Урок 13: женщина (экзамен) (1/1)
В тишине покинутой Безумным Богом пять минут назад Консерватории Алкионы раздался дружный вопль. Этой ясной ночью, дарящей поразительный вид сиреневого неба, щедро усыпанного яркими звёздами, Гундлар и Широкоглазая готовились к итоговой проверке знаний. Они орали, орали, думали о предстоящем экзамене, а ещё немножечко... ну да, орали. Неожиданно выяснилось, что за курс ни один из них не научился рисовать так, как рисовал герцог Тейдон, занимавшийся живописью более тридцати лет. А на утро, следующее за этим, правду узнает сам Безумный Бог, и тогда...— Мы расстроимся, милорд решит, что это навсегда, и сошлёт нас в Деменцию! — выкрикнул Гундлар, страдальчески заламывая руки.— О, друг, ты как всегда пугающе логичен! — всхлипнула Широкоглазая, глядя на мольберт и неприятно чистый холст, на котором чуть позже, чем через двадцать четыре часа, должен появиться идеальный портрет нового лорда Шеогората.Слёзы... Чистые, искренние слёзы... Со времён зарождения искусства они сопровождают его, очищая от лицемерия. Но предаваться пустым стенаниям можно вечно — дементные не дадут соврать, а чтобы не влиться в их страдающие ряды, нужно вытереть слёзы чем угодно, кроме алоказии, высморкаться куда угодно, только не в алоказию, и переходить к каким-либо действиям, не связанным с алоказией. Желательно, продуктивным. Приняв данное решение, Гундлар и Широкоглазая с чистой совестью отправились отдыхать.Широкоглазая проснулась в одиннадцать утра, от оглушительного нордского рёва.— Мы проспали экзамен! — взъерошенный Гундлар покраснел от ужаса. Ну или от недавно выпитой бутылки эля. — Так экзамен завтра в десять утра. Или перенесли?! — его паническое состояние передалось Широкоглазой. На лице Гундлара проступили короткие линии морщин.— Не. Не переносили. Ни экзамен, ни труп, который так и валяется у входа во дворец. Безобразие, из-за него дверь плохо открывается!— Форменное безобразие, — согласилась Широкоглазая, покидая тёплую постель. Не стесняясь Гундлара, надела чистую белую с голубыми узорами юбку и лёгкую льняную рубашку цвета ясного неба, после чего достала из-под кровати сандалии, — ну что, пошли, позавтракаем?После плотного завтрака, а также препираний с Хаскиллом по поводу неубранного трупа Гундлар и Широкоглазая вышли на придворцовую площадь, залитую ярким полуденным солнцем. Чувствуя приятную сытость, плавно переходящую в расслабленную усталость, они опустились на согретую золотистыми лучами лужайку и погрузились в сладкий послеобеденный сон. Гундлар громко храпел, отпугивая стайки пёстрых бабочек. Широкоглазая положила ладони под голову и свернулась клубочком, вытянув длинный яркий хвост. Нёсшие свой пост аурил и мазкен смотрели на них равнодушным взглядом, и только вышедшая на короткую прогулку Аня Херрик глянула на спящих с нескрываемым испугом. ?Что задумали эти маньяки? Наверняка они тут неспроста: притаились в засаде, прикинулись спящими, а сами думают о том, как захватить Дом Деменции. Надо сообщить Хаскиллу, пусть известит Безумного Бога о надвигающейся угрозе!? — с этими мыслями Аня поспешила обратно во дворец.Когда ученики проснулись, часы показывали два. Сладко потянувшись, погревшись под солнышком и рассказав друг другу последние анекдоты, услышанные на улицах Блисса, они вдруг вспомнили, что завтра в десять состоится экзамен по рисованию.По придворцовой площади Нью Шеота разнеслись наполненные болью и страданиями вопли. Если бы герцогиня Сил услышала эти скорбные крики, её сердце разорвалось от счастья, но оно разорвалось несколько раньше. Точнее, разрезалось. Катаной. Так или иначе, герцогиня Сил мертва, а значит, ей можно не сдавать экзамен по рисованию, в отличие от Гундлара и Широкоглазой. Но неожиданное воспоминание о герцогине Деменции и нежелание становиться жителями этой самой Деменции пробудило в них дремлющий до сегодняшнего дня навык: придвинувшись друг к другу, ученики начали заговорщицки шептаться, периодически косясь на проходивших мимо аурил и мазкен. На крохотную деревушку Хэйл, что находится в северо-западной части Дрожащих Островов, опускались мягкие сумерки, убавляющие яркость пёстрых цветов, характерных для земель Мании в целом и для Хэйла в частности. Жители деревушки занимались повседневными делами: бывший Рыцарь Колючки Пайк ловил рыбу в море, рядом с которым и стоял Хэйл. Улыбчивый альтмер Халион в соавторстве с аргонианкой Высокие-Падающие-Деревья писал поэму, посвящённую