Глава 15. Конец первой части (1/1)

Время вышло.Холодный металл обманчиво мягко поцеловал кожу. Со щелчком сомкнулся на крепкой шее Рада-Хань. Джонатан расхохотался. Громко, в безумном удовольствии. Какое же сегодня потрясающе подходящее к происходящему утро! Бесцветное, наваливающееся на плечи неподъёмным грузом туч, идеально сочетающееся с бесплодными потрескавшимися землями равнины Азрита. – Поздравляю, ты поймала боевого чародея! – Отдай приказ о послаблении охраны.– Как скажешь, сестрёнка, – уголки губ искривились в жуткой улыбке, чуть-чуть не дотянув до звериного оскала. – Нам пора идти, не стоит заставлять ждать правителя королевства Васстерхен.Эрин вздрогнула, но лицо её осталось таким же непроницаемо холодным. Она всё сделала верно.***– Собьётесь или оступитесь – умрёте, – сказала Илейн, даже не обернувшись.Разумеется, на обходном пути к Саду Жизни стояли щиты. Множество. Сейчас следовало пятьдесят шагов ставить правую ногу – на красную плиту, левую – на золотую. Следующие пятьдесят – наоборот. Это был последний щит перед узким проходом в комнату без дверей, в которой следует нажать на нужный камень, чтобы отъехала каменная стена и пропустила захватчиков в Сад. Скольких они потеряли по дороге? Пятерых в магических ловушках, троих – в столкновении с предусмотрительно выставленными Джонатаном солдатами Первой когорты. Лучше быть проткнутым мечом, чем умереть от магии щита, определённо. Илейн до сих пор чувствовала этот тошнотворный запах горелого мяса, забивающий ноздри. И гнили. Был ещё запах гнили. Её мутило. Латрейн рискнул, взял довольно большое количество людей. Он поставил на отсутствие охраны около тайного хода: Джонатан не хотел привлекать к нему лишнее внимание.Выжившие иномирные с винтовками наперевес высыпали в Сад. Игнорируя тропинки, они тяжёлыми подошвами безжалостно топтали траву и цветы. В сердце защемило. Вот так выглядит война? Тень безжалостной ноги неизвестного, даже не замечающего, что топчет чьи-то многолетние старания, чьи-то маленькие яркие жизни? Иномирные окружили Латрейна, и Илейн с изумлением увидела посреди двоих военных бывшего Президента. Связанного, с бегающими по сторонам мелкими блестящими глазками. Её прошиб пот. Этот человек не должен был быть здесь, и паника всё сильнее впивалась острыми когтями в душу. Самое отвратительное чувство на свете – непонимание смысла происходящего. Полная ментальная беспомощность.– Что происходит, Латрейн?– Ничего, что могло бы тебя взволновать. Просто небольшой прощальный подарок Джонатану Ралу. Ты вроде не собиралась смотреть на всё это, верно?Илейн сглотнула. Прощальный подарок. Как кость для собаки.– Верно. Где Антонио Гонсальес?– А где он может быть? Караулит твои покои, как всегда.Как всегда.Фанатичный Антонио, таскавшийся за Илейн хвостом. Президентский сын, подпиравший стену у её двери, пока она лежала при смерти, и которого Джонатан ни разу не пустил на порог. Его цветы выглядели так блёкло в сравнении с роскошными букетами Магистра. Когда стали известны результаты референдума, Антонио подкараулил её на каком-то углу, потому что охрана, приставленная к покоям иномирной Джонатаном, не подпускала сына Президента – Ах, на тот момент уже короля! – даже на расстояние пятисот метров от двери.Он решил, что раз он теперь наследный принц, Илейн, несомненно, хотя бы взглянет на него и, может быть, даже соблаговолит выйти замуж.– Ты никогда не думала о том, что ты сможешь противопоставить мне в качестве жены наследника, Илейн? – расхохотался Латрейн ей в спину.***Полтора десятка человек неотрывно смотрели на боевого чародея. Настороже были лишь двое из них, остальные сверкнули глазами на серебряную полоску ошейника и ухмыльнулись. Они, конечно, пытались это сделать незаметно. Но Джонатан заметил.