Ultra, Godlike, La La La (Operation "Mile High Club") (1/1)

— Итак, начну с хороших новостей. В мире все отлично! В России бушует гражданская война – мятежники ультранационалисты против лоялистов во главе. На кону стоят пятнадцать тысяч ядерных боеголовок. Очередной рабочий день...— Научите и меня быть таким же оптимистичным, лейтенант. — Плохая – с нами теперь работаешь ты. — Понял. Годами ранее Соуп считал своим самым большим разочарованием тот факт, что идеи Захаева не ушли на дно, не забылись страшным сном и больше никогда не всплывали всерьез. Корявая старческая рука не пожалела его коллег, товарищей, друга, и вполне заслуженно злодей скоро сам упал ниц в ноги смерти, не без помощи тогда еще сержанта МакТавиша. Когда его, раненного и почти без сознания, поднимали на носилках к вертолету, он с небывалой скорбью и тяжелым осадком ужаса, но выдыхал, ведь все, казалось бы, закончилось. Ни тебе сепаратистов, ни ультранационалистов, ведь их лидер теперь горит в аду за все свои злодеяния – так наивно полагал юноша, видимо, еще не особо понимающий различий между кинематографией и жизнью. Разумеется, он не мог знать наперед о том, что произойдет в будущем, даже самом ближайшем. О том, что скоро в изданиях и в вечерних передачах начнут активно всплывать новости о некоей российской политической партии, РУНРП, которая стремительно набирает обороты и популярность в стране. К своему ужасу, в эмблеме с красной звездой Соуп узнал их, тех же ультранационалистов-шавок Захаева. Лица их во многом сменили этнос, обрусели, сняли с плеч бронежилеты и разоделись в дорогущие брендовые костюмы, но в своей сути оставались прежними ублюдками с адским пламенем в глазах. Соупу хотелось выть от несправедливости, кричать иерихонской трубой и махать руками во все стороны, лишь бы мир узнал, кто они такие. Но никто не знал, и от этого становилось еще хуже – все подвиги отряда ?Браво? и лоялистов в 2011-ом остались незамеченными, как и страшные деяния ультранационалистов. Все смиренно заткнули свои рты вместо того, чтобы поведать людям об очередной их ошибке, предостеречь от новых. Об этом никогда не напишут в учебниках и народ будущего никогда не узнает, что Имран Захаев был террористом и кровавым деспотом. Более того. Он теперь герой. Соуп едва ли не застрелился, когда узнал об этом. В честь Захаева называли улицы и аэропорты, памятники с его силуэтом возвышались на главных площадях России и, черт возьми, русские действительно полюбили его, и теперь его последователи плотно заселили Кремль. ?Освободитель?, называли первого всадника Апокалипсиса, ?Отец новой Федерации? – народу изрядно промыли мозги. Впрочем, плевать британцам на русских, пугало другое. У нового правительства была поддержка людских ресурсов, и оставалось только догадываться, что там себе на уме держала их новая верхушка власти. НАТО изрядно навострило уши и первое время только и делало, что наблюдало за РУНРП, хотя, разумеется, в первое время они были паиньками, пускали пыль в глаза: отгремела зимняя олимпиада в Сочи, весьма удачно и гостеприимно, проведен десяток саммитов и встреч. Идиллия, если кратко, визуальная. На поверхности ситуация казалась довольно неплохой, и рядовой гражданин не стал бы ни о чем переживать, по новостям-то все детали не расскажут, но знающие люди были прекрасно осведомлены о проблемах внутри новой правящей партии, которые всплыли спустя некоторое время. Продолжительная междоусобица, существовавшая еще с окончания гражданской войны, когда партия могла еще только мечтать о полномасштабной власти в стране, в конце концов привела к расколу – умеренная фракция вытеснила радикалов. В теории это могло бы обрадовать, если бы не дальнейшее поведение изгнанной фракции и информация, что, вообще-то, напрямую с новым правительством России была связана уже давно знакомая британской разведке личность. ОТГ-141 в частности. Владимир Макаров считался опасным головорезом, тем не менее, не имеющим престижа и статуса, но на деле все было наоборот. Он был не просто оруженосцем Захаева, который таскался с ним, точно щенок, и выполнял за него и его сыночком всю грязную работу, нет. Этим он набил себе немало очков в кругу ультранационалистов и, более того, как оказалось, стал преемником четы Захаевых и по совместительству четвертым ?всадником апокалипсиса?, чья личность до определенного времени не была известна разведке, и зря. Лишь после раскола в правительстве России раскрылись факты о том, насколько важной шишкой до определенного времени был Макаров – председатель РУНРП, всей партии. В 2013 он под шумок, так же, как и ступил на него, покинул свой пост. Очевидно, понял опасность огласки и стал вершить нужные себе [разумеется, родина в этот счет не входит] начинания, в том числе и расчистку ненужных кадров, даже тех, что находились за километры далеко. Видимо, в какой-то момент у части ультранационалистов проснулась доля адекватности или, может, стали понимать, насколько радикальный лидер мнений может быть опасен для них самих, и постепенно сами вытеснили ненужных коллег из ?