Глава 3. Скованные одной цепью (1/1)

Даяна Ортега, социальный работник по должности и психотерапевт по призванию, вышла из дома своей подопечной с неожиданными и крайне противоречивыми чувствами. Прошёл почти год с того момента, когда она впервые встретилась с Самантой Нэш, впервые посмотрела в её выразительные, чуть раскосые кошачьи глаза. Серо-синие, кажется. Тогда эту мягкую спокойную женщину, видавшую виды и прошедшую великое множество огней, вод и медных труб, поразило нечто странное, таящееся на дне этих глаз... Как бы сказать верно? Бесовское, что ли. Хотя нет, не так. Ещё в юности Даяна, не на шутку увлёкшаяся мировой художественной культурой, буквально по уши влюбилась в героев картин Франсиско Гойи и Иеронима Босха. Они прочно вросли в подсознание впечатлительной девушки, периодически становясь персонажами её буйных фантазий, порой непристойных. Не сами художники, конечно, но их творения - бледные золотоволосые северяне и опалённые властным солнцем южане. Последние ассоциировались у Даяны с демоницей Лилит; они были такие же дикие, свободолюбивые, страстные и недосягаемые. Почему-то похожие на воронов, кружащих над миром в сумерках. На тени хищных птиц, знающих себе цену и никогда не имеющих постоянного пристанища. Вот у арамейской демоницы Лилит мог бы быть такой взгляд, только глаза... Зелёные, да. Не синие. Даяна очень долго, упорно и жёстко для самой себя скрывала от окружающих маленькую тайну: чувства из самой глубины своего сердца она дарила только женщинам, оставляя мужчинам роль защитников, отцов и дельцов, но никак не возлюбленных. И в сновидениях её сладко терзали женщины, а не мужчины, и даже не демоны. Белокожая Ева Босха с высоким лбом и покатыми плечами, вынужденная скромница, лицемерная святоша, невесомой рукой распинала нежную отроковицу Даяну на струнах арфы, деловито наматывала ловкими маленькими ладонями тело жертвы на трубы органа, пронзала податливую плоть раскалёнными медными флейтами. Музыка сильнее смерти. Любовь сильнее всего. Правда? Да ладно! Ничего не помогало, ничего – ни переезд из Бостона в Бильбао, где в университете Deusto Даяна встретила своего будущего мужа Маттео Ортегу (и он до сих пор не догадывался о её тайных пристрастиях, представьте себе). Ни смена профессии сразу после празднования собственного тридцатилетия, резкий прыжок отчаяния из юридической конторы в благотворительный фонд, а уж потом в социальную службу провинции Бискайя. Всё по-честному. Может быть, именно поэтому женщина перестала верить в любовь – а где она, а что это? В страсть верить было можно, в похоть и даже в зависимость, они были понятны, конкретны и осязаемы. Но любовь для Даяны так и осталась недосягаемым светом со средневекового полотна, заключённого в тяжёлую раму с золотыми завитками. Эта девочка, Саманта Нэш, сломала своей наставнице мировоззрение. На дне её расширенных зрачков жила разъярённая Лилит, готовая любой ценой достичь своей цели, пусть даже ценой гибели всего окружающего мира и её самой. У её цели было имя. У самой Саманты теперь тоже было новое имя, о чём она сообщила Даяне в первую же минуту их встречи. - Эйми Мэй Арруса – представилась бывшая заключённая, как будто они никогда раньше не виделись и не общались. Фамилия матери, конечно. Нэш погибла в осколках зеркала, растворилась в крови и воде на кафельном полу тёмной ванной комнаты. На теле подопечной Даяна заметила огромное количество шрамов, поверхностных и глубоких, целую сеть развилок и дорог, хранящих историю недавнего прошлого. Всё это выглядело так, как будто именно её изощрённо пытали демоны Иеронима Босха. В реальности, а не во сне.- Я принесла тебе оффер, - тихо заявила куратор, - у тебя теперь есть работа. Мэй не стала её благодарить, только кивнула головой. Этого было достаточно для них обеих.