Часть третья. Глава 23: "Не от мира сего". (2/2)

Я промолчала. Мне было обидно слышать откровенные слова отца. Они не столько обижали меня, сколько вновь заставляли меня почувствовать себя бесполезной. Не стану отрицать, я видела, что папе эти слова тоже тяжело даются, но это была горькая правда. Я не помогла отцу, и уже вряд ли смогу помочь.

- Но не зря же судьба привела меня сюда? – робко спросила я.- Пойми, дочь, нельзя всегда полагаться на судьбу. Рано или поздно возникнет такая ситуация, когда тебе нужно будет принять быстрое и важное решение. И оно окажется только твоим. Судьба не даст тебе совета, не получится пустить всё на самотёк, как бы этого не хотелось. Придется действовать самой.- Я понимаю, пап, - виновато опустила я глаза в тарелку. Мне нечего было возразить отцу.

- Понимает она… Ладно, иди спать, дочка. Я пока расскажу сестре, что да как, и мы пойдем следом. Грейс может много чего полезного посоветовать. Не смотри, что она молода, ей тоже досталось, как и нам с твоей мамой. Как и всей нашей семье… А за ночь многое может прийти в голову, а сестра ещё даже не знает, что завтра приплывёт Френсис…- Френсис? Кто такой Френсис? У нас гости? – возникла за моей спиной Грейс, и я уступила ей место на табурете.- Ладно, Алу, спокойной ночи, - не стал сразу отвечать отец своей сестре.- Да, давай, спокойного сна, - пожелала мне Грейс и улыбнулась. Она протянула мне подсвечник в виде волка и я, взяв его здоровой рукой, отправилась к своей кровати.Минут двадцать я лежала и смотрела на этого волка. Отец говорил нам, что его мать – волк. И во мне было больше её крови, чем у моих братьев и сёстёр вместе взятых. Волки живут глубоко в лесах, в своих деревнях, и редко выходят в свет, прячась от его безразличия. Они живут так, как жили их предки из поколения в поколение. Их немного, но они вместе. Они держатся друг за друга горой, им не одиноко, а я… А я совсем одна в этом мире, как и этот волк, держащий в пасти свечу. Горячий воск, будто слёзы, стекал по его щекам, и мне тоже хотелось плакать. Ни туда, ни сюда. Я житель современного мира, но волк по своей натуре. Я только теперь поняла, что хочу прожить свою жизнь иначе. Как-то спокойно и тихо, но в обществе тех, кто мне дорог и близок. Пускай даже где-нибудь в глухом лесу, но радом с теми, кто протянет мне свою руку и скажет, как я важна для него. И только городской житель во мне бунтует. Он требует приключений и отвергает моё спокойствие. Он требует, чтобы я пошла вперед, потому как, оставаясь на месте, я не смогу спать спокойно. Меня не удержать в оковах ожидания, и в то же время не заманить подобными нынешним крайностями… Нет, и всё-таки я не знаю, кто я такая…7.Всё шептало вокруг. Это была какая-то магия, не иначе! Это всё инуиты и их духи! Почему, почему Кавак не предупредил меня? Хотя нет, предупредил, но почему не рассказал всего?! Почему!?Я задавал себе вопросы и бежал вперед. Меня подгоняли шепоты нескольких голосов, которые раздавались у меня за спиной. Они то удалялись, то приближались вновь, заставляя меня бежать ещё быстрее. И я бежал, подчиненный их воле.- Тебе здесь не рады, беги! – говорили они.- Уноси ноги!- Ты останешься здесь навсегда!- Ищи себе гроб!Эти шёпоты были очень реальны. Голоса говорили четко, разборчиво и пугающе, и я не мог ничего поделать. Я подчинялся им, стараясь побыстрее покинуть это проклятое место. Пока вдруг не наткнулся на каменную могилу и не оступился.Перелетев через бугорок, я упал, и шепоты прекратились. Всё оборвалось в один момент, как я приземлился, и это меня ошарашило. Не вставая с колен, я обернулся. Почти наглухо севший фонарик ничего в темноте не высмотрел. Только я, когда падал, скинул камни с покойного и сместил труп со своего места ногами. Но более – ничего. Тишина. Только моё шумное дыхание раздавалось в могильном сумраке кладбища. Однако, вновь посмотрев вперёд, я вздрогнул.