ГЛАВА 12 (1/1)

—?Еще один отказ,?— мрачно констатировал Мелькор, просматривая почту.Майрон (про себя Мелькор отметил уже некоторое время назад, что называть его хочется именно так?— ?Майрон?) подкатился к нему на стуле, оставшись, однако, на расстоянии, и заглянул в экран, вытянув шею.Безразлично пожал плечами. Забей, мол, ты знал, что будет так.—?Не вижу другого выхода, кроме как разослать еще сто писем,?— сказал он.Сказал и отдернул руку. Всё равно случайно коснулся ладонью локтя Бауглира.Случайно, мать его.Мелькор прерывисто выдохнул, чтобы немного успокоиться. Потер двумя ладонями лицо, уставшие, красные глаза.Да, разослать сто писем. Очень правильно. Только нихрена не просто.Они сидят здесь сколько-то… очень долго. Словно с начала времен. Прошло уже точно более суток непрерывной тупой работы. До этого было четыре часа тревожного сна и еще сутки. До этого… он не помнит точно, что было. Он запутался в датах. Они очень торопятся. Время играет против них по всем фронтам.Просмотры сайтов музыкантов, учителей музыки, вокалистов, музыкальных групп, отсмотр тысяч, кажется, объявлений о поиске работы.Постоянные дурацкие звонки.?Мужик, привет! Слушай, у тебя нет на примете… хорошо, понял тебя. Да, понял. Нет, какие обиды, ты что. Давай?.?Хэй, привет! … Эм, ясно, да?.?Аппарат вызываемого абонента временно недоступен?.?В данный момент абонент не может ответить на ваш звонок. Оставьте голосовое сообщение после звукового сигнала?.?Пииииик, пииииик, пик, пик, пик?.—?Да, Майрон, еще сто писем,?— грубо говорит Мелькор. Грубее, чем хотелось бы.—?Всё нормально? —?спрашивает тот.Мелькор молчит, буравит тяжелым взглядом сраное письмо. Он чувствует внимательный изучающий взгляд на правой половине лица. На брови, скуле, в углу губы. Майрон пытается считать его настроение. Бауглир нервно притопывает ногой.Нет, ничего не нормально.Ничего, мать твою, нет во всем этом нормального.Что нормального в том, что ты вымораживаешься до основания всякий раз, едва касаешься меня, даже одеждой? —?хочется спросить ему прямо, глядя Майрону в глаза.Я всё понимаю, может сказать Мелькор. Но если бы ты просто касался меня и забивал на это, всем было бы проще, мужик. Это просто касание, бытовое, без подтекстов. Так могут касаться коллеги, незнакомцы в кафе или метро, так может коснуться кто угодно.Если бы ты не обращал на это внимания, я не обращал бы тоже.Но ты отлетаешь как ошпаренный, стоит нам коснуться даже локтями. А если мы касаемся кончиками пальцев, если ты без перчаток, прошибает будто электрический ток. Настоящий ток, чтоб его.…и мы постоянно касаемся кончиками пальцев.Как же это бесит. Бесит твоя реакция. Бесит, как много внимания ты уделяешь этим тактильным мелочам. Бесит, что после этого ты идешь мыть руки, а я еще с полчаса не могу сосредоточиться ни на чем, кроме… ни на чем.Ты заставляешь вздрагивать от касаний меня тоже, заставляешь думать, что для тебя они… волнительны. А следом?— идешь мыть руки. А я остаюсь.Мелькор понимает, что он неправ.Понимает, что это несправедливо.Майрон открылся ему чуть больше, чем мог. Больше, чем весь. Разделся до костей. Он ему доверился. А Мелькор…Сука, ну ведь я не железный,?— думает он.Я не из тех добродушных здоровяков, которые спокойные вообще всегда. Блин, я вообще не добряк. Я это я. И со мной всегда было непросто, даже мне самому. А теперь мне сложно с нами двумя. В десять раз сложнее, потому что тебя я не понимаю вообще.Я простой, вот цели и задачи, вот инстинкты, вот дурачество, вот понты. Ладно, амбиции. Один хрен.