Часть первая. Пролог (1/1)

С четырёх пар грубых поношенных ботинок на дорогой, только что вычищенный ковёр стекала вязкая грязь. Трое парней уставились в пол, опустив головы, пытаясь казаться меньше, чем они есть, и спрятаться за спиной лидера, но, разумеется, у них ничего не получилось. Они ведь не волшебники, в конце концов. В отличие от человека, восседавшего на троне прямо перед ними. Это был крепко сложённый, весьма внушительной комплекции человек, одетый в белые одежды, светящиеся в лучах летнего солнца, выглянувшего впервые за много дней. Его бледная кожа и манера сидеть абсолютно неподвижно делали его каким-то неживым. Сидя на беломраморном троне в окружении стен и колонн из благородного камня того же чистейшего цвета, Магистр Рал походил даже не на Императора, он походил на божество. Разгневанное, с глазами темнее грозовых туч могущественное существо, способное стереть с лица земли весь Зал Правосудия со всеми придворными сплетниками, неуместно пёстро одетыми и слишком много болтающими, весь многоуровневый Народный Дворец и всю Д’Харианскую Империю до самой долины Бандакар одним-единственным взмахом руки. Волшебник в упор смотрел на четырёх парней, едва вышедших из подросткового возраста, одевшихся с ног до головы в чёрное. Наличие в Зале из украшений только чёрных штор, драпировок и длинного ковра, ведущего к трону, словно причисляло этих наивных недореволюционеров к какой-то другой, враждебной стороне.– Исполнение иномирных песен в неположенном месте в несогласованное время. Есть, что сказать, что мне стоило бы услышать? – голос правителя был густым и низким, таким, что аж дрожь пускал по всему телу. Когда Император говорил, руки мужчин тряслись от неконтролируемого ощущения угрозы, а колени женщин… Что же, женщины реагировали так, как они реагировали по вполне понятным причинам.Светловолосый коренастый парень, лидер группы, нагло вскинул подбородок, да так резко, что волшебник едва не расхохотался. Можно подумать, этот мальчишка его не боится. Смешно.– Я не считаю, что для того, чтобы петь песни, которые нравятся, и играть музыку, которая по душе, нужно что-то согласовывать и тем более получать разрешения!Магистр Рал нарочито медленно встал на ноги, расправил серебряный плащ, ниспадавший с широких натренированных плеч, спустился с постамента и прошагал к группе, встав к бунтарю вплотную. Мужчина был выше на полторы головы, а то и больше. На его фоне иномирный нахал даже с расправленными плечами и идеально прямой спиной выглядел скукожившимся.– Ты на моей территории, и что ты считаешь, меня не волнует. Хочешь жить в Империи – подчиняешься моим законам, нет – границы Республики открыты. Как думаешь, умрёшь, пересекая Дикие Дебри или пустыню вокруг долины Бандакар? – парень побледнел, и без того не самая здоровая кожа приобрела мерзкий зелёный оттенок. Это на него так подействовала угроза или едва слышно потрескивающий вокруг волшебника воздух? – В Д’Харианской Империи играет д’харианская музыка. – Вы не имеете…– Спой.Парень оторопел. Рот его скруглился в идеальную букву ?о?, он всё силился что-то сказать, ему нужно было что-то сказать, но певец только хватал ртом воздух, смешно выпучив по-детски круглые глаза.– Ты же солист, – мужчина полуленивым жестом обвёл притихшую знать и их прислугу. – Так спой нам.– В… – парень откашлялся, отвёл глаза. – Может, вы отойдёте немного?Магистр Рал усмехнулся, сделав с десяток резких насмешливых шагов назад, разводя руки в стороны, мол: ?Пользуйся на здоровье?. И молодой человек запел. Голос едва дрогнул, чуть не сорвавшись, но неожиданно он чистой рекой страсти и тоски разлился по беломраморному залу, сливаясь с яркими лучами света, набирая силу. Вот-вот он достигнет вышины, взорвётся миллионами фейерверков самых разных чувств и…Раздался хлопок. Резкий и неприятный звук, словно кому-то залепили пощёчину. Песня оборвалась на полуслове, ноты умерли на губах у светловолосого иномирного. Магистр Рал молчал.Волшебник не был зол или весел, сложно было прочитать что-либо в этих до ужаса проницательных тёмно-серых глазах. Молодому певцу всё больше и больше становилось не по себе. В голове всё чаще и всё ярче вспыхивала мысль: пора отрезать язык, пора отрезать язык. Фу, мерзость!– Ты бы сменил группу. Эта скоро распадётся.Руки солиста машинально дёрнулись в сторону в порыве прикрыть испуганных, глядевших на всё взглядом побитой собаки ребят. На лицах тройки было какое-то одинаково глуповатое выражение, завершаемое парой едва заметных чёрточек в уголках губ – намёков на намёк на улыбку. Им было радостно, оттого что отдуваться за всё приходится солисту? Оттого, что ни один из них не решился взять на себя роль лидера группы, хотя каждый отчаянно хотел быть им, чувствовать каково это, когда твои слова что-то значат? А может, они просто втайне ненавидят своего солиста, парня, который всегда знает, что делает, который всегда говорит, что думает, и по какой-то непонятной причине изо всех сил пытается всё делать правильно. Дурачок да и только.– Моя группа для меня всё!– Угу. А ты для них? – мужчина коротко кивнул стражникам у дверей. – Десять суток.Более не тратя время на крики трёх трусов и враз онемевшего ошеломлённого солиста, Магистр Рал подозвал советника.– На годовщину приезжают дипломаты от Республики Васстерхен. Я хочу, чтобы этот парень пел. – Понизив голос, глядя прямо в бледные голубые глаза мужчины, он вкрадчиво добавил: – Лайонелл, без фокусов.