Часть 1 (1/1)

Три года тюрьмы строгого режима ни для кого не проходят бесследно, в том числе для тех, кто был виновен в провале проекта ?Небесная мощь?. Скудная еда, содержащая лишь базовый минимум того, что необходимо для жизни, постоянный холод металлических камер, ставший привычным так же, как и голод… Водные процедуры раз в месяц, когда заключенных сгоняли в специальный барак и включали воду под напором. Разумеется, холодную, так что кашель стал постоянным спутником Орсона уже в первый год, что несколько отпугивало тех, кто был готов употребить ?мягкотелого штабиста? в известном смысле.Он мог бы быть благодарен трибуналу, избравшему ему меру пресечения в виде пожизненной ссылки на рудники вместо того, чтобы отдать в руки Дарта Вейдера, но отчего-то не испытывал к командованию никаких теплых чувств. На Гестии вообще не было ничего теплого, только металл и камень.Утро начиналось всегда одинаково: по звуковому сигналу все камеры открывались, и заключенные унылой серой вереницей тянулись в столовую, где съедали порцию вязкой массы из белка и чего-то, хрустящего на зубах, как плохо размолотые таблетки поливитаминов. Все это под бдительным прицелом камер и лазерных турелей, подвешенных под самым потолком. Орсон уже давно понял, что слепых зон у этой системы быть не может, но время от времени находились глупцы, пытающиеся продать друг другу за пайку ?верную схему?. За пять минут до окончания этой безвкусной трапезы по громкой связи объявляли назначения: заключенные первой сотни направлялись в первую шахту, второй, соответственно, во вторую и так далее. Иногда порядок менялся.Затем все по тому же сигналу узники вставали и тянулись к шести шлюзовым камерам, определяющим их фронт работ, где получали оранжевые рабочие комбезы, фильтры, фонарики и инструменты. С размером никто не заморачивался, и доходило до курьезных случаев, когда коротышкам доставался костюм, словно скроенный на вуки. Обменять было нельзя. Возможно, изначально цвет комбезов и был оранжевым, но со временем и благодаря многочисленным стиркам в щелочном растворе с дезинфектантом значительно потускнел, превратившись в нечто неопределенно тускло-серое.Сегодня Креннику досталась третья шахта, одна из самых опасных. Крепления стен были довольно старыми, и он каждый раз с содроганием замечал на них все новые трещины. Эту шахту выбивали очень глубоко, она была самой разветвленной, и количество штреков и забоев в ней исчислялось сотней, что превращало ее в подземелье-лабиринт. Смертельный лабиринт, уже похоронивший в своих недрах не одну бригаду заключенных.Направляясь вглубь восьмидесятого штрека, он надеялся, что этот раз станет самым последним, вместе с тем дико страшась. Эта двойственная природа человеческой психики иногда позволяла ему занимать свой разум пространными размышлениями, в то время как натруженные руки привычно делали свою работу. Остановившись и в сотый раз поправив сварочные очки (сегодня ему достались на размер больше, и они постоянно раздражающе съезжали), Орсон вновь провел плазменным резаком по сплошной стене породы, выбирая аккуратный отвал. Респиратор еле справлялся с количеством пыли в забое. Фильтра едва хватало на девять часов непрерывного использования, тогда как трудовая смена длилась двенадцать, что означало: еще три часа в его кровь вместе с воздухом будет поступать токсичная смесь газов из атмосферы этой поганой планеты. Не смертельно, но крайне опасно, а учитывая фон руды, которую здесь добывали, Орсон Кренник не особенно обольщался насчет продолжительности своей жизни.Приступ кашля помешал провести ровную линию, и часть шлака просыпалась мимо тележки. Отложив резак, Кренник принялся укладывать камни в вагонетку. В груди все еще сипело и булькало, горло пекло, и он, сдвинув респиратор, сплюнул вязкие сгустки крови себе под ноги.—?Дерьмо банты!