Снимок 7 (1/1)

Закончив вытирать сопли о землю, Луи, изрядно промерзший на сквозняке и уставший от многочасовой истерики, вернулся домой, еле-еле ковыляя. Несмотря на то, что чувствовал себя он крайне паршиво, Томмо все-таки принял ванну с пузырьками и вонючим маслом, случайно оставшимся после Стайлса — надо признать, у него все-таки был потрясающий вкус — потратив почти час, чтобы основательно вымокнуть. Надо признать, это немного помогло. Натянув мягкую пижамку и завернувшись в пушистый плед, Луи с большой чашкой латте в руках и ведерком имбирного мороженого смотрел какие-то идиотские, по-идее смешные видеоролики, даже не пытаясь втуплять в их смысл. Домой на выходные он решил не ездить, но и предупреждать маму не хотелось. Да и не хотелось звать это место домом — может, прав Ник Гримшоу, и ему стоит быть не здесь, а где-нибудь подальше? В любом случае, на работе ему сегодня точно не место. Там все веселые, довольные, радостные, со своей долбанной успешной жизнью, Луи стошнит от всего это. От жизни уж точно. Отправив боссу и-мейл, Луи притворился больным и залип на весь день дома, размышляя о жизни, о будущем, обо всем. Обналичить все деньги и сбежать в заоблачные дали? Было бы все так просто. Надеть петлю на тонкую шею — ну, нет уж. До такого он еще не докатился — не дождутся, сволочи. Уйти бухать в своей застиранной пижамке? В глотку не то что алкоголь — даже мятная зубочистка не лезет. К утру Луи чувствовал себя разложенцем. Не удивительно, что когда в дверь кто-то позвонил, он доковылял не сразу, матерясь и спотыкаясь — голова трещала. В первое мгновение он решил, что над ним издеваются соседские мальчишки, потому что на пороге никого не было. Правда, под ногами обнаружился белый конверт, на который Томлинсон чуть не наступил босой ногой. Оглядевшись по сторонам в поисках зацепок и свидетелей, Луи быстро схватил его, прощупывая на ходу, и забежал домой, дрожа от нетерпения. Внутри не было ни дисков, ни дискет, ни пленок, ни снимков. Просто бумага, сложенная в четыре. Это удивило Томлинсона. Опустившись на злосчастный диван — Луи уже жалел, что не спалил его вместе с остальным барахлом — Томмо открыл конверт, стараясь унять дрожь во всем теле. ?Обрати внимание на третью и пятьдесят третью секунду “интервью”?. Снова знакомым красным маркером, прыгающими буквами, небрежно, но четко. – Зачем? – вслух спросил Луи, понимая, что аноним его точно не слышит. Еще одной порции унижения он точно не вынесет. – Что я там не видел?Даже мысленно он не смог додумать ответ. И все-таки что-то заставило его подчиниться. Хуже уже точно не будет. Просто узнает до конца, что о нем думает Пейн. Найдя злосчастный диск, Луи пихнул его в ноут и велел себе включить ненавистное видео. Две секунды на экране плясало темное пятно и были слышны скрежещущие звуки, шуршание. Само изображение и звук появились ровно с третьей секунды, в первый раз Томмо, разумеется, не обратил на это внимание. Это было и не важно. – Луи? – повторил ноутбук приятным голосом Лиама. – Мой лучший друг, он мне очень дорог и мы общаемся со средней школы...Не долго думая, Томмо переместил курсор на пятьдесят третью секунду и дважды нажал — хотелось закончить по-быстрее, а не пересматривать этот ужас. Да, кажется, с этого момента он как раз перестал смотреть. Понятно, почему — он понял, что Лиам его ненавидит. – ...звонит, чтобы рассказать, как он сам, нежели узнать, как я, – продолжал Пейн. Луи напрягся. – Но все дело в том, что у него более насыщенная жизнь. Вряд ли кроме ?