Чертова жара, чертова пустыня, чертов мальчишка... (1/1)

***Гранц всегда знал, что жара плохо действует на мозги, даже если речь идет о сильных опытных воинах, решительно отражающих злобные атаки судьбы. Но то, что происходило в тот злополучный день, и вовсе попахивало безумием. Все дело было в пресловутой королевской помолвке, которую зачем-то именно сейчас вздумалось разорвать королю. По слухам, мао Юури наконец-таки стал мужчиной и сделал выбор в пользу короля Сарареги. Любовные утехи, которым предавались оба правителя, заставляли подданных 27-го мао замирать от ужаса. Благородные мадзоку предпочитали молчать, но тайный грязный шепот, вопреки их усилиям, все-таки полз по стране. Адальберт сплюнул с презрением, когда впервые услышал новости в том виде, в каком о них трепались в тавернах. Он не стал участвовать в разговоре, поспешив выйти из-за стола. Подробности личной жизни мао его не интересовали. Хоть душа его бывшей невесты и жила в королевском теле, суровый мятежный лорд давно решил, что не станет питать напрасных надежд. Слишком велик риск обжечься. Он не станет играть по чужим правилам. Он с удовольствием защитит мао, если возникнет необходимость, протянет руку помощи в сложной ситуации, выполнит опасное поручение, что же до королевских забав… Не его это чертово дело. Бильфельд считал иначе. Смертельно раненный королевским выбором, он безрассудно бросился в первую же подвернувшуюся опасную авантюру. И вот итог. Они двое случайно оказавшиеся рядом, отрезанные смерчем от спутников, который день блуждают в песках чертовой пустыни, пытаясь отыскать потайной вход в какую-то зачарованную пещеру, в которой якобы хранятся несметные сокровища мао. Будь рядом Вельма или хотя бы Гурриер, ничего подобного никогда не случилось бы, но факт оставался фактом: они остались вдвоем и неизвестно, выберутся ли когда-нибудь из чертовых набивших оскомину песков. Что-то непонятное разливалось в воздухе, какой-то странный зачарованный аромат. До боли знакомый, но Гранц не мог вспомнить его названия. Но одну вещь он осознавал четко: не нравится ему это все. Околдованный жарой разум то и дело подбрасывал двусмысленные картины и, похоже, не ему одному. Никто из них не сказал бы с точностью, в чью дурную голову первой пришла эта безумная мысль. Во всяком случае Гранц искренне надеялся, что это действие какого-то колдовства. Воздух пустыни явно отравлен ядом. Много позже Бильфельд уверял его, что Гранц начал первый, а сам он всего лишь подхватил инициативу. Адальберт считал, что это не так. Не мог же он первым прижать парня к обжигающей жаром песчаной дюне, страстно целуя сладкие алые губы.***– Прости, – почти с ужасом сказал Адальберт, придя в себя и отстранившись от мальчика.Вольфрам пристально смотрел на него серьезными изумрудными глазами и почему-то не возмущался. – Дай слово, что это не месть Конраду.Гранц обиженно засопел.– У меня свои счеты с Веллером. Но это не твое дело, – грозно заявил он.– Тогда бери, если хочешь, – тихо прозвучало в ответ.Услышав такие слова от заливающегося краской златокудрого красавчика с невозможным взглядом, послушно откинувшегося к песчаной стене, кто угодно слетит с катушек. ***Адальберт, конечно, подозревал, что помолвка лорда фон Бильфельда и 27-го мао формальна, но не думал, что все обстоит настолько плохо.– Только не говори, что девственник, – нахмурился Гранц. Вольфрам с вызовом вкинул голову. Он не ответил, но по тому, как блеснул изумрудный взгляд, Адальберт догадался. Ну конечно, чего еще ожидать от отпрыска бывшей королевской семьи. Старший из демонов мысленно выругался. Задурили парню голову своими высокими принципами. Это же надо было разменять девятый десяток, и при этом беречь себя для ради каких-то там призрачных идеалов. Ладно этот сухарь фон Вальде, который ни о чем не думает, кроме блага страны, и ничего не видит, кроме работы, или благородный романтик Веллер, который с девушками разве что лясы точить умеет, но не в меру любвеобильная матушка могла бы и позаботиться о младшеньком… С его-то огненным темпераментом только и делать, что невинность блюсти. Куда только Валторана смотрит? Неудивительно, что у парня дурной характер, на что король тихоня и тот не выдержал и удрал, променяв шило на мыло. Сам будучи огненным лордом, фон Гранц хорошо понимал мальчика, вот только что теперь с этим делать? Невинные аристократические создания – не его стезя, слишком много возни, слишком много боли остается потом. Адальберт еще раз пристально посмотрел на собеседника. Желание не угасло, и, как назло, на сотни мили вокруг не намечалось ни одной даже самой страшной болтливой бабы. Чертова жара, чертова пустыня, чертов мальчишка со своим невозможным зовущим взглядом.