Красного Спецназа?. Макаров в таком случае был готов направить свои силы даже, казалось бы, на своих. В конце зимы и начале весны 2014 года экс-председатель партии начал свою весьма продолжительную кампанию террора по всей России и ближнему зарубежью, запугивая этим весь мир. Похищение, поджоги, подрывы, нападения, активная пропаганда – Россия начала гнить еще активнее и, конечно же, с головы, быстро распространившись потоком страха и лжи, будто лесной пожар, который так и не успели потушить в самом его зачатке. А когда уже большая половина бревен превратилась в золу, бесполезно принимать хоть какие-то действия. Думалось, пусть уж лучше догорит, западу от этого будет только лучше. Но ожидал ли кто-то, что огонь сможет обойти мимо половину Европы, переплыть Ла-Манш и ослепительно вспыхнуть уже в столь далеком туманном Альбионе? Ожидалось. Ждали угроз, санкций, полит агитации, увеличенные потоки контрабанды, в общем, крошечную искру, бенгальский огонь, но не взрыв. Взрыв на Пикадилли-сёркус. ?Бей своих, чтобы чужие боялись?…но и чужих ударить можно. В назидание. Макаров клянется отомстить За субботними взрывами на площади Пикадилли последовала 23-я трансляция Владимира Макарова. Боец ультранационалистов, прозванный ?палачом Захаева?, призвал к отстранению нынешнего ультранационалистического правительства от власти в записанном на пленку сообщении, которое позже было отправлено в несколько информационных агентств. В сообщении Макаров осуждает британское правительство за устранение Захаева, ссылаясь на их ?вмешательство в гражданскую войну в России? как на причину ?поощрения слабых людей, которые сейчас занимают места у власти в Кремле?. Макаров, ответственный за июньскую бойню в ГУМе на Красной площади, унесшую 87 жизней, пообещал продолжить свою кампанию террора в России. гласили все новостные статьи на первых страницах печатных и интернет-изданиях. Стоило только взглянуть на рейтинги новостных каналов в тот день…жуть. Теперь весь мир знал эту фамилию, и, что самое главное, трепетал при его упоминании. KMFDM — Ultra 2 марта 2014 годаБаза Креденхилл, Херефорд Штаб на нервах, Креденхилл на нервах, 21-ый и 23-ий полки на нервах, в общем-то, каждая нервная клетка того, кто хоть сколь-нибудь относился к антитеррористическим кампаниям, была взбудоражена до собственного самоуничтожения, унося за собой сотни других. Опасения по поводу угроз со стороны восточной Европы существовали всегда, еще со времен Холодной и Югославской войн, но никто не верил [скорее не хотел верить], что хоть одно самое незначительное когда-нибудь подтвердится. Одурманенные событиями где-то далеко от Родины, а также всеобъемлющей человеческой невнимательностью и безответственностью, службы упустили многие этапы того, как готовилось нападение на столицу. Теперь правительственные силы разделились почти поровну ради двух разных, но схожих по цели задач – одни принялись усердно разыскивать виновников и неистово желать справедливого суда, а по сути возмездия, над ними, а другие не без обиды и гнева разузнавать причины, по которым так и не был прерван ни на одном из этапов его подготовки или свершения, чтобы подобное больше не повторилось вновь. Тем не менее, эта работа по большей части лежала на разведке и контрразведке, временно без [или почти без] применения грубой силы, которая пока что и не была нужна, разве что в сторону недобросовестных охранных и таможенных служб, которые умудрились проморгать килотонны взрывчатки при их перевозке и на границе. Цепные псы в виде силовиков лишь готовились, с трепетом ожидая положительных результатов поисков, когда им вновь смогут ослабить поводок и дать на славу поохотиться. В этот раз дичь оказалась особо крупной…такую толстую шею будет трудно прокусить. По ящику все еще крутили записи с места недавно произошедших событий. То ли нагнать страху, то ли жалости, но масштаб трагедии и без постоянных повторений был понятен и виден невооруженным глазом. Число погибших и раненных, приблизительное количество использованной взрывчатки, площадь поврежденной местности в гектарах, нанесенные финансовые потери – вся эта сухая и чопорная статистика была совершенно необязательна. Достаточно было взглянуть хоть раз на искореженную, мучимую разрушениями и запятнанную кровью улицу и в глаза свидетелей произошедшего, и мороз тут же шел по коже. Крупные города, тем более столицы, всегда были точно мишень для разного рода преступников и тех, кто желает чужого внимания, но кто же готов хоть раз пережить и увидеть подобное, кто ожидает? Бравым воякам было страшно и больно смотреть, как страдает их, возможно, родной город, их собственный народ, что уж говорить о гражданских, которые все это время находились в жуткой панике, что улицы по всему королевству опустели на продолжительное время. К сожалению, это отчасти было тем, чего добивался Макаров – деморализация. Надавил на