Он сдохнет здесь, и никто из зэков, равнодушно толкающих мимо свои заполненные вагонетки, так никогда и не узнает, что между ними ходил тот, кто создал Звезду Смерти. О судьбе своего творения и его неудачном последыше Орсон узнал из разговоров охранников, лениво прохаживающихся по проходам между камер. Впрочем, они и сами в лучшем случае слышали только слухи и легенды, которыми те успели обрасти. На Гестии не было иных развлечений, кроме пересказывания друг другу таких вот баек, хотя… Факт взрыва реактора от попадания единственной фотонной торпеды в створ системы охлаждения был доказан самим Орсоном.Каждый раз, возвращаясь со смены в свою ледяную келью, он брал в руки острый осколок, припрятанный от охраны, и добавлял к чертежам, изрезавшим гладкий металл стен, еще пару деталей. Медленно и кропотливо восстанавливал по памяти те самые схемы, на которые потратил лучшие годы своей жизни и за которые умрет здесь.Та шахта. Он помнил, как одобрил ее в составе комплекса резервного охлаждения реактора, потому что Гален Эрсо не мог справиться с причинами пиковых подъемов радиации, топивших нижние палубы станции. Жилые отсеки. Орсон тогда был в отчаянии, не спал трое суток и совсем загонял своих подчиненных в попытках решить проблему иначе, чем изменив план помещений, уже завизированных Таркином, чтобы установить громоздкие рассеиватели частиц… За те полтора года, что он пытался не сойти с ума от постоянных допросов о причине неудачи главного заказа оборонного ведомства, Орсон Кренник смог понять причину тех самых всплесков радиации. У доктора Эрсо были все возможности для искусственного манипулирования этими пиками, и все ради того, чтобы протащить в план проклятую ?выхлопную трубу?!Орсон стоял напротив схематичного изображения реактора и, словно слепой, раз за разом проводил по четкой линии пальцами. Вот она, фатальная трещина. В масштабах станции?— жалкая нить. Результат предательства, оборвавшего его собственную жизнь.Гален погиб на посадочной площадке научного комплекса Иду в момент налета повстанцев, и это стало еще одним смертельным ранением, пробившим броню Орсона Кренника. Потому что, несмотря на череду предательств и постоянной лжи, он не желал другу смерти. До последнего защищал, предпочтя принести в жертву карательной системе Империи его коллег, но не Галена!Все оказалось напрасным.В заброшенном штреке, куда уже давно никто не заходил, так как всю ценную руду выбрали и жила истощилась, Орсон и устроил ее. Могилу для Галена. Просто потому, что ему нужно было куда-то приходить, чтобы помолчать, представляя рядом погибшего друга. Или, очень редко, повыть от отчаяния. Просто потому, что мертвецы должны быть похоронены, а не лежать под проливным дождем проклятой Иду.—?Я завидую Таркину,?— хрипло сказал Орсон, привалившись спиной к гладкому камню, который выбрал в качестве надгробия, выбив на нем инициалы друга. Был уже конец смены, а он настолько сильно замерз в своем термокомбезе не по размеру, что почти ничего не чувствовал. —?Ушел красиво. Если, конечно, то, что про это говорят,?— правда. Все лучше, чем гнить здесь заживо. Мне уйти быстро и легко не получится. —?Орсон со злостью швырнул бесполезный плазменный резак в стену пещерки. —?При малейшей попытке причинить себе вред все инструменты блокируются, а эти долбаные ошейники вырубают тебя за секунду! Будь у меня хоть что-то металлическое, длинное и острое, расковырял бы, но эти сволочи знают об этом, Гален. А как поступил бы ты?..Вопрос повис в воздухе, да Кренник и не ждал ответа. Он потер ладони друг о друга в напрасной попытке согреться. На запястьях уродливыми метками бугрились шрамы от многочисленных инъекций, грязным клеймом чернела татуировка-штрих-код с идентификационным номером.—?Мне даже ничего не сказали, Гален. Прогнали через стандартные допросы, а потом… Ториаз?— сильный препарат. Он заставляет вспомнить все, что ты когда-либо видел в своей жизни. Даже мельком. Даже краем глаза. Они перетряхнули мою память и заставили рисовать ее. Нашу ?Звезду?. Блоки, ярусы, подуровни, технические коридоры, реактор, разгонную шахту… Все. Так долго, пока ты не теряешь сознание прямо на этом гребаном столе, пытаясь провести еще хоть одну линию… Сектор за сектором. Каждую каюту, каждый санузел, каждую, мать ее, шахту лифта, провались все к хаттам!Кренник выругался, обессиленно откинувшись на камень и прикрывая глаза.—?