Эпилог (1/2)
Изучив подземную камеру, мы вернулись в кабинет моего дяди. Мне было интересно, что было записано на призму. Я поднялась на альков и, вставив призму и фонарик в кинескоп дедушки Джереми, сказала мужу, чтобы он выключил свет. Я была приятно удивлена, увидев, что на призме были записаны сцены из жизни моей семьи. Первая сцена принадлежала моему деду — Джереми, — скорее всего, он и снимал сам себя, проверяя, как работает его кинескоп, а заодно снимал свою работу. Джереми Мортон был мне прадедом и ушёл из жизни ещё до моего рождения, его помнит только мой отец. Он говорил, что дед был занятым человеком, всё время проводил у себя в лаборатории, правда иногда у него находилось свободное время, чтобы обучить всем наукам своих внуков, так как его сына — Говарда — мало интересовал Остров Теней и всё, что с ним связано. — Так вот как выглядел всем известный Джереми Мортон, — сказал Вацлав.
— Ты чем-то на него похож. Может, когда на работе пропадаешь, — весело сказала я мужу.
— Ну, мы ведь не родственники. А иначе бы это было не правильно... — растерялся Вацлав.
— Не волнуйся, у меня в семье чехов не было, только англичане, — расхохоталась я. Дальнейшая сцена понравилась мне ещё больше, это как большая семейная фотография, я даже сошла с алькова и села рядом с мужем. Да, это моя семья, я помню как сейчас: тут мне пять лет, рядом со мной мои родители — Обид и Мария Мортоны, а также мой дядя Алан, вечно с унылым лицом, и бабушка Люси. Стоп. А где Иденшоу? Ах, да, он же снимает на призму. Интересно, куда он дел камеру?
— Ты и правда была милым ребёнком, — улыбнулся Вацлав.
— Странно, что эта призма лежала не дома на чердаке, а в крепости, — хмыкнула я.
— Кто-то хотел, чтобы ты забыла всё это, — печально сказал муж. Мы продолжили смотреть семейное видео. Тут я, как обычная маленькая девочка, кружусь перед зеркалом, разговариваю с родителями, с дядей, со старым индейцем Джозефом Иденшоу. И вот на следующей сцене я уже в лаборатории с дядей Аланом, наблюдаю за его работами и даже что-то пытаюсь мастерить.
— Теперь ясно, откуда ты разбираешься в ауг-технологиях. Тут плохо видно, но на чертежах твоего дяди бионические протезы.
— Да?! — удивилась я.
— Ты можешь остановить сцену? — спросил муж. Меня это тоже заинтересовало, и я решила повозиться с призмой, чтобы остановить кадр на одном мгновении. Дедушка нигде не писал о том, как остановить проигрыватель или извлечь кадр из призмы, поэтому мы снова просмотрели всё с самого начала. И правда, на чертеже мелькнул бионический протез, жалко, что дядя буквально сгорел на работе, а ведь он мог открыть свою корпорацию, и, возможно, она бы устояла даже после Панхеи.
— Любимая племянница Алана Мортона, — улыбнулся Вацлав и посмотрел на меня. Я всё ещё смотрела на себя в детстве, на ту, которая со временем начала шарить в механике, помогала дяде, пока не увезли с острова. Меня вдруг тоска взяла, а потом злоба. Я злилась на родителей за то, что они меня увезли с острова и не дали развиться как нейротехнологу, но потом я поняла. Что если бы меня оставили на острове, я бы тут просто пропала. Я не приехала бы в Прагу и не встретила доктора Коллера — своего будущего мужа. Я вдруг расхохоталась.
— Ну, и как ты себя чувствуешь, девочка? — спросил муж у меня.
— Словно всё осветилось, — всё хохотала я, мне никогда не было так хорошо.
— Ты и я — мы боги. Ты была рождена желанием целого поколения. Вот почему ты на обычные науки смотришь как на скучные, и ты чувствуешь себя в тёмных лабораторияхгораздо лучше, чем со сверстниками! — весело сказал Вацлав.