Металл холодил кожу, волшебнику казалось, что эта проклятая железка становится всё тяжелее, сильнее вдавливаясь в кожу, погружаясь прямо в кости. Ему казалось, что ошейник душил его. Владетель бы побрал этот Рада-Хань!Полтора десятка человек даже не успели вскрикнуть, прежде чем, пронзённые чёрными, словно сердце Владетеля Подземного мира, молниями, навсегда исчезнуть из ткани мироздания. Джонатан оставил в живых лишь одного человека. Того, который годами трусливо прятался за горами, окружившими долину Бандакар. Того, который смел посещать Народный Дворец лишь во времена смуты, когда власть Джонатана над Срединными Землями и Древним миром ещё не была так сильна. Полагаясь тогда на уже восстанавливаемые технологии, он так снисходительно по-змеиному смотрел на мальчишку-Магистра.Не отрывая взгляда от расширившихся в ужасе тёмно-карих глаз, Джонатан выудил из-за чуть отошедшей стены прохода Меч.– Т-ты... т-т-ты… – указывал на него жирным пальцем ?король?. Он завизжал: – Латрейн сказал, что твоя сестра устранила тебя!– Латрейн наврал тебе, Гонсальес. Он всегда знал, что Эрин – мой человек. Поэтому и ушёл раньше, а тебя оставил, чтобы задержать меня.– Н-но на т-т-тебе же… Этот ош-шейник… Как же!.. – может, тогда этот боров и смел смотреть на него со снисхождением, но сейчас… Сейчас ему бы слово нормально выговорить. Хотя бы одно. – Ты знаешь, за последние две недели я уверился в одной вещи: иномирные понимают в магии ещё меньше, чем д’харианские неодарённые. И готовы принять любые сведения за чистую монету, – Джонатан выдержал долгую паузу. Просто чтобы посмотреть, как трясутся подбородки от смешавшегося с могильной тишиной ужаса. – Боевого чародея можно пленить Рада-Ханем, только если он сам застегнёт его на своей шее. Сестрёнка это знает. И я знаю.Крупная дрожь колотила заплывшее жиром тело, пот градом лился по блестящему покрасневшему лицу. Это существо было отвратительно. Для Джонатана человек – мыслящее свободное создание. Перед ним же был вызывающий тошноту паразит, наивно полагающий, что сможет цепляться за сильных вечно.– Я-я… – вскричал Гонсальес, вцепившись толстыми пальцами в редеющие завитки чёрных волос, – я ни в чём не виноват!Он пятился к стене, назад, падая, зацепившись за собственные пятки, и снова поднимаясь. А Джонатан наступал. Неторопливо, мягко шагая по измятой иномирными ботинками траве. Ему некуда спешить: он десять лет ждал, чтобы наконец добраться до этого ублюдка.– Я и не рассчитывал на твою смелость. У такого, как ты, никогда не хватит совести, чтобы признаться, даже перед смертью. Что такое, ты всё ещё надеешься на более удачный исход? Раздробленный позвоночник или вырванные конечности подойдут? – Джонатан зашипел, выхватывая Меч из ножен и приставляя к горлу иномирного. Неповторимый чистый звон стали магией ярости разлился по венам. Ладонью Джонатан чувствовал каждый изгиб каждой буквы в слове ?Истина?. – Ты хоть отдавал себе отчёт, что там были дети?!– Я-я… Это вышло случайно! Пожалуйста!– Случайно?! Ты подложил гору взрывчатки на площади, полной людей, случайно?!! Я помню, как ты выглядел в последнюю с отцом встречу. Отец много раз говорил, что ему не нравится ситуация в Республике, что он сомневается в честности твоих первых выборов. Он ведь вместе с матерью собирался спросить с тебя, верно? И ты испугался. Потому что знал, кто такие Искатели Истины и Исповедницы. Они – закон. Для тебя, бесчестного, копошащегося в грязи заговоров и взяток червяка, это – самый большой страх. Знаешь, что самое противное? Грязный паразит, цепляющийся за мнимую власть, одолел лучших из людей. И, подставив своих же помощников, остался незапятнанным. Когда вы это планировали, когда ты заплатил огромные деньги человеку, взявшего ответственность вместо тебя, ты ведь не предполагал, что так всё выйдет? О нет, для вас, отродий бумажных законов и