Передо мной на корточках сидел человек. Он был эскимосом, с немного вытянутой вверх головой, на которой виднелась лысина. Она была окружена редкими седыми волосами, которые были аккуратно зачесаны на бок. Незнакомец выглядел плотно сложенным, крепким, хотя и не молодым. Человек был в чём-то вроде свитера, только самодельного, хотя в лес я бы в таком наряде не пошёл. Мужчина улыбнулся мне, но ничего не сказал, а встал с корточек и кивнул в сторону могилы. Я посмотрел на безобразие, которое устроил, и снова обратился взглядом к незнакомцу. Он загадочно помотал головой, выражая негодование.- Я, это… уберу… - отчего-то робко произнёс я и, встав, подошёл к могиле.Я брезгливо подвинул тело, закутанное в оленьи шкуры и ткани. Хотя я не касался его напрямую, но мне было очень неприятно. Так же брезгливо я брал камни в руки, но всё же прикапывал ими тело. Мужчина же недвижимо стоял рядом и наблюдал за мной. Он, казалось, совсем не думал мне помогать, хотя я и сам его стыдился. Теперь эта неясная смесь чувств пришла на смену страху и ужасу, что меня поражало. Я так быстро переключился, забыв про всё, что было доселе, что это было на меня совсем непохоже. Что-то странное творится…Наконец, я закончил работу и обратился к незнакомцу:- Всё. Ты Нанук, верно?Эскимос кивнул.- Мне Кавак рассказывал о тебе, - признался я, стараясь заполнить хоть чем-то возникшую паузу. Она казалась мне неловкой и странной. – Вы ведь сегодня это… должны встретиться, - решил аккуратно начать я, но мужчина никак не реагировал на мои вопросы и заявления. Он всё так же продолжал смотреть на меня, отрешённый от всяких эмоций, и я решился продолжить. – Так вот, Кавак, он… думаю, он простил тебя, Нанук. Ну, ты понимаешь…-робел я из-за молчания собеседника. – В общем, надеюсь, вы встретитесь сегодня и решите ваши проблемы. Думаю, всё будет хорошо, - подытожил я, и, так и не дождавшись ответа, продолжил. – А теперь… не помогли бы Вы мне выйти отсюда? Кажется, я заплутал...

Но мужчина так мне ничего и не ответил. Он поднял левую руку и указал мне пальцем направление.- Спасибо, - произнёс я и замер на секунду. Но Нанук никак не реагировал на меня, и, решившись, я двинулся в указанном им направлении. Отойдя на пару метров, я обернулся. Эскимос так и стоял, только лишь повернув голову в мою сторону и провожая меня глазами. Немного поколебавшись, я добавил: - Это правда, Нанук. Кавак простил тебя, давно простил, только сказать тебе не решался. Но сегодня решится, я знаю.Мужчина кивнул мне, но следом не пошёл. Я продолжил двигаться вперед, а Нанук провожал меня глазами, пока совсем не скрылся из света моего фонаря, оставшись в кромешной темноте инуитского кладбища.8.Я проснулась после одиннадцати. Отдых был мне нужен как никогда, и Грейс предоставила его в полной мере. Она не беспокоила нас с отцом, хотя сама встала часов в шесть. Я лишь услышала, как скрипнула её кровать по соседству, как зашлепали босые ноги на кухню, но после я вновь провалилась в сон.Утро было солнечным. Комната, запомнившаяся мне в лунном свете, теперь казалась ещё более красочной. В неё лился яркий солнечный свет и, сквозь окно, пускал на пол свои косые лучи. Лучи эти опускались на деревянный пол с узорчатым ковром, над которым переливались в беспорядочном танце мелкие пылинки. Тепло, сухо и так уютно… как дома.Я лениво поднялась с постели. Желание потянуться наткнулось на проблему в виде повязки. Рука будет ещё долго фиксирована, и как мне теперь продолжать с нею путь я не знаю. Однако больше всего я боялась, что отец отправит меня домой вместе с Грейс. Он доверял ей, и тут возник такой удобный момент всё устроить. Во всяком случае, окажись я на месте моего отца, я бы так и поступила.

Наверное, именно этот страх не пускал меня дальше кровати. Я боялась выйти из комнаты и услышать отцовский приговор об окончании моих приключений. Я так и сидела, опустив ноги с постели, в ожидании чего-то, что заставит меня выйти из комнаты. Ноги мёрзли на холодном полу, пробитая ладонь горела, но и перевязку делать я не решалась. Не хотелось шуметь, да и не было сил. Я будто была сама не своя, и если вчерашним вечером я не нуждалась в отдыхе, то сегодня утром я осознала, как сильно он был мне нужен. Только вот слабость всё равно оставалась, а вместе с нею какая-то скованность и озноб от холодных половиц под ногами.

