Все счастливые семьи... Часть 3/3 (1/1)
И она замирает, как будто попавшая под каменящую магию: просто смотрит большими глазами, потому что Шарли, это должна была быть Шарли… Могла бы — точно отпрянула б.Папа, впрочем, не видит заминки. Просто шагает вперёд и заключает в медвежьи объятия, тёплые и надёжные. Это привычно. Как было всегда, как будет всегда, как надо — и Али даже принимает это тепло и верит, что всё в порядке…— Утер, — зовёт мама ледяным голосом впервые за все три дня.И папа отпихивает Али. Легонечко, но отпихивает.— Аннет, ты узнала, что в этом году имеет смысл в Камлорн экспортировать, правда же?Такова его первая фраза.Не "с днём рождения". Не "как прошёл праздник".А матушка неприкрыто морщится:— Утер, ты знаешь Розали. Такое мало что её, что Фабьена волнует. Сын в них пошёл, а младшенькая слишком мала, чтобы много по экономической ситуации сказать.— Зажравшиеся ублюдки, — кривится папа.Матушка дёргается — а Али вздрагивает и поверить не может, что так… за такое…Впрочем, мама приходит в себя очень — слишком — быстро.— Зато Элин и Калетир разведали, каких расходников не хватает узловым Гильдиям у нас и в Эверморе. Этот рынок может оказаться неплохим, если подсуетишься и станешь поставщиком вовремя.— Надо же. От этой бесплодной мегеры тоже может быть толк.Али отступает на шаг. Наверное, ей показалось, она ослышалась, папа не может так говорить о тётушке…— Утер Нир. — Голос мамы полон то ли стали, то ли яда, то ли обоих. — Ты не имеешь права говорить об Элин так в её родном доме.Папа даже не меняется особо в лице. Широко шагает маме навстречу.— Аннет-Аннет… Я тебя разочарую, должно быть, но этот дом уже одиннадцать лет как мой.Али испуганно пятится.— Мой, — на грани слышимости, но твёрдо возражает мама, и папино лицо искажает гримаса…— Папочка, а ты же купил нам подарки? — с фальшивым оживлением вскрикивает Али неслушающимся голосом.Папа замирает на пару мгновений. Затем лицо его разглаживается, пусть медленно и неохотно:— Конечно, милая, сейчас, — наконец расплывается в улыбке он и тут же обращается к маме: — Видишь, Аннет, до чего ты ребёнка довела?Они обе молчат, не сговариваясь. А папа снимает кошель с пояса и пытается нашарить в нём что-то. Наконец, кажется, находит. Поднимает глаза, улыбается и зовёт:— Пойди-ка сюда, Али.И Али подходит. Хотя не сказать чтобы хочет.У папы в руках серёжки — массивные, золотые с чёрными камнями, которые монеты из кошеля только каким-то чудом не поцарапали.— Настоящий данмерский эбонит, представляешь? — улыбается он. — Ну-ка скорей примеряй.Али не хочется. Уже поздно, она устала, серьги тяжёлые, а у неё в ушах и так флорентиновы, которые ей очень нравятся.— Папа, можно завтра? Я…Её пригвождает к полу тяжёлый взгляд.— Ты хоть знаешь, сколько они мне стоили? Недостаточно хороши для тебя?И Али торопится переодеть серьги.— Да, так лучше, — улыбается папа, глядя на новые украшения в её ушах. — А теперь иди спать. Я ещё хотел сделать подарок твоей маме.И Али поднимается в свою комнату, даже не оборачиваясь....не подходят, — вот что понимает она, только взглянув в зеркало. Даже при грязном свете нелепого клочка магии вполне ясно: серьги слишком массивные для её возраста, и золото оправы просто теряется в волосах, а матовый эбонит блеск из её тёмных глаз забирает.Чудовищно не подходят.Но ничего, — так решает для себя Али, серьги снимая. Подарил и подарил неподходящие. Не заставит же он силой их напяливать? А там и подойдут ещё, может…Завтра с утра папа ровно спросит, почему она не надела его серёжки. И будет делать это весь год — пока не подарит новые.Завтра с утра Хильде зайдёт в её комнату и найдёт алхимический набор. Ругаясь страшными нордскими словами, отнесёт его папе. И Али будет помнить наказ тётушки с дядюшкой сказать ему, что алхимия очень полезное ремесло, — но под тяжёлым взглядом не сможет вымолвить и слова.Пузырьки тётушки Розали Хильде тоже отыщет завтра. И конфискует с папиного благословения половину, потому что ей, Али, правда рано. То, что потом от Хильде будет пахнуть этими пузырьками, она не докажет — да и не станет доказывать.Завтра, и послезавтра, и через день, и на много лет вперёд Али найдёт всему миллион оправданий.Но сейчас, лёжа в постели, пока ещё помня, что такое хоть сколько-то счастливые семьи и сжимая в ладони медальон Шарлотты, удачно скользнувший в рукав платья, Али понимает: это неправильно.Просто не может быть правильно.