А вот ты… —?и дальше мне нечего сказать. Пропасть бездонная. Паззл из ста тысяч стеклянных деталей. Можно порезаться, можно разбить, очень легко можно что-то перепутать, потерять. Но не собрать. Это невозможно собрать.И я не гений, чтобы сделать это, я в жизни ни одного паззла не собрал, только ломал.Я просто… просто был изначально тебе обязан, и попал в какую-то хуёвую зависимость от тебя во всём.Я не выберусь из этого дерьма без тебя. И это бесит. Страшно бесит.Но главное… я не могу решить для себя, могу ли я тебе доверять? И да, и нет. И эта неопределенность, если честно, тоже уже страшно доконала.?Мне стрёмно, очень стрёмно, ясно???— хочется сказать Мелькору, но он гасит это беспокойное желание в долгом глотке воды.—?Эй,?— тихо, справа. —?Мелькор, что случилось?Теперь у Майрона нет даже надежды, что что-то в порядке, это слышно по голосу. Он тише, глуше. Словно Майрон почувствовал себя виноватым.Это тоже плохо.—?Мне нужно выйти покурить, ок? Дай мне десять минут перерыва,?— Мелькор избегает взгляда Майрона, берет со стола мятую пачку, осторожно, по большой дуге, обходит его, чтобы не коснуться. Почти убегает из этой пыточной. Хотя что там, убегает и в самом деле, без ?почти?, не оглядываясь.?Это всё нервы?,?— говорит он себе, глядя на тлеющий уголек сигареты.Он знает, что прав.Он просто устал. Он давно толком не спит.С деньгами полная задница, будущее?— невнятная дыра, из которой, если честно, несет, как из помойки. Он враз, кажется, стал презираем всеми старыми приятелями. Кроме тех, совсем старых, из совсем другой жизни. Те презирают его уже давно.Мелькор не из любителей поныть, и он бы перенес это всё весьма сносно, если бы не некоторые обстоятельства. Например, не это сраное чувство, что внутри что-то отмирает и рвется каждый раз, когда его менеджер в очередной раз уходит куда-то настолько глубоко, что, кажется, может больше не вернуться. И например, не этот холодок, который мурашками поднимает волосы на затылке, когда Майрон смотрит на него, думая, что он не видит. И смотрит таким долгим взглядом, выражение которого невозможно считать. Это происходит особенно часто, когда он поет.О чем этот до безумия гениальный парень думает в эти моменты? Что в его башке вообще творится? Что в ней творилось, когда он ввязался во всё это? Ввязался и полетел с ним, с Мелькором, с вершины Олимпа прямо в самую, чтоб её, глубокую задницу.Это всё сильно мешает, не дает от себя отмахнуться и спокойно идти дальше. Зудит внутри черепной коробки навязчивыми мыслями, подавленными эмоциями, остановленными?— в паре мгновений,?— касаниями. И чем дальше, тем становится хуже.Мелькор громко,?— громче, чем нужно,?— хлопает балконной дверью.Моет руки после сигарет,?— блин, эта несвоевременная эмпатия к чужим неудобствам тоже бесит своей неуместностью.Он моет руки, идиотски злясь сам на себя, и возвращается.Майрон сидит неподвижно, с идеально прямой спиной, в позе неестественной и неудобной. Смотрит перед собой остановившимся взглядом расширенных глаз.?Опять куда-то вышел?,?— думает Мелькор и старается улыбнуться. Нихрена ему не улыбается.Почувствовав его взгляд (Мелькор мог бы отдать волосы на отсечение, что он его именно почувствовал, а не услышал шаги), Майрон резко выныривает.Смотрит на него потемневшим, серьезным взглядом.—?Ну что,?— нарочито бодро говорит Мелькор и потирает широкие ладони друг о друга. —?