Меня вскрыли, выпотрошили и бросили подыхать здесь. —?Он с силой провел ладонью по худому, заострившемуся лицу. Приподняв респиратор, стер с губ кровавую накипь. —?Еще вернусь, Гален. Не скучай тут.Встав, Орсон подобрал инструмент и подумал, что может не сдержать обещание, если не успеет к подъемнику и останется ночевать в забое. Пора было поторопиться. От собственной слабости, этого сентиментального нытья было тошно, но он знал?— препарат все еще в его крови и посреди ночи он вновь встанет, возьмет камешек и вернется к установленной программе, продолжая делать то, что его палачам уже не было нужно.Схемы и чертежи накладывались друг на друга: центральный мостик, резервный… Разгонная шахта, физический макет которой взорвался на Малпазе, унеся многие тысячи жизней как его коллег, так и местных жителей. Был ли Орсон Кренник ответственным за эти смерти или виной всему неуемное тщеславие ученых, их высокомерие?.. Неправильная калибровка кристаллов кайбера, слишком короткий испытательный стенд ствола шахты, желание привести Империю к победе… Все это сразу, наверное.Малпаз. Хайпори. Иду.Гален.Камешек выпал из усталых, сбитых в кровь пальцев, и привычная чернота затопила сознание Орсона, позволив ему, наконец, отдохнуть.***Во время завтрака, обещавшего стать одним из многих точно таких же?— серых, унылых и до краев наполненных безысходностью, заключенные вдруг ощутили сильную вибрацию, буквально сотрясшую здание едва ли не до фундамента. Одновременно с этим мощным, ровным гулом снаружи комплекса внутри сработала сирена тревоги, и ее ритмичные мяукающие звуки отозвались в глубине всего существа Кренника слепой, безотчетной паникой. К завыванию сирены присоединились отрывистые команды, усиленные мегафонами и приказывающие заключенным вернуться в свои камеры. Ничего не понимающих людей и экзотов под прицелом лазерных турелей развели по кельям, где и оставили, так ничего и не объяснив.Орсон положил ладонь на металлическую стену, все еще ощущая затухающее эхо вибрации. Раньше он мог определить тип двигателя и корабля, которому тот принадлежал, всего лишь по звуку, с которым он входил в атмосферу и вставал в причальный док. Легкий крейсер типа ?Каракка?, старый, потрепанный, но вполне надежный. Левый маневровый слегка запаздывает… Орсон глубоко вдохнул отфильтрованный тысячу раз воздух. Техника Альянса.Не прошло и часа, как за ним пришли. Камера для допросов была оборудована всем необходимым, включая специального дроида, запрограммированного не церемониться с несговорчивым узником, хотя Орсон считал такие меры предосторожности явно лишними: его руки были скованы силовыми наручниками и намертво примагничены к металлической поверхности стола, за который его усадили. Шею жгло: ошейник впрыснул в вену изрядную дозу дезаптана?— успокоительного, от которого мысли становились вялыми и неповоротливыми, как тяжелые валуны, зато напрочь пропадала любая возможность проявления агрессии к человеку, сидевшему напротив. Тот выглядел, да, скорее всего, и являлся типичным чиновником-бюрократом из нового правительственного аппарата. Серый однобортный френч, на плече логотип, неизвестный Креннику, блеклые серые глаза, неопределенного цвета волосы, бледная кожа… Чиновник будто сам провел на рудниках не один год, успев с ног до головы покрыться каменной пылью.—?Имя? —?прозвучал в тишине допросной его требовательный голос, разумеется, тоже серый, лишенный прочих интонаций.—?Орсон Каллан Кренник.—?Возраст, место рождения?—?Пятьдесят пять стандартных лет. Лексрул, Сативран.—?Образование и место службы?—?Университет на Брентаале IV, ?Программа будущего?. Республиканский корпус инженеров, Стратегическая консультативная группа.Орсон замолчал, выжидательно глядя на чиновника, и тот, нервно оттянув ворот-стойку френча, уточнил:—?Я имел в виду не только вашу работу на Республику.—?Специальная оружейная группа,?— с легкой улыбкой продолжил Кренник,?— передовые исследования.—?Должность, звание?—?Директор отдела исследований НПК. Вице-адмирал.—?Флот? —?подняв невыразительные серые глаза, въедливо спросил чиновник, что-то помечая в своей электронной деке, и Орсон вежливо возразил:—?