Часть 1 (1/1)

Феанаро выскочил из постели в одной рубахе и встал у двери, прислушиваясь.—?Умения его и таланты всячески радуют, доказывая, что предвещанное сбывается, но в последнее время состояние сына угнетает меня,?— слышался тревожный быстрый голос нолдорана.—?Что же беспокоит тебя, мой лорд? Мне говорили, что сын твой равно умен, искусен и хорош собой. Быть может, он чересчур своенравен?Второй голос был исполнен вежливости, но вместе с тем и достоинства?— подобострастным назвать его было никак нельзя. И он явно был незнаком наследнику нолдорана. Может быть, кто-то из мастеров, что жили в лесах Валинора в удалении от Тириона…—?Нет, если он и не слишком почтителен, то по крайней мере любит меня. Так что не это стало причиной моих тревог.—?Что же?—?Его здоровье,?— отвечал Финвэ, мрачно вздохнув. И во вздохе этом слышна была тяжесть, что залегла у него на сердце. —?С недавних пор, стоило мне отлучиться в Эльдамар, а затем вернуться сюда (там я женился вновь, как тебе известно), как я обнаружил, как на моего Феанаро находит беспричинно то мрачность, то восторженность и оживление, к месту и не к месту, а то и вовсе грусть, что раньше не была свойственна ему совсем. Сперва я относил перемены его настроения на счет обиды за то, что я предал память его дорогой матери, Мириэль Сэриндэ, но, рассуждая здраво, не была бы следствием обиды простая злость? И он высказал бы мне ее. Но вместо того мой наследник все чаще беспричинно грустен, в ответ на вопросы только молчит и отворачивается, забросил любимые дела и заперся в своих покоях, не видя света Лаурелина.—?С недавних пор постигла его эта хворь, ты говоришь?—?Да, когда я вернулся от Ингвэ.—?Когда же ты заметил первые признаки его болезни?Финвэ сдвинул брови, крепко задумавшись. Когда он понял, что сын нездоров, тот уже давно не поднимался и день ото дня слабел, терзая любящее родительское сердце?— стало быть, начинать надо было не с этого, а с того дня, когда он впервые испытал тревогу.Первый раз нолдоран понял, что что-то идет не так, когда сын, едва увидев его с Индис на пороге дворца, замер, а затем, стоило его окликнуть, покраснел и кинулся прочь,?— но это воспоминание осталось как бы на дне омута его памяти, не всплывая на поверхность. После этого он пару раз застал сына стоящим как бы в глубокой задумчивости на террасе позади дворца в Тирионе, откуда открывался вид на покои и на тронный зал. Он решил, что тот хочет подойти к отцу, быть может, спросить, не лишит ли тот его прав первенства в наследовании, но не решается,?— тогда Финвэ подозвал его сам, спросив, в чем дело, но сын смотрел не на него, а в сторону, на соседний трон, как-то совершенно глупо приоткрыв при этом рот. Затем во время празднества бракосочетания Финвэ и Индис Феанаро был словно сам не свой. Вызвался пару раз танцевать с его женой, но, обычно такой ловкий, сбился пару раз с темпа, споткнулся и вновь бросился прочь. Правда, своих попыток добиться внимания Индис Феанаро тогда не бросил, хоть Финвэ и опасался вражды между ним и своей невестой; принц даже слишком горячо заключил ее в свои объятия, награждая поцелуем, а потом поднес в подарок золотую, украшенную самоцветами механическую птичку, и, сев рядом, вовсе не желал отойти от Индис. Финвэ даже подумал, что причиной тому, быть может, простая детская ревность, страх перед тем, что новая спутница склонит отца в свою сторону, подозвал сына к себе, попробовал поговорить о том, что его любовь останется неизменна, но тот словно не понимал, о чем речь, или не слушал вовсе. Потом наступила пора послесвадебных хлопот, глупые выходки сына как-то подзабылись, сам Финвэ стал чаще уединяться с женой… а потом ему донесли, что наследнику стало дурно во время работ по отделке западного крыла дворца. После этого он и вовсе перестал подниматься с ложа.Лекарь из ваньяр кивал в ответ, задавал уточняющие вопросы и обещал всяческую помощь в избавлении любимого сына от досадного недуга.