Вот я уже другой человек и снова готов пахать на наше будущее, даже если мне придется вытаскивать из этих бедолаг согласие работать со мной под пытками. Представь, какой это был бы номер? Идея мне, кстати, очень даже нравится.Он подмигивает Майрону, но видит, что тот не отвечает. Майрон завороженно смотрит лишь на его руки, прямо сейчас.—?Эй, чел,?— Мелькор наклоняется ближе к его лицу, хмыкает. —?Ты зависаешь.Майрон переводит взгляд ему в глаза… лучше бы на руки дальше пялился, честное слово. Зрачки широкие, радужки почти не видно.—?Слушай,?— внезапно говорит Майрон севшим голосом. С таким усилием, словно забыл, как говорить. —?Давай… сейчас сходим в один бар. Там сегодня играет несколько интересных групп, плюс у них есть что-то вроде открытого микрофона. Мы сможем посмотреть списки участников, я договорился.Бары были частью их обязательной программы. Они регулярно ходили в самые разные: от бешено раскрученных рок-клубов, до андеграунда в самом полном смысле этого слова. Ходили на не самые известные, но подающие надежды группы. Усаживались подальше в тени и наблюдали. Совещались. Иногда выходили к выступающим с предложениями.Пока всё как-то не срасталось. Или музыканты не нравились Майрону, или они ему нравились, но не перезванивали.—?Да почему ты так упрямишься?! —?громким шепотом возмущался Мелькор на одной из таких вылазок. —?Да, этот гитарист может и не самый сильный, но он перекроет наши базовые потребности, поможет нам начать.Майрон упрямо поджимал губы, мотал дурной башкой.—?Нет. Мелькор, ты не понимаешь, в этом нет никакого смысла. Он ведь… боже, он тухло, мшисто-зеленый, он никогда не сможет создать что-то гениальное.—?Какой он? —?Мелькор опешил и с недоверием присмотрелся к спокойному взрослому парнишке-гитаристу повнимательнее. —?Зеленый? Серьезно?Майрон отмахнулся лишь.—?Не бери в голову. Просто поверь, если его взять, он всё разрушит. Ничего не построит с нами. Брать нужно только тех, кто может давать красивые, понимаешь, красивые сочетания. Кто сможет петь и играть с тобой в унисон, кто сможет подчеркнуть твой голос.Мелькор уставился на него тогда, как на пришельца.Лицо Майрона страдальчески исказилось.—?Короче, просто верь мне. Я знаю, что должно получиться, я это вижу. Слышу. Я скажу тебе, когда будет оно.В этом он был бескомпромиссен. Хотя, пожалуй, Майрон во всем был таким.Поэтому все их вылазки были примерно одинаковыми, запомнились Мелькору именно такими.Но… это было всё равно лучше, чем тупо смотреть в монитор десятки часов кряду, чувствуя тянущую тоскливую безнадегу где-то в животе, от полного, мать его, отсутствия результата.Поэтому он легко согласился. Посмотрел на часы и быстро поднялся.—?Пошли шустрее, опаздываем.Снег рассыпался под тяжелыми шагами мелькоровых сапог, подлетал снежинками в воздух. Мелькор шел так, словно с яростью вбивал в землю каждый шаг.Серые сумерки и хмарь,?— это всё, что была готова дать им погода. И порывы ледяного ветра?— в какую бы сторону ни шел, дуть будет обязательно в лицо.Мелькор, в принципе, был всем доволен. Ледяной ветер с крупицами снежной пыли приятно покалывал скулы, холодил уши и остужал голову. Заставлял сосредоточиться на борьбе со своими ледяными порывами, следить взглядом за снежной поземкой, а не исподтишка?— за выражением лица Майрона.Мысли, особенно те, ненужные, то ядовито-тягучие, то остро-жалящие, под таким ветром словно сдавали. Теряли силу.Обычно он надеялся, что Майрон этих скользящих, словно нечаянных, взглядов не почувствует. А если почувствует, то не станет задумываться об их причинах. Не станет пытаться залезть Мелькору в голову и безошибочно?