Серия 5. Часть 18. Посетительница (1/1)

У отца Майкла наконец-то полностью расцвёл сад. Джесси проснулся на лавке, завёрнутый в спальный мешок. Ощущение полноты Жизни и Красоты вокруг на миг затмило всё. Он молча лежал и просто слушал пение птиц, вдыхал запахи черёмухи, сирени, роз и пионов. Он мысленно смеялся…?Чему смеялся я сейчас во сне?...? Вспомнилось стихотворение, которое они проходили на уроках литературы. Китс или Йетс?... Чему смеялся я сейчас во сне?Ни знаменьем небес, ни адской речьюНикто в тиши не отозвался мне...Тогда спросил я сердце человечье:Ты, бьющееся, мой вопрос услышь, -Чему смеялся я? В ответ - ни звука.Тьма, тьма кругом. И бесконечна мука.Молчат и Бог и ад. И ты молчишь.Чему смеялся я? Познал ли ночьюСвоей короткой жизни благодать?Но я давно готов ее отдать.Пусть яркий флаг изорван будет в клочья.Сильны любовь и слава смертных дней,И красота сильна. Но смерть сильней.*(*Стихотворение Джона Китса, перевод Самуила Маршака) Потянулся к пачке сигарет. Отбросил её. ?А ну нах, не хочу, чтобы вся эта жесть, дым табачный, грохот грязной посуды в забегаловках, выхлопные газы, вой сирен, хохот гопоты, косые взгляды встречных, запах дешевого виски... сюда вторгались хотя бы ещё минут на 5, всё равно ведь влезут же в душу - куда уж без жести-то…?Так он лежал и смотрел на небо, и тащило его круче мета.Вдруг в саду послышался шорох… Джесси вздрогнул: ?Ёбушки-воробушки, кого это несёт?? и… похолодел. В сад тихой походкой вошла… его мать. Джесси споткнулся.- Тише, сынок, осторожнее…- Ты… как... ты ваще откуда тут, мам?! Ты чё, полицейских навела?- Сынок... Ты уж меня прости... Ну нужно мне с тобой поговорить, Джесси, нужно! - ответила Глэдис Пинкман и присела с ним рядом на лавку. Потом неожиданно привлёкла его к себе и обняла. Джесси вздрогнул как от удара. - Эх, сынок. Поговорить я с тобой пришла. Дома-то не поговоришь. - А как ты узнала-то, где я?!- Адам мне сказал... Искал он тебя. Ты прости меня, - ума во мне не больше, чем в Мари и Скайлер. Но, сынок... Ты послушай меня внимательно сейчас. Я, может, умру, сынок... Сердце… К доктору нашему я недавно ходила. После того, как ты сбежал, прихватило меня как-то нехорошо, да ещё этот отец Педро... Это же всегда непредсказуемо... Трудно мне сказать то, зачем я сюда пришла-то, трудно. Но скажу. Первый и последний раз в жизни.- Да говори ты уже!- Джесси, можешь меня раз в жизни просто послушать? Не перебивая?- Да могу же, сказал же! - Джесси, сынок... Пообещай мне, если я умру, ты всё равно останешься счастливым. Не будешь себя в этом винить. И ты... всё сделаешь, чтобы им стать. Чтобы ничто и никто не омрачало, как этот сад, твою чистую душу. Я тебе книгу принёсла. На вот. Эрленд Лу ?Мулей?.Глэдис молча положила затрёпанную книгу на лавку. Подождала, пока Джесси ее откроет.- Да, блин??? Ты что, с самолета падаешь? Чего с тобой сегодня такое-то? Пойдем прямо сейчас в больницу. У меня кореш интерн завелся там! Я позвоню ему, погодь…Мать будто не слушала.- Делай, сынок, всё то, чем, может, и я не больно была довольна. Не всегда понимала тебя. Рисуй. Пиши. Путешествуй. Люби. Осуществляй всё, во что веришь, служи своей Мечте с Радостью. Расцветай вместе с красотой всех прекрасных садов мира, вместе с Солнцем. Советуйся с ветром, как быть свободным.- Мать подставила лицу ветру и зажмурилась. - Благодать здесь у отца Майкла... Не разрушай себя ради зарабатывания денег или пенсии, - смерть может прийти внезапно и при наличии и зарплаты, и дома, и пенсии. Уж я-то это знаю! Не трать себя на ипотеки, угождение другим и их заблуждениям, пусть даже они исходят от твоих родных, даже от меня или отца Педро ... Не растрачивай себя на ненужные вещи, склоки и сплетни, месть и разрушение. И... если что... я разрешаю тебе от нас с отцом уйти. Если тебе нужно еще родительское благословение, если не хватает тебе слов Спасителя: "Оставь