I. Как изменяют отжившее (1/1)

Смерть лежит в начале жизни. Мифический Аурбис принёс себя в жертву тысячью тысяч способов, чтобы ничто обратилось в нечто: сильные разделили себя на многие виды кусков, так эт'ада обрели форму, увлечённые тем потоком, чьё имя называют как ЛРХН. Так даэдра обрели второе создание. Божественная неестественность расколола своё брюхо; Создатель-Плут-Испытатель ударил в Барабан Рока, запустив первые такты сердца мира. Аэдра под предводительством Ауриэля с отвращением смотрели на сотворенное ими - а даэдра насмехались над ними. ЛРХН же смотрел на тех, кто стал сияющими осколками. Падомай нанёс удар, и двенадцать миров пали, сокрушив кости эльнофей, что просыпались на землю. Это было так давно, что сами кости забыли, кому принадлежали. Какие-то упали на АРЕНУ и воткнулись в песок, какие-то утонули в водах, какие-то смешались с пустотой. Серое-Быть-Может насытилось с адамантинового блюда. ЛРХН был убит, но сердце его посмеялось над смертью, ибо нельзя остановить сердце изнутри тела. ЛРХН есть ограничение - как отсечение старого от нового, что есть изменение. И воля его есть стрела, пронзившая Сердце.Отсечённые от старой родины, меры Саммерсета боятся ступить не так; Золотой Век канул, и о нём помнят лишь мертвецы, дремлющие без возврата в покоях самых высоких башен. Ходит по белым улицам Создатель-Плут-Испытатель, искушает искушённых; народ его - невидим для неоскверненных, народ его ютится в подворотнях, в трубах, под землей, хотя сам Побуждающий статен и смел, и не принадлежит к тем, кто лишился лица и сияния. Ходит по белым улицам тот, называющий себя Велотом; играет полуденные ноты в ночной час, одевается не в подобное грифоньему оперению, как положено его роду; ведёт речи, не дозволенные имеющим право издавать звуки. - Вы считаете себя потомками эт'ада, и так боитесь проявить хоть толику жизни, словно обозначить жизнь есть открыться для смерти, - говорит Велот в лица, подобные изысканным маскам из плоти, пропитанной манерами. Велот кажется им воплощением скверны - всем тем, кто считает своё бессмертие украденным. Велот кажется иным воплощением освобождения - всем тем, кто отвергнут, признан чересчур инаковым, черечсур заблудившимся, чересчур подверженным страстям. Велот погружает ноги свои в прах, отрезает волосы, впитавшие сияние белого камня, расстаётся с иллюзией благоденствия, выявляя ложь и гниение золота. ЛРХН всегда есть побудитель действия, и Велот отсекает новое от старого окончательно - сколько бы ни были прокляты и оставлены Блуждавшие, его новый народ есть наиболее яркие и острые кости. Нужно покинуть Саммерсет, полный стенаний о пра-состоянии; чтобы начать жить внове, стоит уйти из места погребения прошлого. Меры смертны; меры ищут дорогу так, же, как остальные, но Велот знает: где кости, там и кровь, и идёт по её следам, и улыбается, смотря, как Убийца Бога оказывается проглочен Непокалеченным и извергнут в виде грязи, а шкура его служит одеянием возмездия. Велот готов нанести полосы из его крови на свои лоб и руки, причаститься позора Ауриэля. - Ничто меретическое мне не чуждо, - усмехается он, щеря вычерненные по обряду зубы, и многие видят его прекрасным настолько же, насколько устрашающе-ослепителен Боэта. - Меры не должны отвергать ни своей жажды, ни необходимости ограничения. Свет не сияет в пустоте; мы всегда будем тянуться к наполнению и зиять, словно Голодное Чрево. Он уходит, неся, как трофей, снятую кожу лжеца и убийцы, что Лорд-Леди подарил ему на алую свадьбу, и многие идут по следами крови Плута. ЛРХН стучит в сердцах рока, открывающихся Побудителю. Исход порождает жизнь; мертвые-в-глазах-неоскверненных удаляются из мёртвого-застывшего-в-несовершенстве города. Смерть порождает жизнь, и у неё Три Столпа и ещё Четыре, чтобы спорить с ними. Время смотрит на них и злится, потому что теперь в его крови уже тоже присутствует частица отчуждения: Начало и Окончание есть Ограничение, и кто принимает это, становится верными слугами движения, но лишь отчасти.Велот разрешает своему народу проводить Время любыми путями или с теми, забывшими пути. Он знает: ничего нет хуже, чем отсутствие голода и отчуждение радости и печали, и пущенная стрела летит - чтобы вонзиться в новую, Алую Башню, окрашенную в цвет зачавшей Смерти в насмешку над местом суда.И скорбящие по неестественному проклинают его.