?Мы проверяем их на излом…? (1/1)

—?При шестнадцати ветвях свод будет достаточно гибок, и если даже пойдет усадка грунта…—?Эльда, перестань рассказывать, как пишут киртом,?— прервал эльфа гном. —?Я же вижу, что мы не проходим по нагрузкам. Придется резать высоту.Пересчитанные шесть раз?— по три на каждого?— цифры оказались неутешительными. Грунт на участке был с подвохом, и ни подушка под фундамент, ни забитые глубоко в скальный язык сваи не могли дать той уверенности, которая была нужна строителям. На дворе стояло лето, в саду Эатирмэ яблони давно скинули цвет, их сменили вьющиеся розы, а упрямые подсчёты кромсали по живому уже сложившуюся мечту о Доме.—?Я уже согласился на твой звёздчатый свод, пусть даже веерный мне нравится больше. Но нам нужен запас прочности!Фраар, забывшись, грыз кончик серебряного стила. Металл легко сдавался под гномьим напором.—?Тьфу! —?гном в недоумении посмотрел на изуродованный огрызок. Зашвырнул его в угол мастерской и ткнул пальцем в чертёж. —?Хорошо, вот здесь перераспределим нагрузку, увеличим стрельчатость арок… Всё равно мало!—?Если мы используем деревянные стропила, сделаем запалубку из ракушечного известняка… —?негромко проговорил синда, пытаясь убедить самого себя. Мало, все равно мало, гном прав…—?Да, со стропилами ты хорошо… —?гном осёкся и уставился на Эатирмэ. —?Дерево. Если мы возьмём дерево!Гном подскочил к столу, схватил бумагу и карандаш. Размашисто, оставляя жирную угольную крошку, поползли колонки счётных рун. Защёлкали костяшки абака.—?Так, двенадцать колонн… а здесь?— по двести сорок фунтов… А если добавить штифты и укрепы… Учесть пяту… Забираем одному восьмую…Синда терпеливо ждал. Вот гном остановился. Взял лист бумаги, потряс?— чёрная мельчайшая крошка закружилась в воздухе.—?Смотри,?— гном сунул подсчёты эльда. —?Если мы возьмём деревянные столбы-устои, то спокойно проходим по нагрузкам.—?Деревянные колонны для каменного строения?—?Не кривись, эльф,?— отрезал Фраар. —?Я не говорю про обычное ваше дерево. Я говорю про наше, железное. Ха! Есть, наконец, что-то, чего и ты, долгоживущий, не знаешь!—?Так разъясни,?— гном был настолько переполнен радостью, что фраза вышла не ядовитой. Скорее, Эатирмэ боялся надеяться.Кхазад упрашивать не пришлось.—?Мы крепим таким деревом своды. Не везде, сам понимаешь, только в редких случаях, когда проще и дешевле не обойтись. Всего рассказывать не стану?— ты не гном, не твоего народа тайна. Скажу только, берётся корабельная сосна, дерево пропитывают особым составом, выдерживают?— ох, долго выдерживают, поверь! —?при нужной температуре. И через много лет ты получаешь столб, прочность которого может сравниться лишь с камнем, но он лишь немногим тяжелей обычного дерева! По центру можно вогнать стальной штифт и на него крепить пяты свода. Он всё выдержит!—?Ты уверен? —?спросил Эатирмэ, просматривая сделанные на скорую руку подсчёты. —?Это твоё дерево не подведет?—?Нет. Поверь, эльда, мы как их только не испытываем. Каждый столб?— и на сжатие, и на нагрузки. Проверяем на излом… Поверь. Я даю тебе слово.Поверить хотелось. Очень хотелось?— спасти ту мечту о Доме, которая уже почти была готова родиться. Гном стоял напротив, заткнув руки за пояс, и ждал.Синда разложил лист с подсчётами рядом с чертежами, взял в руки перо, окунул его в тушь.—?Если твои расчёты верны… —?от обиженного фырканья гнома он отмахнулся. —?