Смирившись, я снова легла на постель, и к вискам прилило чувство боли и жара. Что-то не так…- Доброе утро! – поздоровалась постоянно улыбающаяся Грейси. – Я как раз собиралась тебя будить, - заявила она и, подойдя ко мне, будто почувствовав что-то неладное, прикоснулась к моей голове обратной стороной ладони. – Бог ты мой! – заявила она и прильнула к моему лбу губами, чтобы удостовериться в своей правоте. – Да у тебя жар!- Замечательно… Просто прекрасно! – возмутилась я, не в силах сдержать своих эмоций. Только этого мне ещё не хватало.- Не дрейфь! Я что-нибудь придумаю, - хитро улыбнулась мне Грейс, будто бы совсем не сочувствуя моему положению, будто бы уже наперёд знала – всё будет хорошо. – Вставай, одевайся, тебе нужен свежий воздух, - подытожила она и отправилась к выходу. И только в этот момент я увидела на её лице беспокойство. Да, Грейс, похоже, умеет утешить и хорошо одевает улыбку, как бы тяжело не было. Но я не думаю, что это плохо, наверное, даже наоборот. Знать бы только, такой ли позитивный её подход к обстоятельствам, и я скажу, что думаю по этому поводу.Я последовала советам тёти и поднялась с постели. Одевшись и мало-мальски приведя себя в порядок, я, пошатываясь, вышла из дома. Вокруг было солнечно и красиво. Тени от высоких деревьев создавали на террасе прохладу, от которой меня познабливало. И я, услыхав голоса со стороны речки, поскорее направилась туда, чтобы ещё сильнее не простыть. Мимо мелькали сараи, бочки, какие-то хозяйские постройки, будто бы хаотично разбросанные по этому маленькому ?лесу?. Он был небольшой и окружал дом только спереди могучим забором из сосен, берез, осин, лип. Тут было много различных деревьев. Наверное, их кто-то высаживал и бережно взращивал ещё очень давно, и теперь они великанами возвышаются здесь и служат свою вековую службу.Однако, пока я шла на голоса, деревья поредели. Прямо за домом показалось огромное поле, на которое выходили окна моей сегодняшней комнаты. Оно начиналось здесь узкой полосой в пару метров и уходило куда-то вдаль, в сторону леса, где кругом была только дикая природа Аляски. Я зашла за дом. Шум речной воды усилился, а могучих великанов сменили яблони, груши и вишни, на которых висели разноцветные ароматные плоды.- Доброе утро! – раздался голос отца среди прекрасного зелёного сада, что тянулся вдоль самой речки. Папа и Грейс сидели за огромным столом под навесом и завтракали чаем с блинами. – Присаживайся!- Какая красота! – с искренним восторгом заметила я.- Ага, - подтвердила тётя. – Бери к блинам чего хочешь, всё своё, на твой выбор.Несколько оробев от такого предложения, я, всё-таки, наклонилась и подобрала с земли горсть спелых вишен. Потерев их немного о полотенце, я села посреди стола и налила себе свежего травяного чаю. Он был горячим, пах мятой, малиной и мелиссой. Да… успокоительное…- Мы ведем беседы уже не первый час, - начал рассказывать мне отец, и я напряглась. – Грейс заявляет, что знает нашего Френсиса.- Да, он нормальный парень, - подтвердила тётя. – И у него есть свои счёты с бандой. Несмотря на то, что он работает на Майкла, а Майкл ходит под Стилом, у Френсиса есть веский повод не любить их обоих.- Тогда почему он на них работает?- А ты видела в Бревиг-Мишн уйму свободных кадров? – поинтересовалась у меня в ответ тётя, и её позиция с сомнением, но всё-таки меня устроила. – Скажем так… банда была причастна к его семейным проблемам, и Френсис вряд ли это забудет. Мало того, он пару раз помогал мне с информацией по Стилу, и я лично от него получала полезные сведения.- Так стоп. Но ты же живешь здесь, откуда ты знаешь…- Я знаю о-о-очень многих, поверь, - перебила меня Грейс. – Особенно в окружающих нас городах.

