24.1 Ночи Нет Конца (1/1)

***1223 год Эпохи ДревЧерез десять лет после событий ?Аварии?13.08. Вечер.Устье СирионаУгасающий пурпур сменяется холодной синевой. Высокие небеса стремительно темнеют. Через краткие мгновения в них ярким жемчугом начинают светить далекие звезды. Белоснежным саваном по быстротечным водам славного Сириона стелется непроглядный туман. От дневного зноя не остается и следа. На пологом берегу реки, на небольшом клеверном лугу, возле самой кромки темного леса, располагаются те, кому посчастливилось все же дожить до самих сумерек. Они устраиваются на хвойных настилах, под ветвями могучих деревьев. Несколько огромных костров прогоняют окутавший их было мрак и дарят тепло. Голоса выживших смешиваются с щебетанием ночных птиц, с пронзительной песней цикад и треском сухих веток, что пожирает неистовое пламя. Женщина мелодично поет своему ребенку странную колыбельную, седовласый старик, подавшись отчаянию, сдавленно плачет, так и не найдя свою любимую супругу, с которой прожил душа в душу почти полвека. Влюбленные не устают признаваться друг другу в вечной любви, мужчина с открытым переломом протяжно стонет, мучаясь от страшной боли.В который раз обойдя импровизированный лагерь и убедившись, что все в порядке и никому не нужна его помощь, Аранвэ вновь возвращается к старому другу. Устроившись на мягком настиле из хвойных веток, Феанаро неподвижно сидит, прислонившись спиной к могучему стволу высокого дерева. Невидящим взглядом он уставился в неистовую пляску пламени недавно разведённого костра. Его бледное лицо подобно каменной непроницаемой маске, ибо разум нолдо погружен в такие черные раздумья, что в пору издать звериный вопль.- Курво… – окликает Аранвэ, присевший рядом и с беспокойством посмотрев на друга.Феанаро весьма ожидаемо не реагирует. Пускай его оцепеневшее тело здесь, но мыслями он далеко отсюда… Пилот тяжело вздыхает, сразу догадавшись, о чем думает старший из Финвионов. Почтенный Нолэмэ каким-то чудом смог, прикладывая неимоверные усилия воли, снести прошлый удар Судьбы, когда его любимый мальчик попал в жуткую автокатастрофу в горах. Постарев разом на несколько десятилетий и сильно сдав, Финвэ все же поборол боль, сводящую с ума и непроглядное горе, застилавшее ясный взор. Безумная и страстная любовь к Феанаро, пребывавшему между небом и землей, и крепкая обоюдная связь с ним, дала силы губернатору для ожесточённой борьбы. Идя наперекор всему и всем, Финвэ, живущий одной только отчаянной надеждой, свершил, казалось, невозможное……Отчаянно отказавшийся верить в жуткий вердикт консилиума компетентных и весьма уважаемых специалистов, поставившему любимому сыну ?смерть мозга? губернатор настоял еще на нескольких. Но увы, результат всегда был одним…а реакция обезумевшего отца, у которого так жестоко отнимали последнюю надежду, одна другой страшней. За Финвэ, упорно не принимавшего действительность, раздавленного и опустошённого сильнейшим горем, которое только может быть, и категорически отказывавшегося подписывать необходимые бумаги, было жутко наблюдать. Так не могло продолжаться вечно. И очередной криз, едва не стоивший губернатору жизни, вместе с уговорами встревоженных родственников, смертельно уставших от этой кошмарной ночи, у которой не было ни конца ни края, и близких друзей, казалось, сломили его непоколебимую волю. Скрепя сердце и превозмогая жгучую боль, Финвэ все же наконец принял решение на словах подписать согласие на отключение старшего сына от аппарата жизнеобеспечения. И казалось всем, что Нолэмэ пускай и с большим трудом, но все же смирился с тем, что все же переживет своего любимого Феанаро. Но кто мог предположить, что, с большим трудом умолив своих лечащих врачей дать проститься с его Курво, с его болью и гордостью, губернатор после всего пойдет на самый отчаянный шаг, на который только способен обезумивший родитель, чье любимое чадо при смерти… …Аранвэ хорошо помнит тот час, когда в очередном выпуске новостей передали страшную весть, а потом, буквально через десять минут, еще одну с пометкой ?