Научные разработки.Клерк разочарованно опустил взгляд в раскрытую папку, лежавшую перед ним, и сказал:—?Согласно положению Сената Новой Республики, звездная дата 35478.26, вы, Орсон Кренник, попадаете под амнистию по статье 535/аурек о политических заключенных. Соответственно, пожизненное заключение в трудовом лагере Гестии может быть заменено на пять лет отработки по предложенному контракту.Перед Орсоном появился документ, ознакомившись с которым, бывший адмирал сухо хмыкнул:—?В Новой Республике появился оригинальный вид кабального рабства?Клерк возмущенно вскинул брови, заметив:—?Учитывая ту статью, по которой вы отбываете наказание,?— если я не ошибаюсь, госизмена? —?это предложение?— весьма щедрое и выгодное. Впрочем, решать именно вам. Вы в любой момент можете отказаться от сотрудничества и вернуться в камеру.Посмеиваясь над горячностью чиновника, пожелавшего остаться неназванным, Кренник неловко двинул скованными запястьями, пальцами левой руки подцепив стилус и ставя свою подпись на гладком флимсипласте.—?Надеюсь, попечительский совет Ново-республиканского архитектурного института не держит студентов в курсе личностей их новых преподавателей? Профессоров, которые не будут стоить совету ни ломаного кредита. Какой забавный способ экономить на зарплате сотрудников!—?О ваших военных преступлениях, так и быть, промолчат,?— язвительно откликнулся серый человечек.Кренник посмотрел на него через разделяющий их стол, с нажимом сказав:—?Я?— инженер. Не военный и никогда им не был. Под моим началом находились люди, чей IQ в десять раз выше вашего. Государственная измена при имперском режиме имела очень растяжимые понятия. Уверены, что знали все границы дозволенного в то время? И никто не был уверен.—?Данный контракт является временной мерой. —?Чиновник поспешил направить беседу в более деловое русло, проясняя для заключенного детали. —?Он будет перезаключен на более длительный срок, когда руководство института убедится в вашей лояльности, вменяемости и готовности сотрудничать, исполняя все прописанные обязательства. Если же ректорат по тем или иным причинам сочтет вашу персону неблагонадежной… —?Клерк выдержал многозначительную паузу, впервые за весь разговор позволив себе злорадную усмешку.—?Я понял,?— спокойно кивнул Орсон.Ему была присуща въедливость в отношении подписываемых бумаг, и он увидел в предложенном документе куда больше, чем посчитал нужным сообщить ему республиканец. Финансовая зависимость. Добровольный отказ от имеющихся средств и сбережений на счетах в пользу Новой Республики и НРАИ с приложенным перечислением тех самых счетов. Этакая извращенная форма выпуска под залог на деньги самого Кренника. Удобно и просто, а то, в чем он не собирался признаваться,?— перечень счетов оказался неполным.Этот разговор был нужен ради одной-единственной цели?— подтверждения личности Кренника для банковского консорциума. Образец подписи, телеметрия, запись голоса, сканирование сетчатки… Словно подтверждая сделанный вывод, чиновник небрежно поправил манжет френча, обнажив встроенный в браслет микросканер, и цинично прищурился. Только что Орсона официально лишили почти всех средств к существованию в обмен на возможное проявление милости со стороны НРАИ. Весьма ненадежная сделка, однако ему просто не из чего было выбирать.—?Удачи,?— бледно улыбнулся сомкнутыми губами чиновник. —?Следующий.Конвой проводил Орсона к выходу из тюремного блока, у самого шлюза магнитными ключами разомкнули наручники и проклятый ошейник, передав его с рук на руки ?безопасникам? с корвета. Никаких личных вещей у него не было, зато в отведенной для него тесной каюте на нижней палубе нашелся типовой набор белья и стандартной униформы техников второго класса. Все чистое и по размеру. И как бы ни хотел Орсон избавиться от тюремного комбинезона как можно скорее, первым делом он направился к еще более крошечному акустическому душу, где и провел более часа, избавляясь от въевшейся под кожу грязи и каменной пыли, радуясь возможности соскоблить, наконец, с лица неопрятную бороду. Впервые за несколько лет почувствовав себя вычищенным до скрипа, Орсон совершенно спокойно перенес последующие медицинские процедуры, включавшие ряд уколов и общеукрепляющих капельниц. Вероятно, первый и единственный вклад попечительского совета в своих новых сотрудников.