— может ли быть иначе в его случае,?— угадывать.Мелькору, если честно, и самому не хотелось. Смотреть в себя, задавать лишние вопросы. Не надо оно?— это осиное гнездо ворошить.Майрон проявлял сострадание. Он взглядов не чувствовал (или намеренно игнорировал их), никогда не разворачивался, как мог бы любой другой на его месте, резко, на полпути, и не выплевывал что-то злое, вроде: ?Господи, да что с тобой не так?! Сколько можно пялиться, я не витрина, мать твою!?Нет, ничего такого. Шли молча, и тоже доставляло удовольствие?— отдельное.Этот клуб был одним из тех невидимок, что находятся в самом центре, но о них всегда знают только свои. Мелькор с Майроном, кажется, были в нем уже пару раз.Во всяком случае, Мелькор без труда сориентировался почти в кромешной темноте, легко найдя свободный столик в самой глубине зала.Здесь на него никто не обращал внимания. Всем было плевать и на узнаваемый тяжелый профиль, и на аномально длинный хаер, и на эти, засветившиеся в нескольких дорогущих клипах, такие заметные сережки в ушах.Никто не стремился подойти и высказать своё веское обо всем, что Мелькор делает, и о нем самом.И?— о да,?— впервые за этот дерьмовый бесконечный день он чувствует, что расслабляется. Даже чувствует, как распрямляется морщина между бровей.Она ему не нравится. Такую он помнит у своей тетки, вечно болеющей, вечно озадаченной проблемами, всегда за всех переживающей. Доброй, но такой усталой.У него никогда раньше такой не было, а теперь вот он удивляется, когда чувствует, как она исчезает.Они немного опоздали к началу, когда они усаживаются, на сцене уже отчаянно беснуется местная панк-рок группа. Жгут очень задорно, по-боевому.Мелькор скашивает глаза и с удивлением замечает, что Майрон замер в настороженной, охотничьей позе. Взгляд не мигает, вглядывается в сцену так, словно боится спугнуть удачу.Мелькор присматривается тоже. Вокалист, худощавый молодой парень в широченных армейских штанах, отрывается и трясет малиновой бошкой по часовой стрелке; гитарист… судя по отлетевшему взгляду, устремленному в бесконечность, он закинулся перед выступлением чем-то нехилым; бас?— да, бас интересный, парень играет отлично, чувствуется, что профи.Но потом Мелькор видит барабанщика. Понимает, почему от сцены идут такие мощные волны драйва. Барабаны?— вот кто реально хорош. Вот кто собирает всю эту странную, не сыгранную группу воедино. И это он перекрывает отчаянные косяки гитариста. И он дает мощь и звук задорному, но, по-честному, слабому голосу вокалиста. И установка под стать - две бочки, "кухня" в два раза богаче стандартного набора, а уж карданит так, что грудина трясется. За барабанами его почти не видно, только руки летают над установкой, как бешеные. Ему даже свет не потрудились поставить.Бауглир снова переводит глаза на Майрона и видит, что тот едва заметно елозит на месте от нервного возбуждения.Неожиданно он поворачивается к нему, Мелькору, и спрашивает, отчего-то шепотом:—?Ты же тоже это видишь?Мелькор уважительно кивает.Он видит.Он хотел бы поговорить с этим перцем.—?Он такой… празднично-красный,?— говорит Майрон, лихорадочно блестя глазами.Мелькор улыбается, но старается не думать, о чем он.Группа отыграла свои положенные 45 минут, собрала порцию аплодисментов и очень быстро покинула сцену. Как видно, гитаристу стало совсем хреново, и им нужно было что-то с этим сделать прямо сейчас.