Феанаро в это время стоял босиком, переминаясь с ноги на ногу на холодных каменных плитах, и прислушивался к отдаленным голосам в коридоре, но едва шаги возвестили о приближении переговаривающихся, опрометью кинулся в постель, укрывшись одеялом, и постарался принять как можно более опечаленный и истомленный вид. Можно было бы, наблюдая за этой сценой, счесть его притворщиком, но в чувствах Феанаро было куда больше искреннего, чем напускного, хоть он и сам не вполне разбирался, где играет, а где страдает. Вернее даже, играл он настолько верно и так вжился в роль, что и впрямь сделался болен. Он обнаружил, что если несколько дней подряд отказываться от еды, то слабость накатывает сама собой, а душевная тоска вполне поддерживается грустными песнями и горестными сказаниями о прошлом. Правда, отнюдь не вниманием Финвэ надеялся он завладеть, поступая подобным образом, оттого беспокойство отца и не нравилось ему… но об этом?— позже.Иногда ему казалось, что все усилия на этом пути будут тщетны. И хуже того,?— нолдоран, узнав, что стало причиной печали наследника, впадет в совершенную ярость и изгонит его прочь. Но пока что тревога сделала Финвэ разве что еще более заботливым. Отец показался на пороге, отворив дверь с протяжным скрипом?— Феанаро даже не повернулся.—?Feanya linda cenita tye, иондо,?— поприветствовал его отец. —?Я привел к тебе Тирмо, своего давнего друга, целителя из Валмара. Позволишь ему взглянуть на тебя?Говоря это, он несмело улыбался, будто ожидая протестов наследника, но не встретил их,?— и это показалось Финвэ особенно плохим знаком. Раз уж обычная строптивость оставила его сына…Лекарь, не говоря ни слова, подошел ближе, откинул завеси с высоких окон и распахнул ставни, впуская серебристый свет Тельпериона в покои принца, и в свете этом лик Феанаро показался особенно бледен. Финвэ присел на край постели, взяв сына за руку, заботливо склонился над ним, как в пору его младенчества, коснулся губами лба?— жара не было. Пожал легонько руку, попробовал уговорить раздеться перед лекарем, невзначай коснулся ступни?— какой же она показалась холодной!—?Быть может, ты все же замерз, когда поднимался на ледяные вершины гор, иондо? Среди эльдар подобная хворь не встречается, но…Сын нехотя отрицал любые предположения.Финвэ заботливо оглядел его, увидел и темные тени, что залегли под его глазами, и то, как потускнел сам блеск его глаз, и нездоровую худобу, после чего совершенно опечалился. То определенно была не простая блажь, что нашла вдруг на его любимого сына. Если бы только выяснить, в чем причина его болезни…Сам Феанаро сейчас только об этой причине и был способен думать. Она совершенно не покидала его мыслей. Прекрасная, золотоволосая, с дивным голосом, с мелодичным пением, так мило смутившаяся в первый раз, когда губы Феанаро коснулись ее руки… И совершенно недоступная. Отец разъярится, едва узнает об его чувствах. И совершенно точно скажет, что Феанаро достаточно взрослый, чтобы жить одному и что пора бы ему развеяться и успокоиться… где-нибудь вдали; да что там, раньше Феанаро и сам любил уходить надолго из отчего дома и собирался покинуть отцовские палаты в Тирионе, но только не сейчас, когда ее присутствие так надежно удерживало его.Да, это было сродни одержимости. Сперва Феанаро думал, что будет ее презирать,?— о, он даже явно представлял себе, как окатит ее холодным безразличным презрением! В действительности после первой же встречи он оказался пойман в ловушку, откуда не было выхода. Он думал о ней беспрерывно, пытался выразить свои чувства, натыкался на всеобщее непонимание, осознавал, что мечты его безнадежны, и снова скатывался в самые мрачные мысли. Почему, к примеру, она назначена была судьбой не ему, а отцу? Атар, по крайней мере, был уже один раз женат и обещал хранить верность его матери, а теперь? Все это жестоко терзало душу королевича, он противился выбору отца и нестерпимо завидовал ему, а затем понимал, что надежды нет,?