*** Почему у меня зрачки расширенные? Заторможенное время, липкое пространство, где я, как улитка, медленно ползу по минутной стрелке, склоняя её всё ниже и ниже к тишине, к абсолютному нулю. К остановке. Может быть, однажды мне удастся повернуть время вспять и перемотать эту киноленту, месяца на три, на четыре назад, в конец весны. Почему у меня зрачки… Очевидно же. Сладкий густой дым едва рассеялся, а смеяться совсем не хочется, радоваться не хочется, мне и так хорошо в состоянии свободного парения над землёй, ласкового снижения со скоростью один миллиметр в секунду. Координация нарушена, развожу ладонями сияющий туман и задеваю склянку с лекарством. Как странно она падает… Опускается на пол, пикирует, зависает над поверхностью и уверенно садится на неё, подпрыгивая дважды, словно воробей. Вот теперь мне смешно и я ржу, как конь, как Делл, мой первый сосед, отведавший острого привкуса зазеркальной смерти. Зазеркальная смерть, Санта Муэрте, маленькая, хищная и юркая, пляшет на столе, выкидывая затейливые коленца, и ржёт мне в ответ. Я нарисую тебя, Санта Муэрте, хоть я и дерьмовый художник. Я нарисую тебя, как смогу, и мы будем жить с тобой вдвоём припеваючи. В шкафу запрятан приличный запас травы, привет из тех времён, когда мой бизнес ещё шёл на ура – один из партнёров, Алехандро, поспособствовал. Не думайте, что я была тогда ещё и наркоманкой, ни в коем случае. Раз в месяц, совсем немного… Для расслабления. Собственно, всё. Но вот что мне теперь действительно необходимо, без чего мне трудно заснуть, так это то самое лекарство в воробьиной склянке. Моё спасение и мой личный доктор в виде маленьких сероватых таблеток. Траниол. Зверски трудно достать, между прочим – в реабилитационном центре выдали всего один курс, больше не дадут, несмотря на боли, которые я продолжаю испытывать до сих пор. Номер телефона Алехандро в мобильном дерзко подмигивает мне, зазывает божественной сиреной: ?позвони, детка, позвони, попроси меня обрадовать тебя россыпью серых таблеток и урожаем с изумрудных полей?… Не сейчас, наверное, потерплю ещё чуть-чуть. Даяна принесла оффер, завтра меня ждут на новой работе. С этого момента жизнь превратится в день сурка: каждое утро кофе, дорога до офиса, скучные коллеги, однообразные действия и тягомотная трясина мыслей, гоняющихся друг за другом по кругу. Не было ни одного дня после неудавшейся попытки суицида на мосту, когда я бы не жалела об этой неудаче. Но Трэйси сказал – рано, а я ничего и никогда не сделаю наперекор ему. Санта Муэрте перестаёт скакать по скатерти, теперь она сидит напротив меня, приняв человеческие размеры, и внимательно читает моё лицо. Сканирует. - Они пойдут на твои условия, - внезапно сообщает зазеркальная смерть, - скажи им, как хочешь ты, и они согласятся. Лист с приглашением на работу дрожит у меня в руке, буквы расплываются и склеиваются в тёмное пятно, но всё же я успеваю увидеть одну фразу: ?оператор базы данных?. Департамент компьютерных технологий компании Phoenix Medical Assistants, Bilbao. Вот оно как. В Сан-Себастьяне не нашлось для меня ничего подходящего, и они отправляют меня в Бильбао? - Не сопротивляйся, моя девочка, всё происходит правильно, всё как надо… - слышу я уверенный шёпот за спиной, и утыкаюсь лицом в лист, где написано моё будущее. Бумага быстро намокает. Теперь буквы расплываются на самом деле, отпечатываясь у меня на щеке задом наперёд. Пока не закончился Траниол, всё правильно. Но что потом?Потом будет лиловый осенний рассвет, горький кофе, междугородний автобус и ?здравствуйте, я Ваш новый сотрудник?. Санта Муэрте щёлкает пальцами и, щедро оскалившись, медленно растворяется в воздухе. *** Какая-то тревожная явилась сегодня к ним новенькая: с одной стороны, хорошие рекомендации с её предыдущих мест работ выглядели вполне убедительно; да и диплом университета буквально напоказ светился отличными оценками. Три языка свободно, так… Что там ещё? Одна-единственная тяжёлая история за плечами, что-то с махинациями в бизнесе, но судимости нет. В остальном сплошная идиллия. Почему у вновь прибывшей не было судимости, понятно стало минуту спустя: вот тот необычный документ, с которым к ним уже второй раз направляют человека для ?