Все окей? он что-либо от меня услышит, если, скажем, свяжется со мной прямо сейчас. Главное, он никогда не отказывается выслушать меня и всегда дает мне дельные советы, искренне переживает. И все эти идиотские шутки, которые он устраивает, Луи делает от души, нежели от вредности. И за что я ценю его больше всего, так это за искренность. Именно поэтому мне собственно и бывает неудобно — он как скажет что-то не в бровь, а в глаз, потому что не в его стиле врать и увиливать. Я люблю его.Луи замер. Сам не зная зачем, он снова переключил на пятьдесят третью секунду. Потом снова и снова. Как невообразимо хорошо: Лиам его любит, Лиам его любит, Лиам его любит... У него все-таки есть лучший друг. Настоящий, который ценит его, несмотря на то, что Луи разложенец и заноза в коленной чашечке. Он не один в этой вселенной. Боже, прописать бы себе по лицу за собственную глупость. Нет чтобы сразу досмотреть до конца. В любом случае, ничего бы не потерял. Если бы Лиам полил его грязью, мог бы и так его ненавидеть, а дослушал бы, точно не сглупил так. И был бы на шаг ближе к ответам на свои вопросы. Мысли о семье мгновенно покинули голову Луи, равно как и обо всем остальном. Хоть что-то, хоть один проблеск, но в груди уже забилась надежда. Кое-как одевшись, Томлинсон нырнул в машину и прямым рейсом направился к Пейну домой. Нужно было увидеться и поговорить. У него в голове вертелись сотни мыслей, которые он должен был ему рассказать. А еще Луи скучал. Сонный Пейн еле-еле успел отворить дверь, прежде чем Луи попытался снести ее плечом — он был буквально вне себя от какого-то странного возбуждения. Не рассчитав, Томлинсон ввалился прямо в его объятия. И по этому чувству он тоже скучал. – Боже, какой я идиот, – на духу выпалил Томлинсон, от души встряхнув изумленного Пейна за плечи, не дав ему сказать даже ?Доброе утро?, которое застряло у последнего в горле. За последнюю неделю этого форменного сумасшествия удивленное лицо Лиама казалось ему просто ликом с иконы. Еще немного, и Луи бы снова распластался у порога (правда, уже у порога Лиама) от переизбытка чувств. Прежде всего от стыда — он ведь ни на секунду не усомнился в том, что друг водил его за нос. – Прости меня. Больше никаких подъебов, подколов и прочей сучьей дурости, - пообещал он и тут же не сдержался. – Ты в курсе, что выглядишь, как разложенец? Я пришел не для того, чтобы рассказать, как у меня дела, но мне очень нужна твоя помощь, бро. Это я тебе не в бровь, а в глаз. И я тоже тебя люблю, старый ты придурок. – Ты не в себе, – радостно выдохнул Пейн, погладив Луи по голове. В последнее время он нечасто заглядывал. Луи нервно усмехнулся. – Я сделаю тебе чай, проходи. Все и расскажешь. Целый час Луи без умолку трепался о том, что произошло за прошедшие дни. О таинственном видеоролике, выбившем почву из под ног, о странных записках, об измене Гарри, случае на парковке, о том, как он вероломно и коварно избавился от Найла, о том, как изобретательно надругался над волосами Стайлса, о том, как безжалостно выставил его за дверь вместе с вещичками, устроил поджог, получил видеоролик с его противным ?интервью? и чуть инфаркт не словил от обиды, решил навестить маму, но узнал о ее некомпетентности. Лиам слушал его, открыв рот, и даже не мог переспрашивать, потрясенный этой невероятной историей. Новость о маме Луи особенно его расстроила, потому что у них с Джоанной всегда были хорошие отношения. Ему всегда казалось, что ее заботит только благосостояние Луи, и это было не только обескураживающе, но и очень неожиданно. Месть Томмо напротив его совсем не удивила: это было вполне ожидаемо с его-то характером. Да и после того, что он узнал, Лиаму самому захотелось от души прописать по лицу кудряшику. Правда, за Найла он все же вступился и тут же получил тычок по затылку. Пожалел только о том, что взаправду не увидел костер на заднем дворе Луи. Хотя больше всего его поразила та часть рассказа, где друг с такой нескрываемой обидой говорил о нем. Пришло время сознаться и Пейну. – Ты прости меня, – проговорил Лиам, придвинув Томлинсону тарелочку с шоколадным печеньем, чтобы ненадолго заткнуть болтливый рот. – Ей богу, не знал для чего нужно это ?