Следующие уже взбирались на сцену, чтобы подключить инструменты. Новый барабанщик завешивал опустевшие стойки барабанной установки своими тарелками - сплошь кривыми от бесконечных подпиливаний и тусклыми от "пальчиков". Чем бы ни был этот "празднично-красный", ощущение праздника ушло. Одного взгляда на них было достаточно, чтобы понять: сегодня всё интересное уже позади.Майрон выдыхает разочарованно. Кажется, его только что отпустило.—?Я подойду к оргам,?— говорит он. —?Хочу их расспросить об этом парне.Мелькор качает головой.—?Посиди здесь, подожди меня. Никуда не ходи. Я быстро.Майрон растерянно моргает, но Мелькора на месте уже нет.Он идет к выходу, на ходу доставая губами сигарету из мятой пачки.Замирает у приоткрытой служебной двери, откуда доносятся звуки явно не самого дружеского разговора. Ведет чутким ухом, замедляет шаг. Встает у стены недалеко, с деловым и независимым видом охлопывая себя по карманам.—?Какого хрена, чел, мы договаривались на тридцатку,?— доносится из-за двери хриплый, будто простуженный, голос.—?Брат, ты видел, народу мало, бар не окупил. Давай пятнадцать сейчас, и пятнадцать?— в следующий раз.Секундное молчание.Звенящий бешенством голос:—?Мы. С тобой. О чем. Договорились? Хочешь, дословно напомню? Мы договорились, что тридцать?— без вариантов. За пятнадцать я бы даже задницу не поднял, понял, ты?—?Бро.—?Сука! В жопу себе засунь и свое ?бро?, и свои подачки жалкие. Хуй тебе, а не ?следующий раз?, усек, гнида?—?Бля, я реально говорю тебе, нет сейчас бабла.—?И что ты мне прикажешь?! Арендодателю моей стремной хаты также сказать? Извините, сука, нет у меня денег, я в этом месяце не заплачу. Так? Знаешь что, или ты, мразь, откуда хочешь сейчас достаешь мне что договаривались, или я отпижжу тебя до кровавых соплей, понял?!—?Чел, тихо, успокойся. Я тебя понял. Понял, ладно? Дай мне пятнадцать минут.Зловещий, и очень ГРОМКИЙ шепот:—?И только попробуй съебаться, я тогда здесь всё разнесу, ясно?Что ответил собеседник, Мелькор уже не расслышал. Но решил, что с него довольно.Хмыкнул и вышел на улицу.В подворотне, где располагался вход в этот клуб, всегда было темно и сыро. Дверь выходила в каменный карман из трех соседних многоэтажек. Обычно от количества курящих тут было реально тесно, но сейчас?— поразительно,?— не было никого.Мелькор оперся спиной на высоченный фонарь?— единственный источник света, и с наслаждением затянулся. Выдохнул носом и сразу глубоко втянул ледяной воздух?— восхитительный контраст.За дверью послышались тяжелые шаги. Спустя секунду, из клуба вышел парень, на ходу накидывая куртку поверх тонкой концертной рубашки. Губами он плотно сжимал незажженную сигарету. Напоролся взглядом на Мелькора, на секунду словно сбился с шага. Но взгляд отвел почти сразу, безразлично отвернулся, чиркнул зажигалкой. Затянулся с особым смаком. Словно очень давно хотел.Обычный парень, Мелькор даже не рассмотрел его лицо как-то особенно, не запомнил.Зато когда он отвернулся, в глаза бросилась… эй… коса? Серьезно? Длиннющая, бугрящаяся через всю голову и спускающаяся до лопаток. Сбоку выглядело, как уходящий назад бесконечный толстый… рог?—?Че надо? —?недобро уточнил парень, тем самым простуженным голосом.Мелькор усмехнулся. Стряхнул пепел. Посмотрел парню в глаза:—?Играешь хорошо.—?И че? —?парень напрягся. —?У тебя какие-то вопросы?—?Нет,?— Мелькор затягивается, беря выразительную паузу. —?У меня предложение.Парень выпускает дым, смотрит с прищуром.—?Ну, интересно? —?уточняет Мелькор.—?Ну давай, выкладывай,?— он тушит бычок носком ботинка и подходит ближе. —?Только живее, у меня минут пять есть.