правил, бессмысленных полемик и снисхождений, сдирание шкуры выглядит чересчур нереалистично. Кто бы мог подумать, что я не посажу ублюдков в темницы до конца их дней. Всего лишь посажу в темницы. Тебя сдал Орлинский, когда я сдирал с него последний сантиметр кожи. Он даже не представлял, на что подписался. – Нет! Я… я… Я всего лишь хотел…– …Сохранить свою шкуру. Но Искатель – это должность, Гонсальес. Должность человека, который отвечает лишь перед собой и Истиной. Искатели назначаются Первым волшебником и только им, на твоё горе, великий Зеддикус З’ул Зорандер прожил достаточно долго. Мой прадед лично вложил мне этот Меч в руки и наказал заставить вас заплатить за каждую каплю слёз – сотней капель иномирной крови. Мы дали вам кров, с пониманием отнеслись к вашей культуре, выделили плодородную землю и оставили вас в покое. Но чем вы нам ответили? Ты думаешь, война начнётся сегодня или завтра, Гонсальес? Война началась десять лет назад, когда вы ответили нам вероломным убийством, – не отрываясь от ошалевших глаз, подёрнутых паутинкой красных сосудов, Джонатан провёл лезвием меча по собственному предплечью, давая ему почувствовать вкус крови. – Да будет клинок сегодня справедлив, да сбудется твой самый большой кошмар, ?Величество? – смерть от руки истинно наречённого Искателя.Обагрённый кровью Меч обрушился на толстую шею. Бывший Президент, убийца, картонный король, не проправивший и трёх дней, видел своё отражение в безжалостных чёрных зрачках палача. Позеленевшее от страха, уродливое в своей жалкости расплывшееся лицо. Красная кровь символом возмездия оросила зелёную траву.Джонатан вытер меч о костюм трупа. Он был абсолютно спокоен. Его безмятежность была тем самым состоянием, из которого рождается неприкрытая и неподконтрольная ничему агрессия.Сестра стояла у постамента рядом с кругом белого песка, с глухим стуком водружая туда последнюю шкатулку. На её белоснежное платье не упало и капли крови. Посреди мрачного хаоса, под нависшими над стеклянным потолком тёмными тучами, Мать-Исповедница оставалась столпом несгибаемой надежды, светлым символом справедливости. Это было облегчение – знать, что сестра на его стороне. Всегда. Даже если с чем-то не согласна.Кончик Меча коснулся первой шкатулки, настолько чёрной, что она впитывала в себя солнечный свет, и так не радовавшего их в этот потрясающий день. Ничего не произошло. Меч коснулся второй шкатулки – тоже ничего. У третьей лезвие зашипело, окрашиваясь в белый, и Джонатан без колебаний открыл крышку последней шкатулки. ***Латрейн никогда не верил в удачу. В его мире любое чудо было объяснимо, каждая проблема – логически решаема. Именно поэтому в свои слегка под сорок он уже был первым человеком в стране. Никаких чудес – просто он всегда был на десяток шагов впереди соперников. Для Сайлоса, научившегося распоряжаться ресурсами своей семьи с детства, это было не таким уж и трудным испытанием. Но ему было мало. Пока Республика поднималась с колен, с трудом восстанавливая всё новые отрасли промышленности, он смотрел в сторону Империи, за три тысячи лет так и не сдвинувшейся с места. Столько ресурсов, а они не делают с ними ничего! Эта расточительность бесила. Эта необходимость принимать подачки от людей, разъезжающих на телегах – они, люди постиндустриального общества, принимали подачки! – бесила. Он, Латрейн, мог бы сделать лучше. И смотреть на рожу самодовольного Джонатана Рала, предоставившего своим людям, как и его папаша, свободу распоряжаться своими ресурсами, как им захочется, тоже бесило. Потому что большинство людей распоряжается даже собой до непроходимого тупо, не говоря уже о собственном имуществе.Латрейн пытался понять, где он ошибся.