Если они верны, то с твоими столбами-устоями мы сможем прилично уменьшить вес. И даже, возможно, убрать вот эти контрфорсы,?— эльда густо перечеркнул линии на плане.—?Угу, и получить ещё больше дыр в твоем эльфийском сыре… —?проворчал Фраар, о чем-то задумавшись. Глянув на каменеющее лицо эльфа, продолжил:?— …мог бы я сказать, если бы хотел обидеть тебя, мастер Эатирмэ. Но тебя я обидеть не хочу, так что считай?— ты ничего не слышал.—?Мастер Фраар…—?Прости. Я… —?гном прошёлся по мастерской. От вдохновенной радости не осталось и следа. Фраар хотел пнуть табурет, но посмотрел на эльда и вместо этого схватил стальную линейку. Одним махом согнул её. —?Да злюсь я!—?Ты же сам предложил деревянные колонны… —?опешил эльф.—?Ну, предложил!Превращённая в угольник линейка полетела под стол.—?Так какого ты… —?синда оборвал себя. —?Что же привело тебя, досточтимый мастер Фраар, в столь дурное расположение духа? И хватит ломать мне инструменты!Фраар убрал руку с циркуля и посмотрел на Эатирмэ.—?Эльда, ты хоть представляешь себе,?— в голосе гнома зазвучала искренняя тоска,?— что значит просить у дома Огнебородых опоры железного дерева для эльфийского города? И скажу тебе больше?— для синда из Дориата?***Лето перевалило за середину, солнце, пусть и незаметно для глаза, пошло на убыль. Скоро, слишком скоро придёт осень и потянет за собой затяжные дожди. К месяцу хитуи Дом должен стоять с наведённой крышей…Эатирмэ не спрашивал, чего стоит гному договориться со своей низкорослой роднёй. Раз Фраар говорит, что столбы будут?— значит будут. Ни в бою, ни в работе не может быть доверия наполовину. Если гном достанет столбы?— будет Дом. Если не достанет?— ну тогда строить им обоим до конца жизни сараи и курятники, да подальше от Королевства падубов.Ну, а пока щедрая Ариэн заливала Ост-ин-Эдиль светом и теплом. Над участком, где понемногу приобретал очертания Дом Гвайт-и-Мирдайн, клубилась пыль и шумели голоса трёх народов.—?Эй, мастер Эатирмэ!Эльда отложил резец, смахнул с мраморной глыбы сбитые крошки, вытер руки о фартук. Красивый получится водосток. И дождю понравится?— будут капли не глухо стучать, а радостно звенеть.?— Мастер, там тебя мастер Фраар ищет,?— подмастерье-адан ткнул рукой в плотные клубы белой пыли?— только что выгрузили известняк.Эатирмэ направился к низкорослой фигуре, уверенно пробирающейся меж препятствий. На ходу попытался вытрясти из заплетённой косы пыль. Тщетно. Впрочем, гном выглядел не лучше?— борода как седая, только любимая золотая бусина на косице в усах сверкает по-прежнему. В руке Фраар сжимал свернутое в трубочку письмо.—?Синда, ты мне сразу скажи?— поедешь со мной к моему роду? —?не стал тянуть гном. —?Я упро… договорился, что нас выслушают. Но только нас обоих, не иначе.—?В Морию? —?зачем-то уточнил Эатирмэ.Глаза гнома сверкнули.—?В Кхазад-Дум, эльда. Не каждый получает возможность увидеть Твердыню гномов. Только решай быстро, время дорого.Эатирмэ вытер пот со лба, подумал, что только размазал пыль и грязь. Подгорное царство? Вот уж куда и не думал…—?Хорошо. Когда едем? Завтра?Фраар точно не ожидал такого скоро решения. Проворчал, уведя глаза:—?Так сразу не получится. Мне нужно дней пять.—?Достопочтенный гном, ты сам сказал, что время дорого,?— синда дернул губой. —?Неужели столь короткое путешествие домой требует столь серьезной подготовки?Гном закусил бусину на косе и мрачно признался:—?А подарки?