Глинтвейн и коньки, заключительная часть (1/1)

После того случая прошла, по меньшей мере, неделя. О странном вечере и не менее странном стечении обстоятельств, при котором он наутро обнаружил в своём кармане ключи, Исаенко предпочел не думать. Как и об их ночном разговоре. Это было глупо и бессмысленно — пытаться анализировать и строить доводы — даже для него. Как психолог, Толя любил копаться в людях, но не в себе, нет. Увольте. Вероятно, именно поэтому он сейчас, пытаясь огородить себя от мрачных мыслей, решил таки засесть за подготовку к экзаменам. Только вот едва ли надолго хватило его энтузиазма. Уже спустя пару часов голова начала раскалываться и ему хотелось бросить это неблагодарное занятие. Мысль посмотреть новый сезон любимого аниме была слишком уж заманчивой, а навязчивая идея просто "купить" зачет уже не казалась такой сумасбродной. Толя до последнего от нее отказывался и, в конце концов, решил не кривить душой. Порядочность не всегда была его сильной стороной, но совесть все равно сильнее.***Прошло добрых пять часов, прежде чем Толя смог разогнуть занывшую спину и вздохнуть с облегчением. Что ж, выучить шесть билетов из сорока тоже в каком-то смысле победа.Парень шаркающей походкой направился на кухню. Застыл на пару мгновений, невидящим взглядом пялясь в окно, где падали крупные хлопья снега. Открыл холодильник, чтобы пустым взглядом окинуть такие же пустые полки и после закрыть его обратно. В памяти невольно всплыли события минувшей недели. Приятный мороз и горячий глинтвейн. Толя машинально прошелся языком по нижней губе, почти физически ощущая вкус вишневого напитка на ней.Захотелось пережить это снова.Словно сама вселенная, услышав его мысли, отозвалась крупным комком снега, что звучно врезался в его окно, оставаясь белым пятном на чуть запотевшем стекле.Парень с подозрением покосился в ту сторону, откуда раздался шум. С опаской, нарочно медленно поднял жалюзи, и аккуратно выглянул на улицу. Толя пытался рассмотреть хоть что-нибудь во мраке ночи, но густой снегопад и скудный свет луны явно не очень-то хотели способствовать ему в этом. Он уже собирался уйти, решив, что это кто-то из детей хулиганил, как в окно прилетел второй снежок, приземляясь аккурат напротив его лица. Толя невольно вздрогнул и отшатнулся, мысленно радуясь, что между ним и чертовым снежком было стекло. Удивление вмиг сменилось злостью и он уже был готов обругать несчастных хулиганов на чем свет стоит. Он бы непременно исполнил свою затею, если бы не увидел стоящего у его подъезда широко улыбающегося друга, что активно махал ему обеими руками. В одной из них он держал очередной комок снега.— Почему не позвонил? — спросил Толя, когда Женя уже сидел на его диване в гостиной и пил горячий кофе.— Я хотел, но потом увидел, как на кухне загорелся свет, — ответил он, звучно отхлебывая из своей чашки.— И ты решил, что бросать снежки в мое окно куда лучше?— Да, — улыбнулся он, — это было весело.Толя недовольно нахмурился.— Не мне.Почему-то эта ситуация вдруг начала раздражать. Парня вполне устраивало, что он был один, и ему хотелось в таком-же одиночестве провести остаток дня. Именно сейчас он решил начать копаться в себе, пока собирал разбросанные вещи и мусор, валяющийся по углам. Ему было неловко, что Женя видел все это.Ему вообще было неловко. Когда Женя был рядом.И это злило.Если раньше ему рядом с ним было легко и комфортно, то сейчас он испытывал лишь... Смущение? Толя боялся сделать, сказать или даже — о, боже, — подумать не так. Это было странно. Парень сам себе напоминал какую-нибудь кисейную барышню, которая растекалась от одного только взгляда или улыбки своего возлюбленного.Толя скривил уголок рта, пытаясь понять, где-же стояла эта дурацкая фигурка Ванпачмена, которую он уже столько времени теребил в руках. Пришлось поставить ее на прежнее место — за монитор компьютера.— Ты же помнишь про коньки? — неожиданно спросил Женя, резко нарушая повисшую тишину.— Какие коньки?— Я обещал научить тебя.Толя устало вздохнул.— У меня экзамены, — отрезал он, забирая у Жени опустевшую чашку и удаляясь на кухню.