Он никогда не полагался на удачу. Рассчитывая, что Шепард слил информацию Магистру, он отправил в Народный Дворец достаточное количество людей, чтобы, когда Рал их схватит и выдаст своё знание, заставить мальчишку думать, что он на шаг впереди. Латрейн прекрасно знал, что Эрин Рал – человек Магистра, но до последнего играл в игру Джонатана, чтобы сделать его уверенным в собственной победе. Не имеет значения, в ошейнике Рал или нет. Когда сюда придут армии вторичного мира, чтобы уничтожить Империю нужно будет лишь разрушить Народный Дворец, до самого основания. Так уж устроена Д’Хара. Что она противопоставит бомбам? Копья? Устраняя Торренса, Сайлос поставил не на Николь Эвери, ограниченную собственными примитивными амбициями, он поставил на самого Джонатана, слишком слабого, чтобы избавиться от своей иномирной игрушки. Он даже использовал Николь во время отравления и когда выкрадывал документы, чтобы Рал до последнего считал, что Латрейн ставит на герцогиню. Когда на деле планировал ударить в спину с помощью Илейн Марр.Но он где-то ошибся. Латрейн понял это, когда люди, с которыми он пришёл, стали исчезать один за одним, когда устройство в его руке перестало показывать направление и всё слилось в единое белое пространство.Где он ошибся?***Это было потрясающее чувство: в белом пространстве, где не существовало времени, пульсировала каждая живая душа этого мира. Джонатан чувствовал всех: д’харианцев и иномирных. И знал, кто есть кто. Он чувствовал лишнего человека, последнего оставшегося, пришельца, вторгнувшегося в пространство между мирами. Самонадеянный глупец!Джонатан видел его. Он стоял в форме, и защитный зелёный цвет резал глаза среди белоснежной бесконечности. Чужой. Джонатан же, в белом облачении боевого чародея, был хозяином этого места. Только свежие капли алой крови не давали забыть, что Магистр – не божество, а жестокий и безжалостный человек.– Где я ошибся? – лицо Сайлоса Латрейна было абсолютно спокойно. Он безразлично окинул взглядом окровавленную одежду и меч. Только на дне голубых глаз Джонатан отчётливо видел искреннее недоумение. Недоумение человека, неспособного принять поражение.– Везде. Первая ошибка: думать, что я не могу пройти за тобой в пространство между мирами. Я знаю, что ты тщательно изучал этот вопрос, знаешь, что ваш мир был создан магией шкатулок Одена. Ты также узнал, что Книга Сочтённых Теней и пять её запрещённых копий были уничтожены моим отцом, а значит, ключа к шкатулкам у волшебников больше нет. Этой афере уже три тысячи лет, Латрейн, на неё купились множество талантливых волшебников, гораздо лучше разбирающихся в тонкостях магии. Никто даже не смел думать, что сложнейшее руководство, охраняемое в Анклаве самого Первого Волшебника, полное защитных механизмов – подделка. Но правда в том, что ключ – это Меч. Первая Исповедница и её волшебник Мерритт спрятали его, написав Книгу. Настоящий ключ же всегда был у меня. Я не знал, когда ты перемещаешься и сколько с тобой людей, только в ночь смерти Бэзила Шепарда. Вторая ошибка: самоуверенность. Помнишь, что ты мне сказал в нашу первую встречу, на третьей годовщине моего правления? ?Ничто не приходит просто так, Магистр. Тем более, власть?. Ты никогда не верил в удачу и совпадения, потому сразу заподозрил неладное, когда Эрин пришла с предложением о сотрудничестве. И решил, будто на этом всё – твоя теория подтверждена, ты большой молодец, что вновь поставил на свои убеждения и не прогадал. Твоя небольшая победа закрыла тебе обзор на полную картину сражения: пока ты скармливал мне ложную информацию, думая, что стал хозяином в моём доме, я расставлял ловушки. Ты сам выдал мне себя семь лет назад. Если ты не хотел, чтобы я что-то знал – не стоило об этом говорить.