***Той ночью Эатирмэ приснилась жена. Он держал её за руку, а она ласково улыбалась. И, как многие сотни ночей до этой, он не мог произнести во сне ни слова, только касаться тонких пальцев. Рука её становилась все холоднее, облик расточался, теряясь в облачном небе, уходя всё дальше, пока не остались лишь две звезды?— одна большая и яркая, и вторая?— маленькая, мерцавшая робко и остро, как мечется огонёк свечи под ударами ветра. Проснулся он в слезах.—?…если не кормить его яблоками,?— довольно заключил гном. —?Эй, синда, ты спишь, что ли?Лошади путешественников весело бежали по лесной дороге. Соловая красавица эльфа, с озорными глазами и льняной гривой, то и дело оглядывалась на всадника, порываясь ускорить шаг. Ей вторил крепкий караковый пони, украшенный яркими лентами, бусинами и колокольчиками. Поспорить с роскошным убором конька мог разве что его хозяин?— хитроумно заплетённые рыжие косички гнома украшало множество бусин и зажимов, узор которых повторялся на расшитом шелковой нитью кафтане. На литых поясных бляхах диковинные звери сплетались в золотой клубок, сверкая бирюзовыми глазами, а за спиной висела неразлучная секира в отделанных гематитом ножнах. В притороченных к новенькому, с иголочки, седлу сумах ждали своего часа подарки многочисленной родне.—?Эй, не спи! Того и гляди, с лошади свалишься!Эатирмэ даже отвечать не стал, лишь плечом дернул. Здесь, в лесу, было хорошо. Пели птицы, отмечая теплый и ласковый излёт лета, солнечный свет пробивался сквозь кроны деревьев, бликуя на глянцевых листьях падубной поросли. Можно было ехать, почти не глядя, погружаясь в лёгкую грезу после бессонной ночи.—?Если свалишься, я тебя здесь под деревом и оставлю. Кто ж тебя, такого длинного, на лошадь взгромоздит? —?не унимался гном. —?Эй! Да ты с закрытыми глазами едешь! Ты, синда, точно не болен?Эатирмэ лениво отмахнулся:—?Мы не болеем.—?Да ладно! После хорошей попойки все болеют!—?Не стану оспаривать мнение мастера,?— улыбнулся эльф. Такой приятный день даже бесцеремонный гном не испортит.—?Вот-вот, слушай меня,?— одобрил Фраар, самовлюблённо перебирая бусины в косе. —?Вот построим Дом, я тебя на радостях напою.—?Так уж и быть, гном, буду ждать с нетерпением. Хотя ещё посмотрим, кто первый под стол свалится.—?Ха! Я тебе под стол медвежью шкуру постелю, чтоб мягче спалось.Эатирмэ потрепал кобылу меж ушей. Она вскинула узкую голову и прибавила шаг. Зазвенели веселей и колокольцы в гриве каракового.—?А всё ж чего ты такой? —?не унимался гном. —?Или приснилось чего?—?Жена приснилась,?— почему-то признался Эатирмэ.Признался?— и звон колокольчиков стал резким и пронзительным, а солнечный свет словно потускнел.Они долго ехали молча, пока гном, наконец, не заговорил. Так серьёзно, как Эатирмэ от него редко слышал:—?Прости, эльда, что по больному ударил.В горле стоял комок, и пришлось сглотнуть его, прежде чем ответить.—?Ты не знал,?— а комок не ушел. Разросся, спускаясь в грудину. —?Она осталась в Менегроте. Вместе с нашим сыном.—?Прости…—?Ты… —?хорошо, что соловая выше, хорошо, что разница в росте, можно не смотреть в лицо. —?Ты не при чем. Тебя там не было.Сказать это оказалось тяжело. Тяжелее много, что Эатирмэ делал в жизни. Хотя нет. Стоять над могилой было хуже.—?Как её… как их звали?И зачем недомерок спрашивает? И зачем он отвечает?—?Итиль. За серебряные косы. А сыну мы имя не выбрали. Он не успел родиться. Зачем тебе их имена?Кхазад тоже не смотрел на эльфа, уставился вниз, на дорогу, будто потерял что.—?Пока звучит имя?— память остаётся.