больное, осознав, что расширение зоны деятельности было единственным шансом на возвращение власти в свои дьявольские ручонки. Shakira — La La La3 июля 2014 годаРио-де-Жанейро, Бразилия — Ничего не забыла? — Вроде бы нет… — Пожалуйста, будь осторожна. — Конечно. Не переживай, alter, я же не одна. Том крепко сжимала в ручонках два билета, словно держась за спасительный канат, вися прямо над обрывом. Ситуация была не столь драматичной, насколько рисовала ее себе сама девушка, но, тем не менее, ей действительно нужен был этот отпуск. Рабочая рутина давила со всех сторон точно тиски и казалось, что тело становится как будто из сплошного куска бетона – прочное, но абсолютно неподвижное, серое и простое. Одни и те же люди, одни и те же ситуации, одна и та же работа и один и тот же пейзаж за окном казарм были удобными и стали привычнее, даже несколько роднее [разумеется, благодаря правильным людям в окружении], но настолько приелись и не вносили в жизнь ничего нового, что Том потеряла всякое вдохновение творить. А это был весомый показатель того, что нужно было срочно что-то менять. От тоски унтер вся потускнела: волосы были уже не медные рыжие, а мерзкого цвета темной бурой ржавчины, голубые глазки стали стеклянные и полупрозрачные, как у куклы [красивой, но пустой], а улыбка натягивалась струной, туго и тяжко, и сквозь плотно сомкнутые губы совсем не сверкала белизной. Потом случился теракт, и все стало еще хуже – рутина ушла, сменившись острым приступом эмпатии ко всем пострадавшим, а работы стало так много, что про сон можно было забыть, порой поддаваясь чарам легкого дрема. Роуч описывал это в своем дневнике как заход солнца, которому с каждым разом было все тяжелее знаменовать за собой скорое возвращение. Ребята замечали ее падкое состояние, впрочем, как и она сама, но весной нелегко приходилось всем, и работать нужно было с удвоенной силой, так что Том старалась не подавать виду и терпеть, все равно другого выхода на тот момент у нее не было. Разве что только надеяться, что в скором времени все вновь станет спокойно и проблемы решатся в лучшем случае сами собой, а в реалистичном, как только закроют дело о теракте и найдут Макарова. — Так давно не летала на нормальном самолете, — прижавшись виском к прохладному пластику фюзеляжа, пробубнила Том. Небо тем ранним утром, когда еще даже птицы не поют, было такое красивое, чистое и ясное, что и вовсе порой казалось каким-то нереальным. Такого прекрасного ослепительного света точно можно было добиться только красками, да и смотрелся этот завораживающий вид, словно экспозиция великих пейзажей в Парижском Лувре. Или, может, это Том просто отвыкла? Туманный Альбион редко баловал жителей ясной погодой, впрочем, для них это не было обыденностью. Ей давно не приходилось видеть небо во всей красе, даже почти без облаков – просто голубой монохромный фон, который так успокаивал. Смотря на него, клонило в сон, глубокий и сладкий, и никто бы не смог его потревожить, и по которому Том уже успела соскучиться. Ни дрозд, некстати усевшийся прямо у окна, поющий дифирамбы сородичу, ни люди, которые как всегда с шумом занимаются чем-то своим, позабыв остальное, не посмеют нарушить ее покой, просто не смогут. Все потому, что здесь, на высоте в десятки тысяч метров, не летала ни одна птица, и здесь, в самолете, пассажиры смирно сидели на своих местах, ведь совсем скоро ожидалась посадка. Том летела над Атлантическим океаном, уже несколько часов к ряду сонно глядя в иллюминатор. Порой она высказывалась о происходящем вокруг, восхищалась видом за бортом и с нетерпением охала, сладко потягиваясь. Гэри, который все это время сидел рядом на соседнем кресле, дремал и потому не всегда слушал, но тем не менее каждый раз с умилением улыбался, стоило Том снова обхватить его руку и заговорить о всей чудесности происходящего. В те моменты он слегка приоткрывал глаза, клал ладонь на чужую маленькую, крепко сжавшую его плечо и покрытую редкими веснушками, и невнятно поддакивал. Это нисколько не раздражало, более того, Сандерсон впервые видел девушку настолько счастливой, что глаза горели, хотя и мог легко это объяснить. Для нее это был не просто долгожданный отпуск. На небольших экранах перед сидением была открыта карта, а на ней небольшой иконкой самолета был отмечен их борт, медленно, но верно приближающейся к пункту назначения. Рейс Лондон – Рио-де-Жанейро в последние пару недель был как никогда активен, билеты продавались с гигантской наценкой и разлетались с невиданной скоростью, как на премьеру долгожданного блокбастера. Многие туристы выбирали для отдыха Бразилию: пляжи, джунгли, фестивали, неповторимый колорит и культура, но была одна вещь, с которой она ассоциировалась больше всего. Футбол. Еще несколько лет назад, путем жеребьевки, Бразилия была выбрана страной-хозяйкой чемпионата мира по футболу 2014 года. Разумеется, Том не могла пропустить такое важное событие, как, наверное, главный болельщик всея Фатерлянда. Для нее это