Сайлос Латрейн слушал, стоял и смотрел на волшебника. Он искал любую информацию об этих шкатулках, вывалил кучу денег людям, способным её предоставить. А таких было вовсе не много. Все, как один, твердили: Книга Сочтённых Теней, Книга Сочтённых Теней. Все говорили, что Ричард Рал уничтожил ключ и его копии, чтобы никто и никогда больше не открыл проход между мирами. Семейка грязных манипуляторов и интриганов! Джонатан Рал определённо сын своего отца. А волшебник, приближаясь, продолжал:– Третья ошибка: поставить на Николь Эвери.– Ах, – глумливая, торжествующая улыбка расцвела на растянувшихся губах иномирного. – Так я всё же не полностью проиграл? Я никогда не подпускал герцогиню близко, она была лишь отвлекающим манёвром. Настоящий инструмент – Илейн Марр.Джонатан расхохотался, громко и хрипло:– Плевать! – одно слово, прозвучавшее слишком резко, слишком яростно. – Плевать! Ты проиграл по всем статьям, Латрейн. Этим миром правит магия. Никакие технологии не помогут тебе обойти этот факт, – волшебник кивнул на искрящее устройство, зажатое в побелевших пальцах иномирного. – Они уже дают сбой. Интересно, почему?Время!Латрейн, сглатывая, поднял к глазам руки, медленно теряющие плотность, расплывающиеся, становящиеся бесформенной массой.Это время! Нельзя долго находится в пространстве. А Джонатан Рал надолго запер его здесь. Но Латрейн не проиграл. Не полностью. Пускай Рал делает вид, что ему всё равно, пускай смеётся ему в лицо. Но Латрейн хорошо расслышал этот смех: яростный и надрывный. Джонатан Рал не был удивлён, он рассчитывал на предательство. Но до последнего надеялся. Наивный мальчишка! А с Марр он ещё поквитается. Будет в могиле, но и ей он оставил прощальный подарок.Выхватив пистолет, Латрейн прицелился, наводя оружие прямо на сердце волшебника. Джонатан Рал улыбнулся, растягивая губы в мрачном оскале и… Мягкая, как пластилин, рука Сайлоса приросла к плавящемуся пистолету.Магистр растворился в пульсирующей белой дымке, оставив ей на съедение иномирного.***Николь Эвери, вскинув подбородок, пыталась быть гордой перед бывшим любовником, но это смотрелось скорее жалко. Бледная, с посеревшим лицом и спутанными волосами, в одной ночной сорочке. Джонатан терпел её два года, хотя понял, что герцогиня – просто пустышка, в их первую же встречу. Иногда, глядя на эти дешёвые ужимки, ему хотелось задушить Николь. Чтобы не мучилась. – Ну надо же, какая честь! – прошипела она. – Казнить меня пришёл сам Джонатан Рал!– Ты всегда видела честь и достоинство не в тех вещах, Николь.Вынимая меч, Джонатан уселся на ближайший стул. Лицо герцогини так искривилось! Она, похоже, думала, что он снесёт ей голову прямо сейчас. Но вместо этого Джонатан лишь упёр лезвие в пол между широко разведённых ног. Навалившись на рукоять, он глянул в окно. Действительно, идеальный вид. Можно легко увидеть казни людей, продавшихся Латрейну. Все до одной. – Я всё думал, как тебе отплатить, герцогиня. Думал отправить тебя на эшафот последней, после того, как ты насмотришься на десятки отрубленных голов твоих сообщников. Но в итоге решил, что это будет несправедливо по отношению к Лайонеллу.– К кому? К Лайонеллу? – Николь завизжала, черты её когда-то выглядевшего красивым лица обезобразились ещё сильнее, искажаясь всё больше в смеси животного страха и бешенства. – Ты сам же и казнил его!– Правда. Как ты вспоминаешь его, Николь? Каким ты помнишь человека, к смерти которого приложила руку? Я почему-то вижу его таким, каким он был до теракта. Ты знаешь, он так любил Нейтана и Джейдена. Иногда мне казалось, что он любил их даже больше, чем я, их родной брат. Я не мог уделять им столько времени, сколько требовалось, и Лайонелл, глядя на родителей, ещё мальчишкой решил, что станет защищать неодарённых близнецов. Тот мальчик не заслужил такого конца. Никто из нас прежних не заслужил, – Джонатан коршуном глянул на Николь. Скорость, с которой его рассеянный, потерянный в воспоминаниях взгляд стал осмысленным и полным угрозы, бросала в дрожь. – Лайонелл знал, что простой яд заметят. Ему пришлось воспользоваться куда более сложной и редкой отравой – ?