Эльда дернул узду. Всхрапнула соловая, останавливаясь. Замер и караковый пони.—?Память, гном? —?Эатирмэ недобро рассмеялся. —?У нас она остаётся всегда. Разве ты не знал, кхазад из дома Огнебородых, что эльдар не умеют забывать? Мы помним всё. Всё, понимаешь? Я закрываю глаза и вижу её косы в крови. Я открываю глаза?— и продолжаю их видеть. Я своими руками вытащил из её груди копьё с ногродским клеймом. И я до сих пор тяну его, это проклятое копьё. Все эти годы?— как первый раз. Наша память зла?— она не тускнеет и не уходит. Уходят любимые, а память остаётся и жжёт. Даже сны милосерднее её… Ну, что ты на это скажешь, гном?Скорбь и сочувствие в карих глазах под рыжими бровями больно ударили под сердце.—?Скажу одно?— прости меня, мастер Эатирмэ,?— голос гнома был тих и твёрд. —?Ты не сможешь простить моих прадедов и это… верно. Пусть они не хотели убивать детей и женщин, пусть копьё не всегда бьёт выбранную цель. Но ты прав, такое не прощают. И всё же я прошу?— прости. Прошу за своих предков и за себя. Они сотворили зло тогда, а сегодня именно я принёс тебе боль. И ещё скажу?— за всё золото мира я бы не поменялся с тобой. Жить столько лет и помнить, это… это…?Нестерпимо? Больно? Страшно??—?Это хреново.—?Хреново?! —?комок, наконец, вырвался из горла, то ли рыком, то ли всхлипом.Эльф слетел с лошади, бросив поводья, сбежал с дороги и упал в высокую летнюю траву.Когда соловая уже начала нетерпеливо приплясывать, эльда вернулся. Взял повод из протянутой короткопалой руки, запрыгнул в седло.—?Ты прав,?— под сердцем было тихо и пусто, словно в нежилом доме. —?Это хреново. И ты снова прав?— тебя я прощаю. Едем, мастер Фраар.Больше они не сказали друг другу ни слова до самых Врат Кхазад-Дума.***Эатирмэ не был другом гномов, но был гостем и потому Врата пропустили его. Он не был королем, но был мастером-строителем Гвайт-и-Мирдайн?— и потому к покоям рода Огнебородых в недрах Келебдила его вели главной дорогой?— через необъятные залы невозможной, непредставимой, чуждой для эльдар красоты. Дело близилось к вечеру и солнечные лучи, проникавшие по сложной цепочке световых колодцев, заливали анфилады расплавленным золотом. Резкие линии орнамента, сплетающиеся в схватках небывалые звери, нарушенная перспектива рисунка?— странным образом еще более живая, чем истинная. Розовый гранит, серый, чёрный, цвета крови…—?Ты позволишь? —?синда протянул руку. Такое он видел первый раз в своей жизни: стены и пол квадратного зала были морем. И небом с белопенными облаками. Странный камень, в котором полосы синего и голубого сменялись белым и серым, был оставлен наугрим без украшений. Целый зал того, что не может существовать под землёй. Казалось, было слышно, как бьётся пенная волна и шумит ветер.Дождавшись одобрительного кивка, синда опустился на колено и приложил ладонь к каменному морю. И едва не упал. Никогда прежде он не слышал камень настолько пронзительно и ясно. Обычно нужно приложить усилие, толкнуться мыслью, как в осанвэ, но тут… Камень пел сам?— заполняя собой все звуки королевства наугрим. Ясный голос сине-белого камня сливался с отдалённым хором других. ?Так отзывается сама горная цепь?,?— понял Эатирмэ и с трудом и сожалением разорвал связь—?Что это за камень?—?Гранит,?— улыбнулся Фраар. Казалось, он тоже слышит эту нескончаемую песнь камня?— улыбка была грустной и нежной. —?Азул Гунуд?— очень редкое месторождение, драгоценный камень в короне узбада. Пойдем, эльда, моя семья ждёт нас.