IX. Perfer et obdura, labor hic tibi proderit olim. (2/2)
— Неужели так сильно ударила? — покачала я головой. Подумать только, я несу в больницу саму Анну Тольярро, а она даже не издевается надо мной! Если Данте расскажу, вообще не поверит. Никогда. До конца жизни будет думать, что я прикалываюсь.
— Замолчи ты. То, что я сейчас с тобой говорю — это никто не должен знать, — зло прошептала она.Ой, какие мы дерзкие. Неужели силы возвращаются? Или самолюбие упало? Скатилась блондиночка, скатилась...
Нет, всё же, когда-нибудь я ей врежу.
Дойдя до больницы, я кое-как уговорила врачей сделать Тольярро осмотр. Главный доктор мне подмигнул в ответ:
— Всё с твоей подругой будет хорошо, не сомневайся, — и нагловато улыбнулся. Сразу захотелось показать ему средний палец. Что этот придурок о себе возомнил?!
Я начала всё чаще замечать, что на улице на меня постоянно смотрят парни. Причём с каким-то странным интересом, я бы сказала, даже немного опасным. Я боюсь к ним подходить, они вселяют некую нервозность в меня. А ещё и подмигивают, нагло улыбаются, продолжая хамить своим девушкам. Чаще всего они выглядят по-другому: более раскрепощённые, полураздетые, с дешёвой почти догоревшей сигаретой в зубах. Почти всегда так, редко увидишь приличного человека, который смотрит на тебя, как на шлюшку. Нет, конечно, есть и такие, но чаще всего именно хамоватые и самоуверенные. Как под копирку, даже неинтересно.
В десятый раз я задумываюсь о том, что Данте не такой. Пусть он и любит походить без верхней одежды (но это чисто дома, он сам признавался), но ему не нравилось знакомиться с девушками на улицах. Приличное воспитание сказывается, смеялся он. Ну, не совсем приличное, но в какой-то степени я с этим согласна. Я уже так давно его не видела, очень сильно скучаю. Как же хочется ему всё рассказать, пожаловаться на Анну и на этих тупых парней, поплакать из-за Ридера...
Ридер.
Он опять перестал общаться со мной. В Синдикате его приняли на "ура", но испытание пришлось пройти. Не сделав ни одной ошибки, он заслужил двойное доверие Профессора, улыбку (а это бывает очень редко) Клауса и пару аплодисментов от Рассимова. Это было очень неожиданно, учитывая то, что он надолго исчез из их поля зрения. Зато теперь доверять больше будут. И после этого случая он мне написал короткую СМС, в которой говорилось, что без меня скучно и одиноко, зато ребята опять выиграли миссию. Это было определённо круто, мы росли после долгих проигрышей. Может быть, когда-нибудь, мы и Хантик заткнём? Очень на это надеюсь.
— Мисс? — Меня отвлекли. Поднимаю глаза. Врач обеспокоен, садится рядом. — У Вашей подруги серьёзные проблемы.Вздрагиваю.
Если я ей что-то причинила слишком больное, то это очень плохо.
— У неё трещина на запястье, это не страшно, а вот показание УЗИ в области живота... — Доктор положил руку мне на плечо, слегка сжал. — Сильный удар, как следствие, желудочно-кишечный тракт очень сильно нарушен. В больнице ей придётся два месяца провести. Она сказала, что с радостью, но не предупредить Вас я не мог. Вы же её подруга.— Я её ненавижу, — зло произнесла я и встала с мягкого диванчика, больше не произнеся ни слова. Дальше я до дома шла молча, тихо, размеренно, не торопясь.
Боже мой, а ведь я почти убила Анну. При более точном попадании ей была бы крышка. Она должна была умереть.
Кажется, я схожу с ума...Мне нужен был один человек, который в этой ситуации мог мне помочь. И поэтому я быстро достала телефон и набрала необходимый мне на данный момент номер. Подождав минуту, две, три, я уже потеряла надежду, но тут, наконец, Данте ответил:— Алло? — Голос сонный, хриплый. На руках появились мурашки. Какого чёрта он спит в пять вечера?!— Это Залия. Я тебя разбудила? — Глупый вопрос, но убедиться надо.— Честно говоря, да. У тебя что-то срочное? — Зевок. Да уж, зевай, пока можешь. Потом не до этого будет.