Местью Амариллы?, изобретением колдуньи из Никобариса, желавшей отомстить за свою семью, вырезанную по обвинению в колдовстве. И ты, недалёкая идиотка, ухватилась за шанс избавиться от соперницы чужими руками. А на деле помогла Латрейну избавиться от моего советника – твоими. Какой бездарный проигрыш, Николь.Её трясло. Джонатан видел, насколько сильно женщину трясло. Его тошнило от одной мысли, что когда-то он позволял этой змее быть подле себя. Только для того, чтобы в итоге она стала всего лишь запасной деталью в его плане.– Я делала всё, что бы ты ни приказал! – Джонатан всегда знал, что она истерична. Он видел это за широкими улыбками, видел за блеском зелёных глаз. Николь могла сколько угодно прикрываться слоями изящности и утончённости, но Джонатан видел её склочную поверхностную натуру насквозь. С самого начала. – Почему всё досталось ей?!!– Ты добровольно подкармливала чудовище и теперь удивляешься, почему оно вымахало до таких размеров? – одним движением он поднялся и приставил к горлу девицы меч. – Николь Эвери, за соучастие в попытке убийства и измену ты приговариваешься к казни.– Ты не можешь! Я – пятая в…– Мне плевать.Джонатан смотрел, как разрастается лужа густой крови под телом женщины, называвшейся его пассией, совершенно безразлично. В какой-то момент он подумал, что сейчас ему жаль только испорченный танимурский ковёр. Его не трогали ни выпученные в предсмертном ужасе остекленевшие глаза, ни зияющая дыра в её горле.***Она сидела у стены, едва сдерживаясь, чтобы не начать биться о неё затылком, и рыдая. Она никогда так не плакала, ни разу в жизни: задыхаясь, хрипя, до болезненной пульсации в висках. На полу у её ног валялась смятая газета с размытой фотографией на первой полосе и паспорт. Крики предателей, умоляющие Магистра Рала их пощадить, всё не прекращались.***Несколько месяцев назад Илейн вбежала бы в этот кабинет, желая растерзать его хозяина, но теперь ни сил, ни ярости на это не было. Она только молча прошла мимо, игнорируя недоумённый взгляд, и направилась в боковую комнату, чтобы, задрав голову, уставиться на карниз.Да. Это наверняка был он. Должен быть: ракурс подходящий. С минуту она разглядывала витиеватую резьбу из множества сложных завитков, прежде чем повернуть голову и встретиться с наблюдающими за ней серыми глазами. Илейн хотела запомнить каждую черту лица: острые скулы, чётко очерчённый рот, высокий лоб и глаза. Внимательные, как у хищника, слишком умные глаза. Её взгляд упал на газету, сложенную вчетверо – её, похоже, ещё даже не открывали. – Торренс был прав, когда говорил, что ты знаешь обо всём ещё до того, как нам это придёт в голову, – сказала она. – Я всё думала, почему такой, как ты, терпел такую, как Николь Эвери, целых два года. Не Эрин должна была стать твоим шпионом, а она, сама того не подозревая. Ты хотел заставить её думать, что она забралась на вершину, что ты – её. А когда ты унизишь её самым отвратительным способом, это даст ей достаточно ненависти для предательства. И она сама принесёт ловушку твоим врагам.– Я до последнего надеялся, что ты не возьмёшь на себя эту роль, Илейн.Она расхохоталась. Надрывно, безумно, закрывая рот ладонями, смотря в потолок и после сгибаясь пополам. Успокоившись также внезапно, как и сорвавшись, Илейн совершенно серьёзно сказала:– Прости. Просто это так смешно – слышать такие вещи от тебя. Тебя, пользовавшегося мной от начала и до конца, как только захочешь. Что может быть унизительнее для д’харианки, чем проигрыш иномирной, м? Боже, я ведь правда думала, что ты пытался откупиться от меня тем платьем, но всё было гораздо более грязно, правда? Ты хотел, чтобы Николь увидела: её место занято. Дразнил её, водя за нос меня, – Илейн наклонилась к столу, оперевшись на локти, чтобы посмотреть в эти глаза как можно внимательнее. Чтобы посмотреть на губы, которые целовала (наивная дура!), теперь сжатые в жестоком молчании. Медленно она потянулась к газете у края стола, держа мерзость одними кончиками пальцев, аккуратно разворачивая её на самой первой странице. – А когда я тебе стала не нужна, ты уничтожил меня полностью, чтобы в будущем даже если бы захотела, мне никто ничего сделать тебе не дал. Только, пожалуйста, не делай вид, что удивлён. Это низко даже для тебя.