Покидая зал, синда заметил, как Фраар незаметно погладил камень стены?— ласково, всей ладонью, задержав на холодной тверди подземного неба кончики пальцев. Так дотрагиваются не до стены дома, так гладят живое существо.***Семья против. Фраар понял это, едва увидел, что младших и дальних нет. Большой зал, рассчитанный на множество шумных громогласных кхазад рода Огнебородых, казался полупустым и слишком тихим. Только самые ближние?— отец, дядья, все трое братьев, ставшие взрослыми мужами племянники. Все?— рыжие, как и он, в тщательно заплетенных косах сверкают родовые бусины, и все?— при оружии. Да, парадном, не боевом, но уж куда откровеннее. Стало обидно и зло?— неужто не понимают?А эльфийский переросток тем временем вежливо раскланивался с Дедом. Надо было предупредить синда, что самый старший в роду?— самый уважаемый. Да похоже, эльф и сам догадался. Ниже всех он поклонился старому гному. Да, старому. Фраар Старший, Фраар-Синий камень, уже перешагнул ту черту, за которой наугрим быстро, в считанные годы стареют, теряют силу и умирают. Так быстро, что среди эдайн, да и эльдар, ходят слухи, что гномы вовсе не стареют, а превращаются в камень. Ах, если бы! Камень вечен… Перехватило горло. Он так долго пробыл на поверхности, что забыл, как больно провожать стариков к тому дню, за которым их ждет Вековечный Кователь.Фраар Старший был вежлив, а по меркам своего неукротимого нрава, так и вовсе любезен. Фраар заметил, что рука, огладившая седую бороду, едва заметно дрожит. Поймал взгляд Деда?— и приободрился. Глаза были ясными и смотрели на непутевого внука остро и с легкой насмешкой.—?Моя госпожа,?— эльф склонился перед единственной кхазадэ в зале.Эльвег глядела на эльфа с любопытством. Черноволосая, как все в её роду, жена старшего брата была красива?— синие глаза, белая кожа, гордая посадка головы, шелковая борода с серебряными подвесками.—?Рада приветствовать мастера Гвайт-и-Мирдайн,?— и голос у неё красивый. Повезло брату. —?И тебя, брат моего мужа.Отец обнял крепко, хоть и смотрел сумрачно, а с братьями они, как всегда, обменялись ударами по плечам, от которых иной адан и под землю ушёл бы.Родная еда была вкусной, вино?— ароматным и крепким, а о делах в вечер встречи все равно никто говорить не станет. Синда вёл себя безупречно. Что бы с ним там, на дороге, ни творилось, здесь и сейчас он был любезным гостем добрых хозяев. С уважением и интересом говорил с Дедом о диабазах Эред Нимрас, а с Эльвег?— о турмалиновых жеодах. Даже отец оттаял, когда речь зашла о гранитах, и эльда?— волнуется: вон, пальцы опять себе ломать схватился?— рассказал о песне, что поёт Азул Гунуд. Фраар даже хмыкнул в бороду: ну дает синда. И до раугов жаль, если всё это?— наносное…Когда хозяева и гость насытились, а жареное мясо сменили на блюдах сладости, Фрор коротко кивнул внукам. Те убежали, а вскоре вернулись, неся с собой арфу и две скрипки. Арфу?— Фрору, а скрипки?— братьям. Фраар поймал взгляд эльфа и развел руками: его, единственного из внуков Синего Камня, способности к музыке обошли стороной.Первой?— в честь гостя?