была славная традиция, которой ее семья придерживалась много лет – каждые четыре года Том с отцом и лучшей подругой отправлялись вслед за сборной болеть за Германию. Кажется, почти все самые лучшие воспоминания Том были именно о событиях этих поездок, но, к сожалению, на сей раз ни отца, ни подруги не было рядом, и теперь компанию ей составлял Гэри. Они встречались уже почти полгода, и пусть все еще было довольно сложно назвать их союз чем-то слишком серьезным, Том не могла не уговорить Сандерсона полететь вместе с ней, а он – отказаться от такого заманчивого предложения. Это путешествие могло сулить им разлуку на десять дней, а того и две недели, будь у капитана настроение в тот день слегка лучше, а так, спустя столько времени жизни на базе, они наконец-то могли побыть наедине вдвоем. Искренне не желая отпускать двух обученных хороших бойцов, более того, свою лучшую подругу совершенно безоружными в потенциально опасное место [которое было таким и без никаких Чемпионатов Мира], капитан отнекивался, прикрывался требующей внимания канцелярской работой, а также напоминал впечатлительной Том о произошедшем в начале весны теракте. Но каждому иногда нужен отпуск, и, как уверяла МакТавиша рыжеволосая, мир за эти ничтожные десять дней без них точно не рухнет, а они даже в самой беспросветной заднице не пропадут. Спустя пару часов Соуп вернулся с положительным вердиктом, и Том, хоть и удивилась своей легкой победе, все же, поверила в чистые намерения друга дать ей и Роучу отгул. Видимо, она умела убеждать [или пучить глаза, как кот из ?Шрека?]. Впрочем, даже и без этих доводов Соуп просто не имел права не отпустить ее, в ином случае для ОТГ-141 в одночасье бы пришлось искать нового капитана. Помня о холоде внутри фюзеляжа, Том прихватила с собой теплую толстовку и на протяжении всего полета сидела в ней, но очень пожалела, что не сняла перед посадкой или на выходе. Несмотря на то, что в южном полушарии Земли была зима, Рио встретил новоприбывших почти тридцатиградусной влажной жарой. Стоило только выйти наружу – она тут же невидимой пленкой неприятно легла на кожу, хотя, впрочем, Том было плевать. Эйфория, вызванная всем происходящим, затирала все, даже самые мелкие неровности, и от одной мысли, что Том снова попадет на долгожданный мундиаль спустя целых четыре года ожиданий, любое неудобство казалось таким невесомым, что и вовсе не замечалось. Девушка едва ли не взвизгнула, когда вместе с Роучем сошла на трап, и с силой обеими руками обняла его руку. Сандерсон же неуютно поежился, когда лучи палящего утреннего солнца обожгли ему бледные щеки, но быстро скрыл недовольство, когда Том в очередной раз погрузилась с головой в восторг – не хотелось ломать ей сказку. Самому Гэри не был интересен ни футбол, ни Бразильский колорит, ни жаркая погода, но он так давно не покидал границы Великобритании ради простого человеческого отдыха, тем более с любимым человеком рядом, что жаловаться он никак не мог. Хотя в голове все еще звенел страх, опаска. Они ведь в Рио, еще и повсюду толпы людей…не захочет ли Макаров засветиться и здесь? Надо сделать все, что приказано…что? — Эй, ты чего? Пойдем, у нас не так много времени на все. Надо успеть как можно больше! — Том потянула Гэри за руку. С этого и началось ее путешествие. Их. Их путешествие. Берег Атлантического океана. Он поражает воображение и лишает ровного, сосредоточенного дыхания любого, даже местного жителя. Необозримые белоснежные пляжи, где нет ни миллиметра свободного места — все занято пылкими бразильцами и восторженными туристами. Графитно-черные скалы словно уверенные, твердые мазки, подчеркивают витиеватые, тропические заросли, которые уходят ввысь… Туда, где, освещаемая небесным светом, бетонная статуя Христа в вышине простирает руки над городом и с застывшей скорбью и болью в глазах смотрит на бухту и тех маленьких беспечных людишек. Волнистые мягкие очертания холмов Рио раскидываются перед бесконечным морем набегающих друг на друга красно-кирпичных волн. Пейзаж, который зловеще манит к себе. Страшно представить, как можно было умудриться посмотреть все самое важное в столь гигантском городе за такое короткое время, еще и так тщательно, что вскоре и вовсе начало надоедать. Каждый день Том и Гэри приходили на пляж окунуться в соленую воду и сфотографироваться на фоне самых красивых закатов и рассветов, которые они только видели в своей жизни. И, конечно, мундиаль…Гэри ни разу не видел такое большое количество одновременно и ликующих, и ревущих от горя людей. А еще, никогда не думал, что Том умеет визжать настолько громко, что оглушает не хуже взрыва. Когда-то капитан сокрушался по поводу гражданских, которые из-за какого-то соревнования, в котором они даже не участвуют, ревут или бьются в истерике то от счастья, то от злости, и то благодарят, то проклинают бога за свою неудачу. Раньше Сандерсон не мог согласиться с ним, был слишком лоялен и в принципе не особо понимал, как ведет себя народ, поглощенный