Мелькор хмыкает. Нарочито медленно, с наслаждением затягивается. Медленно, основательно тушит бычок. Медленно выпускает дым.Собеседник ощутимо взбешивается, но молчит. Ждет.—?Хочу предложить тебе играть у меня в группе.—?Идет,?— говорит парень.Мелькор хмурится. Щурит глаза в поисках подвоха.—?Плати мне 75 в месяц, и вопросов нет.Мелькор присвистывает.—?Нормальные такие расценочки. Это что ты за них делать умеешь?Зря он это сказал.Этот парень заводится с пол-оборота. Раздувает ноздри, кривит лицо, словно в диком, едва сдерживаемом желании хорошенько так начистить Мелькору рожу.Быстро подходит ближе и выплевывает, не мигая глядя в глаза:—?Всё что надо, умею. И делаю. Тебе больше не понадобится.Брезгливо изламывает губы, добавляет:—?Ты что, думаешь, я тебя не узнал? Это из какого надо быть дерева, чтобы Мелькора мать его Бауглира не узнать. Я вот этими глазами видел репортаж, где ты с золотой тарелки жрал,?— парень говорит и распаляется только больше. —?Ладно бы я преувеличил, но она же реально была, мать её, золотая!Лицо Мелькора застывает безразличной маской. Только по глазам видно, как он взбешен. Он следит взглядом за агрессивными перемещениями безымянного барабанщика.—?Ты там годами не просыхал, каждую лощеную бабу выебал. Много записал что ли за это время? Да хуй! Вышагивал там, как ротвейлер на розовом строгаче. А теперь ты, сука, смотришь на меня и говоришь, что 75 кусков за месяц моего времени?— это дохуя? Это меньше одного твоего обеда. Меньше сотой стоимости твоих, блядь, часов. И ты мне будешь говорить, что я заломил дохуя большую цену? Будешь смотреть на меня как на вошь от того, что я прошу деньги за свою работу, отпускать шуточки, типа я проститутка? Ты… Ты!Он сжимает губы в нитку и тычет Мелькору пальцем в грудь.Мелькор бледный, как полотно. Глаза на белом лице огромные и черные. Страшные.—?Говоришь, 75? По рукам,?— тихо говорит он, хотя голос звенит, и протягивает широкую ладонь.Парень в момент теряет свою ярость. Весь теряется. Смотрит на Мелькора с недоверием. На него, на его руку. Снова на него. Что-то такое видит в его глазах, что, кажется, ему становится даже не по себе.Нехотя протягивает руку и жмет.Крепко жмет. Нормальное такое рукопожатие.Видимо, деньги очень нужны.Мелькор хочет отпустить, но парень сжимает крепче. Говорит предостерегающе:—?Смотри, если хоть один раз, хоть, блядь, один единственный раз ты…—?Я тебе слово дал,?— перебивает Мелькор. И голос сухой. Пугающе громкий. —?Если ты не уважаешь меня настолько, что считаешь мое слово за дерьмо собачье, то катись к херам. Нечего меня предостерегать. А если нет, то всё в силе. Тогда идешь за мной внутрь и знакомишься с моим менеджером.Он отворачивается и идет внутрь, не оглядываясь.Сзади лишь первые пару мгновений тишина. Затем он слышит шаги.Они подходят к столику вместе.Майрон на месте, пьет кофе. Ждет, никуда не вставал.Мелькор знает, сидеть сейчас?— это последнее, чего хотелось бы его менеджеру. Сидит, потому что он, Бауглир, попросил. Такие мелочи всегда на какое-то мгновение, но согревали его.Частые движения тонких пальцев выдают волнение.И вот это Мелькору уже почему-то не нравится.Как и лихорадочный возбужденный взгляд, когда он слушал игру этого говнюка.?Празднично-красный?. Мелькор и так не понимает обычно, о чем говорит его менеджер, но здесь был еще и в корне не согласен. Какой тут, к черту, праздник.На самом деле, он рассчитывал, что Майрон присмотрится внимательнее и тихо шепнет ему минут через десять: ?Я ошибся, он нам не подходит?.Или что парень сделает хоть одну?