— Ты же можешь просто дать взятку, — бросил он через плечо, чуть повысил голос на последней части фразы, чтобы его точно услышали.— Не могу.— Но ты ведь все равно не собираешься больше готовиться сегодня? — спросил Васильев с легкой улыбкой, глядя внимательно и с легким прищуром. Толя невольно съежился и тут же фыркнул, скрывая за этим непонятно откуда взявшееся смущение.— Так, ты для этого пришел? — бросил он, усаживаясь в кресло. Женя утвердительно кивнул.Уже через полчаса он сидел в машине, плотно обмотанный вязаным шарфом по самый нос и вертел в руках пакет, всученный ему Женей.— Что это? — спросил он, недоумевая. Но не только от этого своеобразно преподнесенного "подарка", но и от всей ситуации в целом.— Коньки.— Мне? — глупо спрашивает, переводя взгляд на друга, который уже уселся за руль.— Тебе.Толя нахмурился. Резкая смена настроения и немногословность Васильева его настораживали, но, опять же, он предпочел не думать об этом. Парень уставился в окно, рисуя пальцем на замерзшем стекле замысловатые узоры.Прошло не больше двадцати минут, как они уже приехали в какой-то дворик посреди жилых многоэтажек, стоящих чуть поодаль. В открывшемся пространстве расположился небольшой каток, походящий размером на футбольное поле. Двор был пустой, только где-то вдалеке гуляла одинокая девушка со своей собакой. Фонари освещали только улицу, их свет обходил это место стороной.— Почему ты привез нас именно сюда? — спросил Исаенко, захлопывая дверцу машины сильнее, чем следовало.— Здесь почти всегда пусто, — просто ответил Женя, потирая замерзшие пальцы и останавливаясь рядом. В любом другом случае Толя бы точно возмутился, но сейчас. Сейчас его все устраивало.Немного повозившись со шнуровкой и конце-концов худо-бедно завязав коньки, он неуклюжей походкой, присущей, разве что, пингвину, направился к катку. Все навыки, которым его так старательно учил Женя, выветрились из головы за эту неделю и Толе ничего другого не оставалось, кроме как отчаянно цепляться за скользкий бортик и пытаться не упасть.— Это была плохая идея, — безнадежно изрекает он, когда Васильев подъехал к нему, совершив при этом какой-то невероятный пируэт.Женя без лишних слов хватает его за руку и устремляется вперед. Толя даже не успевает ничего сказать, и уже не собирается, следя только за постоянно разъезжающимися ногами. Чертыхается себе под нос, крепче стискивая чужие пальцы.Ему удается расслабиться только после третьего круга. Васильев за все это время не роняет ни слова, только ведет его за собой, постепенно ускоряясь. Толя упускает момент, когда его ноги уже перестают подкашиваться и едут сами, а колени уже не трясутся. Он не замечает, когда начинает ускоряться сам, уверенно рассекая лед острыми лезвиями. Холод уже не ощущается так остро и падающий снег ему больше не мешает. Парень стягивает шарф с лица и слегка запрокидывает голову, полностью отдаваясь охватившему его чувству эйфории. Набранная скорость позволяет немного расслабиться и тело уже само несется вперед. Толя запоздало понимает, что и за руку его в этот момент уже никто не держит. Это осознание обрушивается на него тревогой, но уже через секунду он успокаивается, увидев стоящего посреди катка друга, который ободряюще ему улыбается и машет рукой, когда ловит его взгляд. Этой секундной заминки хватает, чтобы он тут же потерял равновесие и полетел вперед. Успевает только перевернуться в воздухе, как сразу падает на спину. Пухлая куртка немного смягчает падение, но удар остается таким же ощутимым. Из легких выходит воздух, но Толя резко втягивает его снова и срывается на кашель вперемешку со смехом.— Эй, ты в порядке? — обеспокоенно спрашивает Женя, усаживаясь около него на корточки и заглядывая в лицо.Толя перестает кашлять, наконец отдышавшись. Он блаженно улыбается, глядя на темное небо. Белесые снежинки медленно падают на него и парень подавляет желание начать ловить их языком.— Спасибо, — почти шепчет он и только после понимает, что произнес это вслух.Женя в ответ лишь улыбается, протягивая ему ладонь. Толя цепляется за нее своей и неуклюже поднимается на ноги, но уже не падая.— Поедем пить глинтвейн?