Откровенность у картины (2/2)

— Нет. Я вообще не помню, как оказался в парке. Но это неважно!

— Важно. Ты во сне хотел ее убить, обрадовался, когда увидел мертвой?

Пит замотал головой.

— Тогда это просто твои страхи. Ты боишься ее убить, и видишь это во сне. Можешь допустить такое?

Некоторое время они молчали. Пит исподволь разглядывал девушку. Она говорила успокаивающе, логично, с привычной деловитостью. Разве что выглядела задумчивее обычного, чаще уходила в себя. Глория продолжила:

— Так что, давай я побуду Аврелием и спрошу у тебя, а за что ты вообще хочешь ее убить? Ты на нее злишься?

— Не знаю. Я считал, что она злобный переродок, чудовище, созданное Капитолием или тринадцатым. Я считал, что она убила мою семью, уничтожила мой дистрикт, несколько раз пыталась убить меня. — Пит сам понимал что эти слова пусты — но, наверное, все эти убеждения и охмор сработали только потому, что я злился на нее за то, что она не могла ответить на мои чувства, постоянно обманывала меня, то манила, то ускользала. Я не обижался, так как она ни в чем не виновата, я пытался понять ее, чтобы больше не обманываться. Но, наверное, все равно злился. И вот вся эта злость вдруг вылезла и разрослась так, что я уже не знаю, что я чувствую. Ну, а истинных чувств Китнисс я никогда не знал.

— Да…- протянула Глория, выслушав его. — Я думала у вас все проще.

Она всё ещё поглядывала на картину, и быстро отводила взгляд. Затем обошла полотно, сев на диван. Пит присел рядом.

— На самом деле, все просто: я любил ее и признался. После моего признания у нее не было выбора — чтобы вытащить нас обоих она должна была изобразить любовь со своей стороны, этого от нее ждал весь Капитолий. Ну а потом выбора не стало совсем. Вытаскивала она меня, наверное, из чувства долга.

— За хлеб, да? Я видела то интервью — Глория говорила взволнованно, Пит никогда не видел ее такой.

— Ну да. Так что, я влюбился в порядочную и совестливую девушку, которая, чтобы спасти мне жизнь, разбила мне сердце. На нее я злюсь только за то, что она не смогла дать мне понять, что чувств нет, что это игра. Хотя, как она бы это сделала, если я сначала болел, а потом был

так счастлив, выдавая желаемое за действительное, что она боялась меня разочаровать?

— А я думаю, она к тебе что-то чувствовала. Она так улыбалась, когда ты рассказывал ей про то, как влюбился в нее. Да и ещё были моменты…

— Вот в этом вся и сложность. Моменты может были, но я их не помню. И они для меня все отравлены тем, что это могло быть игрой.

— А ты не спрашивал у нее, что было игрой, а что нет?

— Спросил, она ответила, что сама не знает. И потом не говорила об этом. Я и сейчас начал писать ей письма и спрашивать.

Глория как-то зло рассмеялась:

— Ну да, телефон и личные разговоры — это, видимо, роскошь, которую парни не могут себе позволить — Пит с удивлением посмотрел на нее. Она с горечью продолжила:

— С другой стороны, может, ты прав, письмами лучше. Не видишь глаз, есть больше времени подумать. Да и у нее есть выбор и время на ответ.

— Да, на письма нужно время. Но, мне кажется, ей так будет удобнее. И, ты права — надо бы мне, наверное, опять в больницу. Даже если я не убью Китнисс, все равно не хочется просыпаться посреди незнакомых мест, задаваясь вопросами, где ты и что происходит.

— Только давай после выставки — взмолилась девушка — Я тогда уберу часть мероприятий, заменю их теми, что можно провести без тебя. А у тебя будет отпуск. — его агент вновь вернулась к своей работе, но теперь он отнёсся к этому без прежнего раздражения. И решил сказать ей об этом. Реакция оказалась непредсказуемой:

— Что, я и тебе не даю дышать? — девушка вдруг истерически засмеялась. — Видимо, так и есть. Поделом мне!

— Глория? Прости, я не хотел…

— Да это не ты! Меня жених бросил сегодня. Может и правильно сделал. — закончила девушка, уже плача.

Они долго говорили после этого. Глория рассказывала о женихе — они дружили ещё со школьных времён, но, если сначала ему нравились упрямство девушки и ее увлеченность работой, со временем они же стали вызывать у него раздражение. Кроме того, Глория любила планировать и устраивать мероприятия не только на работе, но и в домашней жизни. И в конце-концов, парень не выдержал.

— Может, он ещё вернётся. Вы поссорились, он наговорил тебе сгоряча…- пытался утешить девушку Пит.

— О, нет! Ты думаешь мы говорили? Я просто пришла вчера вечером домой, а там — вещей нет, на столе письмо. Вот там он и написал, что я его душу своими постоянными инициативами, он хочет спокойной жизни. Разговаривать со мной он не будет, так как я точно устрою спор, задавлю его аргументами и он опять не решится уйти… Так что уйти он давно хотел, и письмо не сгоряча написал. Лучше бы я его с любовницей застала! Могла бы думать, что то, что я его душу, это оправдание. А так, действительно, дело во мне…

Пит не знал, что сказать ей в утешение, поэтому, предложил ей прогулку.

- Ты так и пойдёшь в пижаме? - девушка улыбнулась сквозь слёзы.

— Я так и не переоделся? - ужаснулся Пит - Кстати, я заметил, что я говорю с тобой о личном только когда почти не одет — то в халате, то в пижаме — пошутил он.

Глория засмеялась.

Гуляя, она продолжала говорить о женихе. Пит слушал, а потом сам говорил о Китнисс, пытаясь вспомнить о ней такие же подробности. Получалось не всегда.

— Потому что вы не встречались. — говорила Глория — Не ходили нигде вместе, не спорили, не обсуждали ничего, не жили вместе, в конце-концов! И почему бы вам не попробовать все заново? — спрашивала она, как будто хотела устроить если не своё, то хотя бы чужое счастье.

Она говорила так убеждённо, что у Пита мелькала мысль «почему бы и нет?». Тем более, что Китнисс могла действительно нуждаться в помощи, но не писать ему об этом. Оставалось только долечиться, чтобы быть точно уверенным, что он не очнётся когда-нибудь над ее трупом.