Унизительные проверки качества приобретенной собственности продолжились и после прибытия на Корусант, где располагался головной офис администрации архитектурного института. К тому времени Кренник уже знал количество будущих коллег, их печальные истории и то, в каких ?трудовых лагерях? они содержались. Медицинский центр при институте служил их временным домом и одновременно конвейером бесконечных тестов и проверок. Бывших заключенных не просто отмыли от рудничной грязи, с помощью стилистов вернув им, казалось, навсегда утраченный человеческий вид, но и тщательно готовили к социализации, ненавязчиво проверяя не только физическое, но и психическое здоровье.К слову, больше всего Орсон опасался, что не пройдет именно по физическим показателям: несмотря на предварительно оказанную медицинскую помощь, приступы мучительного, удушающего кашля продолжали изводить его, и это могло стать поводом к возвращению на Гестию. Он выдохнул с облегчением лишь тогда, когда его и еще девятерых прошедших все тесты и признанных пригодными к работе коллег вызвали для подтверждения профпригодности в главный корпус института. Позорный экзамен продемонстрировал всю бездну падения интеллектуального уровня и общей деградации образования, где учителем мог стать любой третьекурсник с Брентаала, так что Креннику оставалось только с интересом ожидать личного собеседования с ректором и возможности заключения контракта, позволившего бы ему освободиться от призрака возвращения на рудник.***Мерида Весс, ректор Ново-республиканского архитектурного института, сидела за своим столом в кабинете и просматривала результаты тестов новых сотрудников, навязанных попечительским советом. Она могла понять причину, по которой руководство института пошло на подобный беспрецедентный шаг: в условиях резко сократившегося преподавательского состава после отгремевшей гражданской войны и столь же трагически урезанного финансирования просто не было иного выхода, кроме привлечения тех, кто считался хоть и политически ненадежными, но весьма компетентными специалистами. Вот только даже их приходилось где-то размещать, перекраивать расписание лекций и семинаров, вступать в конфликты с уже работающим персоналом, не желающим общаться с недавними заключенными… И все эти проблемы ложились на ее, Мериды, плечи, тогда как попечительский совет в полном составе укатил в закат. Видимо, праздновать удачно реализованную идею.Отложив очередной лист флимсипласта, женщина с удивлением обнаружила тест, получивший оценку системы как стопроцентный. Этот красивый и очень редкий штамп перекрывал часть расчетов, выполненных четким, уверенным почерком с заметным наклоном влево. Одновременно с этим открытием от двери пришел звуковой сигнал: очередное ?приобретение? попечительского совета рвалось к заключению контракта. Нажав кнопку селекторной связи, Мерида приказала секретарю впустить соискателя, с некоторым сожалением откладывая заинтересовавший ее документ и умело натягивая на усталое лицо маску фальшивого радушия.Он вошел в кабинет своей обычной стремительной походкой?— уверенный, подтянутый, гладко выбритый и с коротко подстриженными седыми волосами. Постарел, но не обрюзг, все еще стройный, будто проклятый дюрасталевый стержень внутри не дает ему сломаться. По-прежнему живой и яркий взгляд синих глаз пронзил Мериду, и она поднялась навстречу, неожиданно для себя улыбаясь совершенно искренне.—?Кренник! Так это твой тест. Я должна была догадаться.—?Мерида Весс. —?Он вежливо склонил голову, будто признавая ее власть и даже уважая за то, что в столь неспокойное время Мера смогла не просто не сдаться, но и упрочить свои позиции, поднявшись по карьерной лестнице. —?Прекрасно выглядишь.—?А вот я, признаться, вовсе не ожидала тебя увидеть. По крайней мере, здесь, в своем кабинете.