азартом игры, но сейчас-то он понял, как это работает. Было трудно не перейти на сторону МакТавиша. Тем не менее, увидев выражение лица Том, когда прозвучал финальный свисток заключающего матча Чемпионата, когда на весь Рио начал звучать гимн Германии, и когда возлюбленная, плача от радости, взялась за руки со своими ликующими соотечественниками…как он мог раздражаться? Как мог злиться? Том наконец-то почувствовала себя, как дома. Как будто она снова в Дортмунде, с отцом, с подругой. Словно не случилось в ее ни единой смерти, армии, Макарова. Она снова ребенок. Счастливый ребенок. Радостную, но изнеможённую болельщицу пришлось тащить в номер сквозь толпы аргентинцев и немцев на руках. Рыжие кудряшки струились по обгоревшим розовым ладоням Гэри, и почему-то ему очень хотелось представить сейчас Том в белом, струящемся, длинном белом платье. Так, мимолетная мысль. Но девушка была в обтягивающих велосипедках от ?адидас? и футболке немецкой сборной, которая изрядно пропахла пивом и напряжением. Том дико хотелось к черту снять все это и лечь спать голой, но вместо этого вдруг она обвила руками шею Гэри, стоило только ему закрыть за собой дверь номера, и неловко поцеловала его сначала в уголок рта, промахнувшись, а потом уже смачно чмокнула в губы. Мягкие прохладные губы накрыли чужие – сухие и теплые. Гэри на мгновение удивленно замер, распахнув два своих голубых блюдца, и, немного помедлив, охотно ответил на поцелуй. — Is it true that you wanted? Than act like you mean it…я угадала? — Том коротко рассмеялась и потянула его за футболку, прикрывая глаза и опуская свои прохладные ладони на его шею. На секунду ей кажется, что жизнь замирает во всем мире, когда тепло, идущее от его губ, распространяется по всему телу. Все время службы, когда ты постоянно находишься на волоске от смерти, даже если кажется, что все в порядке, Том не могла расслабиться. Страх, запах гари и крови, оглушающие взрывы – они отдавались в мыслях сущим кошмаром, не дающим спать по ночам. Том боялась за себя, за Джона, за Гэри. А сейчас…было так легко, светло и спокойно. Сейчас, объятая сильными руками возлюбленного, пахнущая океаном и жаренными вкусностями девушка как никогда ощущала себя в безопасности. Никаких приказов, никакого страха, никаких оков, они могут делать все, что захотят. Все. Что. Захотят. — Я люблю тебя, — выдохнула Том в тонкие губы напротив. Кровь моментально вскипела от одной только грязной мысли, буквально сжигая изнутри, мысли вспыхивали и моментально исчезали, растворяясь в ауре неловкости и раскрепощенности одновременно. Тепло чужого тела, влажность языка, прерывистое дыхание, опаляющее кожу – казалось, больше ничего в мире не имеет значения. Наконец-то они были наедине друг с другом, без чужих глаз и ушей. Они могли делать все что угодно друг с другом, позабыв о чертовом уставе и запретах, о том, что нужно скрываться, как будто совершили преступление, хотя просто влюбились друг в друга. Здесь безопасно, пусто и, что самое главное можно: на кровати, на полу, у стены, в душе, громко или тихо, как угодно! Роуч скинул свою ношу на кровать, и холодная ладонь бесстыдно нырнула под ткань легкой майки, нащупав напряженный разгоряченный живот. Том от такого контраста с тихим скулением выдохнула, едва не простонав. Глубоко вздохнув, девушка решительно ухватилась за край майки Гэри и тут же потянула ее вверх, не имея уже возможности ждать хоть миллисекунду. Откинув майку в сторону, а вместе с ней и все сомнения, девушка вплелась пальцами в пшеничные локоны, взъерошив их и сжав на затылке, вовлекая парня в очередной поцелуй. Роуч так жадно и активно впивался в ее губы, что то и дело с уст Том срывались бесшумные смешки. Он был такой забавный, словно ни разу в жизни даже не целовался. Хотя и сама Том так давно не ощущала чужой нежности, любви к себе, что порой терялась и вспоминала, что в таких случаях должны делать люди. Как будто все это происходило впервые: первое признание в любви, первый поцелуй, первый раз, когда позволила парню увидеть себя нагой, во всей красе. Она давно не испытывала подобного, хотелось плакать и кричать от удовольствия. Сжав синтетическую ткань на тонкой талии, Роуч смущенно взглянул на девушку, спрашивая разрешения. Том, игриво улыбнувшись, подняла руки и позволила снять с себя все, что нужно, при этом почему-то остановив взор на чужом обнаженном торсе. Под бледной тонкой кожей заметно пробивались подтянутые крепкие мышцы, и хотя Гэри не был крупным, как остальные бойцы ОТГ, у него были большие сильные руки и широкие плечи. Белокурая бестия. Греческая статуя. — В первый раз меня полуголым видишь, что ли? — саркастично спросил Сандерсон, расплывшись в неловкой улыбке. — Просто никогда не замечала, насколько ты красивый. Сандерсон был явно польщен, и в благодарность оставил поцелуй на небольшой груди, стянув тканевый топик вверх. Кожа у Том в момент покрылась мурашками, внизу живота со всего тела, словно лентами собиралось