молния?, от которой внутри нолдо все похолодело, а сердце болезненно сжалось. Он был одним из тех друзей Феанаро, кто подъехал тогда к госпиталю. И тому, что потом вошло в историю и в медицинские учебники, он был свидетелем... …Двенадцать часов… Целых двенадцать часов непомнящий себя Финвэ, провел рядом с Феанаро в забаррикадированной им просторной палате. Не смея отойти от сына ни на краткое мгновение, он, сгорбившись и дрожа всем телом от сильнейшего напряжения и глубоко отчаяния, сидел подле. Крепко сжимая безвольную, такую страшно холодную руку своего мальчика, губернатор севшим голосом, говорил и говорил. Как потом Нолэмэ сам рассказывал, он просто чувствовал, что должен неистово звать сына и что именно это и вырвет его из оков ледяного мрака, сулящего одно только забвение.…Двенадцать часов… Целых двенадцать часов белокаменный Тирион, находясь как на пороховой бочке, гудел. Каждый новый выпуск новостей мог произвести эффект, разорвавшейся бомбы. Все это время врачи вместе со срочно вызванными в госпиталь родственниками тщетно пытались изменить ситуацию. Оставаясь глухим к мольбам верной супруги и старшей невестки, детей и многочисленных внуков, Финвэ, как завороженный, продолжал вести диалог с сыном. Из-за уважения к любимому губернатору и его глубокому горю, прибывший спецназ медлил. Все отчаянно надеялись на мирное разрешение…У этой долгой ночи, что была тяжела, как земля над гробом, казалось, не было конца. Аранвэ был свидетелем, как у родственников Финвэ и Феанаро окончательно сдали нервы. Они уже были готовы на все, лишь бы этот выматывающий кошмар, длившийся целый год, наконец завершился. Ибо Куруфинвэ Старший страдая, пускай всего лишь одним телом, заставлял страшно мучиться своих родственников. Неистово желая лишь одного, чтобы любимый супруг обрел долгожданный покой, несчастная Нерданель, заручившись поддержкой большинства сыновей, подписала нужные бумаги. Позже, именно Аранвэ отвел ее в ординаторскую и был с ней до тех пор, пока, ее свекр не сдался.Как скорбь не может быть вечной и всегда сменяется радостью, так и рана, принесённая горем, все же заживает, хоть после нее и остается рубец… На рассвете, буквально за несколько минут до начала запланированного штурма, обессиленный Финвэ все же отворил дверь в палату. Едва стоя на ногах и сильно шатаясь, он молча наблюдал, за обступившими его мальчика, суетящимися врачами. Отдав все свои силы Феанаро, его отец ничего не оставил себе. Когда же младшие сыновья, взяв под руки Нолэмэ стали тихонько выводить его, он не сопротивлялся. Всему был предел.Аранвэ хорошо помнил тот самый миг, когда из палаты вдруг раздались удивлённые, не верящие и радостные голоса медицинских работников. Сразу же туда-сюда забегали врачи, мимо родственников Феанаро, чей вид был ненамного лучше, чем у убитого горем губернатора. Сам же Финвэ неподвижно сидел в коридоре на диване, ничего не замечая, погруженный в свои мрачные раздумья. Потом же…Потом говорили, что губернатор своей неистовой любовью и безумным упрямством смог сделать невозможное, а именно, вырвать любимого сына из лап Костлявой. Практически воскресить. Позже, досрочно подав в отставку, Нолэмэ не отходил от Феанаро ни на шаг. И, как в детстве, всему учил своего мальчика. Заново. Аранвэ судорожно вздыхает, поняв, на сколько ужасна ситуация, в которую попал его друг. Тогда, десять лет назад, почтенный Финвэ смог пережить удар Судьбы и страстными уговорами вернуть себе сына из небытия. Кто знает, чего это ему стоило?.. Теперь же Аранвэ абсолютно уверен, в том, что именно крепчайшая связь с Феанаро погубит экс-губернатора. Нолэмэ просто не переживет эту тягостную ночь, у которой опять не будет конца…- Курво… Феанаро вздрагивает, когда неожиданно ощущает, что кто-то теребит его за плечо. Нахмурившись, он переводит свой пронзительный взгляд на посмевшего нарушить его покой. - Аранвэ?..- Я освободился, и мы можем продолжить планировать наши действия, – говорит пилот, понимая, что просто обязан сделать так, чтобы бесконечная ночь, как можно быстрее завершилась. И ради почтенного Финвэ он сделает все что только в его силах, чтобы Феанаро выжил и как можно быстрей вернулся живым домой. ***