XXVI. (1/1)

Вольфрам медленно просыпался, его сознание вырывалось как из-под какого-то плёнки. Комната была наполнена приятным теплом, рождённым огнём в камине, и на своей груди он ощущал что-то копошащееся; крошечные, мелкие передвижения.Кончики пальцев Вольфрама дрожали, когда они коснулись её спины.— Я не знал, что с ней делать, — послышался хриплый голос Юури где-то рядом. Похоже, он впервые смирился и принял душу Мао в себе, в первый раз, и всё для того, чтобы спасти их жизни... В первый раз, когда он доказал Вольфраму, что действительно любит его. Это было странно. Вольфрам никогда раньше не ощущал чёткой связи между этими вещами. — Но Конрад знал. Он просто… Он положил её прямо на тебя, и она прекратила плакать. О, Боже мой, Вольфрам.Ребёнок. Господи, это их ребёнок. Мягкая-мягкая кожа и влажные, сопящие звуки. Реденькие тёмные завитушки на её головке.Вольфрам разрыдался.Мгновение Юури не шевелился, а затем он лёг рядом с ними в постель, прижимая пальцы к пухлой щёчке их дочери. И её ресницы были такими длинными. А она сама идеальной. Она была безупречна.