С широкой улыбкой Илейн разгладила перед Джонатаном газету. И наблюдала за его непроницаемым лицом, пока он рассматривал первую полосу. Любовался проделанной работой.Две размытые фотографии были напечатаны под жирным заголовком. Одну свет уже видел после годовщины его правления – тот самый злополучный поцелуй. Вторая была более размытой, но даже так было понятно, кто на ней запечатлён и чем на ней занимаются двое обнажённых людей. Её взгляд прошёлся по закинутым на пояс мужчины женским ногам. Для Илейн это фото было концом всему. Даже тому, что она ещё не начинала.– Знаешь, что самое обидное? Д’харианцам плевать. До тех пор, пока ты исполняешь свои обязанности, ты будешь выходить из таких ситуаций даже без потерь. Зато теперь ты устранил королеву Васстерхена, – Илейн всё также смотрела в глаза мужчины, ради которого поступилась всем, только теперь поняв, что продалась ради иллюзии. И она ненавидела то, как поднялись его брови, как искривился в отвращении его рот. Она хотела всё сказать спокойно. Но Илейн не выдерживала. Ей казалось, что всё её тело вместе с душой переламывают в труху, и она не выдерживала. – Не смей так на меня смотреть! Эта газета вышла сразу после заключения брака, так что не смей делать вид, будто ты оскорблён!Он молчал долго, смотря, как Илейн задыхается от ярости и боли, как слёзы катятся по её щекам, даже ею не замеченные. Когда-то он сказал колдунье Эди, что заплатит любую цену за свою месть, лишь бы наконец почувствовать себя легче. Джонатан даже в самом кошмарном сне не мог представить, что отдать ему придётся настолько много. До того, как девушка пришла в его кабинет, Джонатан всё ещё наивно представлял себе любовь в её взгляде. Несмотря ни на что. Но теперь был вынужден окунуться в отрезвляюще холодную реальность: в глазах Илейн Марр плескалось только презрение.Марр.Благой Создатель, даже смешно!– Это всё, Ваше Величество Илейн Гонсальес? Если да, то можете быть спокойны: вы и ваш муж не представляете для меня никакой мало-мальски значимой угрозы, так что можете спокойно покинуть Народный Дворец. Нет, я даже попрошу вас это сделать. Встретимся в завоёванной столице.– Да, Магистр Рал. Встретимся в столице, – волшебник только сейчас понял, почему именно сегодня иномирная снова обвела губы красным. Её последняя дерзость ему. – Пожалуйста, не опаздывайте на свою казнь.Джонатан смотрел, как её пальцы смыкаются на ручке, как расстояние между дверью и стеной всё уменьшается, поглощая янтарь её волос. С хлопком закрывшейся двери было уничтожено всё, что их когда-либо связывало, и удаляющийся стук каблуков Илейн Гонсальес отсчитал последние секунды, когда у Джонатана ещё были силы сдержаться. Упёршись лбом в стол, он смотрел, как пергамент под его головой намокает от слёз. Всхлипы сотрясали подкошенное тело. Впервые за десять лет он лил слёзы о потере кого-то, кроме семьи.Но было поздно, их время вышло, а когда оно у них ещё было, он струсил, так им и не воспользовавшись. Перед глазами стояла тёмная ночь, их последняя ночь вместе, которую они провели не то как семья, не то как любовники. В ушах звенело последнее отчаянное ?Я люблю тебя?. Джонатан тогда малодушно сделал вид, что уснул, что не заметил. Трус!– Прости, – шептали онемевшие губы. – Я тоже люблю тебя.