тепло, пальчики сами собой потянулись к шортам и нижнему белью, стянув их одновременно. А затем избавился от оставшейся, уже совсем ненужной никому одежды. И, наконец, Гэри насовсем завис над хрупкой фигурой под собой, четко ощущая, как она слегка подергивается в нетерпении, и как грудь ходит ходуном, не в силах надышаться вдоволь. И вот, два дыхания смешались в одно – прерывистое, жаркое. От недостатка воздуха кружилась голова, а обстановка в помещении закалялась, то ли действительно, то ли они распалялись все сильнее. Но это было неважно. Так странно безопасно было в объятиях костлявых пальцев, и так сладко сжималось в груди от всякого поцелуя, что весь мир отошел на второй план. Только и хотелось повторять им обоим, насколько они любят друг друга, хоть их руки и губы уже давно делали это за них. Гэри гладил, невесомо проводил пальцами, точечно касался кожи, которая заметно порозовела от палящего солнца, и была покрыта сотней коричневатых песчинок веснушек. Том была так привлекательна ему: причудливого морковного цвета волосы, милые и игривые черты лица, подтянутая аккуратная фигура и глаза, которые все это время так страстно глядели на него...Так хотелось стать с ней единым целым.— Ну, чего ты ждешь?..— заскулила Том, ощутимо впившись короткими ноготками в раскидистую спину парня. Роуч утыкается лбом в простыню, и слегка прикусывает девичью ключицу. Движение – и по комнате раздается короткий стон, простыни сжимаются в маленьком, но сильном кулаке, а голова Том запрокидывается назад. Перед глазами все плыло, забытые ощущения буквально с болью приносили новое блаженство. Кожа к коже. Сандерсон замирает, дает себе и Том свыкнуться с блаженством, срывается на стон, шумно выдыхает в чужую шею и делает еще один небольшой толчок. На этот раз девушка стискивает зубы, но не может сдержать своего порыва стенаний, кладет руки на светлый затылок, притягивая к себе, чтобы вновь сорвать поцелуй с его губ. Она двинулась ему навстречу, обхватывая пояс ногами, прижимая к себе еще ближе, и с каждым очередным движением по телу разливался жар. Трудно было понять, было ли это то самое единение, о котором мечтал Гэри, впрочем, он довольствовался и этим, обладая Том так нежно, но так жадно, в едином ритме. Как будто кто-то заберет ее у него, как будто такого больше никогда не случится. Волны удовольствия пробирали до кончиков пальцев, которые скользнули по лопаткам и ниже – к пояснице, чтобы вновь вернуться обратно, изучить каждую мышцу под гладкой кожей. Сводило зубы, ладони охватил слабый тремор – это была прекрасная агония, в которую из раза в раз погружались Роуч и Том. Было так жарко, что на лбу выступила испарина, и так напряженно, что сводило ноги. Их непослушные руки были везде: они стискивали, гладили, прижимали, давили на черт знает откуда известные слабые места, заставляя извиваться и со стоном выдыхать имена друг друга. Том чувствовала невыносимое напряжение тела, свое или его – не понять, но было так хорошо, так сладко. Казалось, еще немного, и она просто отключится. Гэри совсем перестал контролировать свой темп, что сводило с ума только сильнее. И с каждым его толчком все более близким оказывался конец. Внизу живота все завязалось в тугой узел, и приятная боль отдалась в обоих телах электрическим током по венам. Прижавшись лоб в лоб к Том, Роуч нахмурился, весь напрягся, все его тело пробрала крупная дрожь. Послелний его толчок – крик, протяжный стон, громкий вздох, сжатая в кулаки простыня, трясущиеся ноги – и оглушающая волна дикого забвенного удовольствия пробрала две фигуры до безумного экстаза. Хоть на пару мгновений, но вот, они слились в один единый порыв любви, страсти и нежности, войдя, кажется, в совершенно новый этап своих отношений. Или еще пока нет?— Господи, — вздохнул обессиленный Роуч, валясь на спину. — Я же все еще не знаю, как тебя по-настоящему зовут. Все уже знают, а я…Том удивленно похлопала ресницами, не зная, что ответить. А потом рассмеялась. Самым звонким и радостным, слегка смущенным смехом, прикрыв рот рукой. Слегка успокоившись, она с большим трудом встала с кровати и залезла в маленький кармашек своего походного рюкзака, достав оттуда свой солдатский жетон, который давно перестала носить на шее, но все еще хранила у себя. Почти с разбегу девушка снова легка на кровать и положила свою находку Сандерсону на грудь. — Держи. Тебе в коллекцию, — и поцеловала в щеку. KMFDM — Godlike14 июля 2014 годаБаза Креденхилл, Херефорд Как и сказала Том, мир без них не рухнул и время не остановилось, так что, пока пара из оберстлейтенанта и сержанта наслаждалась отдыхом у Атлантического океана и грелась под палящим солнышком, ОТГ-141 продолжало работу совместно с МИ-6, обливаясь бесконечными ливнями даже летом. Макарова нужно было словить и предать суду, пока тот не натворил еще больших проблем, распространив пожар своих деструктивных идей по всей Европе – эту необходимость не мог оспорить никто. Тем не менее, мозговой штурм, а затем и