- Ладно, с этим понятно, но зачем тебе информация о Стиле?- Ты многого не знаешь, Алу, я понимаю. Но осведомлён – значит вооружен. А ты как думаешь, откуда твой отец знает о том, где сейчас база Стила и его ?шайки?, ммм? – гордо улыбнулась Грейс. – А вот люди Стила заняли её совсем недавно, пару месяцев назад. Пойми меня правильно, Алу, наша семья играет во всей этой истории куда бо?льшую роль, чем ты себе представляешь. И пускай я была совсем ещё мелкой, когда началась вся эта шумиха с эпидемией, документами и прочими заварушками, она изменила и мою жизнь тоже. Мы все живём как на ножах, и жили так лет двадцать, пока вдруг не произошло то, чего мы так все опасались. Старый вулкан начал бурлить, спокойный улей зашевелился, загудел, и, наконец случилось то, что случилось. Я и сама, если честно, уже думала, что моя работа стала напрасной, ан нет…- Короче говоря, - подытожил отец рассказ своей сестры. – Я хотел узнать у Грейс про Френсиса и поговорить с ней наедине. А заодно решить, что делать дальше.Грейс не обратила внимания на то, что её перебили, а вот я заволновалась о принятом папой решении. Он вот-вот озвучит его, и тогда у меня не будет пути к отступлению… Однако теперь тётя сама перебила отца и заявила:- Алу нужна медицинская помощь, - твёрдо и спокойно произнесла Грейс. - Она вся горит, посмотри на неё! - папа потрогал мне лоб и нахмурился. – Так что наши решения могут измениться.- Антисептик и бинты у нас есть, это не проблема, - успокоил меня папа. – Но…- Ты сама понимаешь, тебе нужен антибиотик или, как минимум, покой, - продолжила за папой Грейс. – А ни того ни другого тебе сейчас не светит.- Неужели дома ничего не осталось? – удивился папа.- Цок, голяк, - щёлкнула губами Грейси и покачала головой.- А мамины травы? – с последней надеждой спросил папа. А я с грустными глазами и потерянным видом продолжала смотреть то на одного, то на другого.- Мы всё продали, а что не продали – схомячили, - ответила тётя. – Отец умудрился простыть по весне, да так знатно, что все травы на него ушли. А когда мама заболела, тут уже я не стала ждать…- Что ты имеешь в виду? – не понял отец.- Нава.- Нава? – удивился папа. На лице его читалось недоверчивое недоумение.- Ты знаешь его удивительные настои и шаманские штучки! Но главное – Стая тоже покупает лекарства.- С каких это пор, ?Стая?, начала так часто контактировать с внешним миром? – спросил папа, акцентируя тоном внимание на слове ?Стая?.- А с тех самых, когда Стил и его команда выпроводили её на остров.- Ох, этот мир сошел с ума! – взялся за голову отец. – У меня просто нет слов!

- Пойми, брат, ей нужен Нава! До города слишком далеко, да и вам теперь туда путь заказан. Этот вариант не подходит.- А мама? Не поверю, что у неё ничего не осталось! – продолжал сопротивляться папа.- А я вот верю! Она поэтому и пошла на болота, одна, к чёрту на кулички! – продолжала спорить Грейс уже повышенным тоном. - Мы не знаем, когда придет мать. Ты же сам понимаешь, это надолго. Так давайте поедем в Стаю, раз у нас есть лодка!- Но ты же сама говорила, люди Стила захватили поселение!- Но не остров! Послушай, я знаю, я была там пару месяцев назад. Я уже говорила, когда ничего не осталось, а мать совсем разболелась, я пошла туда, и Нава мне помог.- Но как?- По косе.- Я не поверю, что Стил и его шайка не контролируют косу. - Грейс промолчала, недовольно помотав головой. Но папа продолжил говорить на повышенных тонах: - Я не поверю, что они не контролируют воду в заливе. Я даже не удивлюсь, если они следят за внешним морем и подходом со скалы. Скажи, разве я не прав?- Прав.- И ты полезла через них?- А то ты меня не знаешь! – заявила Грейс, но в её тоне не было и толики хвастовства. – Если было бы нужно, я бы и в пещеры полезла!Отец только покачал головой и коротко отчеканил:- Нет.- Что значит: ?Нет?? Разве не этого вы хотели? Пойми, мы вылечим Алу и приблизимся к Стилу как никогда! Мы убьём сразу двух зайцев! – бурно жестикулировала руками Грейси. – А на косе у них всего-то пара караульных. Стая выходит и заходит под отчёт, но проскочить там проще простого!- Нет. Слишком рискованно. К тому же нас по-любому будут ждать на выходе в океан…- А вот в этом, братец, я не вижу никакой проблемы! – встала Грейс из-за стола и улыбнулась.- Опять твои хитрости? И что же на этот раз? – уже не возмущался отец и даже улыбнулся в ответ.