Под жарким солнцем (2/2)

— Или не будем. Так много впечатлений, что и не уснуть будет, — сказала я.*** Вот мы и дождались праздника. На главную площадь Карнаки пришли не только туристы, отдыхающие здесь, но и местные жители. Среди местных жителей было немало аугментированных, судя по всему, это либо китобои, раненные в сражении с левиафанами, либо строители. Но тут к ним другое отношение, не такое, какое началось в нашем мире после инцидента. О плохом я больше не думал, просто наслаждался жизнью вместе со своей молодой супругой, я благодарил судьбу за то, что она свела меня с такой замечательной девушкой. Ночи в Карнаке такие же магические, как и всё здесь, повсюду зажглись тысячи огней, а ещё отовсюду пригнали красивые воздушные шары с подсветкой. Столы просто ломились от количества разнообразной еды на них. Мы не стали налететь сразу на еду, как это делали некоторые из туристов и местных жителей, а ждали, когда придут все остальные. Среди не местных я вновь встретил своего старого знакомого — Монтану Джонса.

— Я вижу, вы вместе с супругой тоже решили прийти на праздник, — вежливо сказал Монти.

— Да, мы всю Верхнюю Авенту обошли, а в Нижнюю отправимся потом, — сказал я. — А как там, в Праге, всё так же? — поинтересовался Монти.

— Если это про погоду, то там ещё зима, а если про обстановку, то она нормализовалась, мафия и сегрегация остались в далёком прошлом, — протянул я. Монти, кажется, не мог в это поверить, даже после того, как я рассказал про то, что известный тивианский учёный — Антон Соколов — обосновался в Праге и теперь помогает аугам вновь стать людьми, и что меня там все знают.

— Да-да, теперь доктор Коллер на обложке журнала ?Наука?, там, где публикуются ?боги науки?, — сказала Китти. — Позволь мне тебя поздравить, дружище! Ты долго к этому шёл, — сказал Монти и пожал мне руку. Я поинтересовался у друга, собирается ли он возвращаться в Прагу, ведь он тоже врач, а мне хороший напарник не помешает, но Монти отказался, сказав, что наш мир нанёс ему много душевных ран. Что ж, это его выбор, не мой. Мои телесные и душевные раны заживила моя жена — Катарина, и я не из тех, кто бежит от своих проблем, тем более, я так просто не мог оставить своих родителей.

— А кем работаете вы, миссис Коллер? — поинтересовался Монтана Джонс у моей жены.

— Пока ни кем, но думаю стать антропологом, как мой отец, и написать свой атлас по Островной Империи, — улыбнулась Китти.

Праздник был в самом разгаре, после еды многих людей потянуло на танцы, и они уже отплясывали под звуки серконосской гитары. Меня и самого потянуло танцевать, хотя я ни разу не танцевал, но вся эта атмосфера с огнями и салютом... — Кажется, это не так сложно, — намекнул я жене о танцах, глядя на то, как она смотрит на танцующих людей. — Нет, ты меня танцевать не заставишь, — твёрдо сказала Китти и отвернулась.

— Поверь, это не сложно, — предложил я. Я не из тех, кто берёт и заставляет всех силой, сила — это не моё, я пацифист по натуре. Помню, когда я только начал заниматься аугментациями, мне многие предлагали пойти в оборонку и выпускать военные аугментации, но я отказался.

— Предлагаю попробовать, — посоветовал я жене.

— Ну, если так... — согласилась Китти. Я взял жену за руку и повёл её к танцующим. Одна мелодия сменялась другой, люди всё продолжали кружиться по площади, вот и сердце моей императрицы оттаяло полностью, и она уже вовсю танцевала со мной.

— Видишь, это не сложно, — прошептал я ей на ухо.

—Да, — чуть смеясь, сказала Китти. Я не знаю, кто на кого больше повлиял: я на Китти, вытащив её из мрачной научной среды, или она, когда всё это время находилась со мной и поддерживала, вместе с ней преобразился и я. Праздник продолжался до полуночи, но мы, чтобы не стоять в очереди на экипаж, ушли раньше всех. Чувствую, что после всего нами съеденного и выпитого, на утро будет не только голова болеть, но и тяжесть в животе. Дни шли, и за медовый месяц мы обошли всю Карнаку, а уезжать отсюда не хотелось. Я понимал, что в Праге остались незаконченные дела и наш новый дом, но там, наверное, по-прежнему зима, а тут лето в самом разгаре. Утром перед нашим возвращением в Чехию я проснулся первым, Китти ещё спала, избрав в качестве подушки мою правую руку, как я и говорил — хоть у меня руки и из карбона, я, как и все, могу ими чувствовать.

— Как я тебя понимаю, Китти, самому не хочется просыпаться, —ласково прошептал я сонной жене на ушко, поглаживая её по шёлковым волосам. Китти начала потихоньку просыпаться и, увидев, что лежит на моей руке, тут же извинилась и переползла на подушку.

— Всё хорошо, мне не тяжело, — успокаивающе сказал я.

— Эх, завтра уезжать, а так не хочется, — потягиваясь, сказала жена.

— Самому не хочется, — признался я.

— Лава, давай ещё останемся на месяц, пока в Чехии зима? — предложила Катарина.

— Хорошо бы, но у нас деньги заканчиваются, — сказал я.

— Ну, ты всегда найдешь, чем заняться.

— И чем же? — поинтересовался я.

— Ну, раз уж знаменитый профессор Соколов перебрался в Чехию, то знаменитый доктор Коллер будет заправлять в Карнаке, — предложила Китти. Она права, я везде найду работу со своими талантами, как никак, но тут тоже есть люди, нуждающиеся в аугментировании. От своего старого знакомого я узнал, что единственное место, куда могут принять на работу доктором, — это Адемирский институт в Дануолле, а ещё тем, кто там работает, дают квартиры в городе. Такая перспектива мне понравилась, и мы с женой и давним другом решили вместе наведаться в Адемир, Монти пообещал мне, что устроит меня туда. Меган Фостер, на корабле которой мы прибыли в Серконос, на причале не оказалось, зато на причале стояли небольшие кораблики, которые совершенно бесплатно предлагали нам добраться до Дануолла.

— Нам бы в Адемирский институт, — сказал я одному паромщику.

— А, учёные, что ж, милости прошу, — сказал паромщик и пропустил нас троих на корабль. Что ж, я надеюсь, что Дануолл ничем не хуже Карнаки, с которой мы распрощались и обещали вернуться. Корабль быстро и весело повёз нас к Адемирскому институту.

— Ты был в Дануолле, Монти? — спросил я у друга.

—Да, потрясающее место, — ответил Монтана Джонс. Я сказал другу, что мы тут задерживаться не собираемся и весной вернёмся в Прагу. Паромщик сообщил нам, что мы подплываем к Адемиру. Институт располагался на скале, стоящей недалеко от главного порта Дануолла, это было огромное гротескное здание из белого кирпича. Паромщик вышел первым и привязал швартовы к креплению на берегу, после чего сначала помог сойти на берег моей жене, а потом и мне с другом.

— Вот тут я и работаю, — сказал Монти, ведя меня и Китти в здание института.

— Монти, ты один тут работаешь? — спросил я у друга.

— Нет, со мной работает одна дама, но сейчас она в Дануолле, — ответил Монти.

— А где мы жить будем? — вдруг спросила Китти.

— Простите, что сразу не сказал, миссис Коллер, — начал извиняться Монти. — На верхних этажах есть жилые комнаты, если нужно кому-то попасть на большую землю, то я пригнал к причалу пару лодок.