сам процесс поисков были долгими и трудными, так и не окончившись полным успехом. Конечно же, обнаружить террориста на пустыре со вскинутыми вверх руками было нонсенсом, пусть и весьма желанным, но по-настоящему путь поиска в какой-то момент стал неотличим от схемы лондонского метро. Такой же разветвленный и запутанный. Никто не знал о Макарове, ни одна камера не засекла ни одного члена его группировки, и информации о Красном спецназе более не поступало – они будто сквозь землю провалились. Напрямую, даже через ближайших посредников, обнаружить главную цель было невозможно. Испробовав и изведав все лазейки, разведка приняла решение действовать в обход и искать информацию по крупицам, собирая из всех источников, даже самых косвенных, ибо другого выбора больше не оставалось. Все боялись продолжения банкета – лояльные ультранационалисты совсем не собирались покидать высшие посты, а это значило, что гнев будет только накапливаться и вскипать. Проблеск надежды появился, когда разведка вышла на одного давнего знакомого… Роуч и Том играли в какую-то простенькую игру типа крестиков-ноликов и миленько ворковали друг над другом, когда капитан вдруг созвал на брифинг. По зову МакТавиша часть ОТГ почти моментально собралась в переговорной. Зайдя последним, Сандерсон запер за собой дверь и несколько растерянно оглядел помещение, словно видел его впервые – было неловко опаздывать. Бойцы удобно расселись по своим местам, окружив заваленный документами, чертежами и картами стол, и в ожидании смотрели на задумавшегося капитана. Точно греческая статуя мыслителя, он положил голову себе на кулак и хмурился, смотря в пустоту, будто и не замечая чужого присутствия вокруг, хотя, услышав щелчок закрывающейся за сержантом двери, тут же пришел в себя. — Пришли результаты расследования, — нажав кнопку на небольшом пульте, МакТавиш вывел на экран досье на некоего мужчину. Некоторым бойцам его лицо показалось знакомым, хотя, очевидно, вспомнить кто это никто не смог. И, как будто прочитав чужие мысли, Соуп начал зачитывать более развернутую информацию. — Роман Криглер, бизнесмен, владелец ?Kriegler INC?. Сфера – логистика. Был на хорошем счету у других компаний, официальная связь с правительством России не зарегистрирована, — сухо чеканил капитан, а на виске от напряжения выступали вены. Внутри у него бушевала ярость. Вся ситуация целиком, кажется, сложилась в единую картину, которая вполне себе могла выступать обвинительным приговором не только Макарову, но и спецслужбам, таможенникам, которые так безбожно умудрились пропустить из виду тонны взрывчатки. Коррупция? Или свято уверены в том, что раз богат и хорошо знаменит – значит не виновен? В любом случае МакТавиш не мог подобрать для них лучшего эпитета, кроме как ?идиоты?. — Он ввез взрывчатку Макарова в Лондон. — Ничего такие связи у него, — кивнул Гоуст, скрестив руки на груди. — Где-то я эту фамилию уже слышал. — И я, — поддакнул лейтенанту Роуч, при этом неловко глянув на озадаченные лица остальных. Все были не местными, к документам и отчетам их никто не допускал, а сплетни о прошлом доносились смутными урывками, и, разумеется, о подробностях давних операций САС они осведомлены не были. — Он же сотрудничал с Захаевым?.. — робко уточнил сержант, смотря на хмурого МакТавиша. Как скала, он был как-то даже слишком устрашающе молчалив и неподвижен. — Его компания перевозила Захаеву бомбы, во время гражданской войны. Лейтенант Газ был близок к его поимке Криглера, но операция провалилась...все тогда пошло не по плану, — вздохнул Соуп. — В этот раз ему не сбежать. Нам нужно узнать, где Макаров, и было бы неплохо посадить их обоих за решетку. Не говоря уже об остальных виновных в подрыве. Выдвигаемся завтра, захватим Криглера прямо в воздухе – изучите чертежи. — Отлично. Ни разу на частном самолете не летал, — усмехнулся Гоуст.16 июля 2014 годаБаза Креденхилл, Херефорд— Впервые как-то не особо рада, что уходите без меня, — Том вся насупилась. В руках она крутила защитные очки Роуча, который в это же время затягивал потуже свои наколенники и проверял шнурки на ботинках. Обычно он держал всю ее экипировку, пока оберст пыталась неуклюже набросить на свои тонкие плечики тяжелый бронежилет, хотя после непременно сдавалась и просила помощи у парня. Сейчас все было так непривычно и даже вогнало в тоску, трепещущую где-то внутри звонкой тревогой за близких людей, а все потому, что в список отправляющихся на задание бойцов она не вошла, как сказал Джон, за ненадобностью. Впрочем, услуги ни программиста, ни инженера, прямо во время операции им действительно не понадобятся. Но все равно было грустно и тревожно. — Может, все-таки стоит уговорить МакТавиша взять меня с собой? — сделав бровки ?домиком?, пробубнила оберст. Роуч закончил со всем, и встал перед девушкой во весь рост. В такие моменты Том чувствовала себя такой маленькой по сравнению с ним, хотя такой она на самом деле была. Просто сержант порой нуждался в корсете...