- Вас-то они ждать будут, но вот меня… - лукаво подмигнула тётя и направилась в сторону дома. – Слышишь, ваш Френсис катит. Пойду поставлю ему горяченького. А ты помоги Алу перебинтоваться, нужно быть готовыми перед дорогой.9.Я шел, но больше не выключал фонаря до первого просветления. Рассветом назвать сие было трудно, ибо солнце еще не взошло, а те лучи, что оно выбрасывало в небо, были еще слишком тусклыми, и казалось, что наступали сумерки. На землю ложился очень холодный и густой туман, в котором я замерз ещё с ночи после бешеных пробежек. Меня всё ещё тошнило, качало, трясло, толи от страха, толи от холода, толи от всего сразу. Меня не отпускали эмоции паники и буйства чувств, а вместе с ними улетело куда-то и моё сознание. Я ни о чем не хотел и не мог думать, и просто шел вперед, пока на болотистой прогалине из тумана не выступила крыша мрачного дома. Сперва показались фронтоны, крест-накрест вершащие конёк, затем щепа крыши и вот уже появились маленькие окошки на серых стенах.- Наконец-то! – В сердцах произнёс я и направился к дому.Даже если дом не жилой, в нем определенно найдется печь и укрытие от ветров и осадков. Хоть что-то, что поможет мне согреться и отдохнуть после тяжелой ночи.Я стал приближаться к дому. Под ногами хлюпало, что было странным. Во всяком случае, я бы не стал ставить дом на болоте. Впрочем, местные народы отличались своими причудами, да и затопить всё вокруг могло из-за плотных дождей, что прошли здесь недавно. Да и вообще, сам-то дом стоял на пригорке, и разве что участок был подтоплен, но всё же. Странным было место для дома, и дом был странным, жутким, но всё же красивым. Он стоял на прогалине посреди леса, возвышаясь серым коробом над зелёною массой растений и белым молоком тумана. В нём не горело свеч, он казался умершим и диким, и оттого ко мне в душу вернулся холод.Но холод моей души – ничто, по сравнению с тем, как меня колотило от холодного тумана. Ну, теперь-то я точно совсем разболеюсь. И чего я только поплёлся вперед… Ответы на этот вопрос я давно себе дал, да и они сейчас меньше всего меня волновали. Я двигался к дому в надежде на кров и ночёвку. Хоть на что-то, что могло меня согреть и успокоить.И вот я уже у входа в дом. Мощный косяк из тяжелого бруса скрывал деревянную дверь в своём проёме. Он надвигался на неё как-то грозно, однако не мог скрыть робость тонкой дверной доски. И только я не робел. Я так набегался и испугался, что моя скромность осталась где-то далеко в лесу, захороненная вместе с эскимосами. И я, не раздумывая, постучался.Тук-ту-у-к. На второй удар хлипкая дверь поддалась моей руке и приоткрылась.- Есть тут кто? – спросил я у темноты дверного проёма и отворил-таки двери полностью. И тут же в нос ударил уже знакомый сегодня запах. Разве что его отличала свежесть и резкость, которая стреляла мне в нос и глаза.?Нет…?, - подумалось мне, но очевидного нельзя было избежать. Прикрывая нос и лицо рукою, я всё-таки решился и щёлкнул фонариком над головой и увидел…- Кхе… Господи! – воскликнул я и попятился к выходу. Под потолком на сквозняке, который я создал, раскачивалось тело. Оно окоченело, и оттого молчаливо поддавалось потоку ветра, заставляя скрипеть крюк под потолком, на котором висело.- Ох, Боже, Боже! – причитал я, выйдя из дома. Закашлявшись, я уперся руками в колени и отдышался. Ху-у-ух… Да что же это такое! Почему меня преследуют неудачи! Что за жуть! Что за ужас! Что… что?Я призадумался, вспоминая висевшего спиною ко входу мертвеца, которого только что увидел. Холодок пробежал по моему телу, но не столько от ситуации, сколько… Нет, я должен это проверить!Уткнувшись в рукав своей мокрой куртки, я вновь подошёл к двери и со скрипом отворил её. В нос тут же ударил смрад трупного запаха. Тело всё так же раскачивалось под потолком, наводя на меня ужас. Но я должен быть сильнее, и посему двинулся вглубь комнаты, обходя покойника кругом.Перешагнув стул, с которого мужчина, по-видимому, совершил свой последний шаг, я продолжил обходить его, нагло сверля мертвеца глазами. Белые, слегка опухшие синюшные ладони, такая же шея, чуть приподнятые руки, но меня интересовало лицо…И когда я увидел его, меня затрясло. Я попятился назад и упал навзничь, не смея отвести глаз от этого знакомого лица. Это был Нанук, Нанук! Точно такой же, как сегодня ночью, на кладбище! Боже!Я не стал додумывать. Я бросился вон из дома, споткнувшись о стул на обратном пути и шумно свалившись на пыльный пол. Его не убирали уже много дней, столько же, сколько висело тело мужчины под потолком. Его мертвое лицо с высунутым языком меня пугало снова и сова, хоть я уже был далеко от проклятого места. Я бежал оттуда, не в силах остановиться. Это невозможно, невозможно! Только вчера я говорил с этим человеком, а сегодня я вижу его труп, который висит уже не меньше недели! Как, ка-а-ак!?