— Мне плохо. Я почти убила блондинку эту. Она в больнице из-за меня. Трещина в запястье и сильное нарушение желудочно-кишечного тракта: это я её в живот ударила. Я боюсь самой себя. Что делать?
— Приезжай ко мне, адрес я тебе вышлю, — голос моментально стал серьёзным, — и не бойся. Я тебе помогу, чем смогу.
Тяжело вздыхаю. А ведь он спал, я его своим звонком разбудила... Теперь ему придётся вставать, одеваться, ждать меня и мои страхи, самому придумывать, как от этого избавиться. Прости, Данте, но я больше никому ничего не могу сказать. Клаус посмеётся, Ридеру плевать, а больше я никого не знаю. Или Клаусу плевать, а Ридер посмеётся?..
Я не знаю всего этого. Я знаю лишь то, что я должна найти спасение.
Моё спасение в данный момент — адрес, пришедший мне секунду назад на телефон.Бежала к дому я недолго, буквально минут двадцать. С задней стороны здания протекал канал, сверху него люди развесили верёвки и сушили одежду. Стены были типично бежевые, даже неинтересно. На последнем этаже (который мне нужен) был единственный балкон, прутья белые и в виде лозы. С них спускались пару листьев, везде были растения. Окна были закрыты, сквозь чёрные занавески ничего не видно. Я подошла к открытой железной двери, на секунду прикоснулась к ручке. По коже пошли мурашки. Холодно, приятно. В этот жаркий майский деньпрохлада ― буквально святая вещь. Поднимаясь по обшарпанной лестнице в узком коридоре, я наткнулась на очень много людей. Все почему-то мне улыбались, но молчали. На стенах были развешаны разные плакаты, в зависимости от этажей они менялись: если на третьем были картинки различных цветов, то на пятом ― рисунки ручной работы. На одной из дверей был нарисован портрет, видимо, того, кто в этой квартире проживал. На седьмом, то есть, последнем, всё было в мрачных тонах, висели фотографии неформалов, мило улыбающихся в камеру. Увидев на одной из них Вейла, я даже не сразу поверила, но потом пришлось признать.В принципе, чему я удивляюсь? Он же гот, сам мне это говорил, признавался ещё в первую встречу. Да и одевается он постоянно во всё необычное: то рубашки со скелетами, показывающими фак, то толстовка в стиле стимпанка, то кожаная куртка с крестом и шипами. Часто он мне говорил, что хочет себе тоннели в ушах сделать, но всё не решается: времени нет. Деньги и силы есть, а вот работа всё забирает. Я его не совсем понимала в плане вкусов, но что-то и мне нравилось. Ладно, это его выбор. Ему скоро двадцать, значит, это не просто детское увлечение. Главное, что семья поддерживает.Вздох.Три удара в дверь ― звонка нет. Мне открыли не сразу, но шагов не было слышно, дверь открылась неожиданно. Вид у парня был сонный, чёрные волосы, как всегда, запутанные, под глазом ― синяк, сам Данте без рубашки, на груди и плече почти смывшие татуировки. Знаю такие, они месяца три держатся, затем смываются. Боже, а ведь он спортивный парень, худой, мощные руки, красивый пресс…Залия, ты не о том думаешь!Так, тихо, не смущаться, это всего лишь мой товарищ, с которым приятно общаться, который меня всегда поддержит… Я же не люблю красивых, так почему же из-за него я чувствую себя расплывшемся киселём? У него каждую неделю новая девушка, ему вообще не до меня! И если бы он полюбил меня, то это оказалось бы сном, нежели правдой. Не может быть, чтобы такой необычный, добрый, милый и взрослый парень обратил бы внимание на злую интровертку и меланхоличную малолетку, которая очень редко улыбается.Просто ему не до меня.
Признаться, я немного завидовала тем уверенным сексуальным девушкам, которые идут гордо, на них все смотрят, а они лишь по-доброму всем улыбаются. Не такие заносчивые, как Анна, а именно те, которые знают, что они уникальны, но преподносят это осторожно.Я знала, что мне такой никогда не стать.Я знала, что Данте на меня никогда не посмотрит с любовью. Он слишком идеален для меня. Он слишком добрый, умный, доверчивый… Он не такой, как я.Но парень и правда божественно красив!