отца и мать и следуй за Мною". Нет, не уходи драматично. Я не о том. Я благословляю тебя на свободу. На прохождение своего собственного пути. Когда чувство вины за мою смерть, - что все на тебя обязательно повесят, - начнет медленно истачивать твои дни и убивать ночи, - помни об этом дне, об этом нашем разговоре, и ... об этом цветущем саде. Помни, что у тебя была мать. Не у всех она была. А у тебя она и была и есть. Помни это всю свою жизнь, когда будешь приходить ко мне на могилку. Придешь и скажешь мне: "Вот, мамка. Смотри. Я счастливый. Я по-настоящему счастливый". Ведь только это и имеет значение, сынок, правда? "Я свободен от родительских трёпок. Я свободен от общества и его диких игр в гонках на выживание. Я не стал уничтожать себя во имя служения пустоте и мнению какой-то там <i>милой Эбби из прихода. Я не стал бросать вызов отцу и матери уничтожением себя наркотиками и водкой, я не стал подтверждать их дурное мнение о себе, а потому не отрёкся от себя настоящего и не стал никем и ничем. Вот мои дети, - смотрите, папа и мама. Вот мое ремесло. Вот мое уважение людей. Вот моя достойная старость. Вот мои внуки, и они гордятся и вами обоими, и мной, и самой Жизнью. Мы все сумели пойти своим путём, ни на кого не оглядываясь, и мы на нём не сломались, а потому с нами и Бог, и Его Ангелы, и они улыбаются нам здесь, и будут улыбаться тебе там?. Запомни это сынок, слышишь? Не дай злу людскому и мне, когда я зла на тебя, поставить себя на колени. Не дай им себя уничтожить, растворить в толпах таких же несчастных, как они сами, с опустошенными глазами и душами, которые думают ?что сделали все правильно?. Умирая, - кто с бутылкой в руках, кто с фото мамаши, которая их гнобила, кто в футболке своего бывшего или бывшей, ожидая, что этот ритуал вернет им счастье. То счастье, которого у них так никогда и не было. И…. вспоминай меня. Такой, как я сейчас. Другой, – которая кричала, давила, поддерживала твоё разрушение, а потом и в саморазрушение, - не вспоминай меня. Никогда. Не надо. И еще. Они обвинят тебя в моей смерти: ты к этому будь готов. И ты должен, обязан выстоять, парень. Выстоять. Чего бы это тебе ни стоило. Когда я умру, не держись за дом, - там нет меня и не будет. Не смей перебирать мои кофты и юбки, сожги мои рецепты или раздай их в церкви. Не смей делать из меня культ, и не смей никогда плакать из-за меня, слышишь?! Вместо слез – делай что-то великое, важное именно для тебя, - тебя такого, какого бы сам ты в себе хотел увидеть и уважал бы более всего. И тем самым ты и вознесёшь меня до вершин рая, это и будет твоя самая лучшая за меня молитва, а я буду сидеть там в таком же садике, как этот, и думать: "Какой мой сын чудесный, добрый, отзывчивый. Талантливый и честный. Свободный. Позволивший себе БЫТЬ. Господи, помилуй меня грешную Глэдис, недостойную быть матерью, ради МОЕГО сына".Мать помолчала.- И своим детям и внукам ты скажешь на одре то же самое, понял? Ты хорошо усвоил мой последний урок, Джесси?- Угу. Усвоил, можешь не париться! Ну и когда ты умирать собралась, а? Всё, я щас Биллу в клинику звоню нах.- Это может в любой момент случиться, сынок. Джесси встал и заходил по саду, достав из штанов мобилку, и отыскивая в списке номер интерна.- Сынок,ты подожди звонить-то. Ты дослушай. Может, другого разговора у нас и не получится... А кому жить и кому умирать, решает не доктор твой, а Бог.- Да вижу я это, мать, я, может, раньше вас я всё это понял-то...- Сынок... Я хочу, чтобы ты жил… Чтобы не калечил себя, угождая другим, или каким-то ?заповедям?