— завели песню на синдарине, о падубах, что покрывают земли Эрегиона и шумят под летним ветром. Фраар с удовольствием и гордостью увидел, как дрогнуло лицо эльда, когда Фрир запел. Старший брат, молчальник, едва обменявшийся с гостем парой фраз, умел петь. Сильный, ясный голос звенел в подгорном покое, рассказывая о камнях, на которых растут деревья. Исподволь, легче легкого, в гимн падубам вплёлся серебряный женский голос, заплескался ручьём по мху. Эльвег-Певунья из рода Дурина, только в песне и в любви уступала она своему рыжему мужу, шла за ним, держась за руку. Когда голоса затихли, и смолкла музыка, Эатирмэ низко поклонился певцам. И это, Фраар видел столь же явно, как собственные пальцы, не было ни шуткой, ни пустой любезностью.Хлопнул по колену Дед?— и к высоким сводам взбежала вторая песня. Пели её только мужчины, сплетая многоцветное многоголосье.—?Перевести? —?сунулся Фраар к синда.Эльф покачал головой. И правда. Пусть на кхуздуле, но и эльфу понятно, о чем?— о подгорном богатстве, о рудах, ждущих сильной руки, о камнях, что касается смелая ладонь, о работе до мозолей на пальцах, о поте, пропитавшем рубаху, о семьях, к которым возвращаешься к вечеру, о веселом огне очагов и добром вине. Незамысловатый ритм и слова, общие для всех, кто создан создавать,?— и Фраар увидел, как синда в такт стучит носком сапога.Фраар успел подумать, что?— обошлось, но Фрор тронул струны арфы, и холодком протянуло по спине. Первым запел отец, за ним поднялся голос Фрира. Эту песню знал каждый кхазад дома Огнебородых. Старая песня, унесённая с затонувших земель, сложенная в потерянных навсегда покоях Тумунзагара. Песня о прекраснейшем из украшений, о нарушенном договоре, об обмане и смерти. Голоса звенели сталью и боем, и вдруг?— подбитой птицей влетел женский плач. Эльвег пела о тех из рода, кто уже не вернётся назад. Голоса слились. Они не просили пощады, они просили помнить. Помнить всегда, сколько бы поколений кхазад не сошло в чертоги Создателя. И голоса спрашивали у того, кто пришёл гостем в глубины Келебдила,?— а где ты был? Сражался ли с наугрим? Бросал ли коня налётом на пеших? Пробивал ли мечом ногродский доспех? Убивал ли ты?Голоса умолкли, затихла арфа, а вопрос остался.Синда из Дориата смотрел в глаза наугрим дома Огнебородых прямо и твердо, а потом кивнул.***Яркая масляная лампа раздвигала темноту, открывая взгляду прямые линии гостевых покоев, острые углы, ритмичный рефрен резьбы на стенах. Стол с длинной, до самого пола, тяжелой скатертью, стулья, способные выдержать не только гнома, но и горного великана, застеленное толстым многоцветным одеялом ложе в каменной нише. Комнаты наугрим. По-гномьи надёжные и по-гномьи же уютные.…Фраар держался неплохо. Эатирмэ уже довольно знал своего невозможного товарища и видел, что от взрыва, ругательств и хватания за секиру того отделяет очень тонкая грань. Возможно?— нежелание устраивать свару с родственниками на глазах у приглашенного эльда, а скорее?— непомерная гордость, запрещавшая просить милости даже у родных. Ему?— им?— отказали, пусть никто из этих рыжих не произнёс ни слова. Семья не поддержит Фраара, мастера Гвайт-и-Мирдайн, а, значит, столпов им не видать. Значит, надо придумывать что-то ещё, менять созданное, заново просчитывать несущие, полностью переделывать задуманное, то, что уже нашло свое воплощение в чертежах, рисунках и длинных колонках счетных рун. Обидно… Даже не за себя, а за Дом, он мог стать таким… таким….Эартирмэ сбросил одеяло на пол, прямо на пёстрые плетенные коврики, отправил туда же подушки. Не ради обиды хозяев, просто поместиться в короткую гномью кровать он не смог бы при всём желании.