— замкнутый круг!Тирмо тем временем взял его ладонь в свою, ловя еле слышно бьющуюся жилку, потом с пытливым интересом всмотрелся ему в лицо, и Феанаро в раздражении отвернулся. Если только лекарь и впрямь умен, он быстро разгадает причину, и тогда все окончится еще быстрей и печальнее.Впрочем, Феанаро недооценивал любовь атто к себе. Лекарь скоро оставил его в покое и потихоньку вышел, подозвав к себе Финвэ, после чего объявил, что причина болезни наследника?— не раны, не телесный недуг и не насланное врагом эльфов проклятие, как того опасался нолдоран.—?Не думаешь ты, мой лорд, что твой сын мог просто-напросто полюбить??Какая глупость! —?хотел было возразить Финвэ. —?Сын любит только меня одного, это всем известно?. Ответный взгляд был полон сомнения.—?Ты полагаешь?—?Да, мой лорд.—?Но кого же? И отчего, помилуй, испытывать ему тогда подобное горе? Я знаю сына, он не отступился бы от избранницы, пока не добился бы взаимности, да и потом,?— тут лицо его осветилось отцовской гордостью,?— какая дева посмела бы отказать ему? Любая была бы рада, обрати мой сын свой взор на нее. Нет, нет, лекарь, ты не прав. Ищи другую причину его печали.—?Быть может, избранница ему недоступна? Что если сын твой осознает, что не может рассчитывать на ее взаимность?Но Финвэ снова рассмеялся.—?Разве что она?— сама Варда или Йаванна! Да и тех бы он поразил своей искусностью и красой.Словом, сперва словам целителя Финвэ не поверил. Влюбился! Что за глупость! Да он ведь еще так молод, ему нет и пятидесяти: возраст для эльфа-нолдо совершенно детский. Он начал постигать науки и искусства, посвящает камнерезному делу все свои дни, оттого и утомился. Нет, нет, что угодно, только не любовь. Если кому и доставались до сих пор горячие поцелуи Феанаро, то только ему самому, Финвэ. И он совершенно не хотел с кем-нибудь ими делиться. Вообще перспектива того, что сын покинет его, оставив ради какой-нибудь девы, пусть и всячески достойной, казалась Финвэ если не маловероятной, то, по крайней мере, больше чем отдалённой.—?Ты решил оставить меня и сбежать с какой-нибудь девой? Так и скажи.Феанаро глянул в ответ на отца коротко и мрачно. ?Рад бы был оставить?,?— читалось в его взгляде.—?Не изводи себя так,?— умолял Финвэ. —?Ни одна эльдиэ того не стоит,?— потом добавлял:?— Надеялся, что ты станешь моим утешением и сокровищем. Не могу поверить, что ты в столь юном возрасте уже ухитрился впасть в любовь.Однако, верь или не верь, а любимому наследнику день ото дня становилось хуже. Он не поднимался, отказывался от еды, несмотря на уговоры отца, и никак не желал ?опомниться? и ?бросить свою блажь?. Финвэ пытался быть строгим и непреклонным, но поневоле снова скатывался в сочувствие. В отцовское сердце закрадывался страх, потому что здоровье сына и впрямь ослабевало. Пришлось подозвать к себе Тирмо вторично.—?Ну, предположим, ты был прав,?— недовольно начал он. —?Как тогда поступить мне, чтобы спасти сына?—?Прежде всего, следует отыскать причину душевной болезни твоего сына, государь мой. Вернее говоря, ту, что породила его печали.—?Но девиц и жен в королевстве нолдор много, а кроме них есть ведь еще и ваниарские девы, и телэри.—?Стоит, полагаю, начать с тех, кого твой сын мог видеть?— служанок, певиц, вышивальщиц, спутниц твоей жены… призывать девиц из отдаленных областей, которые твой сын никогда не посещал, думаю, не стоит. Я же буду сидеть подле его постели и внимательно следить за тем, как он встретит ту или иную деву. Если очередная нолдиэ и явилась причиной его печали, то сие немедленно станет видно. Твой сын изменится в лице, побледнеет, или, напротив, краска бросится ему в лицо… Словом, он себя выдаст, а ты станешь думать, что делать дальше, владыка.—?Осталось лишь уговорить на это самого Феанаро,?— с сомнением заметил Финвэ.