Пролог? (1/1)
— Мне надо п-позвонить... Домой, — говорит Ксения и пьяно смотрит на Женю. — У тебя есть телефон?Его злит, когда она напивается так быстро. Раздражает ее пристрастие к пойлу в жестянках, в которых нет ничего, кроме голимого спирта и химии. Любой идиот это знает, но она уверена, что это все несерьезно: ?винтаж? и ?ром-кола? благороднее, чем очаковский ?джин-тоник?, хотя еще год назад хлестала хининовую дрянь каждый день.— Ты меня напоил... Или отвези меня домой, или дай телефон. У тебя есть мобильник?У Евгена нет мобильника. Ни дорогого, ни дешевого. Потому что дешевых мобильников не бывает. У него нет машины. По той же причине. Женя почти никому не звонит, сильно пьёт и ездит на троллейбусе и метро.Но у него есть дом. Крохотная ?двушка? на Развилке. Женя живёт в ней всего месяц. Первый месяц самостоятельной жизни. Бегство от матери, от пейзажа за окном, от пустого отцовского места за столом.Переезд на место, где расходятся Варшавка с Каширкой, а между ними куда-то на юг тянется ветка железной дороги, виделся ему судьбоносным.Открытые пути.Жизненный выбор.Все по плечу.Выбор оказался предсказуемым. Все оказалось по одному месту.Отмечали с коллегами на факультете первое сентября, новый учебный год. Результат — двухнедельный запой, чудом прерванный звонком Ксюши.Так Женя и не может понять — она действительно случайно нашла его книги и в порыве благородства решила вернуть, или это был всего лишь предлог.— Нет. Дома есть телефон, обычный. Поехали ко мне, оттуда позвонишь.Ему самому непонятно, зачем он это ей говорит. Вообще часто не понимает своих поступков.Тем более — в отношении жены.Бывшей жены.— Наверное, я скоро уеду.Придвигает к себе пакет с книгами и смотрит на Ксюшу.Она делает движение бровями.Евгений пытается понять — означает ли это ?куда?? или простое ?ну и??— В загранку. Приглашают поработать, по специальности. Сеять разумное и доброе. В общем, в Казахстан зовут. Я, правда, не знаю... Не отказался пока... Но стремно как-то. Все чужое совсем...Ксюша едва заметно усмехается.— Ты там будешь как свой... А поприличней страны не нашлось? На сколько ты едешь и когда?— Зимой. Документы оформить, туда-сюда... На один семестр. Летом вернусь. А может, понравится — тогда останусь. Кстати, Казахстан страна приличная. Просто совсем другая.Снова усмешка, уже явная:— Сомневаюсь. Впрочем, может быть. Может быть...Пальцами она барабанит по пластику стола — Женя слышит легкие щелчки.— А я, если все сложится, перееду в Питер. Там проще, и работу предложили хорошую. Не спрашивай, что и как. Пока не срастется, не могу сказать.Кивает.И не собирался спрашивать.Питер, так Питер.Так даже лучше.?Дан приказ — ему на запад. Ей — в другую сторону...?В их случае наоборот — Евгену в другую сторону.Сидят молча, не глядя друг на друга.Одно радует — музыку уже выключили. Разговор у них все равно не клеится, но без музыки — лучше. Как разговаривать, когда она кивает дурацкому ?часики тикают — тик-так??.. Что в ее голове? Евгений замечал за собой: как только надирается, теряет адекватность, и ему начинает нравиться наша попса. Васильев находит в строчках глубинный смысл, тонкую душевность и даже подпевает, пугая соседние столики.Сейчас Васильев не трезв, но и не пьян настолько, чтобы сожалеть о ночной тишине.К черту музыку. К черту все...Попсу она всегда слушает с удовольствием. Ссорились с ней из-за этого не раз, смешно сейчас вспоминать. ?Как ты можешь слушать людей, которые издеваются над твоим родным языком?? Один из ответов Жене запомнился. ?У тебя физиономия и замашки дворового гопника, просто курьезно, когда сквозь это пытается вылезти преподаватель-филолог?.К их столику подходит официантка с усталым некрасивым лицом. В руках у нее замызганная тряпка. Прямо перед Жениными глазами.Он — такая же тряпка. Мокрая, безвольная, грязная. Им уже и не вытереть ничего. К чему ни прикоснулся бы— лишь испачкает.— Молодые люди, мы закрываемся.Кроме них, в кафешке только два толстых мужика за угловым столикомУ Евгения нет даже наручных часов. Но он знает, что уже второй час.Завтра на работу.За широким окном дождливая темень.Погасшая буква ?М? над подземным переходом и входом в метро.По мокрой Профсоюзке, желтой от фонарей, катят машины.Блестят, переливаются отраженным светом.Притормаживают, зажигая красные огоньки, на светофоре.У Жени нет машины. И, наверное, никогда не будет. Но у него есть место, где можно жить. Главное — не упустить шанс на эту жизнь.Выбрать правильную дорогу, свернуть в нужную сторону.Расплачиваюсь. Осталось совсем немного на тачку и, если повезет, — на троллейбус завтра.На работе у кого-нибудь займёт. Если одолжат, конечно.Еще есть заначка, маленькая совсем, но она — на крайняк, ?н/з?.Ксюша наклоняется над столиком и выставляет указательный палец.— Только не приставать. Я поеду к тебе, но ты должен обещать, что не будешь.— Что не буду?Смотрит удивленно.— А ничего не будешь.— Хорошо. Обещаю. Поехали. Что?Откидывается на спинку стула и корчит гримаску.— Ну, ты такой неинтересный...Началось... Не сдерживается, закипает:— Блядь, что не так?! Ты просила — не приставать. Я сказал — хорошо, не буду. Что теперь?Ее лицо мгновенно принимает знакомое выражение — жесткое, волевое.Последний раз Женя видел его таким полгода назад, при разводе. А раньше — почти каждый день.— Если ты еще раз матернешься при мне... — тянет она сигарету из пачки. — Если хоть один раз еще... Я встану и уйду.Пальцы ее, длинные, с аккуратными ноготками, подрагивают и все никак не могут ухватить тонкую сигарету.— Прости, — накрывает ее пальцы ладонью. Они, к его удивлению, холодные и совершенно чужие. Как будто Женя не их целовал совсем недавно еще, не они сжимали и гладили его, не они пробегали по его плечам и спине...Ксения вырывает руку и убирает сигареты в сумочку. Отворачивается к окну. Интересно, пытается она там разглядеть что-нибудь или просто смотрит на свое отражение?..— Давай поедем уже. Поздно. Мне на работу завтра, — Женя встаёт со стула и надевает куртку. Ту самую, что она ему купила.Официантка что-то говорит мужикам в углу. Те, коротко стриженные, в кожаных куртках, отмахиваются. Показывают на недопитую бутылку коньяка.У Васильева кожаной куртки нет: он ходит в поношенной джинсе, пошедшей уже бахромой по краю рукавов.На спине вышит крыластый орел с растопыренными когтями.Нитки на одном крыле истерлись, и сквозь них видна джинсовая плешь.Евген не пьёт коньяк.