Мера вышла из-за стола и легкой походкой приблизилась к мужчине, подав руку для старомодного поцелуя. Он едва коснулся тонкой перчатки губами, но задержал ее пальцы в своей ладони, чуть заметно пожав, прежде чем выпустить. Словно секретный код из далекого прошлого.—?Тебе очень идет черное, Кренник. Это даже незаконно?— так выглядеть в твоем возрасте и положении. Словно весь мир создан для тебя, а ты в нем играешь ведущую роль.—?Так все и задумано.Орсон улыбнулся старой шутке, но синих глаз эта улыбка не коснулась: взгляд его был холодным и колючим. Таким, каким он всегда становился, когда Кренник выходил на бой и оценивал противника. Мерида помнила, знала это и немного, всего на мгновение, почувствовала сожаление. Меньше всего ей хотелось быть с этим человеком по разные стороны баррикад, поэтому она жестом предложила мужчине занять кресло и радушно раскрыла портсигар, давая возможность выбрать марку. ?Корусанти?, конечно. Орсон не изменял своим привычкам, вот только вряд ли его текущее финансовое положение позволит ему в дальнейшем лакомиться таким дорогим табачком…—?Могу ли я рассчитывать на заключение контракта?—?Боже, Кренник, ты стал нетерпеливым! Раньше ты никогда не позволил бы себе такую прямоту в переговорах.—?Так мы на переговорах?Орсон закурил, и Мерида невольно улыбнулась своим воспоминаниям, мечтательно вздохнув:—?Вся академия знала о том, как именно и в чьих постелях ты зарабатывал свои высокие оценки. Переговоры как вид искусства?— твоя стихия.—?Это предложение?По губам Кренника скользнула лукавая улыбка, но Мера лишь качнула головой:—?Это предупреждение, дорогой. Не забывай свое место. Подписывать с тобой контракт или нет?— исключительно мое право, так что постарайся вспомнить о такте и терпении.—?Властная Мера,?— ровно произнес Орсон, и только те немногие, кто хорошо знал его, могли услышать в его голосе тонкие стальные нотки угрозы.—?Не все тебе блистать на светских раутах?— я тоже заслужила свое теплое местечко под софитами. И хоть моя ступенька не так высока, падая с нее, я не расшибусь так, как ты. Насмерть, да, Кренник?—?Почти. —?Он развел руками, словно демонстрируя свою новую полувоенную униформу. Черное с серебром?— цвета института. Идеально.—?Как же ты выжил? Я думала, что ты тихонько разлагаешься где-нибудь в безымянной братской могиле на Деспайре, на свалке таких же, как и ты,?— амбициозных, красивых, но неосторожных талантов, жаждущих признания, а вместо этого получивших забвение. Когда я в последний раз видела тебя лет десять назад, ты вел какой-то масштабный проект. Что это было?—?Я подписку давал.—?Ой, да ладно тебе, Кренник! Империи нет, а могущественная ИСБ уже не сможет наказать за разглашение любых тайн.—?Эта тайна ну очень большая,?— посмеиваясь, проронил Орсон,?— а твой любопытный носик будет целее, если пользоваться им по назначению. Но, по большому счету, ты права. Учитывая все мои преступления из тех, что не были засекречены, я уже заработал на хорошую расстрельную статью, так что вывод могу сделать только один: сохранять мне жизнь так долго было выгодно ИСБ. Следовательно, под амнистию я попал исключительно благодаря их умельцам, создавшим второе, облегченное дело на мое имя, которое стало официальным после распада Империи.—?Допускаешь, что где-то в секретных архивах все еще есть твое НАСТОЯЩЕЕ дело, Орсон? —?встревоженно спросила Мера.—?Я уверен, что если не Сенат, то президент Мотма в курсе того, кем я являюсь на самом деле,?— задумчиво глядя на сизый дым, вьющийся над сигаретой, ответил он. —?Им было выгодно перевести меня на более щадящий режим заключения.—?Зачем? —?севшим голосом спросила Мерида, хотя уже все поняла.Орсон снисходительно хмыкнул:—?Они думают, Мера, что я смогу построить что-нибудь интересное уже для них. Тогда, когда это понадобится самой Новой Республике, смекаешь?—?А ты сможешь?—?Я?— хороший инженер и архитектор.—?И как тебе только не жмет твое собственное непомерное эго?! —?возмущенно фыркнула Мерида. —?Учитывай в своих расчетах, что всегда найдутся люди и нелюди, для которых совершенные тобой преступления могут перевесить любую потенциальную пользу от сотрудничества с твоей высокомерной персоной.