окончанию Серого Марша, не забывая в процессе подбадривать пессимистичную напарницу, иногда настолько эффективно, что на пару минут у той появлялась робкая вера в себя и собственные навыки. Зои Малена заканчивала готовить ужин, когда в дверь её небольшого дома громко постучали. Открыв, она с удивлением обнаружила на пороге растрёпанного, обливающегося потом после длительной пробежки норда и нервничающую аргонианку. Визитёры представились Гундларом и Широкоглазой, после чего запыхавшимися голосами перебивая друг друга сообщили, что им нужна помощь в деле государственной важности. Деле, которое касается самого лорда Шеогората. Награда за содействие велика, и даже очень. Не зря же они спёрли и продали этот даэдров меч...Утро следующего дня выдалось жарче, нежели предыдущее, и дело не только в погоде. В без пяти десять утра по Дрожащеостровскому времени Гундлар с Широкоглазой, в лёгких рубашках, коротких штанах и вовсе без обуви, заняли места перед мольбертами на лужайке придворцовой площади Нью Шеота. Устроились со стороны Дома Мании: напротив огромного кристалла Порядка, вечного памятника Серому Маршу, и рядом с возвышающимися над округлыми камнями грибами, увенчанными большими бирюзовыми шляпками в несколько вертикальных рядов. Делая вид, что не происходит ничего необычного, мазкен и аурил продолжали следовать своим маршрутам, периодически бросая на учеников любопытствующие взгляды. Широкоглазая проверяла холсты. Гундлар ёрзал на стуле и шумно глотал слюну. Шеогорат опаздывал. Когда спустя вечность ожидание стало невыносимым, в нескольких сантиметрах над вытоптанной лужайкой между кристаллом Порядка и широкой каменной лестницей возникла огромная вспышка, ослепительно переливающаяся разными цветами.— Клянусь бабулиными ядами, это ещё тяжелее, чем контрольная по арифметике! — шепелявый голос звучал натужно и напряжённо, — интересно, а Мерунес Дагон так делал? Подозреваю, что да, недаром же его статую аж под землю сныкали. Ещё невидимая, но хорошо слышимая Чудо договаривала последние предложения, когда раздался оглушительный грохот, и из вспышки на траву упал постамент с огромной статуей. Статуя представляла собой памятник аргонианской женщине — спасительнице Сиродиильского города Брумы, пробившийся сквозь орды Обливиона, вошедшей в великие Врата и уничтожившей адскую осадную машину. Памятник поставлен благодарными жителями Брумы в 434 году третьей эры... И в этом же году украден той, кому он посвящён. Гундлар и Широкоглазая, забыв обо всём, разглядывали памятник молодой аргонианке. То, что памятник именно аргонианке, а не аргонианину, поняли по слабо, но выделяющейся груди, а так же по форме носа, челюсти и расположению глаз — как у Безумного Бога. Выставив чуть согнутую правую ногу вперёд и развернув мыском от себя левую, аргонианка держала над головой обнажённую катану, готовая бесстрашно разить любого, кто посмеет угрожать тому, что ей дорого. Или тому, кто заплатил за охрану. Или просто — разить. На плечах у мужественной воительницы сидела, собственно, она же: спасительница Брумы — Чудо Хвостатое. Держась за шипы янтарного... точнее, каменного, шлема безумия, болтала обутыми в двемерские сапоги ногами и счастливо виляла хвостом. Опустив голову и не переставая счастливо улыбаться, Чудо увидела внизу учеников. Она завозилась, меняя положение.Левый сапог ёрзал по каменному плечу, пока не встал достаточно устойчиво, что было непросто, учитывая пологость плеча, переходившего в опущенную руку. Правый сапог упёрся в то место, где у героини должен быть плечевой сустав, и принял на себя весь вес Чуда. Неуловимое глазу движение, схожее с прыжком — она стоит на самом верху, на шлеме статуи, меж четырёх заострённых шипов.— Привет, Нью Шеот!!! — слишком громкий для смертного и шепелявый для человека ор разнёсся по придворцовой площади, — здрасти, дорогие маньяки! Чудо подняла руки, а затем развела их широко в стороны. Появившийся случайно или по воле Безумного бога ветерок развевал её длинный плащ, надетый поверх тонкой льняной рубашки. Такой же плащ был и у памятника, однако, как ни странно, каменный вариант оставался неподвижным.