– Имей в виду. У меня давно не было жен…, – Гранц вовремя придержал язык, не хватало только Бильфельда женщиной обозвать. Мадзоку поморщился, он терпеть не мог истерики. Выслушивать гневную тираду оскорбленного аристократического достоинства совсем не хотелось. – Я давно этим не занимался, вряд ли смогу сдержаться…В отличие от Вольфрама фон Гранц расстался с невинностью, едва достиг совершеннолетия, очень уж жаждал соответствовать новому статусу мужчины. В его жизни было множество женщин – и до Сюзанны-Джулии, и – что греха таить – после. В юности ему нравились наивные чистые девушки, нежные и спокойные, исполненные какой-то величавой мудрости, которой ему в силу его природы никогда было не постичь. Поэтому он и выбрал леди фон Винкотт – самую яркую звезду аристократического мира мадзоку, самый прекрасный, нежный, исполненный королевского достоинства цветок. Звезда предпочла угаснуть, пожертвовав своим сиянием во имя великих романтических идеалов. После ее смерти Гранц долго не мог оправиться. Ему казалось, будто все прекрасное, хрупкое, чистое, что может оказаться рядом, будет разрушено одним лишь неуклюжим жестом его руки. Его могучее крепкое тело, огромные сильные ладони, горячий и буйный нрав – все это никак не сочеталось с утонченностью юных дев. Он способен сломать любую случайным движением пальцев или, сам того не желая, ненароком задушить в любовных объятиях. Вот почему в последние годы Гранц предпочитал опытных, зрелых, налитых соком крестьянок, крепких, с округлыми формами, хорошо понимающих, как доставить удовольствие мужчине, не пострадав при этом самой, и как не докучать воину лишними разговорами. Бильфельд не был ни женщиной, ни девчонкой. Тренированный солдат, достаточно развитый для своих лет и подготовленный к трудностям, парень способен выдержать его страсть физически, но все же… Было что-то хрустальное в глубине изумрудных глаз, отчего Адальберт, вопреки откровенному предложению и недвусмысленной реакции собственного тела, все-таки колебался.Мальчик смотрел на него широко распахнутыми изумрудными глазами, явно не понимая, куда клонит фон Гранц. Осознав это, Адальберт шумно вздохнул, проклиная про себя недогадливость Бильфельда, и решил говорить напрямую.– Будет больно, – честно предупредил он.– Я не хрустальный, – гордо сказал фон Бильфельд.– Как хочешь, – отозвался Адальберт. Мальчик просто не знает, на что идет. Завтра наверняка будет проклинать своего спутника за слишком горячий нрав. Бильфельд смотрел на него вопросительно. Колебаться больше было нельзя. Черт с ним! Не может же Гранц оказаться трусом рядом с этим отчаянным сопляком. Адальберт решительно поцеловал мальчика, крепче прижимая к начинающему остывать песку.Они не заметили, как ушла жара, день заканчивался, сменяясь холодной пустынной ночью. Вместе с солнцем уходил странный, едва знакомый аромат, беспокоивший Гранца. ***Безумие отступило, но воспоминания о Джулии резали, будто нож. В душе Адальберта нарастал гнев, на мгновенье уступив ярости, он слишком резко подался вперед. Лежащий под ним молодой демон болезненно дрогнул, едва сдержавшись, чтобы не вскрикнуть. – Я же предупреждал, – сочувственно сказал ему Адальберт, осторожно погладив растрепавшиеся золотые пряди.– Переживу, – глухо отозвался мальчишка. Боль, которую причинил ему первый любовный опыт, не могла сравниться с тем, что он испытывал, вспоминая страшные узоры, украшавшие тело когда-то наивного короля.– Упрямый, – удовлетворенно хмыкнул про себя Гранц. Остаток ночи он старался быть аккуратнее: мальчик действительно не хрустальный, но им обоим и так несладко, чтобы усложнять жизнь не нужными никому страданиями. Сокровища они так и не нашли. Скорее всего, пещера была вымыслом распаленного колдовством сознания, Гранц зарекся пускаться в путешествия с Бильфельдом да и в принципе выполнять поручения мао.