… или чему-то такому, что придумали люди, чтобы им самим хорошо жилось за счет других, а этих других было бы удобно обвинить в своих бедах. Живи и наслаждайся, Джесси, каждым мгновением. Я знаю, ты всю жизнь боишься быть счастливым. Ты вот вдохнёшь воздух-то в грудь, а… тебе тут же жаль, что в нём нет табака. Табак же как-то разрешён, что ли… А воздух - слишком чист. И этот сад, чистая вода, спокойствие и хорошее самочувствие ведь "ты не заслужил", да? Так сказала бы "она_же_мать" внутри тебя, я права? Как и мышечная радость после тренажёрки или кайф после отличной пробежки, баскетбола, сэта в теннисе ты же тоже не заслужил... "Чего это я больно хорошо себя чувствую, не к добру это, вдруг что-нибудь случится и за это кто-то умрёт, надо бы ногу сломать, так, на всякий случай, чтобы их задобрить", так? И сидит этот страх у тебя аж в самых печенках. Ведь ты ни любовь, ни здоровье, ни счастье ?не заслужил?. - Ну... я и правда так всегда думал, мам...- Ты вот бунтуешь, сынок. Живёшь черте как. По друзьям стрёмным ночуешь. Пытаешься нам с отцом что-то доказать, как Крис из ?Диких условий?… Ну… сам знаешь это кино. Хорошо, что ты здесь сейчас. Ты не бросай его, отца Майкла, как Крис там старика кожевника бросил. Не все люди гадкие, не все предатели. Не все сложные и раненые, как мы, твои родители. Есть простые открытые и честные души. Таких предать... Это как в Библии, помнишь, овечку любимую принесли в жертву, и Бог это посчитал самым худшим злодеянием, - более худшим даже, чем массовые смерти на войне. - И чё это ты завела про овечку-то, ма?! - Джесси неожиданно расплакался. - Думаешь, я тут ваще ради чего, а? Ты вот подумай. Ради чего я у священника-то? Именно ради них! Ради овечек! Да! Тех, кого я не смог спасти: Джейн и Андреа. Там Брок без отца и матери, и мистер Марголис … отец Джейн в психушке лежит! - И Скайлер с Флинном, да? – взгляд матери сделался почти таким же жёстким, как раньше. – И друзья твои, которые, - выйди ты за ворота, - оставят тебя у себя навсегда, и накормят, и напоят, и героину предложат, да? Я о том с тобой и толкую. - Да какая между ними, к черту, разница-то?- У черта – никакой, а у здравомыслящего человека она простая: или ты разрушаешь или созидаешь. Нельзя быть нейтральным. Если ты не веришь в Бога, то всё равно свободно жить ты не сможешь. Черт тебя использует: эту вот эту мысль всю жизнь Адам пытался донести до меня, хотя я-то "верующая", а он "атеист". Как я тебе говорю, - та самая "вина", что у нас из людей скотов делает, - вина перед Уолтером, и толкнёт тебя к Скайлер в лапы. А она цепкая. Не отпустит тебя она просто так... Пока, как его, всего тебя до последней косточки-то ни высосет...- Да не собирался я идти-то к ней!-Ещё как собирался, сынок. И помочь, и деньги отнести... А там и в яму доброта-то твоя тебя уронит, да в этой яме-то и закопает, как Уолтера!- И чё делать мне, мам, тогда?- Бунт – это когда ты не свою строишь свою жизнь, не живёшь разумно и ответственно. Когда ты создаешь свой мир, свою правду, - это не бунт, а вот когда разрушаешь старый мир ему назло, но жертвуя при этом собой, то это старый мир-то непременно радует. Ты лучше уж сам себя сигаретой и героином уничтожишь... или Скайлер тебя допьёт... чтобы только этому миру назло сделать приятное. Потому на тебе и порезы эти, верно? Чтобы не ждать в страшном ожидании, когда коса сама скосит твой цветок. Так? Вот это и значит не быть взрослым, это значит, поступать как бунтовщик на коленях, трёхлетний ребенок, начавший громить свой детский уголок, чтобы доказать, что у него уже есть своё "Я". Вот ты и живешь примерно так же, сынок. - А взрослый?.. Чего делать-то должен?- Взрослый – встанет, соберет свои игрушки и скажет: отец и мать, я вам благодарен за помощь, теперь я буду творить и созидать не песочные замки, а настоящие… А это мне просто больше всё не нужно... и если отец и мать твои замки, настоящие, растопчут, - это их дитя трёхлетнее, их эго в них взбунтовалось. Только и всего. Посмотри с сочувствием на них и иди к своей Мечте дальше. И продолжай строить и созидать, делать то, чего тебе больше всего хочется, во что ты веришь, к чему зовёт тебя твоё сердце. Именно тогда-то ты и станешь счастливым, умелым, а значит, и надёжным. И только после этого сможешь поделиться своей Силой с другими. И со Скайлер тоже... С женой, с детьми. Не бойся служить Свету, а не темноте, хотя она и кажется сильнее. Не бойся перестать бунтовать и драться, и начать созидать и творить. Поклянись мне в этом сынок!