Пробежав метров двести от дома Нанука, я остановился. Меня душили слёзы несправедливости. За что, за что мне всё это? Я закашлялся. Казалось, что трупный запах пропитал мои легкие, и я всё ещё его чувствовал. Всё кружилось в моей несчастной голове, всё плыло и скакало в ней, и меня снова вытошнило.Горечь осталась во рту, но я продолжал двигаться вперед. Меня зашатало сильнее, всё плыло перед глазами, скакало и покрывалось белой пеленой. Что-то не то, совсем не то, что-то… что-то…Я пошатнулся, глядя, будто через экран, как я медленно приближаюсь к земле и падаю на бок. Мои глаза закрылись, и на секунду я почувствовал спокойствие, за которым мгновенно пришла и тьма. Она схватила меня и сдавила в объятьях, и больше уже не хотела отпускать. Да и отпустит ли она теперь когда-то мою израненную душу…10.Я не поняла ровным счётом ничего из того, что произошло за столом этим утром. И дело тут даже не в температуре, а в том, что папа и Грейс обсуждали каких-то только им известных знакомых, свои тайные тропы и неясные для меня местные ?достопримечательности?. Я хотела получить ответы, вот и получила. И что это мне дало? Ничего, ровным счётом. Вот и вышло, что ответов-то толком и не было. Не буду лукавить, я почти ничего не узнала, но что-то уже начало связываться у меня в цепочку происходящего. Казалось, что я собираю сложный пазл из обрывков чужих воспоминаний, и чьи-то загребущие ручонки постоянно тащат со стола по кусочку, не давая мне закончить начатую картинку. Но я не хотела сдаваться. Особенно сейчас, когда Грейс заступилась за меня, и теперь была готова отстаивать свою точку зрения, под эгидой которой моё путешествие продолжалось. По версии же отца мой путь должен был окончиться тут, в его доме, после которого меня ждала бы только скучная обратная дорога, полная волнений и переживаний за папу, *** и Газа. Но не тут-то было. Моя лихорадка и пробитая насквозь ладонь, несомненно, оспаривали папины взгляды на моё будущее. И надо было что-то решать, и решать быстро.Что же касается Френсиса, то от него не последовало ни одной продуктивной идеи. Хотя он собрал лодку, и на том спасибо. Оставалась одна надежда на Грейс, которая придумала такой интересный план, что даже отец признавал своё тактическое поражение. И только в одном он был не согласен. Он всё ещё хотел отправить меня домой. Однако перво-наперво нужно было решать вопрос с лодкой и тремя пассажирами в ней, которых вполне могут ждать на выходе реки в океан. И план моей новоиспеченной молодой тётушки предусматривал решение этой проблемы аж несколькими путями. Оставалось только обговорить всё ещё раз и действовать.

- А что, если я им просто сдамся? – решил предложить Френсис. - Они меня не убьют! Я скажу им, кто мой босс, и они отпустят меня. Человеческий ресурс – самый важный ресурс! Теперь-то я понял, Алу, что это не плохо. Даже хорошо, что босс на них работает!- Не тупи, - прямо ответила я. – Даже я со своей температурой понимаю, что они с большим интересом устроят тебе допрос. И это будут не анонимные тесты-опросники, уж поверь!- Нам нельзя бросать лодку, - поддержал меня папа. – Ты уж прости, Френсис, что я распоряжаюсь ей, будто своей, но раз уж ты решил помогать…- Не вопрос, без проблем! – поднял ладони вверх парень и улыбнулся. И снова его глупая улыбка выводила меня из себя, но теперь я сдерживалась.- План Грейс очень хорош, я не спорю, - продолжил папа. – Он сохраняет нас на борту и даёт нам огромную фору. Но столько рисков…- Я не знаю, что ещё придумать, брат, - честно призналась Грейс. – Я просто не знаю, - громко выдохнула тётя, опёршись прямыми руками о стол.- Ты уже сделала более чем достаточно, Грейси, - успокоил отец свою сестру, положив на её руку свою ладонь. – Просто нам нужно ещё немного подумать.- Ждать, пока Алу совсем залихорадит?Отец промолчал и, насупившись, опустил голову.- Ты хорошо поел и отдохнул, Френсис? – спросила я у парня.- Конечно! – радостно подтвердил он.- Тогда нет смысла сидеть. Давайте накормим скот, подготовим всё это домашнее хозяйство, соберем припасы и двинемся в путь. Сделаем, как говорит Грейс.Теперь, выходит, я поддержала тётю, на что она грустно, едва заметно улыбнулась, продолжая буравить глазами стол в поисках решения.

