Граф (1/1)
Лунная сегодня ночь. И так тепло!Обычно в конце лета, когда уже собран виноград, ночи становятся всё холоднее. Но это лето было удивительным, щедрым на сюрпризы. Лето, когда на меня пролился свет моей любви. Ещё 3 дня назад не было никого на свете счастливее меня.А сейчас я, граф, владелец замка и богатых угодий, сижу на моховой кочке в лесу и спрашиваю себя:- Ну а теперь, Альберт, что ты будешь делать?Как раз 3 дня назад этот вопрос задал мне герцог. Старый друг моего покойного отца, он не испытывал ненависти ко мне после случившегося. А может, просто с высоты своего опытасчитал неправильным расторгать столь блестящую помолвку из-за того, что сам он считал не более чем интрижкой молодого аристократа с сельской девчонкой. Тем более, если она умерла. Жаль, конечно. Но точно так же герцогу было жаль, когда на охоте гибли его борзые. Какой смысл долго горевать, если их так легко заменить?Но ведь я-то верю, что она жива! Я цепляюсь за эту веру, как утопающий за соломинку. Потому что рассчитывать мне не на кого, кроме как на самого себя и эту самую соломинку - мою веру в чудо.
Сколько себя помню, я был помолвлен с Батильдой. Обычное дело среди знати. Династический брак, выгодный двум могущественным семействам. Я и не думал возражать.Многие говорят, что моя невеста красива. Наверно, это правда. Но я так и не научился думать о ней как о любимой девушке и будущей жене.Просто как-то привык к мысли, что мы должны когда-нибудь пожениться.Но этим летом я встретил Жизель.Она шла работать на виноградник, окруженная стайкой других девушек. С ними были несколько парней, да ещёпарочка зрелых матрон, которые, по-видимому, следили за порядком среди озорного молодняка.
Я приостановил коня, пропуская их. Отчасти из вежливости, в большей же степени - чтобы получшеразглядеть девушек. Ведь известно,что в этомблагословенном краю лесов и виноградников много красавиц.Она прошла, оживлённо болтая с подругами, а я продолжал стоять, как вкопанный.
Стройная юная брюнетка в простом холщовом платье беззаботно смеялась, радуясьсвоей выдумке - вплести в косу полевые цветы. Вслед за нею и другие принялись рвать маки и васильки. Из-за этого все остановились недалеко от меня, и я смог ещё несколько минут любоваться ею.У нее самые прекрасные глаза на свете - темные, как спелые сливы, и удивительно густые ресницы. Маленький аккуратный носик, свежие яркие губки, а личико - в форме сердечка. Простенький корсаж подчеркивал тончайшую талию, на которой так хотелось сомкнуть ладони.Несколько дней юная крестьянка не выходила у меня из головы.Я велел разузнать о ней, что возможно.Мне сообщили, что живёт она с матерью-вдовой и, несмотря на весёлый, живой нрав и любовь к танцам, славится строгим поведением.Решение познакомиться с нею пришло внезапно, но было твердым, как гранит. Тщетно мой оруженосец Вильфрид, это воплощение здравого смысла, разубеждал меня. Отказаться от знакомства с девушкой, когда я впервые в жизни так этого жажду? Ну уж нет. Все мои женщины были красивы, но так желанна - только она, случайно встреченная безвестная Жизель. Я должен был разгадать ее секрет. Узнать, как она пленила меня. И тоже ее пленить.Мы стали видеться почти каждый день. И мне все труднее было уходить от нее по вечерам.Она оказалась не только красавицей. Она нежна и добра, а сердечко ее открыто для самых тонких чувств. Будь это не так, я удовлетворился бы несколькими встречами на деревенских вечеринках и забыл о своем очередном капризе. Вильфридвремя от времени пытался вернуть меня с небес на землю. Конечно, из самых лучших побуждений.Но я не желал ничего слушать.Ведь мы с Жизель уже признались друг другу в любви! Что могло быть важнее этого?Оставить Жизель? Зачем, если нам так хорошо вместе?Я все равно не смогу на ней жениться? А кто сказал, что любовь и брак обязательно надо смешивать?Все зайдет слишком далеко, и она может узнать правду? Но ведь я осторожен. И кто сказал, что, узнав, она не простит меня? Я и сам ей во всем признаюсь!Я не лгал и о признании действительно думал. Но пока я решал, как это сделать, не причиняя ей лишней боли. Теперь-то, когда я познал боль сам, я понимаю, каким был глупцом. Как это- убить, не причиняя лишней боли? И какая боль может считаться необходимой, а какая- лишней? Такая бывает?Как оказалось, бывает.