Сел на пол и приложил руку к стене. Пусть поёт камень, гномов на сегодня ему достаточно…Вместо голоса подземных чертогов он расслышал в тишине едва заметное спокойное дыхание живого существа. Потянулся, сдвинул скатерть…Она спала под столом. Маленькая рыжеволосая гномка с человеческой куклой в обнимку.Может, её разбудил свет лампы, а может?— порыв воздуха, но девочка проснулась легко: открыла глаза, моргнула и, не страшась чужого, выбралась из своего укрытия.—?Здравствуй.—?Здравствуй.—?Ты эльф? —?у маленькой кхазадэ были синие глаза.—?Да. А ты кто?Девочка засмеялась.—?Ты смешной. Я?— гном, разве не видно?—?Видно,?— кивнул Эатирмэ и похлопал рукой по подушке. —?Сядешь?Кхазадэ забралась на подушки. Куклу она посадила рядом. Внимательно посмотрела на эльда и провела ладошкой по его щеке.—?А почему у тебя борода не растёт?—?Потому что я эльф.—?А у вас не растёт борода? Совсем-совсем? —?от удивления она даже рот открыла. —?Никогда-никогда?—?Никогда… —?Эатирмэ вспомнил про Кирдана и поправился:?— Очень редко.Светлые рыжие бровки сочувственно нахмурились.—?Бедные вы, бедные. А я когда вырасту, у меня будет борода! Красивая, как у мамы! Только рыжая, наверное.—?У тебя будет самая красивая рыжая борода на свете,?— очень серьезно подтвердил синда. —?А твоя мама?— Эльвег?—?Аха,?— девочка обняла и прижала к себе куклу. —?А папу зовут Фрир, сын Фрора, из дома Огнебородых. А тебя?—?Эатирмэ. А как твое имя, маленькая госпожа?—?Я уже не маленькая! —?вскинула голову гномка. —?Я Фригг, дочь Эльвег, из дома Огнебородых. А это… —?она погладила шерстяные волосы куклы. —?Кукла. У неё ещё нет имени. Дядя Фраар мне её сегодня подарил и сказал, чтобы я сама придумала ей имя. А у меня не придумывается.—?Придумается,?— утешил её эльда. —?Скажи, благородная Фригг, дочь Эльвег, а твои папа с мамой знают, что ты здесь спряталась?—?Нет,?— гномка посмотрела на него с укором:?— Как бы я спряталась, если бы они знали?—?Ты права,?— признал Эатирмэ. —?Никак. А зачем ты здесь спряталась?—?Хотела на тебя посмотреть. Из-за тебя мама с папой ругались. И дедушка ругался, а прадедушка сказал, что все они?— суще… сущеглупые, вот! И дядя Фраар сущеглупый, и ты тоже сущеглупый!Эатирмэ рассмеялся.—?У тебя очень умный прадедушка. Прости меня, маленькая госпожа, но тебя, наверное, ищут. Давай пойдём к маме?—?Не хочу,?— нахмурилась гномка и вцепилась руками в подушку для верности. —?Мама сердиться будет, когда я найдусь.—?Мамы не сердятся, когда дети находятся.—?Мама сердится,?— убеждённо возразила девочка. —?Вот папа на меня никогда не сердится, и дедушки не сердятся, и дяди не сердятся, а прадедушка называет сокровищем горы и тоже не сердится. Только мама умеет сердиться… А братья дразнятся! Вот я вырасту и тоже буду сердиться, и они меня буду слушаться!—?Я в этом уверен,?— не покривил душой Эатирмэ. —?Но, госпожа, пожалей свою куклу. Если ты не хочешь к маме и спать, то она?— очень хочет. Посмотри, у нее глаза закрываются.Девочка с сомнением поглядела на вышитые шёлком, широко распахнутые глаза, и зевнула.—?Ты можешь лечь с ней здесь, так она быстрее уснёт,?— эльф укрыл куклу и её хозяйку одеялом. Я спою ей колыбельную.—?Я не буду спать,?— предупредила девочка, закрывая глаза.?—?Конечно, не будешь.Это не было песней чар, это была просто колыбельная. Старая, как мир, какую от века пели дориатские эльдар своим детям.Эатирмэ поднял спящую гномку на руки и направился к двери, молясь всем Валар разом, чтоб его не зарубили на месте сходящие с ума от беспокойства родственники. Или хотя бы не разбудили маленькую кхазадэ.