трудовой реабилитации?. У Эйми Мэй Арруса, как и у её предшественницы, уволившейся месяц назад, тоже есть справка с чёрной печатью, где внутри жирного круга строго мерцают буквы E.H. Прямо как часовые на границе. По стандартам взаимодействия с социальной службой, Мэй нельзя спрашивать о том, где она пребывала весь прошлый год, что с ней там делали, и как она оттуда вышла. Но нужно иметь в виду, что её психологическое состояние может быть крайне неустойчивым – да, вот она, выписка от врачей, посттравматическое стрессовое расстройство, множественные колото-резаные раны, ещё пара сопутствующих диагнозов. И финальное заключение о том, что к работе с базами данных готова. Не с людьми, ни в коем случае. С компьютером. Сури, высокая видная шатенка с коротким каре и задорными карими глазами, была хорошим руководителем IT-отдела, демократичным и в меру волевым. Программисты её обожали, все остальные уважительно побаивались. А вот новенькая явилась к ней в кабинет с выражением лица одного из всадников апокалипсиса (вопрос только, какого из четырёх). И тут же заявила:- Имейте в виду, меня к Вам распределили без учёта моего мнения. Однако. Сури поправила на носу очки в тончайшей паутинной оправе, откинула прядь волос за ухо и скрестила руки на груди для пущей серьёзности. Попробуем расколоть этот орешек, чёрт побери. - На Вашем месте я была бы благодарна социальной службе за то, что Вам предоставили рабочее место максимально быстро, подобрав подходящую вакансию согласно Вашим навыкам и возможностям. Или я не права? Эйми перебарывала себя, как могла: она отвыкла общаться с обычными людьми, она не знала, как вести себя здесь, в простом обыденном мире, настолько непохожем на параллельное измерение Дыры. И её начальница была совершенно права. Постепенно на месте полумёртвого всадника из Откровения перед Сури проявилась ещё вполне молодая женщина тридцати восьми лет, с жутковатым взглядом и с кучей шрамов на открытых участках тела, но при этом умная, быстрая, чёткая в формулировках и действиях. Этих навыков и без трёх иностранных языков с лихвой хватало на качественное выполнение должностной инструкции оператора баз данных. Первый день выдался показательным: Мэй справилась со всеми задачами и получила вожделенное согласие на своё встречное предложение… Ай, Санта Муэрте, ай прохвостка этакая, со своим бешеным танго на кухонном столе! Сказала, как отрезала: согласятся! И согласились. Сама Сури вечером озвучила новенькой мысль – а что, если ты поработаешь удалённо? Тебе не придётся снимать жильё в Бильбао, не придётся ездить на автобусе туда-сюда каждый день по несколько часов. Сиди себе в своей квартире и трудись, только будь всегда на связи и сдавай задачи вовремя. Альтруизмом тут и не пахло, конечно; за десять рабочих часов офисный коллектив компании уже успел несколько раз испугаться и несколько раз возмутиться по поводу появления Мэй в своих рядах; увы, вписаться в команду ей не удалось. Но работала она и правда прекрасно, как маньяк, одержимый идеей-фикс. Пусть работает. Такие личности, как она, должны быть постоянно чем-то заняты, чтобы не прыгнуть однажды с вантового моста. ***?Вертикальный центр самообслуживания??Дыра??Платформа??Альтернативная тюрьма? Ни один запрос в Гугл не принёс ничего стоящего. Траниол подходил к концу, бессонные ночи наслаивались одна на другую, дни сливались в бесконечное полотно с обработкой медицинских архивов, анализом статистики, перенесением диагнозов из историй болезни в новые облачные хранилища. Раз в две недели Мэй отправлялась в офис к Сури, сдавать отчёты лично. Деньги поступали на карту в тот же вечер, о чём ещё можно было мечтать? Во славу великой Рутины поём мы нашу песню о стабильности и полном холодильнике. Как сказал бы Тримагаси, ?