Padres (1/1)

—?В моей голове столько шума, Томас… —?хриплый, срывающийся голос. —?Это не припадки… Просто хочу, чтобы ты знал.Маркус впервые за долгое время был с кем-то действительно откровенен. В груди жгло от неописуемой боли и вьющихся детских воспоминаний, что мучили и по сей день. По щеке скатилась слеза, но он одним лёгким движением руки стёр позорный отпечаток глупой человеческой слабости. Не всё потеряно. Он увидит свет. Услышит Господа. Опять станет Его оружием в борьбе с исчадиями Ада. Рядом с Томасом жизнь обретала смысл в этом проклятом и загнившем изнутри городе. Внезапно Маркус испытал странное облегчение, а слова, что прежде болезненно застревали в глотке, вырвались наружу:—?Может, попробуем вместе? —?спросил он пугающе робко, так и не обернувшись. Экзорцист содрогался при мысли, что в глазах Ортега увидит отказ. Иначе зря... напрасно... бессмысленно...?— напряжённо думал Кин, заламывая руки, и тревога стремительно нарастала.Томас хранил молчание. Безмолвие, что повисло в маленькой комнатке, выбивало из лёгких последний воздух. В глубине похолодело и Маркус, тяжело выдохнув, отважился на конечный шаг.Зазвучала молитва. Поначалу тихо, вполголоса, вслед за тем?— громче, столь уверенно, будто прочтение утренней проповеди в храме для сотни прихожан. Томас откликнулся. Мужчина подхватил темп Маркуса, заговорил с ним вровень, не отставая и не убегая вперёд. Его мелодичная речь с присущим испанским акцентом ласкала слух. Священники бережно плели истину и в этот момент души их сливались. Никогда прежде Маркус не испытывал подобного единения. Он внезапно понял, что общими силами они победят?— так суждено.Когда молитва кончилась, Кин осмелился повернуться. Томас стоял у дверного проёма. Он облокотился на косяк и скрестил руки на груди. Поза Ортега казалась отстранённой, но мужчина смотрел на Маркуса удивительно трепетно и сочувственно. Казалось, падре в любую минуту готов подойти к экзорцисту, сесть рядом с ним на холодный пол, и обнять?— просто, по-дружески. Маркус подождал ещё секунду, но чуда не произошло. Томас не шелохнулся, застыл как бронзовое изваяние Линкольна недалеко от Чикагского исторического музея. Тогда Кин поднялся с пола, отряхнул брюки и намеренно кашлянул, чтобы прервать тишину.—?Я помогу той семье. Хочу перестать быть пустым сосудом,?— глаза ещё неприятно жгло после слёз. —?Позволишь остаться, Томас?Ортега шагнул вглубь комнаты, утомлённо потёр переносицу и сел на край дивана. В хаотичном порядке на столе лежали открытые блокноты Маркуса?— чёрные, исчирканные углём страницы. Раньше они пугали. Страшные и мрачные, а порой абсолютно уродливые картины рисовал экзорцист. Томас вспомнил пейзаж, над которым трудился Маркус в день их знакомства. Зловещий лес?— безумная штриховка… А за мольбертом, пригвождённые к белым стенам, свисают обрывки других работ. Каждая из них внушает ужас, леденит кровь. И всякий раз Томас одёргивал себя на мысли, что нарисовавший это человек видел то, о чём другим не стоит и воображать.—?Конечно,?— Томас смущённо отвёл взгляд, хватит с него воспоминаний. —?Можешь остаться…—?Я благодарен тебе,?— коротко улыбнулся Кин.Маленький диван заскрипел и осел под весом Маркуса. Широко расставив ноги и едва сгорбившись, мужчина украдкой поглядел на Томаса?— тот продолжал плавать в кипучем омуте собственных мыслей. Из-за нахмуренных бровей и пристального взора в ?никуда?, Ортега напоминал старца, хотя ему не было больше тридцати лет. Зато Маркус чувствовал себя ребёнком, который сознался отцу в краже фамильного серебра и сидел, покорно дожидаясь наказания, а ведь ему за пятьдесят…—?Ты же понимаешь, что у нас разный подход? —?наконец спросил Томас, остерегаясь слова ?борьбы?. Ортега не до конца осознавал, чем именно занимаются экзорцисты?— излечением невинных людей или убийством демонов.—?Если ты о пистолете, то я использую его лишь в крайних случаях.—?Пистолет?! —?глаза Томаса распахнулись. Он тяжело выдохнул и, прикрыв лицо руками, не веря, закачал головой. Во что же он ввязался? —?Чего ещё мне стоит опасаться?—?Фильмов с Николасом Кейджем,?— усмехнулся Маркус. —?Они ужасны, мой друг. Серьёзно. Завязывай,?— и хоть этот шутливый оскал казался абсурдным и неуместным, от него веяло теплотой, а в голубых глазах Кина застыло печальное добродушие. Выражение, больше свойственное Томасу, нежели угрюмому и замкнутому Маркусу.Ортега не сдержался и украдкой улыбнулся. Поздно идти на попятную. Он сам согласился помочь семье Рэнс, сам поехал по указанному Генри шоссе, пришёл к Маркусу и попросил помощи. Разве нет? Разве не вещие сны привели его туда? Это ли не знак? Падре встряхнул головой. Пути назад нет. Демоны узнают о нём и рано или поздно застанут врасплох.—?Ладно,?— Томас взвихрил непослушные пряди волос на затылке,?— раскладывайся на диване, а завтра решим, как лучше поступить. —?Взгляды Ортега и Кина столкнулись. —?Приезжает Его Святейшество, ты знал? Мне нужно присутствовать на приёме, поэтому, —?священник зевнул и потёр веки,?— подожди, сейчас принесу постельное бельё.Томас привстал, напоследок смерив макушку Маркуса. Армейская стрижка изрядно пострадала за неделю скитаний по ночлежкам и полупустым заброшкам. Да и сам внешний вид экзорциста был далёк от идеала любого священнослужителя. Ему бы в душ,?— подумал Томас,?— и чистую одежду.Через десять минут Ортега вернулся в гостиную с комплектом свежего белья, ещё пахнувшего влагой, стиральным порошком, и парочкой вещей гардероба. Маркус уже вышел из душа и сидел на диване в ожидании, с обмотанным на бёдрах полотенцем. Кин был не из стыдливых, а Томас старательно отвёл взгляд, прежде чем скинуть бельё на колени Маркусу.—?Не забудь выключить свет,?— бросил он напоследок, быстро развернулся и исчез в тёмном проёме соседней спальни.Маркус проводил хозяина квартиры странным взглядом.Стоило двери захлопнуться, как мужчина взял с колен сменную одежду и постельное бельё. Пару секунд он сидел недвижно, потом обернулся и поглядел на закрытую дверь комнаты Томаса. Внутри всколыхнулось нечто, не поддающееся разумному объяснению: оно проснулось, зашевелилось, зашептало… Маркус резко откинул в сторону вещи, словно те могли обжечь руки. Демоны. Его личные демоны ожили. Он зажмурился и откинулся на спинку дивана, запрокинув голову к потолку. Идеально белая штукатурка напоминала стены лечебницы, где Кин провёл в заточении последние годы.Вот оно?— истинное наказание,?— подумал Маркус.Ночь. Чикаго. Квартира.И Томас, спящий по ту стену…