—?О, не сомневайся, я учитываю. —?Орсон невидящим взглядом уставился в окно, за которым огненными всполохами сверкали проносящиеся по воздушным трассам кары и мельтешила надоедливо повторяющаяся голографическая реклама на башнях небоскребов. —?Я сейчас заложник новой власти, Мерида: пока они держат информацию по моему досье необнародованной, будут шантажировать тогда и так, как им будет угодно.—?Новая жизнь?— новые правила, верно, Орсон?Он повернулся к ней и неожиданно тепло улыбнулся. Совсем как раньше. Потом, склонив голову набок, спросил озадаченно:—?Я вот чего не пойму. Почему такая эффектная женщина, как ты, и вдруг в сером платье? Этот ужасный цвет совсем не подходит для…—?Орсон! —?Мера вскочила из своего кресла, уставившись в лицо Кренника. —?Ты с ума сошел?! Оно красное!Орсон вставать не стал. Он подчеркнуто аккуратно положил окурок в хрустальную пепельницу и устало вздохнул, прикрыв глаза.—?Так и знал… На Гестии это трудно заметить: там вся цветовая палитра сводится к белому, черному и серому, но здесь, в столице…Мерида прошла к встроенному в конторку бару и быстро наполнила два низких бокала самым крепким алкоголем из своего запаса. Вернувшись, вручила один бокал Орсону, почти приказав:—?Выпей, и я расскажу тебе одну страшную сказочку на ночь, везучий ты криффов сын!Сказав это, она и сама сделала изрядный глоток, едва не поперхнувшись воздухом после. Выпивка огненным клубком скатилась по пищеводу, рухнув в желудок, и только после этого Мерида почувствовала, как сковавший ее сознание страх ослабевает под напором контраргументов: Орсон жив, отделался только зрением, хотя мог бы…—?Это случилось шесть лет назад,?— хрипло произнесла она. —?Меня и Тола Сиврона?— помнишь его? —?водили на допрос чаще, чем на работу. До сих пор помню эти одинаковые комнаты и протокольных дроидов, записывающих каждое слово. Что хотели знать? Все, что касалось проекта ?Небесная мощь?. Как будто я знала, что это такое!—?Тол Сиврон знал,?— медленно сказал Кренник, допивая свой напиток и явно не чувствуя его вкуса.Мерида нервно кивнула:—?Ему сделали какой-то укол… Не помню, как называлось…—?Ториаз.—?Наверное. Только после этого чудо-лекарства Тол начал заговариваться. Он говорил и говорил, не останавливаясь, причем начал с самого рождения, будто действительно помнил каждый свой вздох и шаг, первое сказанное слово, первые оценки в школе… Я сидела рядом и смотрела, как его буквально выворачивает наизнанку! До сих пор вижу это в кошмарах!—?Тол Сиврон умер? —?глухо спросил Орсон. —?Мне жаль, Мера.—?Он не просто умер, задери меня Бездна! Сначала он лишился зрения, так же, как и ты. Все спрашивал меня, какого цвета мои глаза. Какого цвета волосы, хотя должен был помнить… И тогда я поняла, что из жизни таких подопытных вомп исчезают цвета. Все. Напрочь. Даже в воспоминаниях. А потом… В общем, умирал он тяжело, Орсон. Не думаю, что тебе нужно знать подробности. Он был хорошим ученым и хорошим любовником и точно не заслужил подобного.Кренник опустил взгляд, ничего не сказав. Ему действительно повезло, а на гневный вопрос Мериды, почему, нашелся только один вразумительный ответ:—?Тол Сиврон был тви’леком. Возможно, его организм оказался не толерантен к той дозе, что предназначалась людям. Это несчастный случай, Мера.—?Да, несчастный случай. —?Мерида осушила свой бокал и закурила сигарету.Некоторое время они просто сидели молча, переживая каждый свой собственный кошмар, не отпускающий их души уже много лет. Потом Мера хрипло вздохнула, сбрасывая с себя липкую паутину обреченности, и сообщила:—?Я принимаю тебя на работу, Кренник. Я знаю, что с тобой тяжело, и, быть может, еще пожалею о своем решении, так что просто сделай милость?— не нарывайся. Твою суперспособность попадать в неприятности и наживать себе врагов знали все на Брентаале.—?Постараюсь,?— честно ответил Орсон, поднимаясь. —?Благодарю за внимание, госпожа ректор.—?Отвали уже… —?Мера устало махнула рукой, но все же не смогла не улыбнуться на прощание этому невозможному человеку, чей внутренний стержень из дюрастали, казалось, не сломается ни под каким давлением.