кабачково-диванный триумф?, ха-ха. Криво нарисованная Санта Муэрте висела у пленницы дома на стене за монитором, приколотая к обоям кнопками, как бабочка булавкой. Жизнь сурка Мэй не устраивала совершенно, но пока изменить ничего было нельзя; пусть хоть так, ведь для чего-то это тоже было нужно. Препараты, травка и бессонница накладывали на её восприятие мира множество своеобразных искажений: иногда казалось, что утро вовсе не наступает, что на Сан-Себастьян опустилась неведомая полярная мгла, конца края которой не видно. Иногда наоборот, ослепительное солнце набрасывалось на Мэй сквозь оконное стекло, заставляя её остро мучиться от физических и моральных болей одновременно. Изредка по вечерам Мэй отправлялась на улицу, бесцельно бродила от магазина к магазину, заглядывала в витрины ресторанов потухшим взглядом, стояла под осенними ветрами на набережной застывшим столбиком. Как неживая. Всё вокруг стало серым пеплом, потерялись краски, но обострились очертания, и звуки тоже обострились, а запахи наоборот, почти исчезли. Праздники проходили мимо, выходные проходили мимо, арамейская демоница в зрачках тихо растворялась и цель отодвигалась всё дальше и дальше, пока не ушла за горизонт событий. Как казалось тогда, насовсем. Вместо дневника Эйми начала писать письма. Отправлять их было некому, точнее, некуда. Они постепенно накапливались на флешке, по кусочку забирая свободную память, почти незаметно, но очень упорно. Иногда сны приносили запредельное блаженство – когда в них появлялся он – но чаще с ними приходили разочарование и печаль, потому что там Эйми продолжала делать всё то же самое, что и во время бодрствования. Печатать километры букв и цифр. Слоняться по набережной под дождём. Искать зыбкий силуэт, слабую тень, чтобы можно было броситься им вслед с надеждой на долгожданную встречу. Почему-то после инцидента на мосту она перестала видеть Тримагаси даже в галлюцинациях, только слышала изредка его голос у себя за спиной. Он стал звучать очень тихо. Что-то важное происходило с ним в иной жизни, и кажется, он не мог быть сейчас с ней рядом даже в виде призрака. Пытаясь найти выход из трясины тоскливого безумия, овладевающего ею, Мэй начала искать информацию о ВЦС через базы, с которыми работала, но тщетно. Пока не получила однажды поздним вечером сообщение в Мессенджере от неизвестного адресата – с этой секунды её жизнь опять обрела смысл. ?Привет, Эйми. Меня зовут Лайя, я твоя бывшая коллега по работе. Это я освободила место для тебя (ну, если честно, не знала тебя лично, но рада, что ты теперь там работаешь, Сури отличная тётка и не жадная). У нас с тобой есть ещё кое-что общее. Только не волнуйся, меня попросили позаботиться о тебе, так как я очень хорошо понимаю, что ты пережила. У меня было мало шансов выбраться с девяносто пятого уровня перед получением Сертификата, надеюсь, ты понимаешь, о чём я. Кстати, тебе его выдали? Тебе сказали, как ты сможешь его реализовать в следующем году? В общем, если захочешь встретиться, пиши?. Красноволосая анимешка на аватарке, подростковый статус в профиле ?таких, как я, не забывают?. И совершенно не за что зацепиться в постах, сплошные котики и рецепты… Панна-котта. Испанская, итальянская, русская, даже японская (о боги, откуда она это берёт)! ?Площадь Свободы, завтра, в девять вечера. Идёт?? ?Договорились, амига?. Впервые с момента осознания потери своего ненаглядного Мэй рассмеялась действительно от счастья. У неё завтра появится подруга по имени Лайя, с которой они на всю будущую жизнь – страшно сказать – скованы одной цепью. Та, кто знает, как можно выйти с девяносто пятого. И та, которой не придётся объяснять, откуда на теле берутся такие шрамы. - Мы ещё повоюем, - потрясла кулаком Мэй в сторону Санта Муэрте. А Санта Муэрте всё продолжала плясать своё лихое пьяное танго на мятом бумажном листе.