— любую,?— ошибку, и Мелькор с радостью отправит его нахер. Нет, сначала отпиздит.На мысленную картину, как этот чел сгибается от удара и хватает ртом воздух, можно медитировать бесконечно.Мелькор длинно выдыхает, чтобы прийти в равновесие. Майрон замечает их, цепляется за незнакомца взглядом, удивленно приподнимает бровь. Мелькор уже само спокойствие?— внешне. Как лёд. Бросает безразличный взгляд на барабанщика, мол, ты еще здесь?Подходит ближе и бросает на ходу, кивком головы указав на него:—?Майрон, познакомься, это… эм…?Даже имени его не знаю. И еще бы сто лет не знал?.—?Готмог,?— быстро встревает парень.—?Да, точно. Готмог, а это Майрон. Мой менеджер, музыкант, эстет, коллекционер и друг.—?Приятно,?— сипит Готмог и протягивает руку. —?Я наслышан.Майрон замирает на сотую долю секунды, но всё же крепко жмет протянутую руку, слегка поклонившись в знак уважения.Готмог едва заметно хмурится на перчатки, но его лицо тут же разглаживается до полного безразличия. Мелькор словно наяву видит бегущую строку по его раздражающей роже: ?Чёртовы чудаковые богачи. Хорошо, что мне плевать. Я за деньгами пришел?.Хмыкает, обходит стол, садится на своё место. Хлопает ладонями.—?Ну, раз с прелюдиями покончено, предлагаю сразу?— и к сути. Майрон, излагай.?Иначе я приложу его лицом об пол?,?— хочет добавить он.—?Подожди немного,?— Майрон настороженно изучает лицо барабанщика. —?Ты сказал, что наслышан обо мне. Откуда это? Я не из публичных личностей.Готмог пожимает плечами.—?Че такого. Ты был одним из менеджеров ?Пророка?, там мой старый друган играл. Ну и в лохматые годы я слушал ?Sorcerer?, и, это…—?Что? —?брови Майрона взлетают вверх. —?У ?Sorcerer? сейчас ни одной записи не найдешь.Распались тысячу с лишним лет назад.—?Ну, хз, не знаю. У меня есть их, то есть, ваш, диск,?— парень говорит об этом спокойно, будто о пластинке Битлов или Девида Боуи. —?Нормальные были, уровень приличный для новичков.Майрон поражен. Мелькор, впрочем, тоже.—?У тебя была своя группа? —?не может он сдержать вопроса.Готмог хмыкает. Не упускает шанса.—?А вы точно друзья? —?язвительно, полоснув по Бауглиру презрительным взглядом.?Не сработаемся?.—?Не настолько древние,?— улыбается Майрон.—?Давайте, всё-таки, по существу,?— Мелькор уже почти рычит.—?Да вопросов нет,?— Готмог берет стул от соседнего столика и садится на него верхом. —?Короче, не знаю, как у вас сейчас с ударниками в проекте, но предполагаю, что не очень. Последний сингл-то у вас с сэмплеными барабанами.Мелькор и Майрон переглядываются. Впрочем, неудивительно, что у парня с ушами все в порядке.—?… поэтому, короче, первую встречу я согласен проводить только на своей реп.базе.Он достает из кармана крошечный смятый блокнот и ручку, быстро и размашисто черкает, выдирает лист и кладет на стол.—?Здесь адрес. Встречаемся через три дня, я буду там с двух и до ночи. Приносите че есть, я скажу, че там можно сделать.Он резко поднимается.—?И не забудьте,?— пристальный взгляд на Мелькора. —?Ты не забудь. Подготовиться.Бауглир смотрит с кривой улыбкой, не мигая. ?Конечно. Предоплата?.?Три дня, чтобы поднять 75 кусков, значит. Да и хрен с тобой, не вопрос?.Готмог насмешливо улыбается в ответ.Театрально раскланивается и добавляет нарочито пафосно:—?Прошу меня простить, джентльмены, у меня неотложное дело. Вынужден вас покинуть.Проводив взглядом его спину, Майрон взял двумя пальцами листок и внимательно осмотрел его. Повернулся к Мелькору:—?И что это было?Тот лишь плечами пожал.—?Празднично-красный, чё.