- Не сочтите, что я особенно о себе беспокоюсь, - продолжила я, на что Френсис начал было своё: ?Ну что ты!?, но я перебила его: - Но Грейс права. Лучше исходить из плохого и предвидеть худший вариант. Если я слягу, я совсем стану вам обузой, и через эту вашу ?косу? не переправлюсь. Даже если этого не потребуется, одно бесполезное ?тело? не прибавит нам форы.- Ладно, Алу, ты права, - с грузом на сердце согласился отец. – Но если что-то пойдёт не так…- Всё будет хорошо, - теперь уже Грейс успокоила папу. – Ты знаешь, кто тут самый меткий стрелок, - загадочно улыбнулась тётя, и глаза её заблестели.- Ладно, давайте собираться и двигать, - подытожил отец. – Главное – пережить этот день, а дальше всего ничего.

11.Утро. Рассвет был ранним, и солнце едва ещё только поднималось над горизонтом. На улице стояли будто ещё вечерние сумерки, а по низинам стелился густой дымкой холодный туман. Это было время, когда ночные звери и птицы уже затихли и уходили на ночлег, а дневные и утренние ещё не проснулись. Именно поэтому в лесу стояла мёртвая тишина, которая очень скоро, как по часам, начнёт отступать перед музыкой леса. Будто кто-то включает проигрыватель со своей музыкой точно в срок, так же начнут петь сперва одни птицы, затем другие, третьи и уже очень скоро лес станет шумным и спокойным. Удивительно, что спокойствие лес приобретает только в этой весёлой шумихе. В тишине же, напротив, он не кажется человеку спокойным. Тишина давит и поглощает одинокого странника, обволакивая его туманной дымкой со всех сторон.

Только вот страннику от неё не страшно. Ему не впервой спускаться вниз к болотам и инуитскому кладбищу. Как и многие годы доселе, Кавак шёл к своей любимой в этот день. Туман окутывал его с головой, поглотив всё вокруг, от звуков и до ближайших деревьев. Но и это не могло остановить инуита. Он знал свой путь, он знал дорогу и продолжал уверенно шагать по траве, покрытой густой прозрачной росой.

Но сегодня его сердце билось чаще. В этот раз Кавак волновался как никогда, приближаясь к могиле его верной покойной Ила. Он всегда вспоминал о ней в этот день, пока шагал через лес час за часом. Он вспоминал её чёрные густые волосы, её застенчивую улыбку, деревянный гребень, который сам же Кавак сделал и подарил своей любимой. Но сегодня в голове эскимоса не было места воспоминаниям. Он думал о Нануке и о том, как будет просить у него прощения. Этим Кавак изводил себя всю дорогу, и на его душе трепетало беспокойство.Но вот и знакомые деревья. Два высоких дуба раскинули свои могучие ветви во все стороны, будто размахивая ими от возмущения. Меж их великими стволами, на цепях, что уже въелись в твёрдую дубовую кору, где-то высоко раскачивался гроб, в котором покоилась Ила. Она была так близко от Кавака, но так высоко, где-то там, на небесах, что от этого невольно кружилась голова у старого инуита. Он смотрел на неё, он был первым, и пока Нанук не пришёл, он мог поговорить с ней о чём-то своём, сокровенном.Кавак делился с Ила новостями. Всегда делился, но не сегодня. Сегодня он открывал ей свою душу и изливал свои слабости и обиды. Кавак боялся, что его секреты останутся втайне от той, кому он готов был доверить весь этот свет. Он боялся, что, оставив свои волнения и переживания на душе, он ещё один год не сможет найти себе покоя, живя в обиде на Нанука, себя и весь белый свет.Нет ничего страшнее личной потери. Нет ничего, что утешало бы вас в этот час, и Кавак знал сие не понаслышке. Но как простить провинившегося? А ведь просто. Куда проще спустя много лет и зимовий. А как не простить и мстить виноватым и всем, кто попал под раздачу? Сперва многим проще, но всё же сложнее с каждой минутой. Время затягивает раны, но оставляет рубцы. Рубцы не уходят, а раны зияют, наливая огнём беспокойное сердце, готовое разорваться на части. И как всё-таки сложно его успокоить и дать ему зарубцеваться…Это Кавак тоже знал и чувствовал. Огонь первых лет погас, а с ним угасала и ненависть. Затягивались душевные раны, и разум крепчал под напором событий, стремясь отыскать во всём этом смысл и толику чего-то хорошего, что скрывалось за горизонтами будущего. Только вот хорошего Кавак не находил. Не находил годами, десятилетиями, а тут вдруг пришёл к нему паренёк и помог отыскать, посеяв надежду в изъеденном ранами сердце.