Я узнал три дня назад, что лишняя боль способна убить.Праздник урожая в наших краях всегда удивительно красив и проходит так весело, как нигде. Столько молодого вина, смеха, песен и музыки, столько танцев и игрищ, столько нарядных, оживленных молодых пар вы нигде не услышите и не увидите.Королевой праздника избирают самую красивую и милую.
На этот раз венком - символом королевы - увенчали темную головку Жизель.Девушка была так счастлива и горда, что при всех обняла меня. Под радостные крики ее подружек и парней я склонился к личику Жизель и поцеловал ее.- Да здравствует королева урожая! - закричали сразу несколько весёлых голосов.Но один голос, как рев быка, перекрыл все остальные.- Она не может быть королевой! Пусть убирается и оплакивает свой позор!Жизель недоуменно и испуганно оглянулась в ту сторону, куда смотрели все.Разумеется, это крикнул Иларион.Он проталкивался через толпу прямо к нам.Я подумал, что убью его. Живя под именем простого парня Лойса,я не мог носить шпагу, но кинжал за поясом у меня был. У него - почти такой же. Силы будут равны.- Ты, Иларион, так долго прожил в лесу среди зверей, что и сам одичал, - воскликнул я. - Пора тебя проучить!Но тут я увидел, что у него в руке моя шпага.
Ну конечно, этот мерзавец следил за мною. Влез в дом, где я жил, и нашел доказательства. Не надо было недооценивать его.Лесник картинно взмахнул моим оружием, и миланский клинок со свистом рассек раскалённый воздух.Эта шпага была подлинным произведением искусства, и такой второй быть не могло. Ее изготовил для меня сам Помпео Кьеза.- Назови свое настоящее имя, Лойс! - орал Иларион. - Скажешь, это не твоя шпага?
Толпа возбуждённозашумела. Наверно, эти люди хотели знать правду.Но я видел только Жизель.
- Скажи, что это ошибка, Лойс! - молила она, не выпуская моих рук. - Милый, не сердись на Илариона, он сам не понимает, что говорит! Я ни на секунду не поверила...- А зря! - рявкнул лесник.Сквозь толпу уже пробиралась мать Жизель. А с другой стороны люди почтительно расступались, пропуская герцога и Батильду.До следующего праздника урожая пройдет год. Вспомнит ли кто-нибудь, чем закончился этот?Я поднялся с кочки. Нужно было идти дальше.А перед глазами, как в калейдоскопе сумасшедшего фокусника, быстро и ярко замелькали знакомые лица.Нежное, в обрамлении белокурых кудрей и ярких перьев шляпки - лицо моей невесты.Заплаканное - Берты.Перекошенное злостью - Илариона.Расстроенное - Вильфрида.И над всем этим - растерянная и потрясенная девочка, которую я обманывал.Жизель сорвала венок с головы. Длинные тонкие пальцы судорожно обрывали самый крупный и яркий цветок.
- Любит, не любит, - повторяла она.Голос Жизели был тих, но в наступившей зловещей тишине его слышали все.- Помешалась! - сказал кто-то.Жизель отбросила венок и подошла ко мне.
Я никогда не видел, чтобы человек был настолько убит горем.- Так это правда?И я не посмел солгать.
Она постояла ещё немного. Мать пыталась ее увести, а Жизель все отстраняла ее руки.- Подожди, мама. Ты же обещала, что разрешишь мне танцевать всю ночь. Лойс, идём танцевать!От горя у бедняжки мутился разум.Я попытался взять ее на руки, чтобы унести в дом. Но Жизель с неожиданной силой вырвалась и закружилась в танце.Все со страхом смотрели на нее.Я должен был увести, укрыть ее, срочно послать за лекарем, прекратить этот кошмар!И я бросился ей навстречу. Видимо, в этот миг к ней вернулся разум, ибо она тоже побежала ко мне.Мы оказались почти вплотную, но так и не обняли друг друга.
Она вдруг упала, как подкошенная.
Я бросился к ней, приподнял, осыпая поцелуями ее лицо.И понял, что ее сердце не бьётся.Смутно помню, как схватил свою шпагу и пытался заколоть Илариона, но на меня навалилось сразу несколько человек во главе с Вильфридом.Вновь начал что-то чувствовать, когда меня куда-то везли в конных носилках.
Я был связан.Так распорядился герцог, чтобы я еще чего-нибудь не натворил. Спасибо ему, конечно, за заботу, но что ещё я мог натворить, после уже случившегося?Лишь ночью, когда остановились на привал, меня освободили Батильда и Вильфрид.Дочь герцога сама разрезала кинжалом мои путы.- Потерпите, Альберт, - говорила она. - Веревки врезались в тело, это больно, но скоро пройдет.Всё-таки она была благородна.Я от всего сердца попросил у нее прощения и вскочил на коня.Мне нужно было к моей Жизель.