- Да от меня не осталось уже ничего!Мать обняла Джесси, и Джесси с ужасом отстранился:- Мам! Ты чего?! Умирать собралась реально, что ли? Чего ты тут несёшь прощания свои стрёмные? Никогда от тебя ничего такого не слышал! А отец? С ним ты так тоже не говорила никогда!- С отцом не всё гладко у нас было. И я не ангел, Джесси. Но, умоляю, поклянись мне сейчас. Знаю, я недостойна, как мать, требовать этого у тебя, потому просто молю тебя... - Поклясться стать норм-чуваком, что ли?! Да как ты теперь это видишь-то? А отец? Почему он?... Ну и ушел бы он тогда! Чего он?! И себя, и нас с братом заставил мучиться!- Не мог он: с его больным сердцем в любой момент умер бы он, а где бы вы остались? На моих руках? Эх! - Мать недобро усмехнулась. - На руках уже тогда еще более худшей, разозленной и обиженной на весь мир особы? Вспомни сериал "Десятое Королевство", в детстве ты же любил его, помнишь? Вместе с "Приключениями Чёрного Красавчика", отец тебе их всё ставил. Не я ли та мать из "Десятого Королевства"?..Джесси проваливался куда-то, теряя беспомощно опору под ногами, как щенок, которого топят.- Думаешь, умри он сейчас, я на вас не оторвусь, как обычно, не отомщу, не возьму реванш, не обвиню я тебя... или не обвинит... его, Адама, двоюродный брат, - дядя Джордж, - кого ты так любишь, но кто пуст как восковое яблоко и внутри червив как яблоко больное, - тебя в его или моей смерти? Да так основательно и круто, что ты и сам в это через некоторое время поверишь? А Джейка ты поставишь на ноги? Джейк, Брок и Кейли... - ты бы один смог бы их воспитать? Не так, как я тебя воспитала, а счастливыми сделать?- А сейчас, что? Другая ты стала?- Нет, сынок. Не стала. Просто многое я поняла в последнее время... Странный год выдался в Альбукерке... Давай немного просто помолчим. Мне тебе что-то важное хочется сказать, а я... слов не нахожу.Так они сидели и молчали, а утро расцветало и хорошело всё больше и больше и они вместе с ним тоже почему-то хорошели.- Так вот эту миссию, помогать людям, – надо делать чистыми руками, Джесси. Стрелок... делал свою свою Миссию руками... забрызганными кровью – и его миссия тоже оказалась кровью забрызгана. Уолтер Уайт делал так же и его семья по уши в крови, и не отмоется теперь, если Бог ее не отмоет. Да и ты тоже. Но у тебя еще есть шанс.- Вот еб твою, а я седня курить не хотел, мать. И ты про Стрелка заладила.- Ну... душенька же наша недостойна пения птиц и аромата цветов, и изгнана из рая, да? На, кури, – мать протянул пачку своих.Джесси с удивлением посмотрел на мать:- Так ты чего, куришь что ли?- Да, многое ты узнал про меня сегодня, сынок.Они покурили и помолчали. Вкус во рту казался отвратительным.- Не хотите ли позавтракать с нами, миссис Пинкман? - добрый и веселый голос священника вывел их из какого-то оцепенения.Мать спокойно посмотрела в глаза Преподобному.- Прошу простить за вторжение, преподобный Майкл, поверьте, у меня были на то достаточно веские причины.- Конечно. Я и сам хотел найти какой-то способ передать вам весточку через Адама в шахматном клубе. Да не знал как.- Не дадите ли минутку, мне еще пару слов надо бы сказать сыну наедине?- О да. Конечно.Глэдис смотрела в глаза Джесси.- Ты клянешься, Джесси? Клянешься мне? Джесс хотел чего-то буркнуть, нахамить, простебаться, в конце концов, но слова эти почему-то будто где-то застряли. Он смотрел тоже матери прямо в глаза. Птицы пели умопомрачительно, и густой аромат пионов, сирени и черемухи и что-то такое, что он впервые увидел во взгляде матери, не дали ему солгать.- Клянусь, мама.