Глава 1. (1/1)

Осень в этом году выдалась на удивление погожей. Сентябрь близился к своей середине, приближая день осеннего равноденствия. Леса, раскинувшиеся по эту сторону Обсидиана, могучей границы между двумя мирами, постепенно менялись – зелень сходила на нет, уступая место кроваво-красным, огненно-оранжевым и желтым краскам. А сама могучая река, разделявшая два мира, пускай и незаметно для человеческого глаза, неумолимо менялась – словно готовясь к осенним бурям и следующим за ними зимним морозам.Этот день близился к концу. По осеннему нежаркое солнце медленно катилось к закату, удлиняя тени и добавляя красок, а это значило, что пора было возвращаться в замок. Но Фэрлин не торопился покидать утес, нависавший над одной из излучин Обсидиана. Всматриваясь в темную чащу леса, раскинувшуюся на том берегу, Лорд-оборотень вспоминал старинные рассказы о том, как его предки много веков назад обосновались на берегах этой строптивой реки, заключив впоследствии договор с обитавшими тут же людьми. И хотя договор этот был заключен довольно давно, соблюдался он до сих пор. Его семья была кем-то вроде Пограничников, защищающих человеческие поселения от набегов тех, кто поселился на том берегу границы, и иногда прорывался в этот мир. Люди же присылали им своих девушек, чтобы среди них, волки могли выбрать невест. Сам Фэрлин, как глава семьи, вместе с младшими братом и сестрой, следил за обновлением заклятий, наложенных на Обсидиан, которые помогали сдерживать наступление на их земли Зверей, живущих по ту сторону реки. Прорывы, конечно, случались, но имели единичный характер и быстро гасли под напором пограничных отрядов, зорко следивших за рекой. Вот и сейчас Фэрлин объезжал реку, обновляя наложенное Заклятие там, где это требовалось. Что задержало его именно на этом утесе, в паре часов езды от замка, Лорд-оборотень объяснить не мог. Может вид, открывавшийся на Обсидиан, который в этом месте сливался с небольшой, строптивой речушкой Черной, а может тень, мелькнувшая на том берегу. Но вот уже битый час он стоял на одном месте, как вкопанный, не сводя взгляд с черных вод.Лишь когда в пока еще спокойных водах Обсидиана отразилась луна, которая вот-вот должна была стать полной, Фэрлин натянул поводья и пустил гнедого жеребца, понимающего его с полу-взгляда, к замку. Широкая дорога, вьющаяся по околице деревушки, зажатой между рекой и раскинувшимся перед замком лесом, постепенно превращалась в утоптанную лесную тропу, покрытую облетающей листвой. Гнедой мягко нес своего хозяина домой, и казалось, что покрывавший землю осенний полумрак, сгущавшийся с каждой минутой, совершенно не мешает ему, а наоборот помогает различать дорогу. Внезапно легкий шорох донесся до слуха Лорда, заставляя его натянуть поводья, переводя жеребца с галопа на шаг. Обычному человеку могло показаться, что это между деревьями прошмыгнул какой-то мелкий лесной обитатель, но Фэрлин был уверен – звук был издан не животным. Да и оставшийся запах подсказывал ему, что это был человек. Проехав примерно четверть мили, мужчина заметил, как среди листвы мелькнула девичья фигура, облаченная в плащ. В том, что это была девушка, Фэрлин ни на мгновение не сомневался. Плавность движений и запах не давали возможности перепутать ее с подростком или мужчиной. Вот только что могло привести ее в такой час в самую глушь, практически к самим стенам родового замка оборотней, куда ни один человек, в здравом уме и по доброй воле не забредал?Резкий изгиб тропы вывел Лорда к небольшому ручью, пересекавшему дорогу, а на берегу, склонившись к зарослям, покрывавшим берега, стояла девушка, что-то старательно искавшая. — Леди не боится оставаться в столь поздний час вдали от дома? — нарушил тишину, повисшую в чаще, Фэрлин, заставляя незнакомку невольно вздрогнуть, оборачиваясь к нему.Осенний лес, некогда бывший волшебной рощей, сплошь пронзал прохладный солнечный свет, косо ложащийся сквозь едва заметную дымку, серебристым шлейфом скользящую меж деревьев. Чуть подернутая зыбью поверхность сапфирово-синей реки, в которой отражаются как в зеркале такие разные берега, усыпанные палой листвой, но сама река, в последние теплые недели осени, – лишь бледное отражение высокого хрустально-прозрачного неба, чистый цвет которого не нарушен ни единым белым пятнышком облаков. В такое небо хотелось упасть, как в бесконечный омут, как в воды, что разделяют осенний лес и враждебный берег, прикоснуться к этой синеве, как к безмерно любимому лицу.Вокруг стояла невероятная тишина, изредка нарушаемая лишь шелестом желтеющей листвы под чуткими пальцами прохладного ветра. Он – едва ли не единственное, что не было подчинено знахарке, живущей в этой части Холма рядом с утесом. Он всегда был сам по себе и не слушал приказов осенней ведьмы, исполнял лишь просьбы, высказанные от чистого сердца. Сейчас ветер ласково перебирал ее вьющиеся волосы, в которых, казалось, запутались солнечные лучи вперемешку с красками осени. И медная рыжина клена, и густой рубиновый отблеск осин, и нежное золото берез соседствовали в прядях с сочным цветом спелых плодов каштана и редкими, едва заметными в общей массе, тонкими серебряными прядями, появившимися несколько лет назад после событий, о которых она запретила себе вспоминать. Лиссандра шутила в деревеньке, говоря, что осень ведь одной рукой касается жаркого лета, а другую всегда протягивает холодной зиме, потому-то в ее волосах есть и золото знойного летнего солнца, и прохладное серебро первого снега.