и он редко был таким серьезным, как сейчас. А серьезным он становился, когда хотел убедить оберст в чем-то. Всегда срабатывало. — Во-первых, вот бы и меня капитан хоть раз отказался взять на задание, — усмехнулся Роуч, забрав из рук Том свои очки. — А во-вторых, — натягивая очки на шлем, запнулся он. — Тебе там делать нечего. Тем более, мы только прилетели, и ты еще не до конца восстановилась. Вы же друзья с капитаном. Он хочет сделать, как лучше, — улыбнувшись, Роуч дернул Том за нос, розовый от загара. — И я тоже. Не бросайся на амбразуру, отдыхай пока можешь, солнышко! Без работы все равно не останешься, — тонкие пальцы сжали девичьи плечики, и руки сами собой притянули податливое тело поближе, чтобы немедленно заключить его в крепких объятиях. Том посмотрела на Роуча жалобно, упрашивая остаться, а он в ответ только широко улыбнулся и оставил короткий поцелуй на кончике ее носа. — Я люблю тебя. — Пожалуйста, береги себя, — с грустью хмыкнула носом Том, и прижалась щекой к груди возлюбленного. Почувствовав, как в этот же момент сердце Гэри забилось сильнее, она все-таки нашла силы улыбнуться и по-детски игриво хихикнула. — Я тоже тебя люблю. Хорошего полета вам. А капитану своему можешь передать, что может на базу не возвращаться. — Всмысле? — Думаешь, я не поняла, почему он так легко отпустил тебя в Бразилию? Пусть подавится своими зарисовками. Весь отдых тебе испортил…это приказ, между прочим. Я тебя старше по званию все-таки или как? — Negative, ma-am. Иначе мне авансом только K.I.A. дадут, — рассмеялся Роуч. — Давай иди-иди к себе. А то я так тоже никогда не уйду. 16 июля 2014 года??? Никто не ожидал, что операция по захвату вдруг превратится в задание по освобождению заложника. Точнее, такой вариант рассматривался, но потому и выбрана была такая скорая дата, чтобы опередить ультранационалистов и взять цель тепленькой, но что-то довольно внезапно пошло не так. Тем не менее, никто особо не удивился [или оперативно скрыл злость и шок] – на то отряд и был специальным, они, кажется, все это время были готовы надрать задницы ультранационалистам. Что же, выходит так, что мысли все-таки материальны. Сложно было только пробраться в самолет, затаиться где-то в багажном отсеке, а потом незаметно пробраться в пассажирский отсек, но в этом, благо, помощь составляли записи и чертежи Сандерсона [из-за которых, собственно, его и пустили в Бразилию], а также один мощный паяльник, чтобы проделать отверстие в фюзеляже. Первым, кто встретил отряд внутри, что весьма комично, был ультранационалист, мирно выходящий из уборной – капитан же совсем не мирно, но зато тихо расправился с ним. А дальше, как сказал бы Гоуст, началось все самое веселое: зачистка запрятавшихся за широкими сидениями остальных захватчиков, а затем и нахождение Криглера прямо-таки в лапах у какого-то кричащего околесицу русского. Пособника Макарова связали по рукам и ногам, надели ему тканевый мешок на голову, в целом, он был похож на пугало. Впрочем, никто не жаловался – метающийся из стороны в сторону заложник им не был нужен, хоть что-то русские сделали правильно. С другой стороны, прямо позади бился в конвульсиях, размахивая оружием последний из захватчиков. Металл пистолета ультранационалиста красиво поблескивал на свету прямо у виска заложника, которого, разумеется, отряду приказали доставить живым и невредимым. МакТавиш щуриться, смотря в прицел, и цель моментально мертвым грузом валится назад, выпуская из рук Криглера. Возможно, было бы удобно допросить его прямо на месте, как и было запланированно, а потом уже вручить его разведке для всех остальных нужных экзекуций, если бы Роуч и Рук вдруг не обнаружили у себя под ногами два активно пиликающих взрывных устройства. Тогда МакТавиш, рыча от напряжения, приказал всем выметаться за борт, немедленно запустив С-4 на некогда герметично запертой двери. Следом за вылетевшей дверью прочь полетели бумаги, стаканчики с водой, и один за другим стали выпрыгивать и бойцы. — Подъем, Криглер! Полетать не хочешь? Сегодня ты точно не сбежишь, — победоносно выкрикнул капитан, выпрыгивая из самолета с полумертвым от страха телом в руках. *** — И как тебе членство в клубе? — Саймон курил, прижавшись спиной к дереву – пытался скрасить томительное ожидание вертолета, который должен был доставить их обратно на базу непонятно откуда, куда они приземлились. — Ты сейчас о чем? — в недоумении перспросил Роуч, который сидел на корточках рядом с лейтенантом, разглядывая идущий прямо перед ним строй муравьев. — Вы с Том же несколько часов через Атлантику летели. Не сидеть же все три часа на жопе ровно. Так в клубе ты теперь или нет? — на лице у лейтенанта было ни единой эмоции, хотя Сандерсон прекрасно понимал, что внутри он гомерически смеется с него, поэтому как всегда обиженно нахмурился. — Вообще-то нет, но… — Вас понял, браво-вечный-девственник-2, — теперь уже не сдержав усмешки, перебил сержанта Гоуст. — Очень смешно, Райли, просто подыхаю со смеху.