интервью?. Этот тип попросил рассказать самые поганые твои качества, и я даже вспомнить вначале не мог. В итоге не смог сдержаться, и все равно в конце наговорил, как сильно тебя обожаю. Ты заноза, чувак. Но ты моя заноза.Луи просиял, даже немного смущаясь. – А что за тип был, Лиам? – спросил Луи, нетерпеливо ерзая на диване. У него руки чесались поскорее взяться за дело и рассекретить этого парня. – Это ведь он, аноним, про которого я говорил. Ты запомнил его лицо? – Хуй там плавал, – фыркнул Пейн неожиданно. Томлинсон даже в осадок выпал — чтобы Лиам и так выражался. – Черная толстовка с капюшоном, клетчатая рубашка. На шее фотоаппарат. Смуглый. А на лице марлевая повязка. Я даже испугался в начале. Он как вошел, сразу сказал, типа болен, простудился, уж простите. А на глаза надвинут капюшон, мол, слезятся на свету. Начал трепаться, типа у него проект какой-то, нужно взять интервью, что-то там про коэффициент дружбы, главное, только узнать самые плохие качества лучшего друга и выяснить, насколько это влияет на отношения. Я ничего не понял, ты же знаешь, у меня с социологией плохо. Ответил на его вопросы по-быстрому — обожаю болтать о тебе... Голос у него знакомый, если честно. Как будто слышал уже, но ей-богу вспомнить чей не могу. Такой бархатный, музыкальный, акцент какой-то приятный.Томлинсон задумался, пытаясь обмозгововать услышанное. Но в голове картинка так и не вырисовывалась. Смуглый парень, в закрытой одежде с фотоаппаратам, с приятным голосом. Об акценте и Эштон говорил, но ровным счетом это ничего не давало. Слишком мало у него было зацепок. И образ получался каким-то размытым и, если честно, не покидало ощущение, что его водят за нос. Как-то все очень гладко: не мог ли этот парень послать кого-то вместо себя? – И этого хватит, – все же ответил Луи, хотя голова у него уже знатно трещала.Нужен был план или вроде того, действовать спонтанно было уже не продуктивно. Да и он потерял несколько дней, дуясь на Лиама от обиды. На ум ничего не шло. Парень перестраховался, скрыл лицо, даже когда говорил с Лиамом. Он был бдителен и осторожен. Следовало стать таким же. Но было и несколько вопросов. Зачем парень попросил его досмотреть интервью до конца? Разве ему не на лапу было, чтобы Луи и Лиам никогда больше не виделись, и Пейн не смог бы рассказать, как он выглядел? Откуда он знал все эти покрытые мраком тайны, происходящие у Луи под носом? Почему он оставлял зацепки, чтобы Луи мог его найти? – Карие глаза, – припомнил вдруг Пейн, вернув Луи на грешную землю. – Когда я провожал его до двери, все-таки увидел его глаза. И запомнил. Они очень красивые, Луи. Карие и очень красивые. – Проклятье, – выругался Томмо, окончательно запутавшись. – Понятия не имею, у кого из моих знакомых ?красивые карие глаза?. Кроме тебя. Лиам не разделял его пессимизма. Он не знал, чем помочь, но знал, что не оставит так этого. Попахивало вмешательством в частную жизнь. Этим можно будет, на худой конец, и полицию заморочить. – Мы найдем его, – успокоил его Лиам, крепко сжимая ладонь Луи. – Обязательно. Луи улыбнулся. Теперь дело казалось ему не таким неразрешимым.