Порой знахарке казалось, что она и сама не помнила, когда пришла в эти места, как заняла пустующий дом на окраине небольшого поселения у самого леса, в паре часах езды от Замка Оборотней. Люди поговаривали, будто дом проклят, тогда как на самом деле в нем просто застряли духи бывших хозяев, которым колдунья помогла обрести покой. Так же они многое говорили о Пограничниках. И каждый раз в их голосе звучало восхищение, пополам со страхом, который можно было почувствовать в воздухе. Молоденькую девушку, приехавшую в одиночестве, абсолютно добровольно на землю оборотней одни считали ненормальной, другие обходили стороной, а третьи насмехались, говоря, что лучше бы она сразу поехала в замок, там может и волка себе бы нашла, да стала волчьей невестой. Поначалу жители относились к ней настороженно, боялись того, как бы она не навела какой порчи на детей и не испортила скот. А потом нужда привела к ней женщину, растившую в одиночестве своего сына. Тот заболел какой-то незнакомой здесь болезнью и таял на глазах. Колдунья смогла вылечить его, и после этого жители стали то и дело заглядывать к ней, унося то слабый отвар из трав, то припарку, то мазь. В эту осень в селении начали пропадать мелкие домашние питомцы. То и дело в загончиках не хватало то кролика, то зайца, то курицы. Поговаривали, что из леса к ним наведывается странное чудовище и крадет разводимых питомцев, утаскивая бедняжек по одному. Также говорили, что это с другого берега пробирается невиданным образом враг и пакостит пока что по мелочи. Они даже не догадывались, что совершенно правы. Слушая эти рассказы, Лисса только кивала головой, пряча улыбку в уголках губ. Она давно знала о том, кто именно стал частым гостем деревеньки, и была не удивлена, что к началу холодной зимы (а что зима будет холодной, колдунья не сомневалась) звери стараются запастись едой. Лиссандра была уверена, что этот воришка сможет избежать погони и легко ускользнет. Ну, утаскивает кроликов, так попробуйте поймать его. Что не получается? Какая жалость. Колдунья лично видела однажды лисицу-оборотниху, утаскивающую курицу к берегу, как и видела после рыжую девчушку рядом с братом Лорда, жмущуюся к парню и дико озирающуюся по сторонам. Видела, да только молчала. Не ее это было дело. Что ж… с тех пор единственная пропавшая курица была на совести придурковатого Нэйта, оголодавшего до такой степени, чтобы однажды ночью стащить птицу. Бедняга, она всегда старалась подкармливать его, но парень, несмотря на свою простоту и добродушие, имел зачаток гордости, мешающей ему принимать постоянно помощь от колдуньи. Кто знает, может он просто не хотел, чтобы люди избегали его больше обычного из-за связи с ней.Ближе к вечеру, набросив поверх платья темно зеленый плащ и взяв в руки плетеную корзину с обмотанным в шелковую тряпицу кинжалом, лежащим на дне, девушка покинула жилище. За несколько ночей до дня осеннего равноденствия в лесу следовало собирать две редкие травы, необходимые для, как минимум, десятка зелий и микстур от разных хворей. За ними она и отправилась, не боясь ни чужаков с другого берега, то и дело пытающихся прорвать оборону Обсидиана, ни своих, держащих в голове зачастую отнюдь не добрые мысли. Да и чего было бояться той, которая могла за себя постоять? Своих она отпугнула бы несколькими фокусами с силой, а чужака попросту уничтожила. Управляться с кинжалом она кое-как умела. И именно это кое-как однажды спасло ее от городских церковников. Тех, кто живет в столице людей и считает себя вправе объявлять безобидных знахарок вне закона. Едва слышно ступая по ночному лесу, не замечая того, как заходит все дальше, как дистанция между ней и замком сокращается, она то и дело наклонялась за травой, бережно срезая ее и складывая в корзину. А пару раз ей даже встретился редкий древесный гриб, за который в людских городах давали десяток золотых. К людям она не собиралась возвращаться, а вот гриб можно было использовать для припарок и толочь, добавляя после в мази.Набрав в лесу почти полную корзину, Лиссандра выбрела к небольшому ручью, возле которого удивительно пахло чем-то знакомым. Принюхиваясь, она оставила корзину на берегу, взяв с собой только кинжал, и начала склоняться все ниже и ниже, пока не уткнулась носом в камень, поросший с одной стороны королевским мхом. Боги, живя здесь уже не один год, она все еще удивлялась тому, насколько добры могут быть эти земли, преподнося ей каждый раз редкие ингредиенты для колдовства. Осторожно сняв мох с камня, Лисса держала его в одной руке, тогда как в другой был зажат кинжал. Она уже собиралась выпрямиться, как вдруг услышала незнакомый низкий голос, в котором чувствовалась сила. Замерев, она помедлила оборачиваться, пряча руку с оружием в складках плаща. Обернувшись же, она вскинула взгляд на незнакомца, сидящего на вороном, и смело посмотрела прямо в его глаза. — А кого бояться леди по эту сторону Обсидиана? — отведя взгляд, она нарочито неспешно завернула мох в шелковую тряпицу и опустила поверх собранного ранее, все это время настороженно наблюдая искоса за мужчиной. — А что же до вас? Не боитесь ехать по лесной тропке за пару дней до дня осеннего равноденствия? Глубже вздохнув, Лисса попробовала воздух на вкус, почувствовала, что нападение ей не грозит и, наконец, подняла полную корзину, пристраивая ее на локте. Лукаво улыбнувшись заботливому путнику, она, тем не менее, не выпускала из руки кинжала, к тому же опускать обнаженный клинок поверх срезанных трав стала бы только неумеха травница.