Поприветствовав присутствующих на придворцовой площади, Чудо замерла, наслаждаясь произведённым эффектом и купаясь во всеобщем внимании, но вскоре продолжила говорить. Заметив осторожно выглянувших из двери Дома Деменции Анну, Кинтлара и Хердира, помахала рукой. — Как вы все или не все помните, сегодня я принимаю экзамен у учеников Дома Мании. На протяжении всего курса они постигали основы искусства рисования, вникали в его суть. Переведено несчётное количество угля, бумаги и красок, пальцы покрыты мозолями, а одежду невозможно отстирать. И сегодня мы узнаем, проделан ли столь тяжёлый путь напрасно. Итак. Три часа. Два ученика. Одно задание. Нарисуйте меня, дорогие маньяки. Нарисуйте так, чтобы я не захотела попросить Хердира смазать маслом инструменты, привести их в действие и наполнить пыточную Дома Деменции солёным запахом вашей крови. Отнеситесь к моим словам с подобающей серьёзностью, поскольку никто из дементных учеников не пережил ни одного урока. Сможете ли вы избежать их судьбы — скоро узнаем. Время пошло!!! Проорав последние слова, Чудо спрыгнула со статуи. Сделав в воздухе головокружительное тройное сальто, она приземлилась в сочную траву, ощущая коленом мягкое прикосновение нежных узких стебельков и приминая их облачённым в двемерскую перчатку кулаком. Чудо выпрямилась и отряхнула поножи от воображаемой грязи.— Натура у вас есть, — она хвостом указала на памятник, — время тоже. Творите, думайте, импровизируйте, а я пойду пить горячий, может, даже кипящий чай. Ходить в лёгкой одежде по Бруме — плохая идея, оказывается. Чудо скрылась во дворце, Анна, Кинтлар и Хердир захлопнули дверь в Дом Деменции и ушли обсуждать увиденное, не надеясь попасть на чаепитие к Безумному Богу. Даже не пробуя спросить.Гундлар и Широкоглазая переглянулись, затем вновь повернулись к памятнику, проникаясь его величием. Пожав плечами, они поднялись с тихонько скрипнувших стульев и неторопливым шагом направились в сторону Дома Мании: Широкоглазая проголодалась, а Гундлар вспомнил, что вчера после возвращения из Хэйла испёк ватрушки с клубничным вареньем. Чудо вернулась ровно по истечении трёх часов. Выскочила на придворцовую площадь, крутанулась в воздухе так, что тело несколько раз принимало параллельное земле положение, затем спустилась к ученикам и впервые за весь курс уроков удивилась.На лужайке перед мольбертами она увидела расстеленное, некогда белое, но посеревшее от времени и покрытое старыми пятнами одеяло, на котором стояли тарелки с ватрушками и печеньем, блюдо с разрезанным на четыре одинаковые части сладким рулетом и миска, заполненная румяными яблоками, сочными жёлтыми грушами, спелыми очищенными апельсинами. Гундлар с Широкоглазой сидели по бокам этого великолепия, держа в руках дымящиеся блюдца с чаем, от которых исходил цветочно-медовый аромат. Схватив Телекинезом самую крупную ватрушку и откусив от хрустящего румяного бока огромный кусок, Чудо молча обошла мольберты. Увиденное заставило её забыть о том, что пищу нужно жевать.— Папочка мой убийца, вот это да!С обоих мольбертов на Чудо смотрела... она же, нарисованная по пояс и протягивающая зрителю большой круглый медальон Рыцаря Колючки. Портреты поражали чёткостью линий, детализированностью изображения, реалистичностью и грамотно подобранной цветовой гаммой.— Не, ну это однозначно отлично! С маленьким минусом за отсутствие катаны, но — отлично, — Чудо всхлипнула и смахнула рукой в латунной перчатке крупную слезу, — вы прошли курс рисования... дорогие мои маньяки. У нас осталось ещё несколько занятий, но все они будут носить второстепенный характер. Зайдите к Хаскиллу — он выдаст сертификаты профессиональных художников Дрожащих Островов. А это я забираю, — Чудо сняла с мольбертов картины и осторожно направилась в сторону своих покоев. Когда дверь во дворец закрылась за её спиной, Гундлар и Широкоглазая с шумом выдохнули.— Отличники, — покачала головой Широкоглазая, всё ещё не веря, что их план сработал.— Живые отличники, — поправил Гундлар, — и давай надеяться, что милорд не хватится меча Джигаллага. — Хватится, на дементных свалим, — Широкоглазая криво усмехнулась, — в конце концов, эти курсы действительно многому нас научили. Не рисованию, но изобретательности. Умению широко мыслить и рисковать. Преодолевать сложности и выкручиваться из сложных ситуаций. — А ещё покупать картины у хороших художников и выдавать за свои, — добавил Гундлар несколько громче, чем стоило бы. Однако его всё равно не услышал никто, кроме Широкоглазой.— Я так и сказала, — махнула она рукой, — решать проблемы, принимая нестандартные решения, во имя сдачи экзаменов. Во имя отличных оценок и наших жизней. Во имя рисования не-кровью. — Во имя Безумного Бога! — последние слова ученики прокричали слаженным жизнерадостным хором.