И Кавак решился, и в кои-то веки в его душе появилась надежда. И вот теперь, стоя у гроба любимой, он ждал своего часа, шаги которого уже раздавались за дымкой тумана.Шлёп. Шлёп. Шлёп. По мокрому лугу, что заболотился нынче дождями, ступала нога эскимоса. Кругом была только белая дымка и сумеречный холод рассвета, за которыми Кавак не мог разглядеть приближавшегося. Его шаги были странными, медленными, но целенаправленными. Неужто Нанук услыхал голос Кавака, шепчущий Иле его сокровенные тайны? Как знать, так иль этак, но вот и в тумане показалась фигура мужчины. Он был в свитере и с седой головой, и плёлся откуда-то из глубин кладбища прямо к знакомому гробу. Завидев Кавака, мужчина приостановился. Его лица нельзя было разглядеть, лишь только руки и торс были видны из белого туманного облака. Но мужчина, разглядев, что хотел, пошёл дальше и уже очень скоро остановился напротив гроба чужой жены, ставшей для него когда-то такой же любимой.Это был Нанук, вне сомнений. Он был бледен и сер, как никогда, и в одном только свитере добрался через мёрзлый туман в это место. Но Кавак не мог сего замечать. Он смотрел себе под ноги, не смея поднять стеснительных глаз в сторону бывшего друга. А тот стоял, как стоял каждый год в этом месте, глядя наверх на раскачивающийся гроб и не смея промолвить и слова. На протяжении многих лет так оно и бывало. Бывшие друзья приходили к праху Ила и молча стояли, так же тихо потом расходившись. Но сегодня всё будет иначе. Так решил Кавак, и значит, тому так и быть.- Нанук, - произнёс эскимос имя бывшего друга и продолжил говорить на их родном языке. – Вот уже тридцать три года мы молчим, глядя на прах нашей любимой Ила. Её красота канула в нашей памяти, а тело её превратилось в иссохшие кости и травы, что растут у нас под ногами. – Кавак поднял голову на прохудившийся гроб, что качался высоко над их головами, и, проглотив едва заметный комок, продолжил. – Я любил Ила всем своим сердцем. И ты любил её тоже. Но только теперь я стал мудр, чтобы понять, что тогда твоя рана была куда большей. Рана болит, рана горит, пока не станет рубцом, но это так долго и так тяжело… - Кавак пустил одинокую слезу, но собрался с мыслями и решился закончить начатое. – Мы считали, что наша утрата – самая горькая, забыв друг о друге. Мы винили друг друга, считая себя невиновным. Но когда твои раны зарубцевались, мои ещё продолжали зиять. Я помню, Нанук, как ты хотел помириться. Ты уже тогда это понял, и твой разум стал выше моих скверных эмоций. Так готов ли ты ещё простить меня, уже совсем старого и бесполезного дурака, который так долго шёл к этому? – спросил Кавак, повернувшись к Нануку, и, не сдержавшись, горько заплакал, как плачут мужчины. Ни всхлипов, ни эмоций, ни вздохов, а только лишь слезы, бороздкой текущие по щекам. – Я был самым глупым инуитом на всём белом свете, от красного Солнца до синих недр океана. Моя глупость испортила наши жизни, сломив наши судьбы и разделив нашу дружбу на долгие годы. Так есть ли мне прощение, мой старый друг?Нанук молча подошёл к Каваку и крепко-крепко обхватил его голову ледяными ладонями. Уткнувшись в его лоб своим лбом, эскимос взглянул в глаза старого друга и, заплакав, сказал:- Негоже винить только себя одного, друг мой Кавак! Я убил Ила, и положил начало всему нашему раздору. Я заставил тебя ненавидеть меня, я лишил нас светлого будущего, так простишь ли и ты меня, старый друг, за всё это?!- Конечно, - заулыбался Кавак, заплакав ещё сильнее. – Теперь я прощаю тебя, Нанук!- Я давно простил тебя, Кавак, но своей вины я вынести не сумел. Теперь ты простил меня, и я могу быть спокоен, мой друг. Я положил сему начало, я сие и закончил. Схорони меня возле дома, как верного пса, и найди в себе то, что наполнит смыслом отписанные тебе дни, то, чего я в себе найти не сумел.Кавак вздрогнул, и открыл заплаканные глаза. В белой дымке тумана никого не было. Только птицы начали петь свои первые песни, славя утро и солнце и всё, что под ним проживало. Зачиналась могучая заря нового дня, за которой вставало будущее этого странного, но такого красивого мира.