидел, встал со своего места и подошёл ко мне. В его глазах не было любви ко мне. Наклонившись, он взял меня за волосы и дёрнул. Я зашипела от боли и сжала зубы. Он откинул меня в сторону, и я ударилась головой о стену. Уходя, Клаус сильно пнул меня в живот. — Лучше бы ты сдохла на этой миссии. Пользы было бы больше.

Он вышел, громко хлопнув дверью. Что-то оборвалось.Что-то не так.Вечность остановилась, глядя на меня. На разбитую, опустошённую, сходившую с ума. Всё замерло, не желая продолжать своё движение. Всё смотрело на меня в упор. Паутина из звёзд, планет, систем, путей...

Среди этой паутины и был тот, кто привёл меня к этому состоянию.

Вит.Я рыдала, уперевшись лицом в ладони. Внутри всё переворачивалось, я не могла понять, за что Клаус так ударил меня. Что я испытывала?

Боль.

Предательство.

Унижение.

Надо, Залия, надо встать и пойти, но я не могла этого сделать. Мой отец пожелал мне смерти... Что будет дальше? Тот человек, который дал мне шанс на жизнь, теперь хочет её отнять. Появилось ещё одно чувство.

Потрясение.

Это случилось. То, чего я боялась и не хотела, появилось так внезапно, что я не успела от него отгородиться. Что-то чёрное, мерзкое, противное. Оно окутало меня с головой, накрыло, я растворилась в нём. И сразу стало лучше. Я не слышала ни стука сердца, ни вздохов, ни рыданий. Да и слёз уже не было. Оно спасло меня, подняло, и я ощутила пустоту. Такую спасительную, родную... У меня осталась одна вещь, которая никогда не предаст, не ударит, всегда поддержит и даст силы.

Одиночество.

Что-то щёлкнуло внутри, поменялось. Протест?

Короткий, мимолётный, но этого хватило. Хватило, чтобы сказать себе "хватит, вставай и иди".Я не должна плакать. Я не сопливая тупая девчонка, которая ревела бы целыми днями из-за этого. Я сильная, несмотря на мой возраст. И я не дам себя обидеть.

Это придало мне сил. Тяжело встав, с трудом передвигая ноги, я вышла из кабинета и пошла в свою комнату. Гордо, с поднятой головой, делая вид, что ничего не произошло.

Пальцы в кулак.

То, что было минут двадцать назад, значения не имеет. И из-за чего так расстраиваться? Одиночество обволакивало меня, осторожно проникало в душу, утешало и захватывала мой разум. Тёмная материя, невидимая для остальных... И пусть весь мир идёт в жопу, мне плевать на него! Стало легче. Нет, я не буду убиваться, плакать, бить по зеркалам, стоять на коленях. Я в Организации, а тут не прощают такого поведения. И мне глубоко плевать на удары. Они зажили, доказательств нет.

Я зло улыбаюсь.Темнота сгущается, подходит ближе, тянется ко мне, обвивает мою руку и ползёт дальше вверх по предплечью, поднимается к шее, как растаявшее желе капает вниз и оседает на одежде. Поглощает полностью, мне не вырваться. А я и не хочу. Я хочу быть грубой, злой, чтобы меня ненавидели. Не хочу быть доброй. Что такое доброта? Человеческий порок, который всегда можно использовать в корыстных целях. Доброго человека всегда будут использовать, плюя на его доблестные чувства. И я тоже буду это делать. Потому что мне тоже плевать. В Синдикате нельзя быть хорошей.

Власть любит зло.

А я хочу эту власть. Она слишком сильная, манит, притягивает к себе. Оборотная сторона медали.

Одиночество проникает в сердце и оседает там. Больно? Нет. Лишь желание всех переубивать и закопать в лесу. Только вот леса не хватит. Одиночество сцепляется со мной, и мы становимся единым целым.

Та дверь, которая вела в светлое будущее, с громким хлопком закрылась, оставив меня на пороге. Намного позже, когда я буду работать в Хантике, я пойму, что предала себя. Предала своё второе "я", но стала счастливой. И тогда всё изменится. Вернётся та боль, то недоверие, та ложь. Я буду лгать всем снова — Данте, Локу, Софи. Я разлюблю Вейла, перестану "дружить" с ребятами. И одиночество никогда не оставит меня в покое больше.

До самой смерти.